…
Деврь, как сейчас водится, открыли не сразу — видимо, разглядывали визитеров в глазок. Когда убедились в абсолютной безопасности, открыли. На пороге плотный мужик с небольшой бородкой и спокойными, выразительными глазами. Под пиджаком угадывался округлый животик, руки заложены за спину.
— Здравствуй, дядюшка Петюн, — кокетливо пропела женщина и подтолкнула меня. — Познакомься, мой друг, Константин Сергеевич, по родственному — Костик…
— Рад, — коротко выдохнул хозяин, протягивая раскрытую пухлую ладонь. — Петр Николаевич Второв. Родной дядя этой ветренницы.
Подтверждая родство, дядя прикоснулся губами к головке племянницы. Будто клюнул её. Светка закинула тонкие руки на плечи родственника и одарила его несколькими короткими поцелуями. Тоже смахивающими на склевывание хлебных крошек. В применении к банкиру — более чем понятно, ибо «хлебные крошки» вполне могут превратиться в нечто более ценное.
Я ограничился вежливым пожатием.
— Проходите в гостиную. Представлю своим друзьям.
Представлять меня не пришлось. Хорошо, что Светка предупредила, без этого впору упасть в обморок.
В креслах за угловым столиком — всего несколько человек. До тошноты мне знакомых. С бокалом в руке — генеральный директор Росбетона. С сигарой во рту — аптечный фабрикант. Разглядывает какую-то книгу главный бухгалтер. В противоположном углу довольно обширной комнаты о чем-то перешептываются жены. Судя по азартно поблескивающим глазкам и подрагивающим двойным-тройным подбородкам, перебирают косточки неким соперницам.
Увидев «старого знакомого» Листик выронил изо рта изжеванную сигару, но ловко поймал её. В глазах — идиотское выражение пациента дурдома.
— Старлей? Сыскарь? Вот это встреча! Неужто кого-нибудь пасешь?
— Друг моей племяшки, — недовольно пророкотал сочным баском Второв. — Не знаю, о каком сыскаре ты говоришь…
— Действительно, раньше Константин Сергеевич работал в угрозыске, — внес свою лепту в неприятный для меня разговор генеральный директор Росбетона. — Сейчас — начальник пожарно-сторожевой службы предприятия.
Листик отрывисто захохотал, будто внутри сработал некий пульверизатор, выплескивающий наружу сгустки смеха. Впечатление такое четкое и об»емное, что мне захотелось смахнуть с нового своего костюма жирные брызги, которые ни одна химчистка не удалит.
— Ну и ловкачи, ну и дельцы! — захлебывался Листик. — Надо же — удумали нанять в сторожа сыскаря. Когда старлей сказал мне об этом, я, честно говорю, не поверил… Да Сутин всех вас с потрохами продаст уголовке…
— Говори да не заговаривайся! — поспешно перебил Пантелеймонов. — Константин Сергеевич может вообразить невесть что: мы все, мол, отпетые жулики, замаскированные под честных коммерсантов и предпринимателей. Так что от души советую вам, уважаемый Евгений Степанович, прекратить глупые шутки.
Странно, но Листик действительно замолчал, только беспрерывно сверлил меня подозрительными взглядами. Ради Бога, дорогой, хоть дырки во мне высверливай, хоть скважины пробивай, прошло и, к сожалению, уже не вернется время, когда я, не раздумывая, напялил бы на твои бледные ручки известное «украшение» и отправил в «обез»янник». Теперь я рядовой служащий Росбетона, имеющий неограниченное право на подхалимистую улыбочку и подтверждающие кивки головой. Что угодно, господа? Не хотите ли отведать тушенного сторожа в кисло-сладком маринаде? Соответственно — угодливое выражение на глуповатом лице и склоненная в готовности шея.
Листик пренебрежительно пустил в мою сторону клуб сигарного дыма и повернулся к Пантелеймонову. Беседа — вполголоса, сколько я не напрягал слух — так ничего и не понял. Речь шла о каких-то конструкциях для аптечных павильонах, акциях, приобретенных Богомолом, снабжении медикаментами заводского медпункта.
— Сними перчатки! — недовольно проговорил Пантелеймонов, морща гладкий лоб. — Впечатление — собираешься кого-нибудь придушить…
Действительно, натянутые на руки аптечного бизнесмена нитянные перчатки выглядели довольно странно. Как и тогда, в вестибюле административного здания Росбетона.
— Привычка, — засмеялся Богомол, но перчаток не снял. — В давние времена боялся оставить сыскарям свои «пальчики». Снимешь — будто чего-то не хватает…
Откровенно из»ясняется наркоделец, ничего не боится, почему-то уверен: в этой компании никто его не продаст. Кроме отставного сыщика, конечно. Вот и буравит меня глазами-сверлами.
Вайнштейн продолжал разглядывать книжные иллюстрации, время от времени поглядывая по сторонам. Будто удивлялся немногочисленности компании. Юбиляр переходил от группы мужчин к женщинам, шутил, пересмеивался, отвешивал тяжеловесные комплименты.
Светка присоединилась к дамам. И без того эмоциональная женская беседа получила новую порцию горючего — запылала ярким «пламенем». Памятуя наставления подружки, я устроился в стороне от беседующих бизнесменов, рядом с главбухом, изучающим очередной толстенный том. Без иллюстраций. По моему, толковый словарь Ожегова. Видимо, Соломону Моисеевичу было безразлично, что разглядывать: Библию или словари, книгу по кулинарии либо советы молодоженам. Чтиво — прекрасное прикрытие, надежно скрывающее любопытствующие взгляды и настороженный слух главбуха.
На мой взгляд «квартирное» торжество не отвечало уровню бывшего партноменклатурщика, он был просто обязан организовать застолье в каком-нибудь коммерческом ресторане с подобострастными официантами и экстравагантными закусками. Здесь вместо официантов — жена, вместо деликатесов — скромные винегреты и салаты, а вместо многочисленных гостей — всего несколько «новых русских».
Подозрительная скромность! Юбилейное застолье больше походит на тайное совещание… Впрочем, разные бывают вкусы и привычки, не мне их осуждать.
— Милости прошу к столу! — тоном профессионального метрд»отеля пригласил юбиляр. — Рядом со мной — любимая племяшка и её друг, остальные — вперемежку. Категорически запрещается садиться рядом со своими женами! Только — с чужими.
Плоская, на подобии листа однослойной фанеры, шутка не вызвала не только поощрительного хохота — даже мимолетной улыбки. Будто гости собрались не на празднование дня рождения, а на поминки. Молча принялись рассаживаться за довольно-таки скудным столом.
Светлана села по правую руку хозяина, я — по левую.
— Наливайте божественные нектары, накладывайте закуску. Сейчас должен появиться ещё один гость — тогда приступим.
— Что ещё за гость? — недовольно спросил Листик. — Лично мне достаточно одного сыскаря, чтобы испортить праздничное настроение.
Я вежливо поклонился. С такой ядовитой гримасой, что у Богомола, наверняка, пропал аппетит. Он даже поперхнулся и раскашлялся. Конечно, не от табачного дыма.
Видимо, ожидаемый последний гость славится редкой пунктуальностью. Жена юбиляра выбежала в прихожую и сразу же закричал дверной звонок. Второв торжествующе поднял на уровень лица вилку — вот, дескать, какие люди со мной дружат, цените, пунктуальность и обязательность — основная черта характера удачливого бизнесмена.
В дверях появился юркий человек небольшого роста с редкими волосами. Припухшие глаза внимательно с оттенком презрения пробежали по лицам сидящих за столом гостей. Тонкие, нервные губы покривились и снова заняли прежнее положение.
— Господи, да это же моя «крыша»! — не удержался от удивленного возгласа Богомол. — Ну и посиделки — то сыскарь появляется, то «крыша».
— Не только твоя, но и моя, — ревниво перебил аптечного бизнесмена генеральный директор Росбетона. — Самая надежная из всех мне известных… Добрый вечер, Семен Аркадьевич.
— Добрый… Поздравляю с днем рождения, Петр Николаевич, прости, дорогой, за опоздание на целых, — гость мельком взглянул на дорогие часы, украшенные бриллиантами, — две с половиной минуты… Дела задержали, делишки… К своему стыду, вынужден признаться: не успел купить достойный подарок — возьми десять тысяч баксов, купи, что душа захочет.
Стеснительные отнекивания Второва оказались бесполезными — плотный, толстый пакет втиснут в карман пиджака.
Я забыл о приличиях, застольном этикете — впился взглядом в главу «крыши». Так вот каков будущий мой «проводник», призванный высветить старого тюремного дружана! Судя по внешности, хитрый, увертливый, знающий на кого можно гавкнуть, а кого лизнуть. Захочет ли он искать в бурном море криминального беспредела нужного мне человека? Что я могу предложить ему взамен ожидаемой услуги — свободный доступ на территорию Росбетона или ключи от того же чертова черного хода в административное здание?
Сомнения бушевали во мне, переплетаясь с надеждами.
Семен Аркадьевич в сопровождении хозяина обошел вокруг стола, обмениваясь рукопожатиями с мужчинами, целуя ручки дамам. Культурный человек, галантный кавалер, настоящий интеллигент, вежливый, образованный. Кому придет в голову действительный его облик заурядного бандита? Тем более, что он сам никого не пытает и не убивает, не грабит и не насилует — просто руководит особой отраслью современного бизнеса, не хуже и не лучше других.
Меня не покидало странное ощущение: присутствую на собрании «акционеров», связанных воедино владельцем контрольного пакета акций, заодно — судеб собравшихся. Не зря же подобострастно кланяется Листик, сгибает полную шею в полупоклоне Пантелеймонов, поддерживает гостя под локоток Второв? Ими движет не уважение и не боязнь потерять доходное место работы — страх расстаться с жизнью.
Один только Вайнштейн ведет себя с достоинством — не кланяется, не виляет толстым задом — вежливо отвечает улыбкой на улыбку, поклоном на поклон. Это и понятно — главбух и «крыша» наверняка часто общаются, им ни к чему изображать радость от неожиданной встречи.
Почудилось, что в торце стола сидит Вартаньян. Широко улыбается, протягивает навстречу Волину обе руки, будто приглашает того окунуться в об»ятия главного экономиста Росбетона… Кажется, я начинаю медленно, но верно, сходить с ума!
— А это, дорогой друг, любимая моя племяшка, она же — главный технолог фирмы Пантелеймонова. Прошу жаловать. Любить не надо — рядом сидит человек, завоевавший это право… Прошу познакомиться — Константин Сергеевич Сутин, бывший сыщик, старший лейтенант милиции, сейчас — сотрудник Росбетона.
Я по— офицерски наклонил голову, почтительно пожал протянутую влажную ладонь. Будто погладил холодную змеиную кожу.
— Ценное приобретение, Вацлав Егорович, — не оборачиваясь, через плечо, похвалил Волин генерального директора. — Офицеры госбезопасности и милиции сейчас нарасхват. Как бы не перекупили, — улыбчиво посмотрел мне в глаза. — Хотите перейти ко мне? Сколько платит вам этот скупердяй? — пренебрежительный жест в сторону покрасневшего генерального. — Нищенских пять кусков?
— Ровно половину.
— Вот видите… А я предлагаю вам стартовую зарплату в сумме трех тысяч баксов. Обязанностей, практически, никаких — отдельные поручения.
Знаем эти расплывчатые «отдельные поручения»: кого выследить, кого убрать. Но дело даже не в обязанностях и не в «зарплате» — уход с Росбетона означает для меня прекращение расследования убийства Вартаньяна. А я уже так вжился в него, что не соглашусь ни за какие деньги…
Впрочем, переход к Волину не означает конец начатому следствию — скорее, перенесет его на новую, более перспективную ступеньку.
Светка смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Неужто откажусь? Предлагаемые деньги дадут возможность купить более удобную квартиру, обставить её. Не сразу, конечно, со временем. Не зря ведь всесильный глава «крыши» небрежно упомянул о «стартовости» предлагаемого вознаграждания.
— Подумаю, — неопределенно вильнул я хвостиком. — Не привык прыгать с работы на работу, на подобии блохи.
Невероятно глупое сравнение с блохой позабавило бизнесмена и он отрывисто посмеялся. Будто откашлялся.
— Думайте… А ты, Вацлав Егорович, не обижайся, не дело поручать опытному специалисту уголовного розыска сторожить железобетонные панели и блоки… Сколько намереваетесь думать? — снова обратился ко мне Волин. — Больше двух дней дать не могу…
— Послезавтра отвечу…
Глава «крыши», занял место напротив юбиляра. Слева многозначительно прижалась к нему пухлым плечом крашенная блондинка — по моему, супруга Пантелеймонова, справа щебетала брюнетка — жена Листика.
— Неужели откажешься? — с оттенком угрозы спросила Светка. — Или — поторгуешься? Что в наше время три тысячи баксов? По моему, Волин заинтересовался тобой — знаешь, сколько можно выдавить? — рядом с угрозой высветилась жадность. По-моему, даже пальчики с ярко накрашенными коготками зашевелились, готовясь вцепиться в стопку банкнот. — Меньше чем на пять тысяч не соглашайся… Слышишь?
А я думал не о деньгах — планировал предстоящий диалог с криминальным деятелем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Деврь, как сейчас водится, открыли не сразу — видимо, разглядывали визитеров в глазок. Когда убедились в абсолютной безопасности, открыли. На пороге плотный мужик с небольшой бородкой и спокойными, выразительными глазами. Под пиджаком угадывался округлый животик, руки заложены за спину.
— Здравствуй, дядюшка Петюн, — кокетливо пропела женщина и подтолкнула меня. — Познакомься, мой друг, Константин Сергеевич, по родственному — Костик…
— Рад, — коротко выдохнул хозяин, протягивая раскрытую пухлую ладонь. — Петр Николаевич Второв. Родной дядя этой ветренницы.
Подтверждая родство, дядя прикоснулся губами к головке племянницы. Будто клюнул её. Светка закинула тонкие руки на плечи родственника и одарила его несколькими короткими поцелуями. Тоже смахивающими на склевывание хлебных крошек. В применении к банкиру — более чем понятно, ибо «хлебные крошки» вполне могут превратиться в нечто более ценное.
Я ограничился вежливым пожатием.
— Проходите в гостиную. Представлю своим друзьям.
Представлять меня не пришлось. Хорошо, что Светка предупредила, без этого впору упасть в обморок.
В креслах за угловым столиком — всего несколько человек. До тошноты мне знакомых. С бокалом в руке — генеральный директор Росбетона. С сигарой во рту — аптечный фабрикант. Разглядывает какую-то книгу главный бухгалтер. В противоположном углу довольно обширной комнаты о чем-то перешептываются жены. Судя по азартно поблескивающим глазкам и подрагивающим двойным-тройным подбородкам, перебирают косточки неким соперницам.
Увидев «старого знакомого» Листик выронил изо рта изжеванную сигару, но ловко поймал её. В глазах — идиотское выражение пациента дурдома.
— Старлей? Сыскарь? Вот это встреча! Неужто кого-нибудь пасешь?
— Друг моей племяшки, — недовольно пророкотал сочным баском Второв. — Не знаю, о каком сыскаре ты говоришь…
— Действительно, раньше Константин Сергеевич работал в угрозыске, — внес свою лепту в неприятный для меня разговор генеральный директор Росбетона. — Сейчас — начальник пожарно-сторожевой службы предприятия.
Листик отрывисто захохотал, будто внутри сработал некий пульверизатор, выплескивающий наружу сгустки смеха. Впечатление такое четкое и об»емное, что мне захотелось смахнуть с нового своего костюма жирные брызги, которые ни одна химчистка не удалит.
— Ну и ловкачи, ну и дельцы! — захлебывался Листик. — Надо же — удумали нанять в сторожа сыскаря. Когда старлей сказал мне об этом, я, честно говорю, не поверил… Да Сутин всех вас с потрохами продаст уголовке…
— Говори да не заговаривайся! — поспешно перебил Пантелеймонов. — Константин Сергеевич может вообразить невесть что: мы все, мол, отпетые жулики, замаскированные под честных коммерсантов и предпринимателей. Так что от души советую вам, уважаемый Евгений Степанович, прекратить глупые шутки.
Странно, но Листик действительно замолчал, только беспрерывно сверлил меня подозрительными взглядами. Ради Бога, дорогой, хоть дырки во мне высверливай, хоть скважины пробивай, прошло и, к сожалению, уже не вернется время, когда я, не раздумывая, напялил бы на твои бледные ручки известное «украшение» и отправил в «обез»янник». Теперь я рядовой служащий Росбетона, имеющий неограниченное право на подхалимистую улыбочку и подтверждающие кивки головой. Что угодно, господа? Не хотите ли отведать тушенного сторожа в кисло-сладком маринаде? Соответственно — угодливое выражение на глуповатом лице и склоненная в готовности шея.
Листик пренебрежительно пустил в мою сторону клуб сигарного дыма и повернулся к Пантелеймонову. Беседа — вполголоса, сколько я не напрягал слух — так ничего и не понял. Речь шла о каких-то конструкциях для аптечных павильонах, акциях, приобретенных Богомолом, снабжении медикаментами заводского медпункта.
— Сними перчатки! — недовольно проговорил Пантелеймонов, морща гладкий лоб. — Впечатление — собираешься кого-нибудь придушить…
Действительно, натянутые на руки аптечного бизнесмена нитянные перчатки выглядели довольно странно. Как и тогда, в вестибюле административного здания Росбетона.
— Привычка, — засмеялся Богомол, но перчаток не снял. — В давние времена боялся оставить сыскарям свои «пальчики». Снимешь — будто чего-то не хватает…
Откровенно из»ясняется наркоделец, ничего не боится, почему-то уверен: в этой компании никто его не продаст. Кроме отставного сыщика, конечно. Вот и буравит меня глазами-сверлами.
Вайнштейн продолжал разглядывать книжные иллюстрации, время от времени поглядывая по сторонам. Будто удивлялся немногочисленности компании. Юбиляр переходил от группы мужчин к женщинам, шутил, пересмеивался, отвешивал тяжеловесные комплименты.
Светка присоединилась к дамам. И без того эмоциональная женская беседа получила новую порцию горючего — запылала ярким «пламенем». Памятуя наставления подружки, я устроился в стороне от беседующих бизнесменов, рядом с главбухом, изучающим очередной толстенный том. Без иллюстраций. По моему, толковый словарь Ожегова. Видимо, Соломону Моисеевичу было безразлично, что разглядывать: Библию или словари, книгу по кулинарии либо советы молодоженам. Чтиво — прекрасное прикрытие, надежно скрывающее любопытствующие взгляды и настороженный слух главбуха.
На мой взгляд «квартирное» торжество не отвечало уровню бывшего партноменклатурщика, он был просто обязан организовать застолье в каком-нибудь коммерческом ресторане с подобострастными официантами и экстравагантными закусками. Здесь вместо официантов — жена, вместо деликатесов — скромные винегреты и салаты, а вместо многочисленных гостей — всего несколько «новых русских».
Подозрительная скромность! Юбилейное застолье больше походит на тайное совещание… Впрочем, разные бывают вкусы и привычки, не мне их осуждать.
— Милости прошу к столу! — тоном профессионального метрд»отеля пригласил юбиляр. — Рядом со мной — любимая племяшка и её друг, остальные — вперемежку. Категорически запрещается садиться рядом со своими женами! Только — с чужими.
Плоская, на подобии листа однослойной фанеры, шутка не вызвала не только поощрительного хохота — даже мимолетной улыбки. Будто гости собрались не на празднование дня рождения, а на поминки. Молча принялись рассаживаться за довольно-таки скудным столом.
Светлана села по правую руку хозяина, я — по левую.
— Наливайте божественные нектары, накладывайте закуску. Сейчас должен появиться ещё один гость — тогда приступим.
— Что ещё за гость? — недовольно спросил Листик. — Лично мне достаточно одного сыскаря, чтобы испортить праздничное настроение.
Я вежливо поклонился. С такой ядовитой гримасой, что у Богомола, наверняка, пропал аппетит. Он даже поперхнулся и раскашлялся. Конечно, не от табачного дыма.
Видимо, ожидаемый последний гость славится редкой пунктуальностью. Жена юбиляра выбежала в прихожую и сразу же закричал дверной звонок. Второв торжествующе поднял на уровень лица вилку — вот, дескать, какие люди со мной дружат, цените, пунктуальность и обязательность — основная черта характера удачливого бизнесмена.
В дверях появился юркий человек небольшого роста с редкими волосами. Припухшие глаза внимательно с оттенком презрения пробежали по лицам сидящих за столом гостей. Тонкие, нервные губы покривились и снова заняли прежнее положение.
— Господи, да это же моя «крыша»! — не удержался от удивленного возгласа Богомол. — Ну и посиделки — то сыскарь появляется, то «крыша».
— Не только твоя, но и моя, — ревниво перебил аптечного бизнесмена генеральный директор Росбетона. — Самая надежная из всех мне известных… Добрый вечер, Семен Аркадьевич.
— Добрый… Поздравляю с днем рождения, Петр Николаевич, прости, дорогой, за опоздание на целых, — гость мельком взглянул на дорогие часы, украшенные бриллиантами, — две с половиной минуты… Дела задержали, делишки… К своему стыду, вынужден признаться: не успел купить достойный подарок — возьми десять тысяч баксов, купи, что душа захочет.
Стеснительные отнекивания Второва оказались бесполезными — плотный, толстый пакет втиснут в карман пиджака.
Я забыл о приличиях, застольном этикете — впился взглядом в главу «крыши». Так вот каков будущий мой «проводник», призванный высветить старого тюремного дружана! Судя по внешности, хитрый, увертливый, знающий на кого можно гавкнуть, а кого лизнуть. Захочет ли он искать в бурном море криминального беспредела нужного мне человека? Что я могу предложить ему взамен ожидаемой услуги — свободный доступ на территорию Росбетона или ключи от того же чертова черного хода в административное здание?
Сомнения бушевали во мне, переплетаясь с надеждами.
Семен Аркадьевич в сопровождении хозяина обошел вокруг стола, обмениваясь рукопожатиями с мужчинами, целуя ручки дамам. Культурный человек, галантный кавалер, настоящий интеллигент, вежливый, образованный. Кому придет в голову действительный его облик заурядного бандита? Тем более, что он сам никого не пытает и не убивает, не грабит и не насилует — просто руководит особой отраслью современного бизнеса, не хуже и не лучше других.
Меня не покидало странное ощущение: присутствую на собрании «акционеров», связанных воедино владельцем контрольного пакета акций, заодно — судеб собравшихся. Не зря же подобострастно кланяется Листик, сгибает полную шею в полупоклоне Пантелеймонов, поддерживает гостя под локоток Второв? Ими движет не уважение и не боязнь потерять доходное место работы — страх расстаться с жизнью.
Один только Вайнштейн ведет себя с достоинством — не кланяется, не виляет толстым задом — вежливо отвечает улыбкой на улыбку, поклоном на поклон. Это и понятно — главбух и «крыша» наверняка часто общаются, им ни к чему изображать радость от неожиданной встречи.
Почудилось, что в торце стола сидит Вартаньян. Широко улыбается, протягивает навстречу Волину обе руки, будто приглашает того окунуться в об»ятия главного экономиста Росбетона… Кажется, я начинаю медленно, но верно, сходить с ума!
— А это, дорогой друг, любимая моя племяшка, она же — главный технолог фирмы Пантелеймонова. Прошу жаловать. Любить не надо — рядом сидит человек, завоевавший это право… Прошу познакомиться — Константин Сергеевич Сутин, бывший сыщик, старший лейтенант милиции, сейчас — сотрудник Росбетона.
Я по— офицерски наклонил голову, почтительно пожал протянутую влажную ладонь. Будто погладил холодную змеиную кожу.
— Ценное приобретение, Вацлав Егорович, — не оборачиваясь, через плечо, похвалил Волин генерального директора. — Офицеры госбезопасности и милиции сейчас нарасхват. Как бы не перекупили, — улыбчиво посмотрел мне в глаза. — Хотите перейти ко мне? Сколько платит вам этот скупердяй? — пренебрежительный жест в сторону покрасневшего генерального. — Нищенских пять кусков?
— Ровно половину.
— Вот видите… А я предлагаю вам стартовую зарплату в сумме трех тысяч баксов. Обязанностей, практически, никаких — отдельные поручения.
Знаем эти расплывчатые «отдельные поручения»: кого выследить, кого убрать. Но дело даже не в обязанностях и не в «зарплате» — уход с Росбетона означает для меня прекращение расследования убийства Вартаньяна. А я уже так вжился в него, что не соглашусь ни за какие деньги…
Впрочем, переход к Волину не означает конец начатому следствию — скорее, перенесет его на новую, более перспективную ступеньку.
Светка смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Неужто откажусь? Предлагаемые деньги дадут возможность купить более удобную квартиру, обставить её. Не сразу, конечно, со временем. Не зря ведь всесильный глава «крыши» небрежно упомянул о «стартовости» предлагаемого вознаграждания.
— Подумаю, — неопределенно вильнул я хвостиком. — Не привык прыгать с работы на работу, на подобии блохи.
Невероятно глупое сравнение с блохой позабавило бизнесмена и он отрывисто посмеялся. Будто откашлялся.
— Думайте… А ты, Вацлав Егорович, не обижайся, не дело поручать опытному специалисту уголовного розыска сторожить железобетонные панели и блоки… Сколько намереваетесь думать? — снова обратился ко мне Волин. — Больше двух дней дать не могу…
— Послезавтра отвечу…
Глава «крыши», занял место напротив юбиляра. Слева многозначительно прижалась к нему пухлым плечом крашенная блондинка — по моему, супруга Пантелеймонова, справа щебетала брюнетка — жена Листика.
— Неужели откажешься? — с оттенком угрозы спросила Светка. — Или — поторгуешься? Что в наше время три тысячи баксов? По моему, Волин заинтересовался тобой — знаешь, сколько можно выдавить? — рядом с угрозой высветилась жадность. По-моему, даже пальчики с ярко накрашенными коготками зашевелились, готовясь вцепиться в стопку банкнот. — Меньше чем на пять тысяч не соглашайся… Слышишь?
А я думал не о деньгах — планировал предстоящий диалог с криминальным деятелем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41