Я здесь умру.
Под давящим взглядом стеклянных глаз гигантского тотема стояла Джоан. Она смотрела на каменный постамент, где лежали тела. Накрытые тканью, пропитанной бурой засыхающей кровью. Из горла женщины вырывались хрипящие звуки. Та страшная правда, которую всеми силами души она избегала, предстала перед ней. И Марк, совсем недавно ласково прикасавшийся к ней большими сильными руками сейчас лежал на ритуальном алтаре среди других мертвых тел.
– Его не вернуть, Джоан, – умоляюще произнесла Кристина, – Пойдем со мной, у нас еще есть шанс вернуться домой живыми. Джоан!
Женщина не слышала ее. Нетвердыми шагами она приблизилась к постаменту, в основание которого блестела железная шестиконечная звезда. Джоан подошла к нему вплотную и изо всех сил дернула мешковину на себя. В последующие мгновение, когда время тянулось невероятно медленно, Кристина слышала долгий протяжный вопль женщины, в котором не было ничего, кроме нечеловеческой боли. Потом Кристина закричала сама. Она успела вовремя отвернуться, но мозг, с предательски ясными и кошмарными подробностями сохранил в себе увиденное. Она поняла, чей кожей был обшит огромный тотем на цепях.
Время замедлило бег, тишину прерывали лишь всхлипывания Джоан. Потом на другом конце зала раздалось ржавое скрипение, нечто массивное втиснулось в полутемное помещение, задев железную голову. Она раскачивалась под потолком, отбрасывая на женщину причудливые тени.
– Джоан, – прошептала Кристина. Слезы заволакивали ей глаза, превращая окружающее пространство в темные размытые пятна, – Джоан, пожалуйста…
Женщина не отвечала. А за ее спиной вырисовывался, становился все больше и больше гигантский силуэт, при каждом шаге которого звенели цепи. Она подняла голову, встретившись взглядом с глазами девушки.
– Беги, Кристи… – прошептала она, всхлипывая и дрожа. Эти слова спасли Кристине жизнь.
Она развернулась и побежала обратно к тоннелю, ею двигало вовсе не желание добраться до двери. Ее отчаянными действиями руководил страх, и это был тот один из немногих моментов в ее жизни, когда это чувство действительно ей помогло. Она бежала до тех пор, пока ее легкие не превратились в два огненных, готовых взорваться от боли шара. И снова бежала. Сзади до ее ушей донесся отчаянный крик Джоан, донесся и так же внезапно оборвался. И эта тишина испугала ее больше, чем сам крик. Джоан любила мужа. Любила настолько, что не смогла прислушаться к здравому смыслу, чтобы попытаться спасти свою жизнь.
Тоннель казался гораздо длиннее – ноги уже отказывались нести ее, когда она все бежала, надеясь увидеть выход из бесконечного коридора. Терзающие душу мысли о погибшей женщине растворились в потоках адреналина и волнах страха, сжимающего мышцы. Господи, там ведь еще веревка, пронеслось в ее голове. Длинный канат, по которому мне надо взобраться наверх. К двери, которая вот-вот должна открыться. Это действие не представлялось ей возможным. Я смогла пройти через весь этот ад, пронеслось в ее голове, смогла выдержать этот ужас, значит, смогу и добраться до двери. Другого выбора просто нет. Сзади слышались тяжелые шаги, преследующее ее существо перешло на бег, и теперь гулкие удары его ног об землю вызывали тонкие потоки песка, струящегося по каменным стенам. Наконец, она увидела конец тоннеля, узкую арку, соединяющую коридор с проходом, обрывающимся в бездну, но это не вызвало в ее душе никакого облегчения. Напротив широкого прохода и висящей веревки, которую изредка выхватывал из темноты настенный факел, ожидала ее та самая тварь, что напугала их с Джоан. Наблюдатель. Мерзкое паучье тело суетливыми движениями двинулось ближе к Кристине, она вскрикнула, вытаскивая из железной оправы на стене потемневший промасленный факел.
– Убирайся, – как она не старалась, голос не звучал убедительно. Сзади ее настигал страшный монстр. Впереди – отвратительное существо, при мысли о том, что оно может к ней прикоснуться, Кристине становилось плохо, – оставь меня…
– Маленькая, маленькая глупая девочка, – зашипела тварь. Этот голос напоминал скрежет насекомого, прячущегося в темном сыром подвале, – Ты увидела реальный мир, здесь есть только железо и боль. И еще, смерть. Твоя смерть. И смерть всех тех, кого ты любишь.
Его глаза с нечеловеческой ненавистью впились в девушку. Мутные белесые глаза, чей цвет напоминал цвет омертвелой кожи.
– Ты надеешься выбраться отсюда, но шансов нет. Посмотри назад, и ты увидишь Создателя этого мира, он обещает тебе много мучений, много страха. Здесь нет никого, кому ты нужна. Жалкая трусливая девчонка. Остановись и прими свою неизбежную участь, иначе тело твое примет в себя гораздо больше железных игл, чем оно сможет выдержать.
Эти слова убили в ней последнюю решимость сопротивляться происходящему кошмару. Что-то внутри продолжало вопить о необходимости бежать к выходу, но этот голос ничего не смог сделать с предательской слабостью, разлившейся в теле. Наблюдатель видел смертельный страх в ее глазах. Он видел, как дрожат ее руки. И это его забавляло, безгубый рот расплывался в улыбке, и Кристина не могла понять, откуда в этом существе столько ненависти и злобы. Чьим оно было порождением, если чужой ужас и страх вызывал в нем такое удовольствие?
– Обернись, – прошипел он. Его тонкие паучьи лапы зашуршали по каменному полу, он залез на стену, усевшись у самого потолка, словно огромный чудовищный паук, – Хозяин хочет видеть твои глаза.
Могла ли она его ослушаться? Может быть, если бы не этот последний приступ страха. Нельзя очень долго держать лук натянутым, рано или поздно тетива порвется. Тетива ее духа была оборвана после страшных слов Наблюдателя, которые сломили жалкие остатки ее воли. И Кристина обернулась.
Огромное тело Цепня застыло в паре десятков футов от нее. Он громко и тяжело дышал, выталкивая из себя подземный воздух, доносивший до девушки его едкую вонь. Перед ним стояла высокая фигура человека в черной сутане, тот самый человек, что присутствовал почти на всех фресках длинного коридора. Его лицо скрывал темный капюшон из той же ткани, которой были накрыты мертвецы на алтаре. Он стоял абсолютно неподвижно. И перепуганная до смерти Кристина чувствовала его цепкий взгляд, оглядывающий ее с головы до ног. В сравнении с той страшной силой, которое излучало его присутствие, Цепень казался маленьким щенком рядом с огромной бойцовской собакой, готовой в любое мгновение перегрызть горло врагу.
– Теперь это твой Бог, – вновь произнес Наблюдатель низким шипящим голосом, – Только он ведает твоей жизнью. Только ему ты можешь поклоняться, пытаясь отсрочить смерть.
Человек развел полы сутаны, Кристина с изумлением и ужасом смотрела на его тело. Каждый дюйм его плоти был пронзен железными цепями, оплетающими тело, словно паучья сеть. Он держал в руках очень длинные тонкие иглы, при виде которых Кристину будто окатили ледяной водой.
– Сердце мира оплетено железными цепями боли и страха, так будет всегда. И если ты рискнешь избавиться от этих цепей, ценой этого будет твое собственное разорванное в клочья сердце. Бог этого мира покажет тебе границы боли и отчаяния. Он проведет тебя в самые темные глубины твоего сознания. А потом ты умрешь. Не было и никогда не будет смысла у твоей бесполезной жизни.
Кристина смотрела на пронзенную железом фигуру палача, и ее сердце начала наполнять ненависть. Горячая терпкая ненависть, вырывающая ее из удушающих обьятий страха. Тварь ошибалась, Кристина знала о своем смысле жизни. Она знала, ради кого стоит жить. И еще она видела стрелку дорогих сердцу часов, почти слившуюся с цифрой три.
– Ты не мой бог, – прошептала она, отступая назад, – и никогда им не будешь.
У нее не было права на ошибку. Не было права на подавляющий страх. И если выбирать из двух зол – разбиться на дне пропасти казалось ей гораздо лучшим вариантом, чем попасть в руки этого безумца. Она обернулась и побежала к краю пропасти. За ее спиной завизжал Наблюдатель, он спрыгнул на пол и стремительно помчался ей наперерез, его нескладное неловкое тело казалось таким только лишь на первый взгляд, на самом деле бежал он ничуть не медленнее Кристины. Ее сердце выпрыгивало из груди, нога едва не подвернулась, зацепившись за острый камень, она закусила губу, пытаясь не расплакаться, и с последними силами совершила отчаянный рывок в сторону висящей в темноте веревки. Она услышала крик Цепня, затем раздался голос его Хозяина, он говорил что-то на незнакомом языке, и этот оглушающий мерзкий голос не мог принадлежать человеку. Кристина обеими руками схватилась за шершавую поверхность каната, свежие мозоли на ладонях засаднило так, что она с отчаянием вскрикнула. И начала взбираться вверх. Сзади зазвенели железные цепи, и Кристина поняла, что если сейчас она полностью не выложится, толстая цепь перерубит ее тело пополам вместе с веревкой. Плечи жутко болели, да и сам канат раскачивался из стороны в сторону. Свет факелов больше не доставал до этого уровня, и она осталась в кромешной темноте, слыша лишь угрожающий звон железа внизу. Потом на одно мгновение вокруг воцарилась тишина, и лишь тонкий свист и звяканье тысяч железных пазов цепи прервал ее. Удар раздался чуть ниже ее ног, она даже почувствовала волну рассекаемого цепью воздуха, грохот сыплющихся вниз камней едва ее не оглушил. Кристина продолжала лезть вверх. И потом, когда ее трясущиеся напряженные руки нащупали вверху крюк, к которому крепилась веревка, она услышала жуткий вопль, полный злобы и разочарования. Ее преследователь понял, что его жертва смогла найти путь к спасению, и бесновался теперь внизу, не в силах ее достать. Она влезла на каменную плиту перед самой дверью, боясь отпустить веревку и сорваться в бездонную пропасть. Стрелка часов перевалила за три, и окружающее пространство вокруг нее задрожало, будто горячий воздух, струящийся в знойном летнем мареве. Этот мир исчезал, словно пустынный мираж. Лишь дверь оставалась все такой же реальной. Такой достижимой. Кристина с трудом поднялась на ноги и взялась за холодный металл дверной ручки. Она плакала. И надеялась, что теперь она уж точно нашла дорогу домой. Взгляд Кристины упал на выгравированное в самом центре двери изображение женщины, обнимающей одинокое дерево, затем она повернула ручку. Раздался тихий щелчок, дверь открылась. Окружающий ее мир проваливался в пустоту, и Кристина, не раздумывая, шагнула в темноту дверного проема.
..7..
В детстве очень часто ей снился такой сон: она совсем одна, посреди бескрайнего поля, уходящего в неизвестные дали. Одиночество заполняет душу и выжигает в ней любые чувства, любые эмоции. Она словно последний человек, оставшийся в мертвом пустынном мире. Обреченная блуждать в темноте, снова и снова пытаясь найти дорогу назад. Туда, где когда-то она была счастлива и любима. Но этой дороги нет, есть только лишь бесконечное пространство, и ты можешь идти в любом направлении, пока не поймешь, что выхода не существует. Сны стали приходить после смерти деда. Когда же умерла мама, не было ни одной ночи, чтобы она не оказалась заживо погребенной в гробнице ночных кошмаров. Белые больничные палаты стали вызывать у нее непреодолимый ужас, тяжелый запах лекарств с огромной силой сжимал грудь, вызывая отвращение и страх. Мама очень часто разговаривала с ней в палате, скрывая боль, горящую внутри. Улыбка редко покидала ее лицо, и никогда ни одним словом не обмолвилась она о том, что неизлечимая болезнь съедает ее заживо. Лишь однажды мама завела с ней серьезный разговор, за несколько дней до своего ухода. Этот разговор Кристина не забудет никогда. Безжалостная память хранит в себе каждое ее слово. И внезапно повзрослевшее сознание понимает: то, что ранее воспринималось как само собой разумеющееся, как незыблемое и неизменное, может в любое мгновение исчезнуть, оставив после себя лишь боль и одиночество. Когда маму увезли в больницу, Кристи плакала целыми днями, но надежда на чудесное исцеление не покидала ее. До того самого момента, пока первые комья земли не упали на крышку гроба. Целый год Кристи провела дома, в городском поместье, не общаясь с друзьями и все больше замыкаясь в себе. Отец пытался ее приободрить, но случившееся ударило его столь же сильно, каждый раз он возвращался с работы поздней ночью с темными кругами под глазами и сильным запахом спиртного. Он старался выглядеть несломленным, хотел, чтобы Кристина не замечала его истинного состояния, но каждый раз, когда он улыбался, она видела, как трудно ему это дается. И как быстро улыбка исчезает с лица, уступая измученному отрешенному выражению. Прошел год, и Кристи решила изменить образ жизни. Бог отнял у нее самое дорогое, лишил ее радости и смеха, и она решила бросить ему вызов. Прожигать жизнь, потому что ничего ценного, за исключением Генри, в ней не осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20