Все лето мальчик провел в Поморье, у своего деда и у бабки. У бабки корова, парное молоко (силком поила Мишку по наказу отца), сметана, масло. У деда - свежая рыба.
Когда Миша вернулся осенью домой, отец глазам не поверил:
- Вот тебе и не жилец! Парень вон у меня совсем молодцом! Спасибо, Иван Антонович! - и отнес фельдшеру Храмовичу семгу фунтов на двенадцать.
- А ты, Михайло, - сказал фельдшер, - особенно на нас, на медицину, не надейся. Выписать лекарств я тебе сколько угодно могу - от касторки до капель датского короля. Но только вернее свежего воздуха да уверенности в себе ничего нет. Теперь ты, Михайло, возьми парня с собой на будущий год в море. Ему сколько, десятый? Ну вот, да пусть не нежится на койке, пока батька вахту стоит. Пусть побегает по палубе, пусть за канатики подержится. Парень крепче будет!
Иван Антонович подумал-подумал и продолжил:
- Ты скажешь, что за наваждение: фельдшер - и вдруг прошв медицины, противник всяких лекарств, порошков, мазей. Нет, Михайло, не против я. Иной раз и кровь пускать приходится, за шприц браться. Но я такое совершаю только уж когда человеку совсем невмоготу, когда дело со здоровьем совсем швах. А главное, Михайло, человек должен верить в свое здоровье, в свои силы и не хныкать. Ну, скажем, заболел человек. Так не нужно пускаться в панику. Пустился в панику, подорвал веру в себя, в свое здоровье - и пошло! А Мишутка у тебя совсем здоровый, ему только организм нужно укрепить. Если еще возьмешь в море на будущую навигацию, можешь не ходить ко мне за врачебной помощью. Мишутка тогда уже в этом не будет нуждаться... Будет у тебя сынище во какой! Вспомни тогда маленького лекаря Ивана Антоновича!
По совету фельдшера отец взял своего Мишутку на судно, в море. И проплавал мальчишка всю навигацию, а осенью здоровяк-здоровяком поступил в приходскую школу.
Когда фельдшера Ивана Антоновича опускали в могилу, тогда еще молодой Кукин сказал:
- Отец и мать дали мне жизнь. Вы мне, Иван Антонович, внушили неистощимую веру в себя! Спасибо вам, старики, ушедшие от нас!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Даже в гавани у причала яхту покачивало. С северо-запада дул крепкий ветер, который по душе только опытным, всегда рвущимся на простор, мятежным яхтсменам. А эта яхта уже была готова к отплытию.
- Дядя Миша, возьмите меня!
Михаил Михайлович взглянул на веранду, откуда слышался просительный голос. На веранде стояла девушка. Может быть, ей было лет пятнадцать, а может быть, и все восемнадцать. Дядя Мише сейчас было не до девушки и тем более не до ее возраста Ветер, парус, румпель, гика-шкот - вот что его занимало в эту минуту. Добрейший человек - капитан Кукин не откликнулся на просьбу девушки.
- Возьмите! Пожалуйста!
Но яхта уже отошла от причала.
По выходе из гавани Михаил Михайлович мельком взглянул на здание яхт-клуба. И вдруг он увидел, что девушка все еще стоит на веранде. Кукин усмехнулся, но ему некогда было размышлять об "упрямице", как он окрестил девушку. Ему нужно было думать о ветре, о парусе, управлять яхтой.
Час, а может быть, и больше гонял яхту Михаил Михайлович. Он любил такие прогулки по свежему ветру, когда на широком просторе реки нет ни одного парусного суденышка. У него и матросы - мальчишки с детской водной станции по любви к ветру, к волне, к парусу были ему подстать.
Михаил Михайлович поставил яхту и поднялся на веранду яхт-клуба. Все та же девушка в одиночестве стояла у парапета, словно ожидала яхтсменов.
- Ты чего тут ждёшь, голубушка? - участливо спросил капитан. - Кого?..
На его вопрос она ответила вопросом:
- Почему вы меня не взяли?
В ее вопросе не было слезливости. И все-таки капитан Кукин пожалел ее. Недаром его звали Капитан Доброе Сердце. И еще он пожалел, почему, действительно, он не взял ее, эту упрямицу.
- Как тебя зовут?
- Людмила.
- Видишь ли, Людмила, сегодня очень ветрено, - покривил душой Михаил Михайлович. - Ты приходи завтра, и я тебя обязательно покатаю.
Девушка укоризненно взглянула на Кукина. Казалось, она совсем не обрадовалась обещанию Михаила Михайловича.
- "Покатаю"...
- Обязательно покатаю, - подтвердил Михаил Михайлович. Он не понял Людмилы, не понял ее взгляда, повторенного ею слова "покатаю".
- Я хочу не кататься, а плавать! Хочу ходить на яхте! Понимаете, дядя Миша?!
- Ого, Людмила! Вот ты какая! Плавать! Сказал - приходи завтра. Потолкуем. Не сердись!
Он улыбнулся. Тогда и она улыбнулась. Вот как познакомились старый моряк-яхтсмен и девчонка, которая тоже любила ветер, волну и парус.
На другой день они встретились снова. Капитан Кукин ждал ее. Чем-то уж очень понравилась ему вчерашняя знакомка.
Разговорились они уже на яхте, когда были далеко от яхт-клуба. Третьим на яхте был паренек-подросток, один из многочисленных учеников дяди Миши. Этих ребят, его учеников, называли "дети капитана Кукина". Дядя Миша самозабвенно, как хороший отец, воспитывал и учил "своих детей" плаванию, управлению яхтой и шлюпкой. И они, будущие классные яхтсмены и мореходы, так же самозабвенно любили своего старого воспитателя. Он был кумиром мальчишек.
- Значит, хочешь не кататься, а плавать? - лукаво спросил Михаил Михайлович, мельком взглянув на Людмилу, и отвернулся. Сделал вид, что сейчас его интересуют ветер и течение. А спросил, мол, так просто, между прочим.
- Конечно, плавать. На яхте матросом. Только вы не хитрите, дядя Миша. Я ведь тоже хитрая...
"Не хитрая ты, а гордая и упрямая, - подумал капитан Кукин. - Что ж, только такие и нужны в водном спорте!" Он повернулся к Людмиле. Оглядел ее.
И вдруг он увидел девушку совсем иной, чем вчера и чем представлял ее еще минуту назад. У нее было миловидное лицо с удивительно чистой и нежной кожей. А серые глаза таили и доброту, и едва уловимую строгость. Но главное, что сразу определил капитан, она была старше, чем он предполагал.
- Сколько тебе лет, Людмила?
- Восемнадцать.
- Ты работаешь или учишься?
- Работаю. Буду и учиться.
Мысленно Михаил Михайлович похвалил Людмилу и сказал:
- Так ведь трудно будет.
- Ничего.
- А где работаешь?
- На метеостанции. Наблюдателем.
Кукин задумался, потом круто развернул яхту и снова взглянул на Людмилу. При развороте яхта резко накренилась, паруса приняли больше ветра. В глазах девушки вспыхнуло тихое восхищение.
- Знаешь, Людмила, а хочешь быть моей помощницей? - неожиданно предложил капитал. - Вообще-то я работаю боцманом гавани яхт-клуба. А вот еще и с мальцами вожусь, обучаю, как теперь говорят, на общественных началах. Хороший народ - ребятишки! С ними даже лучше, чем со взрослыми. А ты помогать будешь и подучиваться. Согласна?..
- Да что вы, дядя Миша! Да конечно же...
- Значит, добро! Вообще-то ребята у меня - и ученики и помощники. Но женщина будет - глаз особый!
Михаил Михайлович нарочно назвал Людмилу женщиной. Но это не смутило ее. В словах капитана она почувствовала уважительное отношение к себе.
- Ты - метеоролог, - сказал дядя Миша. - А это нам очень пригодится, ребят подучишь своему делу.
И опять он не заметил у девушки ни смущения, ни мелкой гордости, какая могла бы проявиться при упоминании о ее профессии.
Возвратившись, они зашли на детскую станцию, чтобы потолковать о будущей работе. А перед этим на веранде встретили рослого светловолосого парня в желтой кожаной куртке.
Михаил Михайлович и парень поздоровались.
- Работать? - спросил Кукин.
- Да, надо парус подправить.
- Все переживаешь?
- Что переживать! На будущий год - реванш. А яхта все-таки у меня будет новая!
- Где ты ее возьмешь? - удивился дядя Миша.
- Построю.
Михаил Михайлович с недоумением посмотрел на парня.
- Ладно, Юрий, я к тебе подойду. Поговорим.
Когда Кукин и Людмила вошли в помещение детской водной станции, капитан спросил:
- Ты знаешь, кто этот паренек?
- Знаю. Яхтсмен Вишняков.
- Потерпел на регате поражение. Успокоиться не может, а виду не показывает. Молодой, а упорный человечище! Я таких люблю! Только о новой яхте он что-то загибает, хотя и кораблестроитель.
Они осмотрели станцию, договорились встретиться завтра. И тут Михаил Михайлович вдруг спросил:
- Постой, Людмила! Познакомились мы с тобой, друзьями вроде стали, в помощники к себе тебя зачислил, а фамилию до сих пор не спросил.
- Моя фамилия Багрянцева.
- Багрянцева?..
- Да, Багрянцева. А что, дядя Миша?
- Да нет, ничего. Приходи завтра. Завтра - суббота. Много соберется ребят. Познакомишься. Будет погода - на двух яхтах выйдем.
Обычно домой от яхт-клуба Людмила ездила на автобусе. А сегодня она пошла пешком. Пошла по набережной, которую очень любила. Она не любовалась рекой, просто у реки словно бы легче дышалось, лучше думалось. К реке она привыкла, привыкла к тому буксирному пароходику, что тащит к лесопильному комбинату плот, к маленькому с маленькой каюткой тарахтящему катеру, к лодке, на которой трое мальчишек отправились неизвестно куда, может быть, к берегам Гренландии или Груманга. Казалось, и буксирный пароходик с плотом, и катер, и лодка с мальчишками были тут, на реке, и вчера, и позавчера - всегда, во всяком случае с тех пор, как Людмила впервые появилась на этом высоком берегу. Так дома привыкают к вещам, которых как будто бы не замечают, но их любят, без них жизнь дома показалась бы странной.
Если с веранды яхт-клуба подняться на берег, направо потянется березово-тополевый бульвар. Там всегда по вечерам много гуляющих девушек, парней, стариков. У яхт-клуба бульвар кончается. Налево идти - берег пуст. Этим берегом шла домой Людмила.
Вначале она думала о дяде Мише. Как она обрадовалась стать его помощницей! Он правильно сказал: "Мальчишки - хороший народ!" Людмила и сама любила подростков. Чего же лучше - заниматься на воде с ребятами? А главное, она теперь будет все время на яхте или на шлюпке.
Но тут Людмила вдруг вспомнила, как дядя Миша почему-то удивился, услышав ее фамилию. Или это ей показалось?..
Потом мысли ее почему-то перекинулись на того юношу, которого они с дядей Мишей встретили на веранде. Впрочем, его она знала: один из лучших яхтсменов города Юрий Вишняков. Она не была с ним знакома. Она знала также, что Вишняков не сумел занять первое место в весенней парусной регате этого года. Она сожалела об этом, потому что Юрий Вишняков ей нравился больше других яхтсменов.
Людмила повернула назад и пошла к яхт-клубу. Не хотелось уходить от реки.
Последнее время на веранду яхт-клуба она спускалась редко. Она была отличной пловчихой и ныряльщицей. Но теперь ее влекло на яхту, к парусу. В первые же дни вступления в парусную секцию Людмила два-три раза повздорила с тренером, и тот намекнул, что она из секции должна уйти. Она поняла намек и длительное время к яхт-клубу даже не приближалась. Она мучилась дома и на берегу. А вот вчера в ветреный вечер пришла, увидела отходящую от причала яхту и сбежала на веранду. Но дядя Миша не знал ее и не взял с собой "в рейс". Зато сегодня...
"Но почему все-таки дядя Миша как-то словно изменился в лице, когда услышал мою фамилию? - подумала Людмила. - Как будто он чему-то удивился или что-то вспомнил...".
Она дошла до яхт-клуба и с высоты берега увидела Вишнякова, склонившегося на веранде над развернутым парусом. Кроме Вишнякова, там были дядя Миша и какие-то парни и девушки. Не было бы этих "посторонних", может быть, Людмила и спустилась бы на веранду посмотреть, как работает Вишняков. Ведь она еще очень мало знает о парусах. А ей это нужно, очень нужно!
С минуту Людмила постояла у яхт-клуба и в тихом раздумье пошла к дому.
Свернув на свою улицу, она неожиданно встретила Диню Птахина мальчика, который жил неподалеку от ее дома. Встретила и обрадовалась. Этот мальчик в ее глазах был счастливцем: он состоял в экипаже яхты "Звезда", ходил матросом на яхте под командой Юрия Вишнякова.
- Здравствуй, Диня! - приветствовала она Дениску. - Как ты живешь? Почему не в яхт-клубе?
- Я туда и иду, - ответил Дениска. - Опаздываю. Наши, наверное, уже там.
Дениска знал Люду Багрянцеву и уважал ее. Он не раз видел, как бесстрашно прыгала она в воду с самой верхней площадки вышки.
- Вишняков там, - подтвердила Людмила.
- Вот видите, - огорченно сказал Дениска. - Ну, я побегу. До свидания, Люда!
"Счастливец!" - подумала девушка, глядя вслед бегущему к набережной мальчишке.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Долгое время Дениска Птахин на "3везде" был только пассажиром, хотя за усердие и для поощрения в команде его называли запасным матросом. Свое "незаконное" звание Дениска носил с гордостью и достоинством, и другие мальчишки ему завидовали.
А ведь совсем недавно...
- Ой, что мне делать с тобой, Дениска?! - горестно спрашивала мать.
Кровать опять не заправлена, пол не подметен, а в дневнике - две двойки. В школе жалуются: на уроках сидит неспокойно, мешает заниматься другим, а вчера с последнего урока сбежал.
Он - обыкновенный школьник, и ничего примечательного в нем нет. Не красавец, но и не уродлив. Не силач, но и не слабенький: постоять за себя всегда сумеет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17