За лошадей мы бы очень хорошо заплатили.
Мария и Гришка, дети погибшего старосты, сразу сказали, что пойдут со скалолазами. Они и без того собирались убить кого-нибудь из короедов и уходить в леса; правда, месть свою откладывали до весны, но сейчас решили не упускать случай. После громких споров и ругани к ним присоединилась вся семья новой, только что назначенной короедами старостихи, справедливо полагая, что в следующий сезон неплатежей им не поздоровится. А перед самым отъездом принесла в мешке свои пожитки одинокая вдова, тетка Марии с Гришкой. Более никого — для деревни в двенадцать дворов не так уж много. Все остальные, вяло поругивая короедов, разошлись.
Уехать удалось только через четыре часа — сборы и торговля затянулись. «Переселенцы» погрузились на телеги, кое-что из вещей, по мелочи, удалось впихнуть на трактора. Местные пытались взять с собой скотину, что удалось сохранить где-то в лесу, и даже птицу, но этому категорически воспротивился Женька — улучшающий рацион довесок сильно замедлил бы движение, поэтому все, что не вошло на телеги и прицепы, было оставлено. На привязи, своим ходом, пошла телка. В семье старостихи визгом прорезался конфликт, молодая дочь с зятем непременно хотели взять свиноматку, но старостиха, командного типа женщина, быстро навела порядок. Карп, ее муж, зарезал свинью и погрузил тушу на телегу. В подставленный кувшин с широким горлом потекла черная кровь.
Вослед уходящим бежали собаки.
ГЛАВА 32
Следующие несколько дней прошли в нескончаемом движении. На ночлег останавливались поздно, поднимались до рассвета, и все, что возможно делать на ходу, делалось на ходу. По расчетам Женьки, они должны были проскочить опасный район прежде, чем основные силы банды смогут им воспрепятствовать. Связываться с сотней привыкших к тайге бойцов никому не хотелось. Граница района, за которой, по словам проводников, начиналась «горелая пустошь», постепенно приближалась.
Вперед обязательно высылали разведку, да и вокруг маленького каравана постоянно находились два-три наблюдателя— Женька, хоть и не верил, что короеды так быстро сориентируются и соберутся напасть, принимал все возможные меры предосторожности. К сожалению, на третий день пути они потеряли темп. Пустячная поломка дизеля задержала колонну почти на сутки; было даже предложение оставить прицеп и уходить на лошадях и оставшемся тракторе. Но никаких признаков преследования пока не было, так что бросать технику раньше времени не стали. Как пошутил Мишка, может, короеды сейчас с такой же скоростью в другую сторону драпают.
До горелой пустоши, однако, им дойти не удалось. Неприятности начались довольно скоро. Гришка, наблюдавший на левом фланге, заметил в лесу две фигуры в защитной одежде. Пацан, как ему было наказано, не подал вида, что кого-то обнаружил. Видели короеды его самого или нет, он не знал, но на всякий случай «подежурил» еще немного, внимательно осматривая мертвый лес.
Больше ему ничего заметить не удалось, да и те двое будто растворились. Там, где пригнувшись переходили люди, мирно колыхалась желтая листва. Гришка, однако, был абсолютно уверен, что ему не померещилось: были в лесу двое чужих с оружием. Не меньше двух. Проверять, подходить поближе и геройствовать Женька ему категорически запретил, поэтому пацан, понаблюдав еще немного, вернулся к колонне.
Через несколько минут он уже докладывал на «штабном» прицепе, по обыкновению подмаргивая, подмигивая, и сопровождая сбивчивую речь странной жестикуляцией. Неприятные новости мгновенно облетели группу. Все сразу как-то подтянулись, исчезли разговоры и смех. Под куртки надели бронежилеты; у мрачный Карп заряжал картечью дробовики.
Вскоре впереди обнаружился глубокий овраг, весьма удобный для засады. Дорога шла у самой его кромки, низина вокруг заросла кустарником, и вся местность просто шептала о том, что здесь опасно. В эту низину пока решили не ходить; чуть раньше обычного остановились на ночь.
Конечно, это могла быть и просто разведка. Посчитать, сколько реально в лесу короедов, не было никакой возможности. Единственное преимущество скалолазов заключалось в том, что короеды не знали, что обнаружены, и до сих пор могли надеяться застать «геологов» врасплох.
Женька решил действовать, как если бы здесь была вся банда. Хуже от перестраховки не будет. Если это два-три разведчика, ну что ж— пободрствуют одну ночь. А если нет… Нападение, коли оно будет, состоится в темноте, когда автоматный огонь слеп, а ножами легко порезать спящих.
Навалятся массой со всех сторон…
Серый, сумрачный вечер очень быстро перешел в ночь. Низкое небо, затянутое облаками, густая роса на пожухшей траве— и большой костер, что притягивал взоры, наполняя лес чернотой и багровыми отсветами.
Скалолазы разбили лагерь, как обычно. Вот только уснуть в этот раз никому не довелось.
Нападения ожидали перед рассветом. Как положено, часа в четыре, на самый крепкий, утренний сон. Но началось все намного раньше.
Дежурил в эту ночь Вовка. Он сидел на «штабном» прицепе, в самодельном кресле, оглядывая лес через инфракрасные очки. В этот же шлем был вмонтирован ларингофон— ненужный без общей системы связи, который, по всей видимости, до сих пор оставался настроенным на волну базы «Алатау», но который так и не удосужились снять. Шлем был единственным, его ночные очки оказались подлинной драгоценностью, и пользовались ими крайне редко, чтобы не подсаживать элементы питания. Часовой получал шлем только в том случае, если темнота заставала скалолазов в действительно опасном месте. Сегодня они чувствовали себя так, как если бы ночлег состоялся внутри змеиного гнезда.
Вовкины руки то и дело скользили к гашеткам пулемета. Он еще и цели-то не видел, а турель, на которой тускло блестели четыре длинных ствола, будто притягивала вспотевшие ладони. Ему приходилось убирать руки усилием воли, он напускал на себя фальшивую беззаботность, иногда рискуя даже отходить от пулемета на несколько коротких, но ему самому казавшихся очень длинными секунд, но тут же снова возвращался, чтобы небрежно-внимательно осмотреть лес, вглядеться в черный сухостой давно умерших сосен и снова поймать себя на том, что руки уже вцепились в гашетку и поворачивают турель туда, где как будто что-то мелькнуло. Свет? Человек, крадущийся между деревьев?
Женька улегся возле самого прицепа, спиной к костру, долго наблюдал за Вовкой, потом тихо ему прошипел:
— Если не перестанешь дергаться, сменю. Ты мне всех короедов распугаешь.
Постепенно Вовка взял себя в руки и перестал походить на встревоженную марионетку, что рывками озирается вокруг. Движения его стали тягучими и плавными. Сонные движения часового, которому все надоело, который устал разглядывать ночной лес и думает только о том, как бы смениться да придавить сладкий часок возле костра.
Человеческие фигуры он заметил еще в начале первого, но ни тревоги, ни стрельбы не поднял, помня жесткие наставления Женьки. Как ни странно, появление короедов его даже успокоило. Условные сигналы Вовка подавал пальцами опущенной руки. Четыре-Пять… Восемь отдельных силуэтов, ясно различимых в инфрасвете, восемь зеленых пятен медленно, ползком приближались к тракторам. Все они двигались от оврага, к которому скалолазы так и не рискнули приблизиться. Чуть позже Вовка заметил еще два пятна с севера и два с юга. На востоке, казалось, не было никого, но потом, приглядевшись, он все же обнаружил обоих «восточников» — они подползли уже к самым прицепам и лежали в ложбинке буквально в пятидесяти шагах от костра.
Понимая, что основной удар придется от оврага, Вовка старался не поворачиваться к западу спиной и, сохраняя видимую беспечность, дожидался, пока наверх, на исходную позицию выберутся все бандиты. Он даже попытался что-то насвистывать, но Женька коротко прошипел ему: «Заткнись», — и Вовка прекратил музыкальные упражнения.
Женька, запрещавший стрельбу, не верил, что короедов четырнадцать. Конечно, если нападать ночью, шансы есть и у такой малочисленной группы, но даже карательный отряд насчитывал тридцать с лишком человек, так что четырнадцать — это явно мало.
Какое-то время продолжалась игра нервов. Скалолазы старались ничем не показать, что ждут атаки. Почти все безмятежно «спали» примерно так, как и обычно, может, чуточку ближе к прицепам и прикрываясь от леса кто телегой, кто стреноженным конем. Двое, сидя у костра, «чинили колесо». Им поручили эту роль для того, чтобы короеды не вздумали снять часового. Дополнительную страховку от ножей давали собаки.
Наконец от оврага отделилась и пошла вся масса. Очень тихо. Зеленые призраки, невидимые и неслышимые в темноте. Вовка попытался их пересчитать и почувствовал, как его спина покрывается холодным потом. Ему показалось, что весь лес там, вдалеке, кишит бандитами, что их много больше, чем деревьев. Десятки, если не сотни их уже двигались к тракторам, а из оврага поднимались новые и новые фигуры. Опомнившись, Вовка подал Женьке знак «идут» и показал направление; внизу послышалась возня— скалолазы, по-прежнему лежа, готовили к бою оружие. Тихо потрескивали толстые ветки в костре, и Вовка, старательно обводя взглядом слепящую зелень, надумал оглядеться— как ведут себя просочившиеся раньше разведчики.
Сделал он это очень вовремя. Ясно видимая в инфрасвете фигура у кустов целилась в него из арбалета. Собственно, самого арбалета он не заметил, но поза стрелка не оставляла никаких сомнений, и Вовка едва успел рефлекторно дернуться вниз, как тяжелая стрела оцарапала шлем и гулко ударила в кабину трактора. В следующее, сильно затянувшееся мгновение Вовка обнаружил, что руки его намертво сжимают гашетки счетверенного пулемета — единственную надежду скалолазов в этом ночном бою, и он, втискивая голову в плечи от стрел из темноты, пригибаясь так, чтобы борт прицепа защитил его от леса, разворачивает турель в сторону основной «зеленой массы». Внизу у колеса распрямлялся Женька; в руках у него бился автомат, плюющий в темноту слепые, но длинные очереди. Видимо, в это же мгновение открыли огонь и Гера с Мишкой, и все девчонки. Игорь, Дима и Ромка стреляли из гранатометов, причем первый же удар «по направлению», как выяснилось впоследствии, разметал обоих «восточников», подкравшихся к прицепам ближе всех. Хлопали из под телег деревенские ружья, короткими очередями стрелял из-за колеса Гришка, грохот, стрельба и взрывы мгновенно наполнили лес. Дальнейший бой Володя помнил урывками.
Пулемет работал как чудовищная молотилка. Он один в этом ночном кошмаре отчетливо видел цели, он видел, как густые трассеры его очередей пронзают людей, бегущих к прицепам, и тела их лопаются зелеными брызгами, видел, как яркой вспышкой, фонтанчиком взрывается пробитая пулей грудная клетка и вырывается наружу кровь. Трухлявые, истаявшие обглодыши древесных стволов никому не могли служить защитой. Счетверенная мощь пулемета, огненная, трассирующая плеть, хлеставшая бандитов, сшибала их с ног в этой яростной ночной атаке, да еще и показывала цели остальным стрелкам — скалолазы, чтобы не бить вслепую, добавляли «автоматную дробь» к этому шквалу, и вскоре весь лес наполнился криками и стонами нападавших. Даже прошедшие мимо, зарывшиеся в листву пули тянулись к своей цели светящимися жучками, до последнего пытаясь ужалить, и их было прекрасно видно в темноте. Психологически это, должно быть, действовало кошмарно; но короедов было слишком много. Несколько стрел ударили в кабину трактора у самой Вовкиной головы, вскрикнула и забилась в агонии одна из сельских женщин, тяжелая стрела пробила ей ключицу и вышла под лопаткой, Гере в плечо хлестнул дробовой заряд, его щека и шея мгновенно окрасились кровью. Оглушительно разорвалась граната, брошенная кем-то из короедов, старостиху и одну из ее лошадей буквально разметало на части, еще две гранаты полыхнули перед прицепом, и Игорь, надежно укрытый за колесом и металлической пластиной, вдруг захрипел, выронил автомат и схватился за голову. Оксана, сидевшая в «штабном» прицепе с единственной задачей — вовремя менять коробки с лентами, отвлеклась на набегавшие от леса фигуры, классически правильно сжимая руками тяжелый пистолет, и выпустила в них одну за другой две обоймы. Пулемет на какие-то секунды смолк, но снаряженные коробки стояли наготове, и через несколько мгновений сноп огненных трасс снова вонзился в лес, сшибая людей и переламывая стволы деревьев. Несколько короедов, обойдя прицепы, махнули через телеги внутрь защитного кольца; запоздалая граната Ромки разорвалась в лесу. Один из нападавших упал, наткнувшись на короткую очередь Гришки, с остальными завязалась рукопашная. Чудовищной силы удар топора обрушился на Димку, тот успел уклониться, и топор, рассекая металл, вонзился в борт «грузового» прицепа, следующим движением Димка сшиб короеда прикладом, но добить не успел — на него уже прыгнул другой, а над первым, часто поднимая ножи, работали Мария и младшая дочь старостихи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62