Однако разума подобного тому, каким он обладал — совершенно не отягощенного мыслями — Зопириону встречать не доводилось. На корабль они пришли последними и нашли капитана в еще худшем настроении, чем обычно.
— Клянусь зубами Танит! — ревел Ифбаал. — Мы ждем вас целый египетский час! В следующий раз мы отплывем без вас, и плевать, что с вами будет!
Велия была на расстоянии дня пути дальше по побережью, за мысом Посейдона. Когда корабль покинул Посидонию, оживленный береговой бриз отнес их далеко в море, пока берег не растаял пестрой полоской оливково-коричневого цвета, вытянутой вдоль горизонта. Экипаж под резким углом повернул «Муттумалейна» к берегу, желтый парус взяли на гитовы: теперь он располагался почти вдоль продольной оси судна. Но не прекращающийся северный ветер относил корабль все дальше от берега. Гафвинд кренил палубу, однако корабль шел устойчивее, чем прежде.
— Не слишком ли далеко мы отплыли от берега? — улучив момент, когда Асто был один, по-финикийски спросил Зопирион.
— Не бойся, — успокоил его Асто. — Ветер так или иначе сменится береговым. В худшем случае проведешь ночь на палубе. На самом деле следует опасаться только сильного шторма у скалистого берега. Если парус новый, то есть возможности для маневра. Но с таким как у нас — старым и обвислым, наши кости будут обгладывать крабы.
Большинство пассажиров чувствовало себя гораздо лучше, чем вчера. Певец Гиппомедонт кусочком уголька начертил на палубе клеточки и играл с телохранителем Софроном в шашки, вместо фигур используя белые и черные бобы. Погода разгулялась настолько, что Зопирион снял кожаные фракийские сапоги и надел сандалии. Порывшись в сумке, он нашел небольшую коробку с настольной игрой «Священный путь» и принялся учить играть в нее Сеговака. Кельт оказался способным учеником, но отчаянно азартным игроком.
— Зопирион, дорогой, а не оживить ли нам игру, сделав по небольшой ставке? — сыграв несколько раз, спросил Сеговак.
«Ну что ж, в этом нет ничего страшного», — подумал Зопирион.
— Отлично. Ставлю обол на следующий кон, — и он бросил кость.
В игре «Святой путь» часто случались внезапные повороты судьбы. Зопирион уже привел одну из своих фигур в дом и взял в плен три фигуры Сеговака, когда кельт, в распоряжении которого оставалась лишь одна фигура, взял фигуру Зопириона, потом другую, а через некоторое время у Зопириона не осталось на доске ни одной фигуры.
Следующие две игры прошли по такому же сценарию. Проиграв три обола, Зопирион забеспокоился. Разница в пол-обола могла существенно повлиять на наличие или отсутствие обеда в один из прекрасных дней. Юноша очень обрадовался, когда кельт поднял глаза и произнес:
— Хвала богам, мы поворачиваем обратно к земле! А я уже начал было опасаться, что мы подплывем к краю мира и свалимся с него!
— Судя по последним теориям, мир бескрайний. Он круглый, как мяч.
— Да брось ты! Если бы он был круглый, с него стекла бы вниз вся вода!
— Нет, не стекла бы, потому что «низ» — это направление к центру земли. Иными словами, если бы ты был от меня на противоположной стороне земли, твой «низ» для меня был бы «верхом» и наоборот.
— Может, не стоит подшучиваешь над бедным необразованным кельтом, а? Каждый знает, что «верх» — это верх, а «низ» — это низ. Разве возможно, чтобы каждый из них одновременно был и своей противоположностью?
— Представь, что мы стоим по обе стороны от мачты. В этом случае она находится к югу от тебя и к северу от меня. И если нас спросят, в какой стороне мачта, мы дадим ответы, отличные друг от друга. Но оба окажемся правы.
Сеговак кивнул.
— Со всем уважением к тебе и твоим знаниям, я все-таки не верю. А потом умные греки придут к выводу, что не духи навлекают на людей болезни, или что человек произошел от обезьян.
— Вполне возможно. Один философ уже выдвинул теорию, что человек произошел от рыбы.
— Ага! Среди вас простой человек не может чувствовать себя уверенно. Даже если ты в чем-то абсолютно уверен, обязательно появится бездельник вроде тебя и выведет из душевного равновесия заявлениями вроде «это совершенно не так». — Кельт зевнул и потянулся. — Посплю-ка я чуток, пока эти теории не начали бродить у меня в голове.
Как и предсказывал помощник капитана, подул северный ветер. На закате «Муттумалейн» бросил якорь в одной из превосходных гаваней Велии. В ней стояли на якоре или лежали на берегу рыболовецкие суда и торговые корабли. У некоторых еще не был закончен ремонт после зимовки: там и здесь сновали люди, конопатили и красили корпуса, чинили оснастку.
Люди с «Муттумалейна» устало двинулись в город. Их взглядам открылась обширная равнина, плотно застроенная домами. Хмуро стояли стены, а над ними возвышался акрополь с храмом на вершине.
— Я не предполагал, что Велия — такой крупный город, — заметил Зопирион.
— Да, это так, — ответила Коринна. — Он стоит в одном ряду с Тарентом и Неаполем. Жители Велии называют ее Западными Афинами, и во многом из-за ее философов.
— Здесь мы должны, наконец, подыскать подходящее жилье. Кстати, кто видел легендарную жену капитана Ифбаала?
— Я не видел. Начинаю думать, что женщина мертва, а у него мания возить с собой ее тело, — предположил певец Гиппомедонт.
Сеговак, будто внезапно проснувшись, добавил:
— Если эта несчастная на самом деле мертва, то скоро мы об этом узнаем.
— Если только он ее не засолил, как засолили дядю госпожи Коринны — заметил Гиппомедонт. — Я знал одного человека, который настолько любил труп, что…
Музыкант замолчал, заметив Ифбаала, трусившего мимо них на взятом внаем осле. Капитан ехал, низко склонив голову, а с лица не сходило обычное озабоченное выражение.
— Он отправился в город к купцу, торгующему соленой рыбой.
На этот раз путешественники остановились в хорошей гостинице с отдельными комнатами для женщин. Сидя в таверне гостиницы, Гиппомедонт настроил лиру и запел чистым тенором.
Художник, заполни мою неясную пустоту,
О Родосский мастер,
Приди, нарисуй мою возлюбленную, которой нет,
Такой, как я ее опишу:
Нарисуй ей волосы, черные и блестящие,
И если краски будут точны,
Попробуй создать ее.
Пусть она благоухает ароматной росой,
А под тенью волос нарисуй ее
Алебастровое чело,
Черные брови пусть лягут дугой…
Певец послал по рядам свою шляпу, и в этот момент в дверях показался капитан Ифбаал.
— Завтра мои люди могут поспать подольше, — как всегда грубовато произнес он. — На рассвете, когда откроется рынок, пополним запасы рыбы, а потом сразу же отплываем. Не опаздывайте!
Утреннее солнце теплым светом заливало агору Велии, где торговцы пирогами и кровяной колбасой раскладывали на прилавках свой товар, продавцы жареных орехов и горячей душистой воды разжигали свои жаровни. Торговцы раскладывали на прилавках товары; распевались, подготавливая свои голоса к дебатам, ораторы; нищие тянули свои жалостливые просьбы, предсказатель судьбы приготовил изрядно потрепанный череп и прочие магические атрибуты. Разминался жонглер, подкидывая мячики, а хозяин дрессированного медведя завтракал вместе с питомцем буханкой хлеба.
Три философа неистово спорили о различиях между Тем, Чтобы Быть и Тем, Чтобы Стать, а также о множественности или единстве Истинного Бытия. Их окружала восторженная толпа любопытных, среди которых стоял и кельт. Сеговак, одетый в клетчатую юбку и блузу, слушал, раскрыв рот от изумления. Зопирион с Коринной и ее оставшимися двумя слугами возвращались с акрополя, где они бегло осматривали храмы. Несколько ребятишек признали в них чужеземцев и принялись громко выпрашивать деньги, протягивая ладошки.
— Убирайтесь, — прикрикнул на них Зопирион и тут же повернулся к Коринне: — Моя дорогая, почему ты плачешь?
— Они напомнили мне моего маленького Ахирама. Как мне убедить тебя помочь спасти его?
— Не мучай меня, пожалуйста! Я сделаю для тебя все, что в моих силах, но ты же знаешь, я дал слово!
— Обещания дают для того, чтобы их нарушать.
— И тебе, и всем остальным? Я не такой человек… Эй, Сеговак, не лучше ли нам вернуться на корабль?
— Значит, идем, о юный господин, значит, идем, — будто пробудившись ото сна, произнес кельт. Мудрая женщина вела такие прекрасные речи, а я не понял ни слова из них. Скажи мне, заложен ли в подобных великолепных речах хоть какой-то смысл? Или их заводят после того, как наслушаются речей других сумасшедших, как я сейчас?
— Именно об этом они и спорили: реален или нет предмет их дискуссии. Но раскрою тебе секрет. Это — работа на публику, почти как поединок, в котором противники заранее сговорились. Здесь никто даже не будет ранен.
— А зачем же тогда это нужно?
— Они демонстрируют свой ум и завлекают в ряды себе подобных богатых юнцов. Теперь это называется риторическим образованием.
— И юноши платят за получение знаний о Том, Чтобы Быть и о Том, Чтобы Стать?
— Именно так. А также учатся аргументировать, спорить и произносить речи.
— Ох, до чего же здорово, должно быть, быть юным богатым эллином и учиться спорить и произносить речи! У кельтов тоже есть великолепные ораторы, но думаю, здесь им есть чему поучиться.
Путники взошли на борт «Муттумалейна» в тот момент, когда была поднята последняя корзина с рыбой. От нее в воздухе разносился сильный запах рыбы. Зопирион бросил быстрый взгляд на каюту, но не обнаружил в ней признаков жизни. Небо снова заволокло тучами.
На палубу поднялся последний пассажир, матросы втащили трап и принялись поднимать якоря, когда неожиданно с берега раздался крик, при звуках которого все невольно обернулись. На пляже неистово размахивал руками, подавая знаки, юноша. Разбрызгивая воду, он бросился по мелководью к кораблю, подпрыгнул, уцепился за якорную цепь и обезьяной забрался на борт. Тяжело дыша и оставляя за собой мокрые следы, он подошел к капитану Ифбаалу.
— Не найдется ли у вас каюты еще для одного пассажира? — переведя дыхание, спросил он. — Как далеко вы идете?
— Да, место есть. А идем в Леос, Темпос и Мессану; потом на запад в Панорм и порт приписки — Мотию.
— Мне нужно добраться до Сиракуз. Можно доплыть с вами до Мессаны, а там пересесть на корабль, идущий в Сиракузы?
— Думаю, да. Там полно судов, плавающих вдоль побережья. Плата за проезд — одна драхма.
— Клянусь Гераклом, это слишком! За такие деньги я смог бы купить билет на государственную галеру!
Ифбаал пожал плечами.
— Или плати, или убирайся. Но почему-то мне не верится, что ты снова воспользуешься якорной цепью и вплавь доберешься до берега.
Ифбаал пристально вглядывался в берег. На дороге, ведущей к гавани, появилась группа бегущих мужчин. Они были далеко и казались крошечными. Один из них на бегу придерживал обеими руками пурпурный плащ судьи. Его спутники были вооружены пиками.
— Фу! Думаю, будет лучше принять ваши условия. Возьмите! — бросив испуганный взгляд в сторону берега, пробормотал юноша.
Зазвенели монеты.
— Поднимай парус, Асто! Итак, молодой человек, кто ты?
— Алексит сын Крата. Я…
Группа преследователей выбежала на берег. Над водой разнеслись их крики.
— Капитан Ифбаал! Вернитесь! Высадите того человека! Он нам нужен!
— Что? — сложив рупором ладони у рта, закричал в ответ Ифбаал.
Корабль отплывал все дальше, и яростные крики преследователей были слышны все слабее.
— Я вас не слышу! Увидимся через месяц, тогда и поговорим!
Ифбаал позволил себе горькую улыбку.
— Почему-то ты появился здесь в одной блузе, без плаща и багажа. Сразу видно: ты покидаешь Велию не по своей воле. Я мог бы запросить двойную цену, так что, считай, тебе повезло.
— Кстати, о плащах. На море может быть прохладно. Ты не дашь мне взаймы плащ? — попросил Алексит.
— Можешь взять один, но за дополнительную плату.
— Послушай, ты… — начал было Алексит, но, взглянув на берег, замолчал на полуслове. — Бери!
— Спасибо. Запомни: держись подальше от каюты, где находится моя жена, самая прекрасная женщина Египта.
— Да? Ну, если ты так хочешь. Не думай, что я совершил в Велии преступление. Я просто…
— Послушай, юноша, — холодно отрезал Ифбаал. — чем меньше я узнаю о твоих трудностях, тем лучше будет для всех нас. А теперь, позволь мне приступить к исполнению своих обязанностей.
Новый пассажир повернулся к остальным. Те сидели прямо на палубе или на корточках около перил и заинтересованно наблюдали.
— Возрадуйтесь, все! — произнес он. — Я Алексит, сын Крата, следую ко двору Дионисия. Мне было бы приятно познакомиться со всеми вами. Назовите ваши имена!
Юноша познакомился и вежливо поприветствовал каждого, одарив Коринну особой улыбкой. Алексит был всего несколькими годами старше Зопириона, но ниже ростом и более хрупким. Длинные светло-каштановые волосы обрамляли удивительно красивое и нежное, почти женское лицо, на котором ясно светились голубые глаза. В окружении бородатых мужчин особенно странно выглядело его чисто выбритое лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Клянусь зубами Танит! — ревел Ифбаал. — Мы ждем вас целый египетский час! В следующий раз мы отплывем без вас, и плевать, что с вами будет!
Велия была на расстоянии дня пути дальше по побережью, за мысом Посейдона. Когда корабль покинул Посидонию, оживленный береговой бриз отнес их далеко в море, пока берег не растаял пестрой полоской оливково-коричневого цвета, вытянутой вдоль горизонта. Экипаж под резким углом повернул «Муттумалейна» к берегу, желтый парус взяли на гитовы: теперь он располагался почти вдоль продольной оси судна. Но не прекращающийся северный ветер относил корабль все дальше от берега. Гафвинд кренил палубу, однако корабль шел устойчивее, чем прежде.
— Не слишком ли далеко мы отплыли от берега? — улучив момент, когда Асто был один, по-финикийски спросил Зопирион.
— Не бойся, — успокоил его Асто. — Ветер так или иначе сменится береговым. В худшем случае проведешь ночь на палубе. На самом деле следует опасаться только сильного шторма у скалистого берега. Если парус новый, то есть возможности для маневра. Но с таким как у нас — старым и обвислым, наши кости будут обгладывать крабы.
Большинство пассажиров чувствовало себя гораздо лучше, чем вчера. Певец Гиппомедонт кусочком уголька начертил на палубе клеточки и играл с телохранителем Софроном в шашки, вместо фигур используя белые и черные бобы. Погода разгулялась настолько, что Зопирион снял кожаные фракийские сапоги и надел сандалии. Порывшись в сумке, он нашел небольшую коробку с настольной игрой «Священный путь» и принялся учить играть в нее Сеговака. Кельт оказался способным учеником, но отчаянно азартным игроком.
— Зопирион, дорогой, а не оживить ли нам игру, сделав по небольшой ставке? — сыграв несколько раз, спросил Сеговак.
«Ну что ж, в этом нет ничего страшного», — подумал Зопирион.
— Отлично. Ставлю обол на следующий кон, — и он бросил кость.
В игре «Святой путь» часто случались внезапные повороты судьбы. Зопирион уже привел одну из своих фигур в дом и взял в плен три фигуры Сеговака, когда кельт, в распоряжении которого оставалась лишь одна фигура, взял фигуру Зопириона, потом другую, а через некоторое время у Зопириона не осталось на доске ни одной фигуры.
Следующие две игры прошли по такому же сценарию. Проиграв три обола, Зопирион забеспокоился. Разница в пол-обола могла существенно повлиять на наличие или отсутствие обеда в один из прекрасных дней. Юноша очень обрадовался, когда кельт поднял глаза и произнес:
— Хвала богам, мы поворачиваем обратно к земле! А я уже начал было опасаться, что мы подплывем к краю мира и свалимся с него!
— Судя по последним теориям, мир бескрайний. Он круглый, как мяч.
— Да брось ты! Если бы он был круглый, с него стекла бы вниз вся вода!
— Нет, не стекла бы, потому что «низ» — это направление к центру земли. Иными словами, если бы ты был от меня на противоположной стороне земли, твой «низ» для меня был бы «верхом» и наоборот.
— Может, не стоит подшучиваешь над бедным необразованным кельтом, а? Каждый знает, что «верх» — это верх, а «низ» — это низ. Разве возможно, чтобы каждый из них одновременно был и своей противоположностью?
— Представь, что мы стоим по обе стороны от мачты. В этом случае она находится к югу от тебя и к северу от меня. И если нас спросят, в какой стороне мачта, мы дадим ответы, отличные друг от друга. Но оба окажемся правы.
Сеговак кивнул.
— Со всем уважением к тебе и твоим знаниям, я все-таки не верю. А потом умные греки придут к выводу, что не духи навлекают на людей болезни, или что человек произошел от обезьян.
— Вполне возможно. Один философ уже выдвинул теорию, что человек произошел от рыбы.
— Ага! Среди вас простой человек не может чувствовать себя уверенно. Даже если ты в чем-то абсолютно уверен, обязательно появится бездельник вроде тебя и выведет из душевного равновесия заявлениями вроде «это совершенно не так». — Кельт зевнул и потянулся. — Посплю-ка я чуток, пока эти теории не начали бродить у меня в голове.
Как и предсказывал помощник капитана, подул северный ветер. На закате «Муттумалейн» бросил якорь в одной из превосходных гаваней Велии. В ней стояли на якоре или лежали на берегу рыболовецкие суда и торговые корабли. У некоторых еще не был закончен ремонт после зимовки: там и здесь сновали люди, конопатили и красили корпуса, чинили оснастку.
Люди с «Муттумалейна» устало двинулись в город. Их взглядам открылась обширная равнина, плотно застроенная домами. Хмуро стояли стены, а над ними возвышался акрополь с храмом на вершине.
— Я не предполагал, что Велия — такой крупный город, — заметил Зопирион.
— Да, это так, — ответила Коринна. — Он стоит в одном ряду с Тарентом и Неаполем. Жители Велии называют ее Западными Афинами, и во многом из-за ее философов.
— Здесь мы должны, наконец, подыскать подходящее жилье. Кстати, кто видел легендарную жену капитана Ифбаала?
— Я не видел. Начинаю думать, что женщина мертва, а у него мания возить с собой ее тело, — предположил певец Гиппомедонт.
Сеговак, будто внезапно проснувшись, добавил:
— Если эта несчастная на самом деле мертва, то скоро мы об этом узнаем.
— Если только он ее не засолил, как засолили дядю госпожи Коринны — заметил Гиппомедонт. — Я знал одного человека, который настолько любил труп, что…
Музыкант замолчал, заметив Ифбаала, трусившего мимо них на взятом внаем осле. Капитан ехал, низко склонив голову, а с лица не сходило обычное озабоченное выражение.
— Он отправился в город к купцу, торгующему соленой рыбой.
На этот раз путешественники остановились в хорошей гостинице с отдельными комнатами для женщин. Сидя в таверне гостиницы, Гиппомедонт настроил лиру и запел чистым тенором.
Художник, заполни мою неясную пустоту,
О Родосский мастер,
Приди, нарисуй мою возлюбленную, которой нет,
Такой, как я ее опишу:
Нарисуй ей волосы, черные и блестящие,
И если краски будут точны,
Попробуй создать ее.
Пусть она благоухает ароматной росой,
А под тенью волос нарисуй ее
Алебастровое чело,
Черные брови пусть лягут дугой…
Певец послал по рядам свою шляпу, и в этот момент в дверях показался капитан Ифбаал.
— Завтра мои люди могут поспать подольше, — как всегда грубовато произнес он. — На рассвете, когда откроется рынок, пополним запасы рыбы, а потом сразу же отплываем. Не опаздывайте!
Утреннее солнце теплым светом заливало агору Велии, где торговцы пирогами и кровяной колбасой раскладывали на прилавках свой товар, продавцы жареных орехов и горячей душистой воды разжигали свои жаровни. Торговцы раскладывали на прилавках товары; распевались, подготавливая свои голоса к дебатам, ораторы; нищие тянули свои жалостливые просьбы, предсказатель судьбы приготовил изрядно потрепанный череп и прочие магические атрибуты. Разминался жонглер, подкидывая мячики, а хозяин дрессированного медведя завтракал вместе с питомцем буханкой хлеба.
Три философа неистово спорили о различиях между Тем, Чтобы Быть и Тем, Чтобы Стать, а также о множественности или единстве Истинного Бытия. Их окружала восторженная толпа любопытных, среди которых стоял и кельт. Сеговак, одетый в клетчатую юбку и блузу, слушал, раскрыв рот от изумления. Зопирион с Коринной и ее оставшимися двумя слугами возвращались с акрополя, где они бегло осматривали храмы. Несколько ребятишек признали в них чужеземцев и принялись громко выпрашивать деньги, протягивая ладошки.
— Убирайтесь, — прикрикнул на них Зопирион и тут же повернулся к Коринне: — Моя дорогая, почему ты плачешь?
— Они напомнили мне моего маленького Ахирама. Как мне убедить тебя помочь спасти его?
— Не мучай меня, пожалуйста! Я сделаю для тебя все, что в моих силах, но ты же знаешь, я дал слово!
— Обещания дают для того, чтобы их нарушать.
— И тебе, и всем остальным? Я не такой человек… Эй, Сеговак, не лучше ли нам вернуться на корабль?
— Значит, идем, о юный господин, значит, идем, — будто пробудившись ото сна, произнес кельт. Мудрая женщина вела такие прекрасные речи, а я не понял ни слова из них. Скажи мне, заложен ли в подобных великолепных речах хоть какой-то смысл? Или их заводят после того, как наслушаются речей других сумасшедших, как я сейчас?
— Именно об этом они и спорили: реален или нет предмет их дискуссии. Но раскрою тебе секрет. Это — работа на публику, почти как поединок, в котором противники заранее сговорились. Здесь никто даже не будет ранен.
— А зачем же тогда это нужно?
— Они демонстрируют свой ум и завлекают в ряды себе подобных богатых юнцов. Теперь это называется риторическим образованием.
— И юноши платят за получение знаний о Том, Чтобы Быть и о Том, Чтобы Стать?
— Именно так. А также учатся аргументировать, спорить и произносить речи.
— Ох, до чего же здорово, должно быть, быть юным богатым эллином и учиться спорить и произносить речи! У кельтов тоже есть великолепные ораторы, но думаю, здесь им есть чему поучиться.
Путники взошли на борт «Муттумалейна» в тот момент, когда была поднята последняя корзина с рыбой. От нее в воздухе разносился сильный запах рыбы. Зопирион бросил быстрый взгляд на каюту, но не обнаружил в ней признаков жизни. Небо снова заволокло тучами.
На палубу поднялся последний пассажир, матросы втащили трап и принялись поднимать якоря, когда неожиданно с берега раздался крик, при звуках которого все невольно обернулись. На пляже неистово размахивал руками, подавая знаки, юноша. Разбрызгивая воду, он бросился по мелководью к кораблю, подпрыгнул, уцепился за якорную цепь и обезьяной забрался на борт. Тяжело дыша и оставляя за собой мокрые следы, он подошел к капитану Ифбаалу.
— Не найдется ли у вас каюты еще для одного пассажира? — переведя дыхание, спросил он. — Как далеко вы идете?
— Да, место есть. А идем в Леос, Темпос и Мессану; потом на запад в Панорм и порт приписки — Мотию.
— Мне нужно добраться до Сиракуз. Можно доплыть с вами до Мессаны, а там пересесть на корабль, идущий в Сиракузы?
— Думаю, да. Там полно судов, плавающих вдоль побережья. Плата за проезд — одна драхма.
— Клянусь Гераклом, это слишком! За такие деньги я смог бы купить билет на государственную галеру!
Ифбаал пожал плечами.
— Или плати, или убирайся. Но почему-то мне не верится, что ты снова воспользуешься якорной цепью и вплавь доберешься до берега.
Ифбаал пристально вглядывался в берег. На дороге, ведущей к гавани, появилась группа бегущих мужчин. Они были далеко и казались крошечными. Один из них на бегу придерживал обеими руками пурпурный плащ судьи. Его спутники были вооружены пиками.
— Фу! Думаю, будет лучше принять ваши условия. Возьмите! — бросив испуганный взгляд в сторону берега, пробормотал юноша.
Зазвенели монеты.
— Поднимай парус, Асто! Итак, молодой человек, кто ты?
— Алексит сын Крата. Я…
Группа преследователей выбежала на берег. Над водой разнеслись их крики.
— Капитан Ифбаал! Вернитесь! Высадите того человека! Он нам нужен!
— Что? — сложив рупором ладони у рта, закричал в ответ Ифбаал.
Корабль отплывал все дальше, и яростные крики преследователей были слышны все слабее.
— Я вас не слышу! Увидимся через месяц, тогда и поговорим!
Ифбаал позволил себе горькую улыбку.
— Почему-то ты появился здесь в одной блузе, без плаща и багажа. Сразу видно: ты покидаешь Велию не по своей воле. Я мог бы запросить двойную цену, так что, считай, тебе повезло.
— Кстати, о плащах. На море может быть прохладно. Ты не дашь мне взаймы плащ? — попросил Алексит.
— Можешь взять один, но за дополнительную плату.
— Послушай, ты… — начал было Алексит, но, взглянув на берег, замолчал на полуслове. — Бери!
— Спасибо. Запомни: держись подальше от каюты, где находится моя жена, самая прекрасная женщина Египта.
— Да? Ну, если ты так хочешь. Не думай, что я совершил в Велии преступление. Я просто…
— Послушай, юноша, — холодно отрезал Ифбаал. — чем меньше я узнаю о твоих трудностях, тем лучше будет для всех нас. А теперь, позволь мне приступить к исполнению своих обязанностей.
Новый пассажир повернулся к остальным. Те сидели прямо на палубе или на корточках около перил и заинтересованно наблюдали.
— Возрадуйтесь, все! — произнес он. — Я Алексит, сын Крата, следую ко двору Дионисия. Мне было бы приятно познакомиться со всеми вами. Назовите ваши имена!
Юноша познакомился и вежливо поприветствовал каждого, одарив Коринну особой улыбкой. Алексит был всего несколькими годами старше Зопириона, но ниже ростом и более хрупким. Длинные светло-каштановые волосы обрамляли удивительно красивое и нежное, почти женское лицо, на котором ясно светились голубые глаза. В окружении бородатых мужчин особенно странно выглядело его чисто выбритое лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49