И имейте в виду, мы с вами говорим неофициально.
— Не могу понять, зачем мы взяли этого типа?
— Как только я все выясню, вы получите дальнейшие инструкции, — прорычал директор.
— Мне приказано задержать для допроса работника ПССШ по имени Ал Ладин. Хорошо бы узнать, кто должен его допрашивать и на какой предмет?
— Он же почтовый служащий, не так ли?
— Почтальон.
— Тут по всей стране почтальоны «пошли на почту». Одного этого уже достаточно. В общем, подержите подонка у себя, пока я не дам дальнейших указаний.
— Да, мистер директор.
Директор ФБР с грохотом бросил трубку, гадая, не происки ли это начальника Бюро по контролю за алкоголем, табаком и огнестрельным оружием.
Впрочем, через минуту про БАТО он уже начисто забыл.
— Вот, только что поступило. — Секретарь положила на стол директору лист бумаги. — Кажется, это важно.
Директор поднес бумагу к глазам. Позади был долгий рабочий день, поэтому директор сначала даже не понял, о чем шла речь, и ему пришлось прочитать сообщение снова.
И только тогда до сознания усталого директора ФБР дошло.
— О Боже! — простонал несчастный.
* * *
Доктор Харолд В. Смит располагал компьютерными «жучками» во всех учреждениях официального Вашингтона. Если в ФБР, ЦРУ, АНБ или любое другое из многочисленных правительственных ведомств США поступал факс, то его копия немедленно заносилась в обширную базу данных КЮРЕ.
С помощью рисунка с рекламы сигарет «Кэмел» графическая программа методично заполняла пустые места на плакате ФБР «Разыскивается Джо Кэмел». Сначала коричневая физиономия выглядела нелепо. Тогда Смит запустил автоматическую обработку, которая принялась очеловечивать образ.
Нос уменьшился, глаза тоже. Постепенно менялись и другие детали. Карикатура превращалась во вполне приемлемый портрет человеческого существа, правда, с очень большим, верблюдообразным носом.
Так как трансформация производилась с карандашным наброском, то можно было не заботиться о такой мелочи, как цвет глаз или волос. Как только программа закончила работу над портретом, Смит разослал его в отделения ФБР по всей стране.
Но не успел он расслабиться, как вдруг раздались звуковые сигналы, говорившие о поступлении важных факсов в правительственные учреждения. Причем во все сразу.
Смиту не надо было даже выяснять, в чем дело.
Кто-то направил важное сообщение во все адреса одновременно.
Смит тут же вывел на экран перехват факса, поступившего в штаб-квартиру ФБР:
Исламский фронт Американского союза почтовых служащих сегодня предъявляет Стране неверных следующее требование:
Чтобы изменница Абир Гхула навсегда прекратила отравлять антиисламским ядом берега Великого Сатаны, иначе именуемого Америкой.
Если лицемерная Гхула вступит на американскую землю, она будет уничтожена, а на Страну неверных обрушится вторая волна террора.
Первую волну террора в этот великий день нашей славы вы уже испытали на себе.
Обратите особое внимание на это предупреждение, потому что другого не будет. «Посланники Мохаммеда» находятся повсюду, их лица от вас скрыты, их цели вам неизвестны. Мы можем нанести удар когда угодно и где угодно, и теперь, когда Великий Сатана знает об этом, пусть он не рискует вызвать наши дальнейшие действия.
Иль-я ислам!
Глава КЮРЕ нахмурился. Странно, очень странно. Смит ожидал ультиматума и знал, каким он должен быть. Имело смысл только одно требование.
Если, как выяснили в Бостоне Римо и Чиун, террористическая группа работает по приказам Глухого Муллы, то единственно логичным первым требованием было бы освобождение Глухого Муллы.
Ну а если нет — то освобождение их недавно захваченных агентов.
«Может быть, — подумал Смит, — они просто до сих пор не знают, что потеряли так много людей? Что ж, вполне вероятно».
Но требование, которое они выдвинули, — не очень существенное. Всего-навсего тест на наличие у Америки политической воли.
Не стоит даже обсуждать вопрос о возможности приезда Абир Гхулы в Америку, поскольку она фанатичнее всех мусульманских религиозных фанатиков, вместе взятых. И совершенно невероятно, что кто-то из официальных лиц в Вашингтоне стал бы помогать осуществлению ее грандиозных планов возродить ислам на новой основе.
Глава 24
Абир Гхула была той самой женщиной, которую больше всего ненавидели в исламском мире.
Ее ненавидели не за то, что она исповедовала иную религию, ибо Гхула была мусульманкой. Не за то, что была откровенной феминисткой и отказывалась носить чадру. И даже не за то, что она сделала два аборта, имела одновременно двух мужей и спала с тремя мужчинами разного вероисповедования, хотя все это недвусмысленно запрещено Кораном.
Вышеперечисленные прегрешения тридцатитрехлетней бывшей преподавательницы Каирского университета по специальности «политическая история», конечно, подвергались осуждению всех благочестивых мусульман. Но не они заставили мулл, шейхов и других святых издать религиозный эдикт под названием фатва, с призывом к немедленному повешению Абир Гхулы. Все дело было в том, что она попыталась ревизовать Коран, дабы приспособить его к требованиям девяностых годов.
Плохо было уже то, что речь шла о девяностых годах, а ислам не признает никаких девяностых: у мусульман другой календарь. Существенным оскорблением стало и то, что Абир Гхула прошлась по Корану, произвольно заменяя пол действующих лиц, так что Мухаммед стал женщиной, а его жены — то женщинами, то мужчинами. Впрочем, и это можно было принять, например, за действия сумасшедшей, а не еретички или муртад — отступницы.
Нет, преступление из преступлений заключалось в том, что в своем «Пересмотренном Коране для женщин» Абир Гхула с помощью эмпирических рассуждений, приводящих в ярость как неверных, так и мусульман, доказывала, будто Аллах является женщиной!
Когда шестнадцать отпечатанных на компьютере экземпляров ее пересмотренного Корана были конфискованы и уничтожены, Абир Гхула куда-то исчезла и написала книгу под названием «Аллах — это женщина».
Копия ее попала в Интернет, книгу тут же опубликовали в Великобритании, и оттуда она распространилась по свету как ядовитые семена одуванчика.
Именно тогда Великий аятолла в Иране издал свою фатву.
Абир Гхула в ответ издала свою собственную, в которой поносила аятоллу и предлагала ему всяческие непристойности.
Исламские радикалы тщетно пытались разыскать Абир Гхулу по всему Египту. Ее фотография была развешана на стенах домов и передана по всем мыслимым информационным каналам. За голову Абир Гхулы предлагалось большое вознаграждение. Кандидатам в мученики был обещан немедленный и безусловный доступ в рай, если они погибнут в ходе операции по уничтожению изменницы Гхулы. Чувствительное к требованиям верующих египетское правительство развесило фотографии Гхулы во всех аэропортах и пограничных пунктах, пытаясь не допустить ее выезда из страны. Правда, правительство не собиралось ни судить Гхулу, ни выдавать ее исламскому суду. Однако власти хорошо понимали, что если она прорвется в какую-нибудь западную страну, то взбаламутит исламский мир так, как этого не делал никто со времен Салмана Рушди.
Но когда Абир Гхула вошла в каирский аэропорт с билетом до Нью-Йорка через Париж, на ней никто даже взгляда не остановил. Ничье внимание не привлекли золотистые глаза, которыми славились женщины ее племени, или густые брови, которые многие считали признаком сатанинского влияния.
Все дело в том, что в нарушение всех данных Гхулой клятв, гибкое тело и лицо ее скрывала длинная чадра.
В сочетании с элегантными солнечными очками она служила прекрасной маскировкой.
Никто не остановил Гхулу и не спросил у нее билета. Никто не потребовал предъявить паспорт. Сейчас никто не задерживает людей, желающих покинуть свою родину, — проблемы возникают только на въезде.
И так Гхула незамеченной выскользнула из Египта.
* * *
Перед стойкой нью-йоркской таможни возникла высокая фигура, окутанная покрывалом. Собственно, через этот пост прошло уже немало женщин под чадрой. Впечатление было такое, будто сюда ринулся весь Ближний Восток.
Но эта женщина привлекала внимание тем, что приехала одна. Обычно завернутые в покрывало мусульманские женщины путешествовали в сопровождении мужей или мужчин-родственников.
— Ваш паспорт, — потребовал таможенник.
Женщина взялась за край своего черного одеяния и приподняла его.
Покрывало парашютом опустилось на голову таможенного агента Дэна Диммока.
— Что за черт? — сбрасывая его, ругнулся Дэн.
Стоявшая перед ним женщина по-прежнему была завернута в покрывало. Но, как выяснилось, больше на ней ничего не было. Не было даже намека на белье.
— Я Абир Гхула и приехала в Америку распространять слово Ум Аллахи, в своей безграничной мудрости и милосердии создавшей всех нас.
— Ум?..
— Ранее известная как Аллах.
— Не знаю никого с таким именем.
— Вы поклоняетесь кресту?
— Никогда не слышал ни о чем подобном.
— Пусть ваш мертвый бог Исса остается на своем грубом кресте. Ум Аллаха шлет свою милость и любовь через меня, своего пророка.
— Даю вам последний шанс, — сказал агент Диммок, потрясенный видом ее тугих сосков. — Покажите мне свой паспорт, и я не стану вас арестовывать.
— Ни муллы, ни даже фараон не могут меня арестовать. Почему вы считаете, что вам удастся выполнить эту невыполнимую задачу?
— Потому что у вас нет визы, вы прибыли нелегально и подлежите депортации, — спокойно ответил агент Диммок.
— Арестуйте меня. Меня это нисколько не волнует, — ответила Абир Гхула.
— Вы хотите, чтобы вас арестовали?
Она с вызовом уперла руки в лирообразные бедра.
— Это не имеет значения. Мне удалось попасть в Америку, где я вправе проповедовать слово Ум Аллахи.
— Слушайте, я в последний раз спрашиваю, есть у вас виза или нет?
Вместо ответа женщина подняла руки вверх. Под материей отчетливо обозначилась ее высокая грудь.
— Теперь видите мою визу?
— Нет, — отозвался Диммок, привлекая любопытные взгляды. — Пожалуй, у меня не остается другого выхода, кроме как арестовать вас за попытку нелегального въезда в Соединенные Штаты.
Внезапно женщина вспрыгнула на стойку и вытянула вперед свои длинные ноги.
— Моя виза в Америку находится в средоточии моей женственности. Посмеете ли вы ее достать, безбожник?
— Я верю в Бога, — сказал Диммок, не зная, куда девать глаза.
— Верите ли вы в Ум Аллаху, Матерь матерей?
— Не настолько, чтобы совать свои руки куда не следует, — ответил агент и нажал кнопку вызова.
Абир Гхулу препроводили в камеру для задержанных и принялись оживленно обсуждать проблему.
— Она говорит, что виза у нее там, — объяснил Диммок своему начальнику.
— Вызови надзирательницу, — произнес тот.
— Вряд ли мы имеем на это право — даже с надзирательницей.
— А может, она сама, так сказать, выжмет документ из себя?
— Отказывается. Настаивает, чтобы вынули мы.
— Как, она говорит, ее зовут?
— Я не уловил. Фамилия ее Гула или что-то в этом роде.
— Гула, гула... Дай-ка я проверю по списку нежелательных иностранцев.
Проверив «черный список», начальник сказал:
— Ее имя, случайно, не «Абир»?
— Ну да.
— Это же фундаменталистка из Египта! Давай-ка мы отфутболим эту штучку наверх.
— А куда?
— Как можно выше, чтобы голова у нас больше не болела.
Неприятное дело мусульманской еретички Абир Гхулы сначала обрушилось на голову начальника Службы иммиграции и натурализации, потом — генерального прокурора, которая задумчиво изрекла:
— Пожалуй, пусть с ней разбирается исполнительная власть.
— Вот и прекрасно! — обрадовался начальник Службы иммиграции и натурализации. Он знал, что иначе ни одной политической проблемы не решить.
Через полчаса глава СИН с изумлением услышал, как из уст генерального прокурора прозвучало:
— Отпустите эту женщину. Мы даем ей политическое убежище.
— Таково указание Президента? — недоверчиво спросил начальник СИН.
— Нет, Первой леди. Я вышла на самый верх.
Когда Абир Гхуле сообщили, что ей дан специальный статус «беженца от сексуальных репрессий», египтянка спросила только одно:
— А пресса в курсе?
* * *
Абир Гхула дала свою первую пресс-конференцию совершенно голой — только для красоты она обмотала вокруг пояса черную чадру. Пресс-конференция проходила при переполненном зале в нью-йоркской штаб-квартире Национальной организации женщин.
— Отвергните ваших мужских богов, ваших фальшивых пророков и ваши бесстыдные фаллические символы! Я призываю всех американских женщин в объятия Ум Аллахи, нашей общей Матери. И пусть ваши соотечественники-мужчины поднимут покрывало и припадут к ее позолоченным ступням.
— Вы отрекаетесь от Аллаха? — спросил кто-то из репортеров.
— Нет. Никакого Аллаха не существует. Это всего лишь маска, за которой скрываются имамы и муллы, потому что они слишком стары, чтобы прятаться за материнской юбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Не могу понять, зачем мы взяли этого типа?
— Как только я все выясню, вы получите дальнейшие инструкции, — прорычал директор.
— Мне приказано задержать для допроса работника ПССШ по имени Ал Ладин. Хорошо бы узнать, кто должен его допрашивать и на какой предмет?
— Он же почтовый служащий, не так ли?
— Почтальон.
— Тут по всей стране почтальоны «пошли на почту». Одного этого уже достаточно. В общем, подержите подонка у себя, пока я не дам дальнейших указаний.
— Да, мистер директор.
Директор ФБР с грохотом бросил трубку, гадая, не происки ли это начальника Бюро по контролю за алкоголем, табаком и огнестрельным оружием.
Впрочем, через минуту про БАТО он уже начисто забыл.
— Вот, только что поступило. — Секретарь положила на стол директору лист бумаги. — Кажется, это важно.
Директор поднес бумагу к глазам. Позади был долгий рабочий день, поэтому директор сначала даже не понял, о чем шла речь, и ему пришлось прочитать сообщение снова.
И только тогда до сознания усталого директора ФБР дошло.
— О Боже! — простонал несчастный.
* * *
Доктор Харолд В. Смит располагал компьютерными «жучками» во всех учреждениях официального Вашингтона. Если в ФБР, ЦРУ, АНБ или любое другое из многочисленных правительственных ведомств США поступал факс, то его копия немедленно заносилась в обширную базу данных КЮРЕ.
С помощью рисунка с рекламы сигарет «Кэмел» графическая программа методично заполняла пустые места на плакате ФБР «Разыскивается Джо Кэмел». Сначала коричневая физиономия выглядела нелепо. Тогда Смит запустил автоматическую обработку, которая принялась очеловечивать образ.
Нос уменьшился, глаза тоже. Постепенно менялись и другие детали. Карикатура превращалась во вполне приемлемый портрет человеческого существа, правда, с очень большим, верблюдообразным носом.
Так как трансформация производилась с карандашным наброском, то можно было не заботиться о такой мелочи, как цвет глаз или волос. Как только программа закончила работу над портретом, Смит разослал его в отделения ФБР по всей стране.
Но не успел он расслабиться, как вдруг раздались звуковые сигналы, говорившие о поступлении важных факсов в правительственные учреждения. Причем во все сразу.
Смиту не надо было даже выяснять, в чем дело.
Кто-то направил важное сообщение во все адреса одновременно.
Смит тут же вывел на экран перехват факса, поступившего в штаб-квартиру ФБР:
Исламский фронт Американского союза почтовых служащих сегодня предъявляет Стране неверных следующее требование:
Чтобы изменница Абир Гхула навсегда прекратила отравлять антиисламским ядом берега Великого Сатаны, иначе именуемого Америкой.
Если лицемерная Гхула вступит на американскую землю, она будет уничтожена, а на Страну неверных обрушится вторая волна террора.
Первую волну террора в этот великий день нашей славы вы уже испытали на себе.
Обратите особое внимание на это предупреждение, потому что другого не будет. «Посланники Мохаммеда» находятся повсюду, их лица от вас скрыты, их цели вам неизвестны. Мы можем нанести удар когда угодно и где угодно, и теперь, когда Великий Сатана знает об этом, пусть он не рискует вызвать наши дальнейшие действия.
Иль-я ислам!
Глава КЮРЕ нахмурился. Странно, очень странно. Смит ожидал ультиматума и знал, каким он должен быть. Имело смысл только одно требование.
Если, как выяснили в Бостоне Римо и Чиун, террористическая группа работает по приказам Глухого Муллы, то единственно логичным первым требованием было бы освобождение Глухого Муллы.
Ну а если нет — то освобождение их недавно захваченных агентов.
«Может быть, — подумал Смит, — они просто до сих пор не знают, что потеряли так много людей? Что ж, вполне вероятно».
Но требование, которое они выдвинули, — не очень существенное. Всего-навсего тест на наличие у Америки политической воли.
Не стоит даже обсуждать вопрос о возможности приезда Абир Гхулы в Америку, поскольку она фанатичнее всех мусульманских религиозных фанатиков, вместе взятых. И совершенно невероятно, что кто-то из официальных лиц в Вашингтоне стал бы помогать осуществлению ее грандиозных планов возродить ислам на новой основе.
Глава 24
Абир Гхула была той самой женщиной, которую больше всего ненавидели в исламском мире.
Ее ненавидели не за то, что она исповедовала иную религию, ибо Гхула была мусульманкой. Не за то, что была откровенной феминисткой и отказывалась носить чадру. И даже не за то, что она сделала два аборта, имела одновременно двух мужей и спала с тремя мужчинами разного вероисповедования, хотя все это недвусмысленно запрещено Кораном.
Вышеперечисленные прегрешения тридцатитрехлетней бывшей преподавательницы Каирского университета по специальности «политическая история», конечно, подвергались осуждению всех благочестивых мусульман. Но не они заставили мулл, шейхов и других святых издать религиозный эдикт под названием фатва, с призывом к немедленному повешению Абир Гхулы. Все дело было в том, что она попыталась ревизовать Коран, дабы приспособить его к требованиям девяностых годов.
Плохо было уже то, что речь шла о девяностых годах, а ислам не признает никаких девяностых: у мусульман другой календарь. Существенным оскорблением стало и то, что Абир Гхула прошлась по Корану, произвольно заменяя пол действующих лиц, так что Мухаммед стал женщиной, а его жены — то женщинами, то мужчинами. Впрочем, и это можно было принять, например, за действия сумасшедшей, а не еретички или муртад — отступницы.
Нет, преступление из преступлений заключалось в том, что в своем «Пересмотренном Коране для женщин» Абир Гхула с помощью эмпирических рассуждений, приводящих в ярость как неверных, так и мусульман, доказывала, будто Аллах является женщиной!
Когда шестнадцать отпечатанных на компьютере экземпляров ее пересмотренного Корана были конфискованы и уничтожены, Абир Гхула куда-то исчезла и написала книгу под названием «Аллах — это женщина».
Копия ее попала в Интернет, книгу тут же опубликовали в Великобритании, и оттуда она распространилась по свету как ядовитые семена одуванчика.
Именно тогда Великий аятолла в Иране издал свою фатву.
Абир Гхула в ответ издала свою собственную, в которой поносила аятоллу и предлагала ему всяческие непристойности.
Исламские радикалы тщетно пытались разыскать Абир Гхулу по всему Египту. Ее фотография была развешана на стенах домов и передана по всем мыслимым информационным каналам. За голову Абир Гхулы предлагалось большое вознаграждение. Кандидатам в мученики был обещан немедленный и безусловный доступ в рай, если они погибнут в ходе операции по уничтожению изменницы Гхулы. Чувствительное к требованиям верующих египетское правительство развесило фотографии Гхулы во всех аэропортах и пограничных пунктах, пытаясь не допустить ее выезда из страны. Правда, правительство не собиралось ни судить Гхулу, ни выдавать ее исламскому суду. Однако власти хорошо понимали, что если она прорвется в какую-нибудь западную страну, то взбаламутит исламский мир так, как этого не делал никто со времен Салмана Рушди.
Но когда Абир Гхула вошла в каирский аэропорт с билетом до Нью-Йорка через Париж, на ней никто даже взгляда не остановил. Ничье внимание не привлекли золотистые глаза, которыми славились женщины ее племени, или густые брови, которые многие считали признаком сатанинского влияния.
Все дело в том, что в нарушение всех данных Гхулой клятв, гибкое тело и лицо ее скрывала длинная чадра.
В сочетании с элегантными солнечными очками она служила прекрасной маскировкой.
Никто не остановил Гхулу и не спросил у нее билета. Никто не потребовал предъявить паспорт. Сейчас никто не задерживает людей, желающих покинуть свою родину, — проблемы возникают только на въезде.
И так Гхула незамеченной выскользнула из Египта.
* * *
Перед стойкой нью-йоркской таможни возникла высокая фигура, окутанная покрывалом. Собственно, через этот пост прошло уже немало женщин под чадрой. Впечатление было такое, будто сюда ринулся весь Ближний Восток.
Но эта женщина привлекала внимание тем, что приехала одна. Обычно завернутые в покрывало мусульманские женщины путешествовали в сопровождении мужей или мужчин-родственников.
— Ваш паспорт, — потребовал таможенник.
Женщина взялась за край своего черного одеяния и приподняла его.
Покрывало парашютом опустилось на голову таможенного агента Дэна Диммока.
— Что за черт? — сбрасывая его, ругнулся Дэн.
Стоявшая перед ним женщина по-прежнему была завернута в покрывало. Но, как выяснилось, больше на ней ничего не было. Не было даже намека на белье.
— Я Абир Гхула и приехала в Америку распространять слово Ум Аллахи, в своей безграничной мудрости и милосердии создавшей всех нас.
— Ум?..
— Ранее известная как Аллах.
— Не знаю никого с таким именем.
— Вы поклоняетесь кресту?
— Никогда не слышал ни о чем подобном.
— Пусть ваш мертвый бог Исса остается на своем грубом кресте. Ум Аллаха шлет свою милость и любовь через меня, своего пророка.
— Даю вам последний шанс, — сказал агент Диммок, потрясенный видом ее тугих сосков. — Покажите мне свой паспорт, и я не стану вас арестовывать.
— Ни муллы, ни даже фараон не могут меня арестовать. Почему вы считаете, что вам удастся выполнить эту невыполнимую задачу?
— Потому что у вас нет визы, вы прибыли нелегально и подлежите депортации, — спокойно ответил агент Диммок.
— Арестуйте меня. Меня это нисколько не волнует, — ответила Абир Гхула.
— Вы хотите, чтобы вас арестовали?
Она с вызовом уперла руки в лирообразные бедра.
— Это не имеет значения. Мне удалось попасть в Америку, где я вправе проповедовать слово Ум Аллахи.
— Слушайте, я в последний раз спрашиваю, есть у вас виза или нет?
Вместо ответа женщина подняла руки вверх. Под материей отчетливо обозначилась ее высокая грудь.
— Теперь видите мою визу?
— Нет, — отозвался Диммок, привлекая любопытные взгляды. — Пожалуй, у меня не остается другого выхода, кроме как арестовать вас за попытку нелегального въезда в Соединенные Штаты.
Внезапно женщина вспрыгнула на стойку и вытянула вперед свои длинные ноги.
— Моя виза в Америку находится в средоточии моей женственности. Посмеете ли вы ее достать, безбожник?
— Я верю в Бога, — сказал Диммок, не зная, куда девать глаза.
— Верите ли вы в Ум Аллаху, Матерь матерей?
— Не настолько, чтобы совать свои руки куда не следует, — ответил агент и нажал кнопку вызова.
Абир Гхулу препроводили в камеру для задержанных и принялись оживленно обсуждать проблему.
— Она говорит, что виза у нее там, — объяснил Диммок своему начальнику.
— Вызови надзирательницу, — произнес тот.
— Вряд ли мы имеем на это право — даже с надзирательницей.
— А может, она сама, так сказать, выжмет документ из себя?
— Отказывается. Настаивает, чтобы вынули мы.
— Как, она говорит, ее зовут?
— Я не уловил. Фамилия ее Гула или что-то в этом роде.
— Гула, гула... Дай-ка я проверю по списку нежелательных иностранцев.
Проверив «черный список», начальник сказал:
— Ее имя, случайно, не «Абир»?
— Ну да.
— Это же фундаменталистка из Египта! Давай-ка мы отфутболим эту штучку наверх.
— А куда?
— Как можно выше, чтобы голова у нас больше не болела.
Неприятное дело мусульманской еретички Абир Гхулы сначала обрушилось на голову начальника Службы иммиграции и натурализации, потом — генерального прокурора, которая задумчиво изрекла:
— Пожалуй, пусть с ней разбирается исполнительная власть.
— Вот и прекрасно! — обрадовался начальник Службы иммиграции и натурализации. Он знал, что иначе ни одной политической проблемы не решить.
Через полчаса глава СИН с изумлением услышал, как из уст генерального прокурора прозвучало:
— Отпустите эту женщину. Мы даем ей политическое убежище.
— Таково указание Президента? — недоверчиво спросил начальник СИН.
— Нет, Первой леди. Я вышла на самый верх.
Когда Абир Гхуле сообщили, что ей дан специальный статус «беженца от сексуальных репрессий», египтянка спросила только одно:
— А пресса в курсе?
* * *
Абир Гхула дала свою первую пресс-конференцию совершенно голой — только для красоты она обмотала вокруг пояса черную чадру. Пресс-конференция проходила при переполненном зале в нью-йоркской штаб-квартире Национальной организации женщин.
— Отвергните ваших мужских богов, ваших фальшивых пророков и ваши бесстыдные фаллические символы! Я призываю всех американских женщин в объятия Ум Аллахи, нашей общей Матери. И пусть ваши соотечественники-мужчины поднимут покрывало и припадут к ее позолоченным ступням.
— Вы отрекаетесь от Аллаха? — спросил кто-то из репортеров.
— Нет. Никакого Аллаха не существует. Это всего лишь маска, за которой скрываются имамы и муллы, потому что они слишком стары, чтобы прятаться за материнской юбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34