– Ты стоишь на грани между двумя мирами, – прошептал над ее головой незнакомец. – И тот мир, куда тебе предстоит войти, не терпит мягкости или глупых поступков.
Преследователь находился теперь так близко, что Кристина почувствовала его дыхание на обнаженной шее. Холодное прикосновение воздуха заставило ее вздрогнуть. Не было больше сил убеждать себя в нереальности происходящего. Одна мысль о том, что нужно обернуться, встретиться с ночным кошмаром лицом к лицу, приводила ее в ужас.
– И если ты захочешь остановиться, – прошептала незнакомка, проводя маленькой девичьей рукой по ее бедру, – Если захочешь вернуться назад – вместо капель морской воды по твоей ноге будет стекать кровь. Дороги обратно больше не существует, помни об этом, Кристи.
В то же мгновение она почувствовала, что существо за ее спиной, кем бы оно ни было, исчезло. Растворилось в соленом воздухе, пахнущем озоном. Страх в груди сменило дикое облегчение: Кристина медленно поднялась на ноги, к коленям прилипла мелкая галька и скользкие листья морской водоросли. Окружающее пространство действовало на нее угнетающе, никогда не снились ей столь реалистичные сны. Высокие темные силуэты деревьев, изредка освещаемые молниями, не расплывались, не терялись в фокусе, как происходит, обычно в сновидениях; она ясно и четко видела кривые ветви, изогнутые будто старческие, больные артритом руки. Слышала рев океана, бьющегося об пустынный берег. И когда она повернулась к бушующей водной стихии, глазам ее предстала действительно фантастическая картина.
Всю поверхность океана, от мелководья, до самого горизонта усыпали сияющие в морских глубинах огни, словно рой гигантских светлячков в едином безумном порыве утонул в бурлящей водной массе, и теперь яркие, чуть зеленоватые пятна света пробивались через толщу воды. Огни притягивали взгляд, собирали внимание в одно целое – совсем как созерцание огня или бегущей воды, подумалось Кристине. Ты смотришь на нечто завораживающее, нечто поглощающее сознание до такой степени, что исчезает все, кроме объекта наблюдения. И вот, пережитый несколько мгновений назад страх становится лишь невнятным отголоском пережитых страданий.
А потом мысли ушли, и все вокруг погрузилось во мрак.
..3..
– Боже мой, кого я вижу! – Высокий сухой старик с легкостью, свойственной скорее молодым людям пошел к ней навстречу, стягивая рабочие перчатки с рук и бросая ножницы для обрезки кустов на землю, – Маленькая девочка превратилась в прелестную английскую леди с очаровательной улыбкой. Вы ведь помните старую развалину Нортона, не так ли?
– Не скромничайте, вы отлично сохранились, – Кристина сама не ожидала, что утренняя встреча с давнишним другом семьи ее так обрадует. Она спустилась с крыльца, полной грудью вдыхая свежий утренний воздух, который после прошедшей грозы казался особенно чистым. Не сравнить со смогом и вечным туманом Лондона. – Очень рада вас видеть, Нортон.
– А уж как мне приятно, мисс Маклинн, – он пересек аккуратно подстриженный газон, сбивая с травы крупные капли росы. Они обнялись, впрочем, эти объятия походили скорее на формальную встречу, чем на приветствие двух старых друзей, – Здесь довольно скучно осенью, так что ваше появление спасет меня от долгих часов в компании неразговорчивого Джона.
– Я все слышу! – охранник сидел возле гостевого домика. Встретившись с взглядом Кристины, он широко улыбнулся и приветственно махнул ей рукой.
– Не сомневаюсь, Джонни, – ответил Нортон – Потому и пытаюсь расшевелить твою ленивую молчаливую задницу, да простит меня мисс Маклинн за бранное слово.
– Ничего, – рассмеялась Кристина – Хороший охранник должен уметь хранить молчание.
– Вот-вот, – сказал Джон, щурясь на восходящее солнце – Я тут по ночам не сплю, слежу, чтоб все было нормально, а вам, конечно, хочется потрепать языком после спокойного, благодаря мне спокойного сна!
– Да, в свою защиту можешь сказать сто слов в минуту, – проворчал Нортон, – Кристина, оставим его заниматься прямыми обязанностями; я все-таки успел к вашему пробуждению приготовить отличный завтрак.
Они последовали на кухню, довольно просторное помещение со старинной мебелью из натурального дерева, такими же деревянными полами, отливающими оливковым цветом и роскошным столом, за которым можно было бы усадить не один десяток гостей.
– Вы вернулись утром? – спросила Кристина, пока Нортон суетился, разрезая хлеб и наливая в тарелку чудесно пахнущий бульон.
– Да, – ответил он, ловко накрывая на стол, – Всю ночь чудовищно штормило, я уж думал, придется еще один день провести на острове. К утру, все же, океан успокоился.
Что-то неприятное шевельнулось в груди Кристины, она вспомнила жуткий сон. Вспомнила, как проснулась утром: тело болело, словно ночь она действительно провела на пляже в трехстах футах от дома, под ледяными порывами ветра. Шевельнулось и тут же забылось, как и любой другой страшный ночной кошмар растворяется в утренних лучах солнца.
– Вы в порядке? Джон сказал, какие-то проблемы с вашими родственниками.
– Да нет, вроде все обошлось, – Нортон слегка нахмурился – Это моя племянница, знаете, у нее редкое генетическое заболевание – каждый месяц привожу ей лекарства с материка, в этот раз немного опоздал. Слава богу, к тому времени запасы медикаментов еще не кончились.
Он взглянул на Кристину, и его лицо снова оживила улыбка.
– Давайте, приступайте к еде, а потом я покажу вам дом. Генри обмолвился по телефону, что вам хочется увидеть закрытые комнаты.
– С детства об этом мечтаю. Интересно, какие же богатства от меня скрывали.
– Ветхая мебель, старинная одежда, картины художников восемнадцатого века, вот и все богатство, Кристина, – рассмеялся Нортон, – Хотя одежда может вас заинтересовать, слышал, вы рисуете превосходные эскизы нарядов.
После завтрака он с таинственным видом залез в карман клетчатого пиджака и вынул из него медное кольцо с десятком ключей.
– Самое время погрузиться в загадки старинного особняка – сказал он и хитро ей подмигнул.
Второй и третий этаж они прошли довольно быстро: почти все комнаты на нем, за исключением той, где спала Кристина, использовала для хранения своих обширных коллекций ее бабушка. Здесь попадались любопытные вещицы: особенно Кристине приглянулось овальное зеркало в причудливой резной раме – она решила забрать его с собой, когда будет возвращаться в лондонское поместье. Нортон рассказал ей, что возраст всех этих предметов вполне сопоставим с возрастом самого дома. Восемнадцатый век, сказал он, поглаживая стену, инкрустированную безупречно отполированными дощечками из ореха. К проекту этого здания приложил руку сам Джеймс Гиббс, тот самый архитектор, построивший знаменитую Редклиффовскую библиотеку в Оксфорде.
– Ваш дед был далеко не первым хозяином этого великолепного особняка: он объехал все побережье в поисках подходящего вложения капитала. Недвижимость, хороший дом, где он мог отдохнуть со всей семьей, вот, что он искал – представьте, какое впечатление произвело на него старинное поместье среди чудом уцелевшего английского леса! Разумеется, стоило оно огромных денег, но мистер Маклинн никогда не отступал от намеченной цели: четыре года особо напряженной работы, удачные сделки, и недостающая сумма легла в карман бывших домовладельцев. Вот, собственно, и комната Эдварда.
Он отомкнул дверь, окно комнаты было завешено плотными шторами, так что по началу Кристина увидела лишь смутные очертания мебели. Нортон отодвинул шторы, распахнул окно: здесь оказалось гораздо больше пространства, чем она предполагала. Это была, пожалуй, самая просторная комната дома. Вместо стен – высокие библиотечные стеллажи с книгами. Два секретера по обе стороны от окна, каждый не менее семи футов в длину. Письменный стол с маленькой бронзовой чернильницей, выполненной в виде ангела, несущего на голове античную вазу. И шкафы, везде шкафы с открытыми полками, заставленными самыми разными предметами.
– Здесь работал ваш дед, – сказал Нортон, – как видите, свой кабинет он превратил и в библиотеку, и в хранилище своих же находок.
– Он ведь тоже был заядлым коллекционером, – произнесла Кристина, рассеянно перебирая лежащие на дубовом столу пачки пожелтевших писем, с мелким бисерным почерком деда, – Хотя постоянно ругал бабушку за ее неукротимую страсть к антиквариату.
– Да, но не забывайте, Кристина, Маргарет приобретала, все, что ей нравилось. Не важно, что это было: итальянский столик ручной работы, набор посуды с позолоченными чашками или скульптура обнаженного Аполлона с некоторыми недостающими частями тела…
– Та самая скульптура, – рассмеялась Кристина, – Я как-то застала деда, пытавшегося ее раскачать и обрушить на пол. Он строго-настрого запретил мне рассказывать об этом бабушке.
– Могу вам сказать по секрету, – произнес Нортон приглушенным голосом, забавно оглядываясь по сторонам, – он проделывал это с завидной регулярностью, особенно после скандалов с Маргарет. И нужно добавить: однажды ему это все-таки удалось. Так вот, если миссис Маклинн собирала зачастую бесполезные вещи, Эдвард коллекционировал только то, что было непосредственно связано с его главным увлечением жизни.
– Он обожал историю, – произнесла Кристина, – все эти рассказы о древних событиях и людях прошлого.
– Да, многие знали Эдварда Маклинна, блестящего предпринимателя с невероятной интуицией и способностью зарабатывать деньги, но практически никто не ведал другого. Ваш дед был блестящим антропологом. Прирожденным исследователем человеческой природы. Публиковался в научных журналах, правда под другим именем – и статьи пользовались большим успехом.
Девушка подошла к одному из шкафов. На верхней полке стоял толстый фолиант в темно-коричневом кожаном переплете, с вытесненной на нем странной эмблемой, напомнившей ей древние кельтские символы. Подставкой служила серебряная рамка, она охватывала книгу со всех сторон, огибая эмблему тонкой витиеватой полоской драгоценного металла.
– Вы безошибочно определили главную святыню Эдварда, – сказал Нортон, проследив за ее взглядом, – целое состояние он отдал, чтобы получить эту реликвию.
– Дед часто просиживал с ней за столом, – задумчиво сказала Кристина, – я спрашивала, что же такого интересного может быть написано в обыкновенной книге, он лишь улыбался, да отшучивался.
Прошлое снова накрыло ее волной необыкновенно ярких образов, хранившихся столь долгое время в подсознании. Серый пиджак Эдварда, его морщинистое живое лицо, привычка на любой вопрос отвечать загадочной улыбкой. Любая самая обыденная вещь в его изложении приобретала таинственную, волшебную подоплеку.
Величайшая трагедия людей, Кристи, в их глупости, говорил он, усадив ее на колени. Нельзя подсчитать, сколько раз в день мы проходим мимо невообразимых чудес, занятые выдуманными проблемами, бесплодными надеждами. Равнодушно проходим мимо дверей, которых не было здесь, до самого нашего появления. Рассеянным взглядом скользим по узкой, влажной от дождя дороге, ведущей в неизвестность, и продолжаем плестись по старому скучному пути. Мы получаем только то, что сами выбираем, и выбор этот, к сожалению, обычно чертовски предсказуем, Кристи.
Она сидела тихо, не задавала лишних вопросов, дедушка разговаривал с ней о взрослых вещах, не пытался переделать свои слова в приторную сладкую речь, с которой взрослые обычно обращаются к маленьким детям. Она сидела и слушала его рассуждения о жизни. Рассказы о тех местах, где он побывал, и какие тайны иногда раскрывались ему в долгих путешествиях.
За несколько дней до смерти, он подозвал ее к кровати: обычно жизнерадостный и полный энергии, он теперь почти не поднимался с постели, лицо его посерело и осунулось, лишь глаза продолжали хранить в себе отпечаток силы и вызова.
Я ухожу с радостью, сказал он тогда. Сказал хриплым уставшим голосом, окруженный густым запахом лекарств. И не надо плакать по моему уходу, Кристи, все в мире имеет свойство заканчиваться, завершаться в определенное время. А иначе, мы бы и так все померли со скуки.
Он погладил ее по голове, снова впал в забытье, да так больше и не приходил в сознание. На похоронах она не проронила ни одной слезинки. И даже потом, через четыре года, когда умерла мама, она повторяла его слова, в то время, как все существо внутри разрывалось от боли и страдания.Все в мире имеет свойство заканчиваться. Ее чудовищная тоска в какой-то момент постепенно сошла на нет, хотя и напоминала о себе острыми каждодневными уколами душевных терзаний.
Вот и сейчас, она чувствовала, как в верхней части груди появляется комок печали.
Нортон бережно достал с полки книгу и положил ее на стол: Кристина поняла, почему ее так обрадовала встреча с мистером Энрайтом. Он походил на деда темпераментом, непринужденным поведением и безграничным оптимизмом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20