Ибо, дожив до такого преклонного возраста, я вдруг получил урок, горький, слишком горький, чтобы рассказывать о нем в письме и тем самым портить церемонию прощания. Итак, прощай, о Император Смит! Да продлятся вечно счастливые дни твоей жизни!
PS. Капсула теперь твоя. Если боль потери станет невыносимой, она поможет тебе найти забвение и утешение".
Харолд В. Смит пристально посмотрел на исписанный черными чернилами листок, и перед глазами у него все поплыло.
Мастер Синанджу решил покинуть Америку! Другого объяснения письму он не находил.
Но о какой капсуле идет речь? Заглянув в конверт, директор «Фолкрофта» обнаружил внутри завернутую в розовый шелк капсулу с ядом, которую Римо отобрал у него несколько месяцев назад, поклявшись не возвращать до тех пор, пока Смит не найдет его родителей, живых или мертвых.
Глава КЮРЕ положил пилюлю в жилетный карман для часов и откинулся на спинку кожаного кресла. Лицо его мертвенно побледнело, глаза же абсолютно ничего не выражали. Похоже, он готов был сидеть так целую вечность.
За шестой чашкой горячего кофе Харолда В. Смита осенило. Он вздрогнул, чашка выскользнула у него из рук, и горячая жидкость, обжигая, разлилась по серым брюкам. Глаза его за стеклами очков без оправы расширились и округлились от ужаса. Он весь побелел как мел.
Теперь Харолд В. Смит знал ответ на мучивший его со вчерашнего вечера вопрос.
Скандал в зале Генеральной Ассамблеи ООН разразился приблизительно в половине второго, то есть где-то через час после прибытия в Нью-Йорк Чиуна. А спустя час после скандальной потасовки он, отобедав в корейском ресторане, улетел в Бостон.
Теперь шеф КЮРЕ точно знал, кто выступал перед Генеральной Ассамблеей, и даже догадывался, что за слова повергли уважаемое собрание в совершеннейший хаос и заставили дипломатов спешно разъехаться восвояси. Смит даже догадывался о том, что именно они сейчас обсуждали со своими правителями.
Глава КЮРЕ ничуть не сомневался в правильности догадки, ибо мастер Синанджу мог предложить представителям практически всех стран мира только одно, что, кстати, сразу объясняло все последовавшие события.
Никто никакой войны не объявлял.
Просто Дом Синанджу предложил свои услуги тому, кто больше заплатит, и сделал это в самой краткой и невероятно драматичной форме. Теперь во всех столицах мира государственные мужи спешно подсчитывали имевшееся золото и прочие драгоценности. Весь мир неожиданно оказался на пороге величайшей за всю историю человечества войны претендентов на получение бесценных услуг Дома Синанджу. Войны за контроль над самым страшным ассасином века.
В этой войне мог быть только один победитель, а ценой поражения стала бы беззащитность перед всеми мыслимыми и немыслимыми бедами и катастрофами.
В этой войне США допустить поражения не могли.
* * *
Мастер Синанджу сидел в башне для медитирования, расположенной в большом замке, который подарил ему благодарный Император Америки. В замке насчитывалось целых шестнадцать апартаментов, и во всех имелась собственная кухня, ванная и две спальни.
Чиун восседал на деревянном полу перед каким-то пергаментным свитком, закрепленным по углам большими полудрагоценными камнями. Неторопливыми движениями он наносил на пергамент слова и размышлял, не сочтут ли его потомки беззастенчивым хвастуном и вралем?
Чиуну вовсе не хотелось представать перед ними бессовестным лгуном. Возможно, стоило опустить описание огромного замка. Будущим мастерам Синанджу достаточно знать количество апартаментов, тем более что страна, известная корейцам под названием Ми-Гук, вряд ли будет долго процветать. Глядя на пергамент, испещренный только что нанесенными древними корейскими письменами, старик мучительно раздумывал, не зачеркнуть ли строчки, посвященные описанию роскошного замка. Потом он сообразил, что это только внесет грязь и путаницу, и, поразмыслив еще немного, окончательно решил ничего не зачеркивать и оставить все как есть. Уж лучше он перевезет весь замок Синанджу, камень за камнем, в свою родную деревню, где потомки сами оценят всю его роскошь. Тогда никто не посмеет отрицать щедрость Императора Америки, и каждый по достоинству оценит заслуги Чиуна.
Теперь, собираясь навсегда покинуть Америку, он не хотел так просто бросать подаренный ему прекрасный замок.
Мастер Синанджу бился над обоснованием причин, заставивших его отказаться от клиента, который заплатил Дому Синанджу в тысячу раз больше, чем все прочие клиенты за всю историю Кореи, но тут зазвонил телефон. Чиун в нерешительности поднял голову. Может быть, потенциальный клиент? А вдруг Император Смит, который, вне всяких сомнений, скрежещет сейчас зубами и рвет на себе одежду, навсегда лишившись услуг Дома Синанджу.
Остановив свое проворное гусиное перо, кореец решил подождать. А телефон все звонил и звонил беспрерывно. После сорокового сигнала он наконец умолк, но тут же зазвонил снова.
Чиун покачал головой — да, это Смит. Только он способен терзать его уши, отказываясь верить жестокой правде, свалившейся словно снег на голову. Ни один уважающий себя претендент на получение услуг Дома Синанджу не стал бы проявлять столь откровенное нетерпение еще до начала переговоров.
Поэтому мастер продолжил свое занятие, ничуть не сомневаясь в том, что не упускает выгодного клиента, который сейчас, должно быть, подсчитывает золото в надежде обрести абсолютную безопасность для своего трона.
А все же приятно осознавать, что в тебе остро нуждаются!
* * *
Харолд В. Смит в отчаянии бросил телефонную трубку. Пять попыток дозвониться до Чиуна, каждая из которых длилась не меньше сорока гудков, не привели к желаемому результату. Трубку так никто и не снял.
Впрочем, мастер Синанджу и впрямь мог сейчас отсутствовать. Но более вероятным Смиту казалось предположение, что Чиун просто не подходил к телефону. Кореец ненавидел телефоны, во всяком случае, так говорил. Одной из самых существенных статей расходов — не считая, конечно, расходов Римо на новую обувь, которую он каждый раз выбрасывал, вместо того чтобы просто почистить, — была ежемесячная замена телефонных аппаратов. Если телефон начинал звонить в неподходящую минуту, Чиун махом разбивал его на мелкие кусочки или превращал в лепешку, зажав в руке пластиковый корпус. Смит много раз видел безнадежно испорченные Чиуном аппараты и все же не мог взять в толк, как это старику удавалось с помощью одних лишь пальцев превращать пластмассу в бесформенный комок. Оставалось только молча менять телефонные аппараты.
Теперь внимание Смита переключилось на небольшой красный телефонный аппарат без диска. Впервые за последний год он был водружен на место посреди абсолютно чистого рабочего стола. Когда Смит снимал трубку, в спальне Линкольна в Белом доме тут же срабатывал точно такой же красный аппарат.
Однако сейчас шеф КЮРЕ удержался от того, чтобы снять телефонную трубку.
Еще до сенсационного скандального инцидента он собирался сделать звонок вежливости своему высокому боссу, просто чтобы сообщить, что прямая телефонная связь наконец восстановлена и КЮРЕ в любой момент готова приступить к работе.
Особенностью этой секретной организации было то, что Президент США не мог приказывать ее членам выполнить то или иное задание. Он мог только высказывать просьбу или предложение, а вся ответственность за окончательное решение и последующее исполнение лежала на худых плечах Харолда В. Смита. Ибо, окажись вдруг на посту Президента не слишком честный человек, он мог бы воспользоваться могуществом КЮРЕ в своих корыстных целях.
Нет, теперь Смит не хотел звонить главе государства. Стоит ли сообщать ему плохие новости — ведь КЮРЕ лишилась своей правой руки, и не исключено, что подобное сообщение натолкнуло бы чрезвычайно озабоченного бюджетным дефицитом Президента на решение закрыть организацию.
Смит сунул красный телефонный аппарат в ящик своего стола и запер его на ключ, потом убедился в том, что капсула с ядом лежит на месте, в кармане жилета. Затем снял с верхнего ящичка старомодного деревянного каталога свой чемоданчик.
Добравшись на такси до железнодорожного вокзала, он купил билет в Бостон и обратно.
Спустя четыре часа Смит прибыл на Южный вокзал Бостона. Решив воспользоваться подземкой, он был неприятно удивлен резко подскочившей стоимостью проезда.
— Восемьдесят пять центов? — удивился Смит.
— В Нью-Йорке метро стоит один доллар двадцать пять центов.
— Но здесь же не Нью-Йорк!
— Сэр, вы не на блошином рынке, чтобы торговаться. Платите восемьдесят пять центов или езжайте на такси. Тогда с вас сдерут полтора доллара только за то, что вы сели в машину и сказали, куда ехать.
Отсчитав восемьдесят пять центов мелочью, Харолд В. Смит купил один жетон. Второй, на обратный путь, он покупать не стал. Жизнь — штука непредсказуемая. Кто знает, что с ним произойдет в ближайшие полчаса? А вдруг ему станет плохо и он попадет в больницу? Или, того хуже, внезапно умрет? Тогда второй жетон никогда ему не понадобится.
И вот глава КЮРЕ уже шагает по знакомым улицам к большому зданию кондоминиума, которое когда-то было церковью.
Смит приобрел это здание с аукциона, причем так дешево, что на губах его тогда даже заиграла улыбка. Предполагалось, что здесь будет церковь, однако во второй половине восьмидесятых, когда кондоминиумы росли как грибы, строение превратили в многоквартирный жилой дом. Правда, спустя несколько лет, когда кондоминиумный бум стих, владелец здания обанкротился.
Смит нажал кнопку звонка.
Ему никто не открыл.
Он позвонил еще раз и с тем же результатом.
Смит заглянул внутрь сквозь овальные толстые стекла в двойных дверях. Он увидел шестнадцать, по числу квартир, почтовых ящиков, кнопки звонков в жилые помещения и внутреннюю дверь, которая вела к общей лестнице.
Глава КЮРЕ тотчас отошел от двери и направился к ближайшему магазинчику, где попытался купить всего одну пластинку жевательной резинки.
Продавец выложил перед ним целую пачку.
— Но мне нужна всего одна пластинка! — возразил Смит.
— Мы не продаем жевательную резинку пластинками, — без тени смущения отозвался продавец.
Харолд В. Смит недовольно скривился.
— А жевательные шарики у вас есть? — поинтересовался он.
— Шариков нет, есть только пластинки в пачках. Так вы берете?
— Ладно, — проворчал Смит, с явным неудовольствием отсчитывая пятьдесят пять центов мелочью.
Как потом выяснилось, Смиту понадобилась не одна, а две пластинки. Таким образом, он избежал повторного похода в магазинчик, но три пластинки все же остались неиспользованными.
Яростно прожевав пластинку до состояния полного размягчения, он с силой вдавил кнопку звонка и зафиксировал его в таком положении с помощью теплого комочка.
Потом, аккуратно подтянув брюки на коленях, опустился на ступеньку, положил чемоданчик себе на колени и стал ждать. Звонок входной двери звенел не умолкая.
Меньше чем через десять минут дверь открылась.
Глава КЮРЕ встал и обернулся.
На пороге стоял мастер Синанджу в черном, расшитом золотом кимоно, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Впрочем, едва он узнал непрошеного гостя, на лице его появилась маска холодного равнодушия.
— А, Смит... — сдержанно проговорил он.
— Я, мастер Чиун, — так же сдержанно подтвердил Смит.
Оба замолчали. Мастер Синанджу и не собирался приглашать приехавшего в дом, и тот прекрасно понимал это.
Наконец глава КЮРЕ откашлялся и произнес:
— Я пришел поговорить насчет продления нашего контракта.
— Разве вы не получили мое письмо?
— Получил.
— И капсулу, которую Римо просил меня вам вернуть?
— И капсулу тоже.
— И вы ею не воспользовались?
— Нет, — ровным голосом отозвался Смит.
Оба снова замолчали.
Глава КЮРЕ кашлянул еще раз.
— Вы не предложите мне войти?
— Увы, я не могу вас принять.
— Почему?
— Ко мне должны прийти.
— Кто? Римо?
Чиун ткнул пальцем в сторону до сих пор не умолкавшего звонка и проговорил:
— Нет, сейчас наверняка придет мастер, чтобы отремонтировать этот взбесившийся звонок, и мне придется уделить ему максимум внимания, чтобы работа была выполнена как следует.
Харолд В. Смит протянул руку к «взбесившемуся» звонку и отлепил свою жевательную резинку. Тотчас стало тихо.
— Теперь вы, видимо, можете отказаться от услуг мастера.
Кореец почтительно покачал головой и пробормотал:
— Преклоняюсь перед вашим знанием всех этих механических штуковин.
— Я займу всего несколько минут вашего драгоценного времени, мастер Чиун.
— Тогда входите.
Мастер Синанджу провел Смита в башню для медитирования, наполненную холодным светом осеннего солнца, лучи которого свободно проникали в нее через большие окна.
Стены и немногочисленная мебель были насквозь пропитаны запахом свежего риса. Пожалуй, этот запах уже никогда не выветрится отсюда, подумал Смит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
PS. Капсула теперь твоя. Если боль потери станет невыносимой, она поможет тебе найти забвение и утешение".
Харолд В. Смит пристально посмотрел на исписанный черными чернилами листок, и перед глазами у него все поплыло.
Мастер Синанджу решил покинуть Америку! Другого объяснения письму он не находил.
Но о какой капсуле идет речь? Заглянув в конверт, директор «Фолкрофта» обнаружил внутри завернутую в розовый шелк капсулу с ядом, которую Римо отобрал у него несколько месяцев назад, поклявшись не возвращать до тех пор, пока Смит не найдет его родителей, живых или мертвых.
Глава КЮРЕ положил пилюлю в жилетный карман для часов и откинулся на спинку кожаного кресла. Лицо его мертвенно побледнело, глаза же абсолютно ничего не выражали. Похоже, он готов был сидеть так целую вечность.
За шестой чашкой горячего кофе Харолда В. Смита осенило. Он вздрогнул, чашка выскользнула у него из рук, и горячая жидкость, обжигая, разлилась по серым брюкам. Глаза его за стеклами очков без оправы расширились и округлились от ужаса. Он весь побелел как мел.
Теперь Харолд В. Смит знал ответ на мучивший его со вчерашнего вечера вопрос.
Скандал в зале Генеральной Ассамблеи ООН разразился приблизительно в половине второго, то есть где-то через час после прибытия в Нью-Йорк Чиуна. А спустя час после скандальной потасовки он, отобедав в корейском ресторане, улетел в Бостон.
Теперь шеф КЮРЕ точно знал, кто выступал перед Генеральной Ассамблеей, и даже догадывался, что за слова повергли уважаемое собрание в совершеннейший хаос и заставили дипломатов спешно разъехаться восвояси. Смит даже догадывался о том, что именно они сейчас обсуждали со своими правителями.
Глава КЮРЕ ничуть не сомневался в правильности догадки, ибо мастер Синанджу мог предложить представителям практически всех стран мира только одно, что, кстати, сразу объясняло все последовавшие события.
Никто никакой войны не объявлял.
Просто Дом Синанджу предложил свои услуги тому, кто больше заплатит, и сделал это в самой краткой и невероятно драматичной форме. Теперь во всех столицах мира государственные мужи спешно подсчитывали имевшееся золото и прочие драгоценности. Весь мир неожиданно оказался на пороге величайшей за всю историю человечества войны претендентов на получение бесценных услуг Дома Синанджу. Войны за контроль над самым страшным ассасином века.
В этой войне мог быть только один победитель, а ценой поражения стала бы беззащитность перед всеми мыслимыми и немыслимыми бедами и катастрофами.
В этой войне США допустить поражения не могли.
* * *
Мастер Синанджу сидел в башне для медитирования, расположенной в большом замке, который подарил ему благодарный Император Америки. В замке насчитывалось целых шестнадцать апартаментов, и во всех имелась собственная кухня, ванная и две спальни.
Чиун восседал на деревянном полу перед каким-то пергаментным свитком, закрепленным по углам большими полудрагоценными камнями. Неторопливыми движениями он наносил на пергамент слова и размышлял, не сочтут ли его потомки беззастенчивым хвастуном и вралем?
Чиуну вовсе не хотелось представать перед ними бессовестным лгуном. Возможно, стоило опустить описание огромного замка. Будущим мастерам Синанджу достаточно знать количество апартаментов, тем более что страна, известная корейцам под названием Ми-Гук, вряд ли будет долго процветать. Глядя на пергамент, испещренный только что нанесенными древними корейскими письменами, старик мучительно раздумывал, не зачеркнуть ли строчки, посвященные описанию роскошного замка. Потом он сообразил, что это только внесет грязь и путаницу, и, поразмыслив еще немного, окончательно решил ничего не зачеркивать и оставить все как есть. Уж лучше он перевезет весь замок Синанджу, камень за камнем, в свою родную деревню, где потомки сами оценят всю его роскошь. Тогда никто не посмеет отрицать щедрость Императора Америки, и каждый по достоинству оценит заслуги Чиуна.
Теперь, собираясь навсегда покинуть Америку, он не хотел так просто бросать подаренный ему прекрасный замок.
Мастер Синанджу бился над обоснованием причин, заставивших его отказаться от клиента, который заплатил Дому Синанджу в тысячу раз больше, чем все прочие клиенты за всю историю Кореи, но тут зазвонил телефон. Чиун в нерешительности поднял голову. Может быть, потенциальный клиент? А вдруг Император Смит, который, вне всяких сомнений, скрежещет сейчас зубами и рвет на себе одежду, навсегда лишившись услуг Дома Синанджу.
Остановив свое проворное гусиное перо, кореец решил подождать. А телефон все звонил и звонил беспрерывно. После сорокового сигнала он наконец умолк, но тут же зазвонил снова.
Чиун покачал головой — да, это Смит. Только он способен терзать его уши, отказываясь верить жестокой правде, свалившейся словно снег на голову. Ни один уважающий себя претендент на получение услуг Дома Синанджу не стал бы проявлять столь откровенное нетерпение еще до начала переговоров.
Поэтому мастер продолжил свое занятие, ничуть не сомневаясь в том, что не упускает выгодного клиента, который сейчас, должно быть, подсчитывает золото в надежде обрести абсолютную безопасность для своего трона.
А все же приятно осознавать, что в тебе остро нуждаются!
* * *
Харолд В. Смит в отчаянии бросил телефонную трубку. Пять попыток дозвониться до Чиуна, каждая из которых длилась не меньше сорока гудков, не привели к желаемому результату. Трубку так никто и не снял.
Впрочем, мастер Синанджу и впрямь мог сейчас отсутствовать. Но более вероятным Смиту казалось предположение, что Чиун просто не подходил к телефону. Кореец ненавидел телефоны, во всяком случае, так говорил. Одной из самых существенных статей расходов — не считая, конечно, расходов Римо на новую обувь, которую он каждый раз выбрасывал, вместо того чтобы просто почистить, — была ежемесячная замена телефонных аппаратов. Если телефон начинал звонить в неподходящую минуту, Чиун махом разбивал его на мелкие кусочки или превращал в лепешку, зажав в руке пластиковый корпус. Смит много раз видел безнадежно испорченные Чиуном аппараты и все же не мог взять в толк, как это старику удавалось с помощью одних лишь пальцев превращать пластмассу в бесформенный комок. Оставалось только молча менять телефонные аппараты.
Теперь внимание Смита переключилось на небольшой красный телефонный аппарат без диска. Впервые за последний год он был водружен на место посреди абсолютно чистого рабочего стола. Когда Смит снимал трубку, в спальне Линкольна в Белом доме тут же срабатывал точно такой же красный аппарат.
Однако сейчас шеф КЮРЕ удержался от того, чтобы снять телефонную трубку.
Еще до сенсационного скандального инцидента он собирался сделать звонок вежливости своему высокому боссу, просто чтобы сообщить, что прямая телефонная связь наконец восстановлена и КЮРЕ в любой момент готова приступить к работе.
Особенностью этой секретной организации было то, что Президент США не мог приказывать ее членам выполнить то или иное задание. Он мог только высказывать просьбу или предложение, а вся ответственность за окончательное решение и последующее исполнение лежала на худых плечах Харолда В. Смита. Ибо, окажись вдруг на посту Президента не слишком честный человек, он мог бы воспользоваться могуществом КЮРЕ в своих корыстных целях.
Нет, теперь Смит не хотел звонить главе государства. Стоит ли сообщать ему плохие новости — ведь КЮРЕ лишилась своей правой руки, и не исключено, что подобное сообщение натолкнуло бы чрезвычайно озабоченного бюджетным дефицитом Президента на решение закрыть организацию.
Смит сунул красный телефонный аппарат в ящик своего стола и запер его на ключ, потом убедился в том, что капсула с ядом лежит на месте, в кармане жилета. Затем снял с верхнего ящичка старомодного деревянного каталога свой чемоданчик.
Добравшись на такси до железнодорожного вокзала, он купил билет в Бостон и обратно.
Спустя четыре часа Смит прибыл на Южный вокзал Бостона. Решив воспользоваться подземкой, он был неприятно удивлен резко подскочившей стоимостью проезда.
— Восемьдесят пять центов? — удивился Смит.
— В Нью-Йорке метро стоит один доллар двадцать пять центов.
— Но здесь же не Нью-Йорк!
— Сэр, вы не на блошином рынке, чтобы торговаться. Платите восемьдесят пять центов или езжайте на такси. Тогда с вас сдерут полтора доллара только за то, что вы сели в машину и сказали, куда ехать.
Отсчитав восемьдесят пять центов мелочью, Харолд В. Смит купил один жетон. Второй, на обратный путь, он покупать не стал. Жизнь — штука непредсказуемая. Кто знает, что с ним произойдет в ближайшие полчаса? А вдруг ему станет плохо и он попадет в больницу? Или, того хуже, внезапно умрет? Тогда второй жетон никогда ему не понадобится.
И вот глава КЮРЕ уже шагает по знакомым улицам к большому зданию кондоминиума, которое когда-то было церковью.
Смит приобрел это здание с аукциона, причем так дешево, что на губах его тогда даже заиграла улыбка. Предполагалось, что здесь будет церковь, однако во второй половине восьмидесятых, когда кондоминиумы росли как грибы, строение превратили в многоквартирный жилой дом. Правда, спустя несколько лет, когда кондоминиумный бум стих, владелец здания обанкротился.
Смит нажал кнопку звонка.
Ему никто не открыл.
Он позвонил еще раз и с тем же результатом.
Смит заглянул внутрь сквозь овальные толстые стекла в двойных дверях. Он увидел шестнадцать, по числу квартир, почтовых ящиков, кнопки звонков в жилые помещения и внутреннюю дверь, которая вела к общей лестнице.
Глава КЮРЕ тотчас отошел от двери и направился к ближайшему магазинчику, где попытался купить всего одну пластинку жевательной резинки.
Продавец выложил перед ним целую пачку.
— Но мне нужна всего одна пластинка! — возразил Смит.
— Мы не продаем жевательную резинку пластинками, — без тени смущения отозвался продавец.
Харолд В. Смит недовольно скривился.
— А жевательные шарики у вас есть? — поинтересовался он.
— Шариков нет, есть только пластинки в пачках. Так вы берете?
— Ладно, — проворчал Смит, с явным неудовольствием отсчитывая пятьдесят пять центов мелочью.
Как потом выяснилось, Смиту понадобилась не одна, а две пластинки. Таким образом, он избежал повторного похода в магазинчик, но три пластинки все же остались неиспользованными.
Яростно прожевав пластинку до состояния полного размягчения, он с силой вдавил кнопку звонка и зафиксировал его в таком положении с помощью теплого комочка.
Потом, аккуратно подтянув брюки на коленях, опустился на ступеньку, положил чемоданчик себе на колени и стал ждать. Звонок входной двери звенел не умолкая.
Меньше чем через десять минут дверь открылась.
Глава КЮРЕ встал и обернулся.
На пороге стоял мастер Синанджу в черном, расшитом золотом кимоно, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Впрочем, едва он узнал непрошеного гостя, на лице его появилась маска холодного равнодушия.
— А, Смит... — сдержанно проговорил он.
— Я, мастер Чиун, — так же сдержанно подтвердил Смит.
Оба замолчали. Мастер Синанджу и не собирался приглашать приехавшего в дом, и тот прекрасно понимал это.
Наконец глава КЮРЕ откашлялся и произнес:
— Я пришел поговорить насчет продления нашего контракта.
— Разве вы не получили мое письмо?
— Получил.
— И капсулу, которую Римо просил меня вам вернуть?
— И капсулу тоже.
— И вы ею не воспользовались?
— Нет, — ровным голосом отозвался Смит.
Оба снова замолчали.
Глава КЮРЕ кашлянул еще раз.
— Вы не предложите мне войти?
— Увы, я не могу вас принять.
— Почему?
— Ко мне должны прийти.
— Кто? Римо?
Чиун ткнул пальцем в сторону до сих пор не умолкавшего звонка и проговорил:
— Нет, сейчас наверняка придет мастер, чтобы отремонтировать этот взбесившийся звонок, и мне придется уделить ему максимум внимания, чтобы работа была выполнена как следует.
Харолд В. Смит протянул руку к «взбесившемуся» звонку и отлепил свою жевательную резинку. Тотчас стало тихо.
— Теперь вы, видимо, можете отказаться от услуг мастера.
Кореец почтительно покачал головой и пробормотал:
— Преклоняюсь перед вашим знанием всех этих механических штуковин.
— Я займу всего несколько минут вашего драгоценного времени, мастер Чиун.
— Тогда входите.
Мастер Синанджу провел Смита в башню для медитирования, наполненную холодным светом осеннего солнца, лучи которого свободно проникали в нее через большие окна.
Стены и немногочисленная мебель были насквозь пропитаны запахом свежего риса. Пожалуй, этот запах уже никогда не выветрится отсюда, подумал Смит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36