Ларн кель Деруп
Ростик, шестнадцати лет, учащийся Карлинтонской средней школы! Я так
упивался своим красноречием, что чуть не пропустил ответ Ролана.
- Хорошо, милорд, - сказал он. - Клянусь именем нашего
благословенного Спасителя в присутствии этого священника и этого рыцаря.
Я вспомнил, что говорил мне брат Оливер: если рыцарь клянется именем
Спасителя или его благословенной матери, он почти несомненно сдержит
клятву, хотя содержание ее может изменить до неузнаваемости. Я решил, что
мы можем действовать совместно, хотя придется все время следить за
Роланом.
И мне пришло в голову, что Арно такой клятвы не давал! Мы просто
заключили джентльменское соглашение! Но я не буду требовать от него клятвы
в присутствии Ролана. Подожду, пока мы останемся наедине. Иначе барон
решит, что я глуп, так как не потребовал этой клятвы раньше.
Мы договорились, что Арно и Ролан продолжат набор добровольцев. Я
недвусмысленно дал понять, что старшим будет Арно. Ролан, очевидно, был не
очень доволен, но не спорил. Подозреваю, что когда корвет будет в их
руках, один из них угостит другого топором или кинжалом в бок.
Но пока, похоже, они до определенного момента будут действовать
вместе.

ШЕСТНАДЦАТЬ
Арно потребовалось еще три замка и пять дней, чтобы довести число
рекрутов до тридцати трех. К тому же я при этом не появлялся. Большую
пользу принесло присутствие Ролана. У Ролана была репутация человека,
который носом чует выгоду и хорошо разбирается в политике, человека,
который когда-нибудь станет очень богат и влиятелен. Он был близок к
герцогу Норманнскому и в то же время проявил достаточно здравого смысла,
чтобы вернуться домой, а не остаться под тяжелой рукой великого
завоевателя.
На шестое утро перед рассветом Арно сообщил, что все рекруты набраны.
Он сказал также, что Ролан оказался очень сговорчив: он вообще почти не
спорил после того, как дал клятву. Это звучало обнадеживающе: вероятно, с
ним можно все-таки работать, не опасаясь, что он сделает что-нибудь
неожиданное и безрассудное.
Мы решили, что пора попытаться захватить истребитель. Я про себя
поправился, прежде чем сказать это вслух: не попытаться, а просто
захватить.
Мы полетели днем, несмотря на чистое небо, чтобы выбрать место
действия. Все наше войско теперь было в замке Ролана, поэтому мы выбрали
однокомнатную бревенчатую хижину недалеко от замка, где лес граничил с
большим лугом на самом краю феода Ролана. Тут жил один из вилланов Ролана
- пастух, присматривавший за стадом. Я велел Ролану до вечера убрать
отсюда скот, чтобы он не мешал нам и не усложнял обстановку.
Потом мы зависли в четверти мили над хижиной и стали совещаться, как
же захватить истребитель. Три штатских, одному из них шестнадцать лет,
другой - его мать, собирались захватить корвет Федерации, припаркованный
на орбите в нескольких сотнях миль над планетой! И собирались это сделать
при помощи тридцати варваров, вооруженных мечами. Причем варвары эти
только и ждали случая перерезать друг другу глотки, а заодно и нам тоже.
Я решил, что не стоит так смотреть на вещи. Я чувствовал, как при
этом теряется уверенность, которой и так немного.
Трудно назвать планом то, что у нас было: слишком много неизвестных
факторов. Мы поговорили о том, как развернем силы перед началом действий.
Потом договорились о начальных шагах, которые должны привести к успеху. А
потом придется действовать по обстановке и надеяться на лучшее.
Я начал испытывать нервное напряжение, но Арно, казалось, совсем не
нервничает. Может, потому что он норманн, считающий, что он на все
способен.
Наконец мы отвезли Арно вместе с его лошадью в замок и высадили прямо
во дворе. Впервые наши новые люди увидели катер. И для Арно это хорошо. Он
единственный норманн, летавший в катере, и теперь ни у кого не было
сомнений, что он для нас самый главный.
Остаток дня мы могли только ждать: папа, мама и я. Бабба отправился
собирать своих волков. Я лег, но уснуть не смог. Лежал и думал о возможной
неудаче, а это означало бы, что мы навсегда останемся на этой планете.
Если это случится, придется принимать решения. Прежде всего что мне
делать на Фанглите? Я мог бы готовиться в рыцари. Я не слишком стар для
этого. На Эвдаше меня считали очень сильным для своего возраста и роста.
Мне казалось, что я не только смогу осилить тренировку рыцарей, но и
сделаю это с успехом, даже если начну поздно.
Но что потом? Меня совершенно не интересовали войны и убийства, а
ведь это главное занятие рыцарей. Да они и не думали об этом как о
занятии. Для них это образ жизни со всем, что из этого вытекает.
Для чего мне становиться рыцарем? Почему мне нравится рыцарская
подготовка, если я не собираюсь быть воином? Я решил, что просто хочу
достигнуть вершин в каком-нибудь деле. А эти дети, которых я видел на
тренировке, будут превосходными воинами.
Но для меня этого недостаточно. Близко, но недостаточно. Для меня это
все-таки будет игрой... без чувства соперничества, но все же... я хочу
понять, на что способно мое тело, могу ли я сделать что-то действительно
трудное.
И при этом добиться автоматизма! В этом секрет победителя гонок,
тяжелоатлета, гимнаста или, допустим, математика. Или человека типа папы -
классного консультанта. То же самое справедливо и для занятия рыцарством:
выучиться так, чтобы действовать не рассуждая. Рыцари никогда не думали о
технике своих действий. Они действовали автоматически. И все внимание их
было направлено на обстановку и ситуацию боя.
Но для рыцаря подлинное испытание - это бой. Нельзя стать рыцарем, не
доказав своей доблести в настоящем бою. Арно подвергся испытанию в
Сицилии, вначале в нескольких небольших схватках, потом в большой битве.
Ролан участвовал в кровавых битвах в Англии. Но я не хотел никого убивать,
чтобы показать, как хорошо я подготовлен. И в то же время не хотел, чтобы
убили меня. Это противоположная сторона той же монеты.
Далее я подумал о возможности стать монахом или священником. Неплохо
было бы стать подобным брату Оливеру. У него было кое-что, чего не было у
других монахов, с которыми я разговаривал, и у отца Дрого. У него был
энтузиазм. Ему нравилось быть монахом и знать все, что он знает о религии.
И много другого. Я не мог стать таким энтузиастом, потому что большая
часть того, во что он верил, для меня не существовала. Все это интересно
для изучения, и я, возможно, мог бы выделить здесь зерна истины. Но нет,
быть монахом или священником мне не по душе. Прежде всего у меня нет веры.
Может, стоит поближе познакомиться с Фанглитом и выяснить, какие еще
есть возможности? Но прежде нужно постараться, чтобы удалось наше
предприятие. Нужно вырвать Денин из рук политической полиции и улететь на
какую-нибудь планету, похожую на Эвдаш.
И только потом снова подумать, чем же мне заняться.
Такие мысли пробегали в моей голове, но наконец я уснул.
Когда солнце село и начало темнеть, я посадил катер в лесу за
хижиной. Может показаться странным, но сделать это оказалось легко. В этом
лесу много лет пасется скот, он съел все кусты и молодые древесные побеги.
Поэтому не было никакого подлеска, кустарника или молодых деревьев, только
большие деревья с травой под ними. Между стволами оставалось достаточно
места для катера, а когда катер оказался там, заметить сверху его стало
невозможно.
Я посадил катер в ста ярдах за хижиной под кроной огромного старого
дерева. Чувствовал я себя не очень хорошо. Нервничал, кожа онемела,
чувствовалась какая-то слабость. Все сильнее становилось предчувствие, что
дело обернется катастрофой. Если бы была хоть какая-то возможность
освободить Денин другим путем, я тут же отказался бы от нашего плана.
Рыцари и сержанты уже были здесь, большинство сидело на лошадях,
негромко разговаривая. Они казались совершенно спокойными; даже страшно
становилось от их спокойствия. С ними были Арно и Ролан. Не знаю, успели
ли подойти Бабба и волки, но тогда я не знал, чем они могут нам помочь.
Если они и были поблизости, то не показывались. Иначе рыцари могли бы
попытаться убить их.
Я вышел из катера с ружьем-бластером через плечо и несколько минут
поговорил с Арно, дожидаясь, чтобы стемнело. Потом пошел в хижину. Возле
нее с луками наготове ждали четверо рыцарей. Они должны были поддержать
меня, когда появится истребитель.
Бедный пастух был в хижине. Ему приказали остаться, когда увели скот,
и он не представлял себе, что происходит. Он тихо сидел в углу, стараясь
оставаться незаметным.
Все еще было недостаточно темно, поэтому я вернулся в катер и
продолжал ждать. Интересно, заметно ли, как я нервничаю. В катере все
молчали. Мама сварила корч, и я выпил чашку.
Раньше я никогда не замечал, как медленно темнеет.
Из леса послышался низкий печальный вой, и мы решили, что нас зовет
Бабба, поэтому папа отправился выяснять, что ему нужно.
Почти совсем стемнело, когда я снова вышел из катера и пошел к
хижине. Я так нервничал, что дышал с трудом. Больше ждать я не мог. Я снял
с пояса коммуникатор и заговорил в него.
И неожиданно совершенно успокоился.
- Говорит Клентис кель Деруп, - сказал я, - вызываю полицейский
корвет Федерации. - Я старался, чтобы голос мой звучал слабо и болезненно.
- Я в покинутой хижине у пастбища. Вы засекли мои координаты? В меня
попала стрела, и рана загноилась. Боюсь, что если не получу немедленной
медицинской помощи, к утру я умру.
Последовало ожидание, может быть, с минуту. Вероятно, ждали, пока к
передатчику подойдет капитан. Наконец послышался очень деловой голос:
- Товарищ кель Деруп, мы засекли ваши координаты. Вскоре вас подберет
истребитель. Вам сразу дадут антибиотики, а наш врач примет вас на борту
корвета.
Получив ответ капитана, я сказал четверым рыцарям, стоявшим рядом,
чтобы они спрятались за деревьями на самом краю леса. Они спокойно, но
быстро разошлись. Я сел за дерево не далее десяти ярдов от хижины. Минуты
через три подбежал папа. Он слушал в катере радио и поймал переговоры
между корветом и истребителями.
- Капитан осторожен, - сказал папа. - Не думаю, что он что-то
подозревает, просто осторожен. Он послал сразу три истребителя. Два
останутся вне видимости, на высоте в две тысячи футов, и будут следить
через инфраскопы. А корвет будет выше, в пяти милях.
- Теперь мне нужно поговорить с Арно, - добавил он и заторопился в
лес.
Итак, наши планы рухнули. Вместо того, чтобы иметь дело с одним
истребителем, нам противостояло три плюс корвет. Но я почему-то не
обеспокоился и не испугался. Был абсолютно спокоен и чувствовал, что все
кончится хорошо - прямо противоположно тому, что испытывал совсем недавно.
Я ничего не сказал рыцарям о том, что случилось: мне нечего было им
сказать. Придется начать так, будто ничего не изменилось, и действовать по
обстановке.
Прошло еще десять минут до появления первого истребителя. Я не видел,
как он появился: было темно, даже луна не светила, а на истребителе были
погашены все огни. Только что ничего не было, а в следующее мгновение луч
прожектора осветил хижину. Истребитель сел не далее чем в ста футах,
продолжая светить прожектором. Еще минуту ничего не происходило.
Я старался не смотреть на свет, но мне пришло в голову, что рыцари
смотрят на него, потому что ничего подобного они в жизни не видели. Их
зрачки сократятся, и они не смогут попасть в цель своими стрелами.
Значит, все на мне.
И если рыцари начнут стрелять и промахиваться, пока я не буду на
расстоянии действия станнера, придется использовать бластер. А это вызовет
ответный огонь. Корвет может уничтожить все вокруг, и этим все кончится.
Что ж, подумал я, действуем по обстановке. Буду стараться делать, что
могу, и надеяться на лучшее. Кричать своим людям я не мог. Политическая
полиция поймет, что я не один.
Я перестал размышлять и просто смотрел. Истребитель светлый, почти
белый, я видел, как скользнула в сторону боковая панель и вышли два
человека. Не знаю, остался ли внутри третий или там больше никого нет.
Один из этих двоих поднес руку ко рту. Должно быть, говорил в
коммуникатор. У второго в руке ружье - тяжелое боевое оружие.
Они уже были почти на расстоянии досягаемости станнера, когда я
услышал два щелчка тетивы, почти одновременно. Прежде чем я смог что-то
сделать, оба агента упали:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25