Ну вот теперь смотри, покойничек, да облизывайся, даже в бар не зайдешь ихнего дрянного пивка попить.
В душном вечернем Нью-Йорке, неторопливо плывя сквозь залитые багровым закатным светом манхаттанские горбатые джунгли, я ощутил острый приступ своеобразного дежавю, посещавшего меня иногда и раньше, может быть раз в год или даже реже того. Словно происходящее со мной в этот момент я раньше видел во сне. Мимолетное ощущение, вспыхивающее где-то на втором плане сознания в самые обыкновенные моменты жизни – во время разговора с кем-нибудь, или на совещании, или при делании какого-нибудь простого бытового дела. Ощущение вспыхивало и сразу же гасло, но после него оставалось и некоторое время ныло, как больной зуб, странное сомнение в единственности жизни, которой я живу. Наверное, подобными сбоями сознания идеалисты подпитывают свое ничем более серьезным не обоснованное мировоззрение. С другой стороны, не мне бы, бесплотному духу, проповедовать сейчас материализм.
И все-таки, когда-то мне это точно снилось. Красный закат над огромным пустым черным городом. Я один в громыхающем вагоне электрички, летящей в никуда по шатким виадукам где-то на уровне средних этажей небоскребов. Беззвучные сполохи красного солнца в зеркальных стенах и в просветах между черными зданиями. Тоскливое ощущение одиночества и свершившейся атомной войны. Детское чувство влюбленности в погибших людей.
Я, как мог, встряхнулся. Апокалиптический сон на самом деле ничем не походил на город, который я посетил, разве что цветом заката. Город оказался жив, да еще как жив! Белорубашечники, наковавшись за неделю баксов, расползались из своих уолл-стритовских контор по не менее престижным местам проживания и отдыха. Бродвей готовился к приему оравы театралов. Брюхатые «Боинги», выстроившись цепочкой, заходили на Ла-Гуардиа навстечу закату, валясь на левое крыло над потемневшим заливом. Бесчисленные пивобрюхие сикспэки разом, как по команде, откупоривали четвертые по счету банки. Свобода бодро вздымала каменный факел только для внутреннего употребления гражданами Великой Страны, повернувшись к остальному миру непотребной частью тела. Ну так с чего начнем?
И я, малокультурный российский программист, учитывая свои новые нейтринные способности, мысленно набросал следующий план посещения достопримечательностей цитадели демократии:
1. Нью-Йорк. Смотровая площадка в короне статуи Свободы. Любование закатом. Размышления о символичности невозможности плевка вниз. 15 минут.
2. Нью-Йорк. Бродвей. Прогулка в оттягивающейся толпе. Осмотр проституток и секс-шопов, если они там еще сохранились со времен холодной войны и репортажей Леонида Зорина. 15 минут.
3. Нью-Йорк. Бродвей. Посещение мюзикла. Только не «Вест-сайдская история», ради Бога! Либо «Кошки», о котором я знаю только, что он к нам приезжал, либо какой-нибудь третий, о котором я не знаю вообще ничего. 4 часа. Без права посещения буфета.
4. Нью-Йорк. Гарлем. Изучение ужасных условий жизни черных кварталов. Выслеживание путей транспортировки и распространения наркотиков. Знакомство с работой местной полиции. 1 час.
5. Нью-Йорк. Редакция какой-нибудь крупной газеты. Экскурсия по местам трудовой славы Роберта Рэдфорда («Вся президентская рать») и еще одного журналиста, не помню как звать («Козерог-1»). 10 минут.
6. Нью-Йорк. Кони-Айленд. Поиск самого Кони-Айленда. Поиск квартала, похожего на описанный Марио Пьюзо с учетом видеоряда Фрэнка Форда Копполы («Крестный отец – 1,2,3»). 10 минут.
7. Нью-Йорк. Завершение осмотра. Посещение злачных мест – стрип-баров, публичных домов, подземных автостоянок, гостиниц, фотостудий, частных владений с бассейнами. По 30 секунд на каждое место, как на интернетовских порносайтах.
8. Вашингтон. Овальный кабинет Белого дома. Подсматривание через плечо ихнего президента, чего он там пишет. Если он пишет вообще хоть что-нибудь – 10 минут, иначе – 1 минута.
9. Вашингтон. Пентагон. Полет с угуканьем и подвыванием по бесконечным пустым коридорам в надежде испугать ночную охрану. 5 минут.
10. Вашингтон. Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ. Ознакомление со всеми до единой самыми страшными тайнами, в том числе и насчет разбившегося инопланетного корабля, а также действительно ли американцы летали на Луну, и еще, кто на самом деле убил президента Кеннеди. 30 минут.
11. Вашингтон. Где точно – не знаю, может, и не в Вашингтоне, но штаб-квартира ФБР. Доступ к икс-файлам, бишь «Секретным материалам». Окончательное ознакомление с самыми страшными тайнами, которых не знают даже в ЦРУ. 30 минут.
12. Вашингтон. Здание Конгресса, купол. Обозрение пейзажа ночного города. Размышление о том, стоит ли знакомиться с самыми страшными тайнами Агентства национальной безопасности. До рассвета.
13. Вашингтон. Завершение осмотра, с акцентом на частные владения. По 30 секунд.
14. Хьюстон, центр управления НАСА – мыс Канаверал, космодром. Метаться туда-сюда, наблюдая в реальном времени процесс пуска шаттла. Вместе с шаттлом выйти на расчетную орбиту, если не помешает погода, или не отвалится какая-нибудь железяка. 30 минут.
15. Где точно – не знаю. Бескрайние равнины одноэтажной Америки. Мчаться в потоке машин по хайвэю или интерстейту, горланя «Гуд бай Америка, о!» в версии альбома «Князь тишины», 1988 год. Пять раз по 3 минуты 30 секунд.
16. Редмонд. Кампус компании «Майкрософт». Ритуальное посещение, без эмоций. Посиделки на столе Билла Гейтса, самого богатого человека планеты. 1 минута.
17. Калифорния. Кремниевая долина. Ощущая себя Джеком Николсоном, полетать на высоте 50-70 метров. 30 минут.
18. Лас-Вегас. Залезть во внутренности любого «однорукого бандита» и выяснить, благодаря какой детали американцы умудряются сохранять светлую веру в теорию вероятности и честность предпринимательства. 1 минута.
19. Лас-Вегас. Невада, ядерный полигон. Посетить подземные пустоты, образовавшиеся в результате испытательных взрывов. Можно, в принципе, сделать то же самое в Семипалатинске, но в Неваде, мне кажется, безопаснее. Хотя о чем это я? 10 минут.
20. Завершение экскурсии. Отбытие куда-нибудь.
План в целом хорош и, что самое главное, удивительным образом совпадает с моими представлениями об Америке, сложившимися в результате прочтения книжек в детстве, журнала «Крокодил» в юности, просмотра телеков в молодости и видиков в зрелости, а также выслушивания рассказов паломников в последние перед смертью годы. Единственный недостаток – полное нежелание его исполнять, образовавшееся по мере его составления. Стоило ли отправляться в такую даль, чтобы увидеть то, что я и без того давно знаю? Поэтому я сразу перешел к двадцатому пункту.
…Место, где я оказался, называлось Европа. Но не часть света, и не остров в Индийском океане, а спутник Юпитера. Это очень далеко от Земли. Если бы не две тысячи восьмой год, люди добрались бы сюда не скоро, а теперь не доберутся никогда. Так что я – единственный на веки вечные посетитель этого благословенного местечка. Миллионы лет назад, когда на Земле жрали друг друга динозавры, этот же самый лед лежал под серым небом такой же точно мертвой равниной, как сейчас, и через миллионы лет, когда Солнце погаснет, он будет все так же мертв.
Мраморный Юпитер, наискось исполосованный облачными грядами, висел над далеким горизонтом. Вечный ветер нес в его сторону шелестящую поземку. Бледно светили звезды. Европеанская ночь баюкала планету морозной бессмысленной песней, и не было ей конца. Повиснув посреди этого обиталища смерти, я впервые ужаснулся положению, в котором оказался. Что я? Кто я? Сколько мне отведено? А если вечность? Мое тело мертво, но сам-то я жив! Я сохранил эмоции, я чувствую время, работает мой разум. Я человек, каким и был до того, как умер, потому что я – это мое ощущение себя, а оно сохранилось неизменным. А значит, я, как и раньше, ограничен в своих возможностях. Да, я перемещаюсь куда захочу, я могу узнать все, что захочу, но это же совсем не то, что нужно человеку для жизни. Человеку нужны другие люди. Человеку нужно незнание. Человеку нужна любовь. Человеку нужна смерть, в конце концов. Без этого и многого другого участь человека невыносима. Что будет со мной, человеком, без всего этого?
Вот пройдет десяток лет. Я не знаю, как я их проведу. Уйду в далекий космос, блуждать по другим галактикам, искать чужие цивилизации? Нырну внутрь Солнца и буду сидеть там, бирюк бирюком, в центре термоядерного ада? Вернусь на Землю, к людям, жить безнадежным вуайеризмом?
А вот интересно, сохранилась ли у меня психика? Та самая, в медицинском смысле, которая может нарушиться? С одной стороны, если бы она сохранилась, то уже нарушилась бы, потому что вынести происходящее со мной нормальная психика вряд ли может. С другой стороны, я не замечаю никаких отклонений в самоощущении, а ведь психика – такой же элемент моего «я», как, например, способность рассуждать. Но опять же, если она сохранилась, и я уже свихнулся, то способен ли я определить, свихнулся ли я? А может, со мной вообще ничего не происходило, и никакой Санек не вгонял мне в лоб пулю, а просто это белая горячка приключилась сразу после приема арманьяка в ротонде над Хамовниками? И сейчас я не вишу свободно над пустой поверхностью Европы, пронизываемый ветром и ледяными кристалликами, а совсем наоборот, лежу где-нибудь в Кащенко, прикованный к койке, в луже мочи, в смирительной рубашке, и здоровенный эскулап засаживает мне укол за уколом в надежде вернуть к трудовой деятельности?
Не, на белую горячку не похоже – чертиков не видать. Вообще никого не видать, прах их всех дери, только недальний Юпитер, да лед, да поземка.
А если попытаться покончить самоубийством? Интересно, какие у меня возможности в этом смысле? Шеи, конечно, нет, веревку не набросишь, и из окна тоже не выпрыгнешь – на Европе пока что нет окон. Но вот если мысленно потренироваться, да поднатужиться, может, удастся заставить так некстати выжившую личность сколлапсировать? О, насчет коллапса – это идея! Не полететь ли поискать где-нибудь во Вселенной черную дыру? Уж если она нейтрино засасывает, так почему бы ей и меня не прихлопнуть, как муху? Упаду за горизонт событий, и амба. Там ни времени, ни пространства. А раз я сейчас ощущаю и время, и пространство, значит, черная дыра для меня должна быть смертельна. Слава Богу, есть надежда на будущее!
Я и в самом деле почувствовал облегчение. Ужасная перспектива вечной жизни отступила. Когда прошел испуг, и я смог рассуждать здраво, то сообразил, что черная дыра – не единственная возможность прекратить мучения. Есть еще граница Вселенной, та самая, на которой пылают квазары. Там, за границей, мое существование тоже должно стать невозможным, ведь я, в каком бы виде ни существовал, все равно остаюсь порождением своей Вселенной.
Ну вот и хорошо, вот это и зафиксируем. А пока я жив и в своем уме, есть еще куча дел. Надо поискать жизнь во Вселенной. Вдруг, в самом деле, удастся найти иные цивилизации! Надо попрыгать по Солнечной системе, по всем планетам, посмотреть, как там дела. Не может же быть, чтобы такое разнообразие форм существовало просто так, ради самого наличия! Наверняка за этим что-то кроется. Потом надо смотаться в центр Галактики, полюбоваться ее ядром, которое отсюда не видно из-за пылевых скоплений. Полетать по другим галактикам, и в межгалактическом пространстве тоже. Кроме того, следует постоянно возвращаться на Землю, следить за ходом жизни человечества. Попутешествовать по странам. В Японии хочу побывать. Во Франции, в Китае. В Италии и в Англии тоже хочу, но чуть поменьше. Штаты тоже хочется посмотреть поподробнее. Да и по России пошататься. Где я бывал, кроме Москвы, в конце-то концов! Опять же, надо не прозевать две тысячи восьмой год, поприсутствовать при гибели человечества.
Пока я перечислял все предстоящие дела, понимая при том, что это только малая часть чудесных возможностей, и, как в плоде граната, за каждым очередным слоем ягод для меня будет открываться другой, еще более обильный слой, подкралась новая тревожная мысль.
А что, если я все-таки не вечен? Более того, не только не вечен, но и крайне ограничен во времени?
Вот только что мой труп наконец-то нашли. В Москве свежее раннее утро. Охранник звонит в милицию. Уборщицы бросили работу и оживленно обсуждают мою молодость и душевные качества.
А в это время тикает счетчик. Как там у верующих? На третий день, обливаясь слезами, душа окончательно прощается с любезным ей телом. На девятый, стеная, заканчивает лобызать родных и близких. На сороковой, изгоревавшись вконец, помутненным прощальным взором окидывает родные места, и то ли отбывает в горние выси, то ли низвергается в геенну. Так что у меня до геенны осталось каких-то тридцать девять с половиной дней. Это при условии, что с того света поступила достаточно достоверная информация о сроках прохождения этих этапов. А ну как Всевышний принял решение, в целях перестройки и ускорения, сроки сократить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
В душном вечернем Нью-Йорке, неторопливо плывя сквозь залитые багровым закатным светом манхаттанские горбатые джунгли, я ощутил острый приступ своеобразного дежавю, посещавшего меня иногда и раньше, может быть раз в год или даже реже того. Словно происходящее со мной в этот момент я раньше видел во сне. Мимолетное ощущение, вспыхивающее где-то на втором плане сознания в самые обыкновенные моменты жизни – во время разговора с кем-нибудь, или на совещании, или при делании какого-нибудь простого бытового дела. Ощущение вспыхивало и сразу же гасло, но после него оставалось и некоторое время ныло, как больной зуб, странное сомнение в единственности жизни, которой я живу. Наверное, подобными сбоями сознания идеалисты подпитывают свое ничем более серьезным не обоснованное мировоззрение. С другой стороны, не мне бы, бесплотному духу, проповедовать сейчас материализм.
И все-таки, когда-то мне это точно снилось. Красный закат над огромным пустым черным городом. Я один в громыхающем вагоне электрички, летящей в никуда по шатким виадукам где-то на уровне средних этажей небоскребов. Беззвучные сполохи красного солнца в зеркальных стенах и в просветах между черными зданиями. Тоскливое ощущение одиночества и свершившейся атомной войны. Детское чувство влюбленности в погибших людей.
Я, как мог, встряхнулся. Апокалиптический сон на самом деле ничем не походил на город, который я посетил, разве что цветом заката. Город оказался жив, да еще как жив! Белорубашечники, наковавшись за неделю баксов, расползались из своих уолл-стритовских контор по не менее престижным местам проживания и отдыха. Бродвей готовился к приему оравы театралов. Брюхатые «Боинги», выстроившись цепочкой, заходили на Ла-Гуардиа навстечу закату, валясь на левое крыло над потемневшим заливом. Бесчисленные пивобрюхие сикспэки разом, как по команде, откупоривали четвертые по счету банки. Свобода бодро вздымала каменный факел только для внутреннего употребления гражданами Великой Страны, повернувшись к остальному миру непотребной частью тела. Ну так с чего начнем?
И я, малокультурный российский программист, учитывая свои новые нейтринные способности, мысленно набросал следующий план посещения достопримечательностей цитадели демократии:
1. Нью-Йорк. Смотровая площадка в короне статуи Свободы. Любование закатом. Размышления о символичности невозможности плевка вниз. 15 минут.
2. Нью-Йорк. Бродвей. Прогулка в оттягивающейся толпе. Осмотр проституток и секс-шопов, если они там еще сохранились со времен холодной войны и репортажей Леонида Зорина. 15 минут.
3. Нью-Йорк. Бродвей. Посещение мюзикла. Только не «Вест-сайдская история», ради Бога! Либо «Кошки», о котором я знаю только, что он к нам приезжал, либо какой-нибудь третий, о котором я не знаю вообще ничего. 4 часа. Без права посещения буфета.
4. Нью-Йорк. Гарлем. Изучение ужасных условий жизни черных кварталов. Выслеживание путей транспортировки и распространения наркотиков. Знакомство с работой местной полиции. 1 час.
5. Нью-Йорк. Редакция какой-нибудь крупной газеты. Экскурсия по местам трудовой славы Роберта Рэдфорда («Вся президентская рать») и еще одного журналиста, не помню как звать («Козерог-1»). 10 минут.
6. Нью-Йорк. Кони-Айленд. Поиск самого Кони-Айленда. Поиск квартала, похожего на описанный Марио Пьюзо с учетом видеоряда Фрэнка Форда Копполы («Крестный отец – 1,2,3»). 10 минут.
7. Нью-Йорк. Завершение осмотра. Посещение злачных мест – стрип-баров, публичных домов, подземных автостоянок, гостиниц, фотостудий, частных владений с бассейнами. По 30 секунд на каждое место, как на интернетовских порносайтах.
8. Вашингтон. Овальный кабинет Белого дома. Подсматривание через плечо ихнего президента, чего он там пишет. Если он пишет вообще хоть что-нибудь – 10 минут, иначе – 1 минута.
9. Вашингтон. Пентагон. Полет с угуканьем и подвыванием по бесконечным пустым коридорам в надежде испугать ночную охрану. 5 минут.
10. Вашингтон. Лэнгли, штаб-квартира ЦРУ. Ознакомление со всеми до единой самыми страшными тайнами, в том числе и насчет разбившегося инопланетного корабля, а также действительно ли американцы летали на Луну, и еще, кто на самом деле убил президента Кеннеди. 30 минут.
11. Вашингтон. Где точно – не знаю, может, и не в Вашингтоне, но штаб-квартира ФБР. Доступ к икс-файлам, бишь «Секретным материалам». Окончательное ознакомление с самыми страшными тайнами, которых не знают даже в ЦРУ. 30 минут.
12. Вашингтон. Здание Конгресса, купол. Обозрение пейзажа ночного города. Размышление о том, стоит ли знакомиться с самыми страшными тайнами Агентства национальной безопасности. До рассвета.
13. Вашингтон. Завершение осмотра, с акцентом на частные владения. По 30 секунд.
14. Хьюстон, центр управления НАСА – мыс Канаверал, космодром. Метаться туда-сюда, наблюдая в реальном времени процесс пуска шаттла. Вместе с шаттлом выйти на расчетную орбиту, если не помешает погода, или не отвалится какая-нибудь железяка. 30 минут.
15. Где точно – не знаю. Бескрайние равнины одноэтажной Америки. Мчаться в потоке машин по хайвэю или интерстейту, горланя «Гуд бай Америка, о!» в версии альбома «Князь тишины», 1988 год. Пять раз по 3 минуты 30 секунд.
16. Редмонд. Кампус компании «Майкрософт». Ритуальное посещение, без эмоций. Посиделки на столе Билла Гейтса, самого богатого человека планеты. 1 минута.
17. Калифорния. Кремниевая долина. Ощущая себя Джеком Николсоном, полетать на высоте 50-70 метров. 30 минут.
18. Лас-Вегас. Залезть во внутренности любого «однорукого бандита» и выяснить, благодаря какой детали американцы умудряются сохранять светлую веру в теорию вероятности и честность предпринимательства. 1 минута.
19. Лас-Вегас. Невада, ядерный полигон. Посетить подземные пустоты, образовавшиеся в результате испытательных взрывов. Можно, в принципе, сделать то же самое в Семипалатинске, но в Неваде, мне кажется, безопаснее. Хотя о чем это я? 10 минут.
20. Завершение экскурсии. Отбытие куда-нибудь.
План в целом хорош и, что самое главное, удивительным образом совпадает с моими представлениями об Америке, сложившимися в результате прочтения книжек в детстве, журнала «Крокодил» в юности, просмотра телеков в молодости и видиков в зрелости, а также выслушивания рассказов паломников в последние перед смертью годы. Единственный недостаток – полное нежелание его исполнять, образовавшееся по мере его составления. Стоило ли отправляться в такую даль, чтобы увидеть то, что я и без того давно знаю? Поэтому я сразу перешел к двадцатому пункту.
…Место, где я оказался, называлось Европа. Но не часть света, и не остров в Индийском океане, а спутник Юпитера. Это очень далеко от Земли. Если бы не две тысячи восьмой год, люди добрались бы сюда не скоро, а теперь не доберутся никогда. Так что я – единственный на веки вечные посетитель этого благословенного местечка. Миллионы лет назад, когда на Земле жрали друг друга динозавры, этот же самый лед лежал под серым небом такой же точно мертвой равниной, как сейчас, и через миллионы лет, когда Солнце погаснет, он будет все так же мертв.
Мраморный Юпитер, наискось исполосованный облачными грядами, висел над далеким горизонтом. Вечный ветер нес в его сторону шелестящую поземку. Бледно светили звезды. Европеанская ночь баюкала планету морозной бессмысленной песней, и не было ей конца. Повиснув посреди этого обиталища смерти, я впервые ужаснулся положению, в котором оказался. Что я? Кто я? Сколько мне отведено? А если вечность? Мое тело мертво, но сам-то я жив! Я сохранил эмоции, я чувствую время, работает мой разум. Я человек, каким и был до того, как умер, потому что я – это мое ощущение себя, а оно сохранилось неизменным. А значит, я, как и раньше, ограничен в своих возможностях. Да, я перемещаюсь куда захочу, я могу узнать все, что захочу, но это же совсем не то, что нужно человеку для жизни. Человеку нужны другие люди. Человеку нужно незнание. Человеку нужна любовь. Человеку нужна смерть, в конце концов. Без этого и многого другого участь человека невыносима. Что будет со мной, человеком, без всего этого?
Вот пройдет десяток лет. Я не знаю, как я их проведу. Уйду в далекий космос, блуждать по другим галактикам, искать чужие цивилизации? Нырну внутрь Солнца и буду сидеть там, бирюк бирюком, в центре термоядерного ада? Вернусь на Землю, к людям, жить безнадежным вуайеризмом?
А вот интересно, сохранилась ли у меня психика? Та самая, в медицинском смысле, которая может нарушиться? С одной стороны, если бы она сохранилась, то уже нарушилась бы, потому что вынести происходящее со мной нормальная психика вряд ли может. С другой стороны, я не замечаю никаких отклонений в самоощущении, а ведь психика – такой же элемент моего «я», как, например, способность рассуждать. Но опять же, если она сохранилась, и я уже свихнулся, то способен ли я определить, свихнулся ли я? А может, со мной вообще ничего не происходило, и никакой Санек не вгонял мне в лоб пулю, а просто это белая горячка приключилась сразу после приема арманьяка в ротонде над Хамовниками? И сейчас я не вишу свободно над пустой поверхностью Европы, пронизываемый ветром и ледяными кристалликами, а совсем наоборот, лежу где-нибудь в Кащенко, прикованный к койке, в луже мочи, в смирительной рубашке, и здоровенный эскулап засаживает мне укол за уколом в надежде вернуть к трудовой деятельности?
Не, на белую горячку не похоже – чертиков не видать. Вообще никого не видать, прах их всех дери, только недальний Юпитер, да лед, да поземка.
А если попытаться покончить самоубийством? Интересно, какие у меня возможности в этом смысле? Шеи, конечно, нет, веревку не набросишь, и из окна тоже не выпрыгнешь – на Европе пока что нет окон. Но вот если мысленно потренироваться, да поднатужиться, может, удастся заставить так некстати выжившую личность сколлапсировать? О, насчет коллапса – это идея! Не полететь ли поискать где-нибудь во Вселенной черную дыру? Уж если она нейтрино засасывает, так почему бы ей и меня не прихлопнуть, как муху? Упаду за горизонт событий, и амба. Там ни времени, ни пространства. А раз я сейчас ощущаю и время, и пространство, значит, черная дыра для меня должна быть смертельна. Слава Богу, есть надежда на будущее!
Я и в самом деле почувствовал облегчение. Ужасная перспектива вечной жизни отступила. Когда прошел испуг, и я смог рассуждать здраво, то сообразил, что черная дыра – не единственная возможность прекратить мучения. Есть еще граница Вселенной, та самая, на которой пылают квазары. Там, за границей, мое существование тоже должно стать невозможным, ведь я, в каком бы виде ни существовал, все равно остаюсь порождением своей Вселенной.
Ну вот и хорошо, вот это и зафиксируем. А пока я жив и в своем уме, есть еще куча дел. Надо поискать жизнь во Вселенной. Вдруг, в самом деле, удастся найти иные цивилизации! Надо попрыгать по Солнечной системе, по всем планетам, посмотреть, как там дела. Не может же быть, чтобы такое разнообразие форм существовало просто так, ради самого наличия! Наверняка за этим что-то кроется. Потом надо смотаться в центр Галактики, полюбоваться ее ядром, которое отсюда не видно из-за пылевых скоплений. Полетать по другим галактикам, и в межгалактическом пространстве тоже. Кроме того, следует постоянно возвращаться на Землю, следить за ходом жизни человечества. Попутешествовать по странам. В Японии хочу побывать. Во Франции, в Китае. В Италии и в Англии тоже хочу, но чуть поменьше. Штаты тоже хочется посмотреть поподробнее. Да и по России пошататься. Где я бывал, кроме Москвы, в конце-то концов! Опять же, надо не прозевать две тысячи восьмой год, поприсутствовать при гибели человечества.
Пока я перечислял все предстоящие дела, понимая при том, что это только малая часть чудесных возможностей, и, как в плоде граната, за каждым очередным слоем ягод для меня будет открываться другой, еще более обильный слой, подкралась новая тревожная мысль.
А что, если я все-таки не вечен? Более того, не только не вечен, но и крайне ограничен во времени?
Вот только что мой труп наконец-то нашли. В Москве свежее раннее утро. Охранник звонит в милицию. Уборщицы бросили работу и оживленно обсуждают мою молодость и душевные качества.
А в это время тикает счетчик. Как там у верующих? На третий день, обливаясь слезами, душа окончательно прощается с любезным ей телом. На девятый, стеная, заканчивает лобызать родных и близких. На сороковой, изгоревавшись вконец, помутненным прощальным взором окидывает родные места, и то ли отбывает в горние выси, то ли низвергается в геенну. Так что у меня до геенны осталось каких-то тридцать девять с половиной дней. Это при условии, что с того света поступила достаточно достоверная информация о сроках прохождения этих этапов. А ну как Всевышний принял решение, в целях перестройки и ускорения, сроки сократить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35