— радостно воскликнул Чиун. — Теперь, пожалуй, ты можешь сесть рядом!
Ученик опустился на свой татами, стараясь перехватить взгляд старика, но тот всячески прятал глаза.
— Мне было одиннадцать, когда мой отец, Чиун-старший, взял меня за руку и сказал: «Мы отправляемся в путь». Я спросил: «Куда, отец?» И Чиун-старший ответил: «У меня есть одно дело в соседнем ханстве, и поскольку после меня ты станешь мастером Синанджу я возьму тебя в это небольшое путешествие». И вот мы отправились пешком по Шелковому Пути. Этой дорогой наши предки много веков уходили из Жемчужины Востока, чтобы служить императорам, халифам и королям.
— Так вы пешком пошли по Шелковому Пути?! Чиун небрежно пожал плечами.
— Да это же совсем рядом! Каких-нибудь семь, восемь сотен ваших английских миль, — снисходительно произнес он.
Римо изо всех сил старался сдержать скептическую ухмылку.
Тем временем мастер Синанджу продолжал:
— Это было самое начало двадцатого века, а может, самый конец девятнадцатого. Не могу сказать точно, потому что мы, корейцы, ведем летосчисление не так, как вы в Европе. Немало чудес повидал я на Шелковом Пути. В те дни по пустыне еще ходили многочисленные торговые караваны, и моим изумленным глазам представали арабские жеребцы, одногорбые верблюды дромадеры, монголы, турки, китайцы... По дороге отец рассказывал мне, как дед в свое время брал его в путешествие по Шелковому Пути. В те дни кратчайшей и безопаснейшей дорогой к тронам правителей, жаждавших воспользоваться услугами мастеров Синанджу, был именно Шелковый Путь, потому-то мне как будущему мастеру важно было познакомиться с каждым городом, каждым базаром, чтобы в будущем ради благополучия своей деревни я смог бы преодолевать большие расстояния, не став при этом жертвой разбойников, грабителей или диких зверей. Однажды вечером мы остановились неподалеку от Бухары в караван-сарае, который держал хитрый узбек по имени Хоя-хан, славившийся вином собственного изготовления.
Там мы с отцом плотно поужинали. И тут я впервые увидел настоящего монгольского наездника, а также человека белой расы — круглолицего, белокожего, с огромными глазами, большим носом да к тому же косолапого! Один его вид поверг меня в ужас, и я бросился к отцу, который рассказал мне про варваров из малоразвитых западных земель, простиравшихся за Галлией, где люди не знали риса, кимчи и не почитали своих предков. Варвары в тех далеких землях вели себя подобно диким псам, кусавшим тех, кто пытался их накормить...
— Ладно, я все уже понял, — буркнул Римо.
Чиун с сомнением покачал головой и, недоверчиво фыркнув, продолжил:
— Тот узбек по имени Хоя-хан с гордостью показал мне дрессированного бурого медведя. Животное вселило в мое юное сердце дикий ужас. Прежде мне никогда не доводилось видеть медведей, и теперь в его красных маленьких глазках я отчетливо читал желание отведать моей плоти. Пришлось рассказать обо всем отцу, но он только посмеялся, сказав, что я, должно быть, объелся гранатами.
Ночью, когда отец заснул, я тихонько выбрался из палатки и наткнулся на Хоя-хана. Тот с головой ушел в приготовление вина из сорго и сушеных яблок с абрикосами и потому не заметил моего присутствия.
Меня же разбирало любопытство.
И вот Хоя-хан снял с полки плетеный короб, в котором сидели неизвестные мне живые существа величиной с широкую монгольскую ладонь с восемью волосатыми лапками и восемью блестящими глазками, выражение которых было ужасающим.
— Это были тарантулы? — спросил Римо.
Чиун жестом велел ему замолчать и продолжил:
— Потом Хоя-хан положил в короб с отвратительными тварями абрикосы и сушеные яблоки. Они моментально набросились на фрукты, вонзив в мякоть свои страшные зубы.
— Ну и ну, догадываюсь, что было потом...
— Утром я вернулся в палатку к отцу, но так и не сомкнул глаз. Чуть позже мы уже спешили на завтрак. На большом столе, за которым сидели другие путешественники, стояли кувшины с красным вином из сорго. Хоя-хан любезно придвинул один из них моему отцу, утверждая, что вино сдобрено сладкими абрикосами и яблоками. Я тут же вскочил и обрисовал Чиуну-старшему картину прошлой ночи. Внимательно выслушав меня, отец встал и, схватив Хоя-хана за шиворот, поднес к губам этого негодяя кувшин с его собственным вином. Мерзавец пить отказался, тогда Чиун-старший ткнул его носом прямо в ядовитое пойло. Когда он наконец выпустил коварного узбека, тот стал яростно отплевываться и жадно набросился на воду, причем пил в огромных количествах.
— Дальше можешь не рассказывать, — не утерпел Римо. — Твой отец тут же покончил с негодяем.
— Ничего подобного.
— Нет?
— Нет. Он преподал хороший урок мне, своему сыну и наследнику. Именно поэтому коварному узбеку была дарована жизнь, хотя он свалился в горячке после того, как отведал своего же яда. Засим рассказ окончен.
— А что потом было с этим подлым отравителем Хоя-ханом?
— Какая разница! — махнул рукой Чиун. — Меня поражает твое желание услышать счастливый конец, когда справедливость торжествует. Это так по-американски! Надеюсь, мой урок пошел тебе на пользу.
— Можешь не сомневаться, я все понял.
— Ой ли? Ты еще не знаешь морали. Я как раз собирался ее высказать, но ты грубо оборвал меня.
Римо мгновенно закрыл рот.
Чиун, опустив глаза, сказал:
— Уже много лет не ходил я по Шелковому Пути, а мне так хочется там очутиться! Поселиться в деревне своих предков, ходить по пыльным караванным тропам, видеть правителей, издревле поддерживавших мою деревню, мою семью...
— Так ты возвращаешься в Корею?
— Там я провел лучшие годы своей жизни. Мне хочется снова вдохнуть прохладный воздух моей родины, испить ее сладкой воды, увидеть цветущие сливовые деревья, полет серой цапли...
Римо с трудом сглотнул ком, подступивший к горлу.
— Лучше бы ты остался в Америке.
Чиун печально покачал головой.
— Увы, не могу.
— Почему?
— Здесь меня мучают горестные воспоминания. Жизнь моя подошла к концу, а я все никак не обрету заслуженный покой, потому что я, последний Верховный мастер Синанджу, лишился того, кто мог бы впоследствии надеть мои кимоно и сандалии.
— Я много думал об этом, — проговорил Римо. — И готов взять на себя бремя ответственности Верховного мастера Синанджу. Ты не раз говорил, что хочешь удалиться на покой. Отныне пусть сердце твое не болит по этому поводу.
В ответ Чиун не сказал ни слова. Он поник головой и почему-то крепко зажмурился, словно от боли. Наконец он заговорил:
— Раньше твои слова несказанно обрадовали бы мое измученное сердце. Но ты предал меня, бросил, словно престарелую бабушку! А теперь явился сюда просить прощения, ползать на коленях и умолять принять тебя обратно под свое покровительство.
— Я вовсе не ползаю перед тобой на коленях! — взорвался Римо.
— Ты умоляешь меня принять тебя обратно в лоно Синанджу, — продолжал Чиун. — Но как же теперь тебе верить?!
— Назови свою цену, — мрачно произнес Римо.
— Синанджу купить нельзя! Его можно только нанять на временную службу. Я не торгую положением Верховного мастера Синанджу!
— Мое место здесь, рядом с тобой.
— Два дня назад ты клялся мне, что ни за что на свете не станешь больше ассасином!
— За это время кое-что произошло, мне стало ясно, кто я на самом деле.
Тут Чиун в первый раз поднял на Римо глаза.
— Готов ли ты принести жертву?
— Все, что потребуешь, — клятвенно пообещал Римо.
— Перестань есть кукурузу! Поклянись, что твои губы больше никогда не коснутся этого мерзкого желтого зерна!
— Клянусь! — не без труда выдавил ученик.
Выражение лица и голос Чиуна заметно смягчились.
— Ладно, даю тебе испытательный срок. Докажи, что достоин стать моим преемником.
— Ты не пожалеешь, учитель.
— Ну, это мы еще посмотрим. Я объявил всему миру, что Дом Синанджу готов рассмотреть предложения от новых потенциальных клиентов.
— Знаю.
— Сказал Смиту, что не стану возобновлять контракт, — добавил Чиун.
— Значит, со Смитом покончено.
— Нет, не покончено. Ситуация изменилась, но не могу же я брать свои слова обратно! Мастеру Синанджу не пристало каждый день менять свои решения. Чего не скажешь о его подмастерье.
— Подмастерье? Что-то не припомню, чтобы ты когда-нибудь рассказывал о подмастерьях.
— Ты станешь первым подмастерьем в истории Дома Синанджу. У тебя белая кожа, к тому же нездоровая страсть к мерзкой кукурузе. Вполне естественно, что тебе нельзя доверить высокий пост без достаточно длительного испытательного срока.
— И сколько он продлится, этот самый срок?
— Лет десять, ну, может, пятнадцать.
— Я думал, ты хочешь отойти от дел и удалиться на покой.
— Да, со временем. Прежде тебе придется убедительно доказать, что ты достоин меня заменить. Для начала надо вступить в переговоры со Смитом. Пойди к нему и скажи, что Дом Синанджу можно убедить пересмотреть его нынешнюю позицию насчет дальнейшего сотрудничества с Америкой. Только не переусердствуй и ничего не обещай. Пусть твои речи будут несколько туманными, и помни, ничто не действует на собеседника так сильно, как внезапное молчание, сопровождаемое пристальным взглядом прищуренных глаз. Ну-ка, Римо, покажи, как ты умеешь это делать!
Ученик нахмурился и грозно сощурил глаза.
— Похоже, ты просто не способен сощуриться так, как надо. Я дам тебе зеркало, потренируйся хорошенько и только потом отправляйся к Смиту. Да постарайся так заговорить ему зубы, чтобы он согласился на любые уступки.
— Понятно, — кивнул Римо, вскакивая на ноги. Потом глубоко вздохнул и сказал: — Спасибо, что дал мне еще один шанс.
— Шанс — это шанс, а мне нужно дело!
Римо повернулся к двери, но тут Чиун вновь окликнул его:
— Ты кое-что забыл!
Подумав, ученик повернулся лицом к учителю и отвесил ему низкий поклон. Настоящий поклон в сорок пять градусов.
— Ну как? — спросил он, выпрямляясь.
— Великолепно, но я не это имел в виду.
Римо недоуменно пожал плечами.
— Разве не ты просил меня рассказать тебе предание о каменотесе?
— Ах да!
Римо уже хотел было снова сесть на татами, но Чиун махнул рукой.
— Слишком поздно! Если бы ты искренне хотел выслушать предание, то никогда бы не забыл об этом.
— Но я правда хочу послушать!
— Все, хватит. Потом когда-нибудь, если ты меня хорошенько попросишь.
— Понятно, учитель.
У самой двери Римо остановился и сказал:
— Еще раз спасибо. Ты никогда не пожалеешь, учитель!
Мастер Синанджу тихо буркнул себе под нос:
— Будем надеяться, ты тоже.
Глава 13
Президент Соединенных Штатов Америки ушам своим не поверил, когда начальник штаба доложил ему о результатах разговора с мексиканским президентом.
— Что?!
— Он отказывается говорить с вами по телефону.
— С каких это пор Президент Мексиканских Соединенных Штатов не хочет разговаривать с Президентом США?
Начальник штаба хотел было ответить: «С тех самых, как этот пост заняли вы», — но вовремя прикусил язык.
Президент США, казалось, не на шутку встревожился. Год назад республиканец, спикер нижней палаты, тоже отказывался говорить с ним по телефону. Но то был чисто политический конфликт, теперь же у наиболее уязвимой южной границы США возникла угрожающая национальной безопасности ситуация.
— Каково расположение наших войск?
— К Браунсвиллю движется восемьдесят шестая воздушно-десантная дивизия. Если мексиканское правительство решится на военные действия, то, пожалуй, начнет с Техаса. Ведь когда-то эти земли принадлежали Мексике.
— Если они вздумали отвоевать Техас обратно, то получат его только через мой труп!
Глядя на не успевшее еще запылиться пулевое отверстие в окне Овального кабинета, начальник штаба трижды постучал по столу.
— В чем дело?
— Стучу по дереву.
— А-а, — протянул Президент и тоже трижды постучал по столу.
— Кроме того, — продолжал начальник штаба, — вдоль всей границы с Мексикой, в наиболее уязвимых ее местах, будут размещены части двадцать четвертой пехотной и десятой горно-стрелковой дивизий, а также другие военные подразделения.
— Звучит не слишком внушительно, — озабоченно произнес Президент.
— Немало наших сил заняты в миротворческих операциях ООН, поэтому мы действительно несколько оголены в Калифорнии и Аризоне, но позвольте напомнить, что авианосец «Рональд Рейган» уже на всех парах идет в Мексиканский залив. В случае вражеской атаки мы не заставим себя ждать с ответным ударом.
— Мексика не станет нападать первой, не осмелится. Да и с какой стати ей на нас нападать?
— Как правило, внутренние проблемы решаются при помощи внешних конфликтов. Таково второе правило искусства управления государством. Или третье, не помню точно.
— А первое как звучит?
— Не позволяй вторгаться на территорию твоего государства, — немедленно отозвался начальник штаба.
Неожиданно дверь распахнулась, и в кабинет, возмущаясь, ворвалась Первая леди.
— Я занят, — нахмурился Президент, глядя на жену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Ученик опустился на свой татами, стараясь перехватить взгляд старика, но тот всячески прятал глаза.
— Мне было одиннадцать, когда мой отец, Чиун-старший, взял меня за руку и сказал: «Мы отправляемся в путь». Я спросил: «Куда, отец?» И Чиун-старший ответил: «У меня есть одно дело в соседнем ханстве, и поскольку после меня ты станешь мастером Синанджу я возьму тебя в это небольшое путешествие». И вот мы отправились пешком по Шелковому Пути. Этой дорогой наши предки много веков уходили из Жемчужины Востока, чтобы служить императорам, халифам и королям.
— Так вы пешком пошли по Шелковому Пути?! Чиун небрежно пожал плечами.
— Да это же совсем рядом! Каких-нибудь семь, восемь сотен ваших английских миль, — снисходительно произнес он.
Римо изо всех сил старался сдержать скептическую ухмылку.
Тем временем мастер Синанджу продолжал:
— Это было самое начало двадцатого века, а может, самый конец девятнадцатого. Не могу сказать точно, потому что мы, корейцы, ведем летосчисление не так, как вы в Европе. Немало чудес повидал я на Шелковом Пути. В те дни по пустыне еще ходили многочисленные торговые караваны, и моим изумленным глазам представали арабские жеребцы, одногорбые верблюды дромадеры, монголы, турки, китайцы... По дороге отец рассказывал мне, как дед в свое время брал его в путешествие по Шелковому Пути. В те дни кратчайшей и безопаснейшей дорогой к тронам правителей, жаждавших воспользоваться услугами мастеров Синанджу, был именно Шелковый Путь, потому-то мне как будущему мастеру важно было познакомиться с каждым городом, каждым базаром, чтобы в будущем ради благополучия своей деревни я смог бы преодолевать большие расстояния, не став при этом жертвой разбойников, грабителей или диких зверей. Однажды вечером мы остановились неподалеку от Бухары в караван-сарае, который держал хитрый узбек по имени Хоя-хан, славившийся вином собственного изготовления.
Там мы с отцом плотно поужинали. И тут я впервые увидел настоящего монгольского наездника, а также человека белой расы — круглолицего, белокожего, с огромными глазами, большим носом да к тому же косолапого! Один его вид поверг меня в ужас, и я бросился к отцу, который рассказал мне про варваров из малоразвитых западных земель, простиравшихся за Галлией, где люди не знали риса, кимчи и не почитали своих предков. Варвары в тех далеких землях вели себя подобно диким псам, кусавшим тех, кто пытался их накормить...
— Ладно, я все уже понял, — буркнул Римо.
Чиун с сомнением покачал головой и, недоверчиво фыркнув, продолжил:
— Тот узбек по имени Хоя-хан с гордостью показал мне дрессированного бурого медведя. Животное вселило в мое юное сердце дикий ужас. Прежде мне никогда не доводилось видеть медведей, и теперь в его красных маленьких глазках я отчетливо читал желание отведать моей плоти. Пришлось рассказать обо всем отцу, но он только посмеялся, сказав, что я, должно быть, объелся гранатами.
Ночью, когда отец заснул, я тихонько выбрался из палатки и наткнулся на Хоя-хана. Тот с головой ушел в приготовление вина из сорго и сушеных яблок с абрикосами и потому не заметил моего присутствия.
Меня же разбирало любопытство.
И вот Хоя-хан снял с полки плетеный короб, в котором сидели неизвестные мне живые существа величиной с широкую монгольскую ладонь с восемью волосатыми лапками и восемью блестящими глазками, выражение которых было ужасающим.
— Это были тарантулы? — спросил Римо.
Чиун жестом велел ему замолчать и продолжил:
— Потом Хоя-хан положил в короб с отвратительными тварями абрикосы и сушеные яблоки. Они моментально набросились на фрукты, вонзив в мякоть свои страшные зубы.
— Ну и ну, догадываюсь, что было потом...
— Утром я вернулся в палатку к отцу, но так и не сомкнул глаз. Чуть позже мы уже спешили на завтрак. На большом столе, за которым сидели другие путешественники, стояли кувшины с красным вином из сорго. Хоя-хан любезно придвинул один из них моему отцу, утверждая, что вино сдобрено сладкими абрикосами и яблоками. Я тут же вскочил и обрисовал Чиуну-старшему картину прошлой ночи. Внимательно выслушав меня, отец встал и, схватив Хоя-хана за шиворот, поднес к губам этого негодяя кувшин с его собственным вином. Мерзавец пить отказался, тогда Чиун-старший ткнул его носом прямо в ядовитое пойло. Когда он наконец выпустил коварного узбека, тот стал яростно отплевываться и жадно набросился на воду, причем пил в огромных количествах.
— Дальше можешь не рассказывать, — не утерпел Римо. — Твой отец тут же покончил с негодяем.
— Ничего подобного.
— Нет?
— Нет. Он преподал хороший урок мне, своему сыну и наследнику. Именно поэтому коварному узбеку была дарована жизнь, хотя он свалился в горячке после того, как отведал своего же яда. Засим рассказ окончен.
— А что потом было с этим подлым отравителем Хоя-ханом?
— Какая разница! — махнул рукой Чиун. — Меня поражает твое желание услышать счастливый конец, когда справедливость торжествует. Это так по-американски! Надеюсь, мой урок пошел тебе на пользу.
— Можешь не сомневаться, я все понял.
— Ой ли? Ты еще не знаешь морали. Я как раз собирался ее высказать, но ты грубо оборвал меня.
Римо мгновенно закрыл рот.
Чиун, опустив глаза, сказал:
— Уже много лет не ходил я по Шелковому Пути, а мне так хочется там очутиться! Поселиться в деревне своих предков, ходить по пыльным караванным тропам, видеть правителей, издревле поддерживавших мою деревню, мою семью...
— Так ты возвращаешься в Корею?
— Там я провел лучшие годы своей жизни. Мне хочется снова вдохнуть прохладный воздух моей родины, испить ее сладкой воды, увидеть цветущие сливовые деревья, полет серой цапли...
Римо с трудом сглотнул ком, подступивший к горлу.
— Лучше бы ты остался в Америке.
Чиун печально покачал головой.
— Увы, не могу.
— Почему?
— Здесь меня мучают горестные воспоминания. Жизнь моя подошла к концу, а я все никак не обрету заслуженный покой, потому что я, последний Верховный мастер Синанджу, лишился того, кто мог бы впоследствии надеть мои кимоно и сандалии.
— Я много думал об этом, — проговорил Римо. — И готов взять на себя бремя ответственности Верховного мастера Синанджу. Ты не раз говорил, что хочешь удалиться на покой. Отныне пусть сердце твое не болит по этому поводу.
В ответ Чиун не сказал ни слова. Он поник головой и почему-то крепко зажмурился, словно от боли. Наконец он заговорил:
— Раньше твои слова несказанно обрадовали бы мое измученное сердце. Но ты предал меня, бросил, словно престарелую бабушку! А теперь явился сюда просить прощения, ползать на коленях и умолять принять тебя обратно под свое покровительство.
— Я вовсе не ползаю перед тобой на коленях! — взорвался Римо.
— Ты умоляешь меня принять тебя обратно в лоно Синанджу, — продолжал Чиун. — Но как же теперь тебе верить?!
— Назови свою цену, — мрачно произнес Римо.
— Синанджу купить нельзя! Его можно только нанять на временную службу. Я не торгую положением Верховного мастера Синанджу!
— Мое место здесь, рядом с тобой.
— Два дня назад ты клялся мне, что ни за что на свете не станешь больше ассасином!
— За это время кое-что произошло, мне стало ясно, кто я на самом деле.
Тут Чиун в первый раз поднял на Римо глаза.
— Готов ли ты принести жертву?
— Все, что потребуешь, — клятвенно пообещал Римо.
— Перестань есть кукурузу! Поклянись, что твои губы больше никогда не коснутся этого мерзкого желтого зерна!
— Клянусь! — не без труда выдавил ученик.
Выражение лица и голос Чиуна заметно смягчились.
— Ладно, даю тебе испытательный срок. Докажи, что достоин стать моим преемником.
— Ты не пожалеешь, учитель.
— Ну, это мы еще посмотрим. Я объявил всему миру, что Дом Синанджу готов рассмотреть предложения от новых потенциальных клиентов.
— Знаю.
— Сказал Смиту, что не стану возобновлять контракт, — добавил Чиун.
— Значит, со Смитом покончено.
— Нет, не покончено. Ситуация изменилась, но не могу же я брать свои слова обратно! Мастеру Синанджу не пристало каждый день менять свои решения. Чего не скажешь о его подмастерье.
— Подмастерье? Что-то не припомню, чтобы ты когда-нибудь рассказывал о подмастерьях.
— Ты станешь первым подмастерьем в истории Дома Синанджу. У тебя белая кожа, к тому же нездоровая страсть к мерзкой кукурузе. Вполне естественно, что тебе нельзя доверить высокий пост без достаточно длительного испытательного срока.
— И сколько он продлится, этот самый срок?
— Лет десять, ну, может, пятнадцать.
— Я думал, ты хочешь отойти от дел и удалиться на покой.
— Да, со временем. Прежде тебе придется убедительно доказать, что ты достоин меня заменить. Для начала надо вступить в переговоры со Смитом. Пойди к нему и скажи, что Дом Синанджу можно убедить пересмотреть его нынешнюю позицию насчет дальнейшего сотрудничества с Америкой. Только не переусердствуй и ничего не обещай. Пусть твои речи будут несколько туманными, и помни, ничто не действует на собеседника так сильно, как внезапное молчание, сопровождаемое пристальным взглядом прищуренных глаз. Ну-ка, Римо, покажи, как ты умеешь это делать!
Ученик нахмурился и грозно сощурил глаза.
— Похоже, ты просто не способен сощуриться так, как надо. Я дам тебе зеркало, потренируйся хорошенько и только потом отправляйся к Смиту. Да постарайся так заговорить ему зубы, чтобы он согласился на любые уступки.
— Понятно, — кивнул Римо, вскакивая на ноги. Потом глубоко вздохнул и сказал: — Спасибо, что дал мне еще один шанс.
— Шанс — это шанс, а мне нужно дело!
Римо повернулся к двери, но тут Чиун вновь окликнул его:
— Ты кое-что забыл!
Подумав, ученик повернулся лицом к учителю и отвесил ему низкий поклон. Настоящий поклон в сорок пять градусов.
— Ну как? — спросил он, выпрямляясь.
— Великолепно, но я не это имел в виду.
Римо недоуменно пожал плечами.
— Разве не ты просил меня рассказать тебе предание о каменотесе?
— Ах да!
Римо уже хотел было снова сесть на татами, но Чиун махнул рукой.
— Слишком поздно! Если бы ты искренне хотел выслушать предание, то никогда бы не забыл об этом.
— Но я правда хочу послушать!
— Все, хватит. Потом когда-нибудь, если ты меня хорошенько попросишь.
— Понятно, учитель.
У самой двери Римо остановился и сказал:
— Еще раз спасибо. Ты никогда не пожалеешь, учитель!
Мастер Синанджу тихо буркнул себе под нос:
— Будем надеяться, ты тоже.
Глава 13
Президент Соединенных Штатов Америки ушам своим не поверил, когда начальник штаба доложил ему о результатах разговора с мексиканским президентом.
— Что?!
— Он отказывается говорить с вами по телефону.
— С каких это пор Президент Мексиканских Соединенных Штатов не хочет разговаривать с Президентом США?
Начальник штаба хотел было ответить: «С тех самых, как этот пост заняли вы», — но вовремя прикусил язык.
Президент США, казалось, не на шутку встревожился. Год назад республиканец, спикер нижней палаты, тоже отказывался говорить с ним по телефону. Но то был чисто политический конфликт, теперь же у наиболее уязвимой южной границы США возникла угрожающая национальной безопасности ситуация.
— Каково расположение наших войск?
— К Браунсвиллю движется восемьдесят шестая воздушно-десантная дивизия. Если мексиканское правительство решится на военные действия, то, пожалуй, начнет с Техаса. Ведь когда-то эти земли принадлежали Мексике.
— Если они вздумали отвоевать Техас обратно, то получат его только через мой труп!
Глядя на не успевшее еще запылиться пулевое отверстие в окне Овального кабинета, начальник штаба трижды постучал по столу.
— В чем дело?
— Стучу по дереву.
— А-а, — протянул Президент и тоже трижды постучал по столу.
— Кроме того, — продолжал начальник штаба, — вдоль всей границы с Мексикой, в наиболее уязвимых ее местах, будут размещены части двадцать четвертой пехотной и десятой горно-стрелковой дивизий, а также другие военные подразделения.
— Звучит не слишком внушительно, — озабоченно произнес Президент.
— Немало наших сил заняты в миротворческих операциях ООН, поэтому мы действительно несколько оголены в Калифорнии и Аризоне, но позвольте напомнить, что авианосец «Рональд Рейган» уже на всех парах идет в Мексиканский залив. В случае вражеской атаки мы не заставим себя ждать с ответным ударом.
— Мексика не станет нападать первой, не осмелится. Да и с какой стати ей на нас нападать?
— Как правило, внутренние проблемы решаются при помощи внешних конфликтов. Таково второе правило искусства управления государством. Или третье, не помню точно.
— А первое как звучит?
— Не позволяй вторгаться на территорию твоего государства, — немедленно отозвался начальник штаба.
Неожиданно дверь распахнулась, и в кабинет, возмущаясь, ворвалась Первая леди.
— Я занят, — нахмурился Президент, глядя на жену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36