— Садись, Юста. И ты, Винс. Кофе будете?
Не отводя глаз, я опустилась на сиденье.
И кивнула.
Длинная зеленая конусиль неудобно путалась между ногами — зато здорово попадала в цвет моих глаз. А с волосами ничего приличного не сделаешь. И какого, спрашивается, было так коротко стричься?!
Конусиль — вот эту самую, не аннигилированную потому, что у нее не вышел часоминимальный срок употребления, — я последний раз надевала по случаю выпуска из колледжа. Тогда у меня еще были длинные волосы. И все говорили, что я красивая.
Когда Ингар посвязил, я спала. Я сплю до стольки, до скольки считаю нужным, и не понимаю идиотов, которые, сменив Воспитальку на психобудильник, добровольно его программируют и подскакивают в одно и то же время каждое утро. Нет, было уже не совсем утро, я знаю. Но я же свободный человек!.. Это в детстве, хочешь — не хочешь, приходилось быть жаворонком.
Короче, он увидел меня: слипшиеся ресницы и спутанные волосы, потная мятая уродина. Кажется, еще и ругнулась, не открывая глаз, думая, что это Далька. А потом забыла извиниться — лишь идиотски разинула рот, разглядев на связилке его лицо.
И как теперь?!.
Я влипла в зеркало и, сложив губы бантиком, аккуратно зачесала волосы направо. Потом налево. Потом назад. Включила режим кругового обзора, плюнула и разлохматила прическу пятерней.
До нашей встречи оставалось еще два с половиной часа. Что с ними делать, я не представляла.
— Тебе очень идет.
Кафе называлось «Перфоманс». Собственно, потому я и решила, что это безумно изысканное и дорогое заведение. А оказалось — студенческая забегаловка, расположенная уровнем выше института. Во всем помещении я не заметила ни одной конусили длиннее колен. Идиотка.
Но зато мы были с ним. Вдвоем. И к тому же пили не кофе, а нормальный энергик.
— Винс много о тебе рассказывал. — Ингар улыбнулся.
— Плохого?
Надо же было хоть что-то отвечать.
— А почему ты так решила? Давала повод?
Мне не хотелось говорить с ним о Винсе. Мне хотелось говорить с ним о чем угодно… В общем, я совсем запуталась. И выглядела, наверное, полной дурой. Стриженой дурой в зеленой конусили до пят.
Его глаза смеялись. Прищуренные глаза с неимоверными ресницами, крылатыми, как и брови; и как я вчера умудрилась не заметить таких ресниц?! Ему, наверное, лет тридцать пять: ужас как много, но для мужчины еще может быть. Он посвязил — сам! Мне!!! Он пригласил меня…
В кафешку для студентов. И теперь смеется надо мной.
Или просто смеется?…
— Не переживай, только хорошее. Винс, насколько я понял, очень неплохо к тебе относится. Кстати, не обидишься, если я кое-что спрошу?
Пожала плечами. Голыми, кстати; но из-за гусиной кожи они вряд ли выглядели очень сексуально. Кто ж знал, что атмосферой тут запущен в холодильном режиме… Большинство дурочек-студенточек, разбросанных за столиками и вокруг стойки, были в пестрых термокомбиках и, судя по всему, прекрасно себя чувствовали. Ненавижу!…
О чем он хочет спросить? Нравится ли мне Винс? Пусть — честно отвечу и закроем тему. И тогда…
— Почему ты не выбрала себе первичную специализацию?
Вот так.
Я одним вдохом высосала энергик и закусила трубочку. Сделала рассеянное и пофигистское выражение лица. Значит, сейчас состоится очередное педагогическое внушение на тему потерянного года, выпадения из социума и т.д… и т.п. Что ж, не в первый раз. Послушаем, от этого не толстеют.
А ты что думала? Что доктор Валар, серьезный взрослый человек, наверняка знакомый (как он тогда отреагировал на твою фамилию, помнишь?) с родителями и, по их мнению, способный претендовать на авторитет среди подростков переходного возраста… Что он посвязил тебе, идиотке, для чего-то другого?!
— Юста… Я же просил не обижаться. Не хочешь — не отвечай,
Оказалось, что трубочка из-под энергика лежит передо мной, перекушенная на десять аккуратных кусочков. Я незаметно — ну, надеюсь, — сгребла их под стол, на корм мобильному аннигилятору. Пусть не думает.
— Почему же, я вам отвечу, доктор Валар. Первичная специализация — важный шаг, во многом определяющий ту нишу, которую впоследствии займет личность в Глобальном социуме. Это очень важный выбор, и мне не хотелось бы его форсировать. Видите ли, доктор Валар, еще лет десять назад, посещая группу социализации, я считалась проблемным ребенком, и потому…
При желании я еще и не так могу. Если меня как следует разозлить.
— А я тогда был командиром отряда, — негромко сказал Ингар. — Куда распределили Робни Калана.
Умный спич застрял у меня между зубами. Вместе с ошметком пластика от трубочки.
Ничего себе!..
Он сидел напротив, чуть подавшись вперед и отставив в сторону недопитый энергик. Не старый, но и не молодой человек с утомленными серыми глазами без линз, зато в целом лесу дремучих ресниц. Узколицый, худощавый, в простом темно-синем комбе. Абсолютно штатский. Девяносто девять и девять в периоде.
— Это идиотизм, — заговорил он. — Причем преступный идиотизм… Направлять в отряд желторотых мальчишек, без нормальной психологической подготовки, даже без тестов на адекватность и психоболевой порог!.. На основании одного лишь добровольческого заявления. А ведь в восемнадцать лет мотивация может быть какой угодно: конфликт с родителями, ссора с девчонкой, пари с друзьями, высокоидейный патриотизм… Или просто: никто меня не любит, а я докажу… Ты ведь тоже собираешься в отряд, правда, Юста?
— Еще чего.
Надо же было что-то ответить. Но как он?!.
— Я тогда сразу понял, что его необходимо срочно комиссовать, — продолжал Ингар. — Твоего брата. Он был такой… нежный. Обидно звучит, да?.. Не бойся, ему я не говорил ничего подобного. Но про себя решил: как только… — Он придвинул энергик, допил длинным глотком и отбросил упаковку в сторону аннигилятора. — Это реально сделать лишь после первого боя, Юста. После атаки смертовиков, которую надо отбить. После.
Я смотрела на него во все глаза, до того широко распахнутые, что вообще неизвестно, каким чудом они держались на лице. Я понимала. Я помнила.
Как он тогда вернулся. Роб. Какое у него было лицо. Как он три недели безвылазно сидел в своей комнате — а я сидела в своей и плакала. Потом, конечно, прошло. Все проходит.
— Так это вы… — Я прикусила язык и, совершая над собой героическое усилие, поправилась: — Ты. Знаешь, Ингар, а он крыл тебя последними словами. За то, что ты его отправил домой.
— Догадываюсь.
И снова накатила неуправляемая злость. Догадывается он — правильный, цивильный; сравнительный историк, блин, доглобальных народов!.. Роб рассказывал. Мне одной, больше никому. Как ему катастрофически не повезло с командиром: это ж надо — напороться на сопливого пацана, нюню и труса. А никакой контузии не было! И тем более психошока… и вообще…
На этом месте Роб обычно срывался на бессвязную ругань. И так ни разу и не договорил — про ту атаку. Про свой единственный бой.
Ингар… Ингар. Мысленно его имя давалось уже легче, я почти была уверена, что и вслух произнесу его запросто, без паузы и дрожи в голосе. Но как он догадался… про меня?! Хотя с другой стороны, что он может сделать? Он ведь теперь даже не военный. А через три года, когда я стану совершеннолетней — черт возьми, еще целых три года! — по-любому забудет. Я ему никто. Мы, наверное, вообще больше не увидимся, нигде не пересечемся. Ведь таких денег, чтобы нанять Роба к себе в экспедицию, у него, как я понимаю, нет.
— Кстати, Ингар… Если ты сам был на Гаугразе. Зачем вам в таком случае проводник?
Он усмехнулся. Повел крылатыми бровями:
— Я не был на Гаугразе.
Я недоуменно вскинула голову. Заодно увидела, как студенточки из-за соседнего столика вовсю пялятся на Ингара. Который сидит и разговаривает — со мной; на секунду поймала невообразимый кайф. Ну и дура.
— Военные действия, Юста, ведутся не на Гаугразе, — отрезвляюще учительским тоном пояснил он. — А на границе. На практике это выглядит примерно так… хочешь еще энергика? — Не дожидаясь ответа, Ингар левой рукой пробежался по клавишам, программируя заказ.
Поймал мой взгляд и продолжил:
— Прозрачный бункер, что-то вроде Базы экодосуга, только из более стойкого стеклопластика, разумеется. И отряд, в обязанности которого входит отражать атаки смертовиков. Это нетрудно… ты знаешь, гораздо проще, чем в одноименной игре. Они нападают, ты нажимаешь на кнопки. Покидать бункер во время атаки строжайше запрещено уставом, и, если бы новобранцы уважали устав, у нас вообще не было бы потерь, одни победы. А между победами — пустота… Кто-то спивается, кто-то балуется наркотиками, кто-то уходит в глубокую психовиртуалку, кто-то лазает по приграничным борделям… Главное — ничего не помнить. Или убедить себя, что так и надо. Что это и есть героизм. Что на войне как на войне.
На столике возникли два пакета энергика, только мне почему-то совершенно его не хотелось. А Ингар взял, распечатал — и вдруг улыбнулся. Трубочка слегка оттягивала ему уголок рта.
— Так что ты права, Юста. Не стоит спешить с первичной специализацией. Мне в пятнадцать лет казалось, что Офицерский корпус — это когда в белых перчатках.
Я невольно взглянула на его руки — красивые, узкие, им бы действительно пошли белые перчатки, — и как раз в этот момент с его запястья отозвалась связилка. Ингар повернул руку так, что я не могла видеть монитор. Только отражение в глазах… внезапно просиявших… сощурившихся в две теплые пушистые щели…
Ничего не говорил. Только кивнул два раза подряд. И потом еще один раз.
— Вы уходите?
Идиотка!.. Прикусила губу, по-настоящему, до боли. Кто тянул тебя за язык, да какое вообще твое дело… идиотка!!!
— Да, минут через десять… Допивай энергик, я провожу тебя до капсулы. — С каждым словом его лицо словно остывало, теряя частицы улыбки. — Понимаешь, Юста, самое непостижимое то, что они продолжают атаковать. Сознавая, что это бессмысленно, — за столько столетий… Все равно продолжают. Я должен узнать почему. Ты готова?
— Что?
Кажется, я вздрогнула. И бретелька зеленой конусили, давно не внушавшая доверия, наконец-то сползла с плеча.
— Можем идти?
Я встала, поправляя бретельку и мимоходом отметив, что не прошло не только десяти, но и двух минут. Впрочем, наплевать. Каждый человек имеет право торопиться. Туда, куда считает нужным.
— Я поговорю с Робни, — внезапно сказал Ингар. — Сам. Нам давно пора поговорить. Я согласен с Винсом: твой брат — действительно тот человек, который нам нужен… Где ты припарковалась?
Студенческая забегаловка «Перфоманс» провожала нас многочисленными завистливыми глазами. Я как можно более гордо вскинула голову, почти доставая Ингару до плеча.
С Робом у него, допустим, ничего не выйдет. У Роба твердая такса.
И он больше не посвязит. Никогда.
— Отстань, Юська.
— Подожди. Я не поняла… Ты?! Согласился?!!
Роб висел на перекладине вниз головой и ритмично взмывал вверх, переламываясь пополам, — качал пресс. Пластиковый блин в его руках, закинутых за шею, тянул килограммов на десять, не меньше. Медицинская программа помалкивала, безропотно позволяя уже четвертый десяток упражнений; впрочем, не исключено, что Роб вообще ее подвесил, он умеет.
— Говорят тебе — уйди. — Он чертыхнулся, взлетел еще несколько раз и спрыгнул на пол, подбросив блин в зубы программным зажимам. Кажется, вполне довольный собой.
Настолько, что я рискнула остаться.
Ой вышел на середину спортивной комнаты, приземистый и мощный, словно животное буйвол из саванновой экосистемы. Руки — как перевитые лианами стволы тропических деревьев, шея — узловатая трапеция под квадратным подбородком. Смуглое, почти коричневое лицо в контраст к волосам, которые у него еще светлее, чем у меня. А вот глаза у Роба почему-то темные, вишнево-карие, — вылез, видимо, доминантный признак некоего предка в черт-те каком по счету поколении.
Мой брат. Вот!..
Но такого идиотизма я, честное слово, от него не ожидала.
— Как он тебя уговорил?! Ты же не…
— Не твое дело. Последний раз предупреждаю, Юська: не зли меня!
Иногда Роб смешной. Ясно — он же привык, что все его боятся. Но я-то не все! Я, если хотите знать, вообще никого и ничего не боюсь. Ну, кроме всякой гадости вроде виртуальных тараканов — Далька никогда не упускает случая напрограммировать их в мой вместитель…
— Уже иду, честно. Только…
— Постой, Юс.
Раскачался на перекладине и, перелетев через полкомнаты, приземлился на полусогнутых у самого выхода, причем совершенно бесшумно. Не представляю — с его-то комплекцией и весом! — как он это делает.
— Совсем забыл. У меня для тебя есть кое-что. Давай ко мне.
Я вскочила на скользилку на полсекунды раньше, чем Роб.
Но, конечно, все равно отстала.
В комнате у Роба странно. Во-первых, он уже пару лет как размагнитил аннигилятор: тот постоянно глючил при соприкосновении с артефактами и, что гораздо хуже, то и дело идентифицировал их как мусор. Иногда Роб пытается убирать сам, но очень редко, последнего раза я что-то не припомню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55