Корда использовал эти годы с максимальной продуктивностью, хотя главная его цель — обнаружить оборотней или хотя бы неопровержимо доказать их существование — так и не была достигнута. Агентурная сеть, созданная Кордой, продолжала действовать и в конце концов выполнила свою вторую, дополнительную задачу — из Приливных Земель пришло сообщение, что там появился Грегорьян.
— Что навело их на след, этих твоих агентов?
— Дело в том, что я знал, как он должен выглядеть. Каждый год я создавал новые портреты. Я слегка сдвинул гормональный баланс будущего ребенка, чтобы он не оказался точной моей копией — так, легкое сходство, не более. По большому счету, Грегорьян чуть покрепче своего оригинала, не так склонен к полноте — вот, собственно, и все отличия. И не надо смотреть на меня такими глазами. Я совсем не склонен к самолюбованию.
— Продолжай.
С первых же дней между отцом и сыном возникли противоречия. Грегорьян не захотел подключиться к поискам оборотней. Да, он знает об этих существах, знает довольно много, но абсолютно не интересуется проблемой их выживания. Корда огорченно вздохнул, оплатил обучение сына и подыскал ему хорошее место в биотехнологических лабораториях Внешнего круга. Время — на стороне умеющего ждать. В этом скучном и пресном мире человек вроде Грегорьяна — или, что то же самое, вроде Корды — просто не мог найти своим способностям достойного применения. Так что подумает-подумает и прибежит как миленький. Никуда не денется.
Корда был уверен, что знает своего сыночка как облупленного.
Он ошибался. Грегорьян работал себе и работал во Внешнем круге и был вроде бы вполне доволен жизнью. Корда отчаялся в своих надеждах использовать сына для достижения Великой Цели, еще раз вздохнул и списал его со счета, тем более что приближалось время Великого Прилива.
И тут Грегорьян исчез. Сбежал абсолютно неожиданно, никому ничего не сказав и не оставив никакой записки. Могло показаться, что он намеренно хочет навлечь на себя подозрения. Тут же выяснилось, что буквально несколько дней назад он беседовал с Землей и что-то от нее получил. Неизвестно, что именно, но, судя по поспешности последующего бегства, что-то важное и опасное. Все службы безопасности встали на уши. В конечном итоге дело свалили на Корду.
Корда поручил расследование чиновнику.
— А почему мне?
— Нужно же было кого-то послать. Ты просто первый подвернулся под руку.
— О'кей. Вскоре после этого ты отловил меня в Роуз-Холле, на карнавале. Ты вырядился скелетом и старался узнать, нашел я Грегорьяна или нет. Зачем?
Корда поднес к губам невидимый стакан. Он выпил уже очень много — безо всякого эффекта.
— Как раз перед этим Грегорьян прислал мне пакетик. Пригоршня зубов и ничего больше, даже никакой записки. Зубы оборотней, я в этом почти не сомневался, хотя и не рискнул провести лабораторный анализ. В музеях такие валяются сотнями. Только у этих были окровавленные корни. Их вырвали совсем недавно.
— Очень на него похоже, — сухо заметил чиновник. — И что же потом?
— Ничего. До самого вчерашнего дня, когда его единоутробная сестрица сообщила, что он встретится со мной в этом вот баре и передаст мне окончательное доказательство. Вот, собственно, и все. Ну так что, откроешь ты эту коробку?
— Чуть попозже. Давай-ка вернемся немного назад. Мы так и не выяснили, для чего ты создал Грегорьяна. Это что, какие-нибудь шахер-махеры с голосованием?
— Нет! Ровно ничего подобного. Я… Понимаешь, я и вообще хотел, чтобы он вырос в Приливных Землях. У меня были дальние планы. К тому времени я понял, почему оборотни такие неуловимые — они просто не хотят, чтобы их обнаружили. Они выдают себя за людей, живут на задворках общества, в лагерях сезонных сельскохозяйственных рабочих, приворовывают на складах испорченной и просроченной пищи — ее же никто не считает, все равно уничтожать. Они умные, изобретательные — и их очень мало.
Чтобы найти оборотней, мне нужен был человек, знающий Приливные Земли как свои пять пальцев. Человек, который общался бы с местными, не привлекая к себе излишнего внимания, и мог бы отличить истинное откровение от шуток и анекдотов. Человек общей с местным населением культуры.
— Из этого совсем не следует, что этот гипотетический человек должен быть тобой.
— А кому еще мог я довериться? — беспомощно развел руками Корда. — Ты подумай сам — ну кому еще мог я довериться?
Чиновник взглянул ему в глаза, помолчал несколько секунд, а затем подтолкнул коробку вперед.
Корда буквально сорвал крышку — и застыл с перекошенным от ужаса лицом.
— Что же ты стесняешься? — Чиновника захлестнула волна обжигающей ярости. — Ты же этого хотел, именно этого. Вот оно, твое окончательное, неопровержимое доказательство.
Он сунул руку в коробку и вытащил за волосы отрубленную голову. Два ближайшие двойника отставили свои воображаемые стаканы. Затем необычная сцена привлекла внимание тех, кто сидел подальше. Вскоре глаза всех присутствующих были прикованы к страшному предмету, в зале воцарилась гробовая тишина.
Чиновник швырнул голову на стойку.
Неестественно бледная кожа, у человека такой не бывает. И носа, чтобы такой длинный, не бывает. Безгубый рот, огромные, чересчур зеленые глаза. Чиновник провел рукой по щеке, мышцы рефлекторно дернулись, меняя форму лица. Глаза Корды расширились, его рот беззвучно открывался и закрывался.
Чиновник повернулся и ушел.
Сквозь открытую дверь виднелась полоска заката. Последние денечки, последние денечки, пройдут они, как дым, и не вернутся вновь, — горланили, обняв друг друга за плечи и раскачиваясь в такт, двойники.
— Извините, сэр, — вежливо пробормотал рассыльный, — но вас желает видеть некая дама, присутствующая здесь лично. Она утверждает, что имеет к вам очень важное дело.
«Эсме, Эсме, — с тоской подумал чиновник. — Ну когда же ты кончишь всю эту бодягу?» Его подмывало смыться безо всяких ненужных, ни к чему не ведущих разговоров.
— Хорошо. Проводите меня.
Робот доставил его на лифте к открытой двери номера, расположенного прямо под сферическим куполом башни, и удалился. Фантастически огромная комната, освещенная мягко фосфоресцирующими стенами, резная, ручной работы мебель, необъятных размеров кровать — чиновник никак не ожидал увидеть ничего подобного. Он шагнул через порог.
— Хелло?
Справа, очень далеко, открылась дверь. Эту женщину чиновник тоже никак не ожидал увидеть. Он не мог пошевелить языком.
— Ну как, тренировался? — улыбнулась Ундина. — Поддерживал форму?
Чиновника бросило в краску. Он попытался что-то сказать — и снова не смог. Тогда он взял ее за руку. Он вцепился в эту руку не как любовник, а как утопающий. Он знал, что стоит отпустить Ундину — и она тут же растворится в воздухе. Ее лицо — гордое, прекрасное и насмешливое — заполнило весь мир. Неожиданно чиновник понял, что совсем не знает эту женщину — и никогда не знал.
— Иди ко мне, — сказал он наконец. И она к нему пришла.
— Подожди, не кончай. Я хочу тебя кое-чему научить.
Чиновник снова находился в странном, знакомом уже по прошлому состоянии; голова его была кристально ясной, но говорить не хотелось. Он отстранился от Ундины и кивнул.
Ундина сложила ладони, показала чиновнику узкую щель, образовавшуюся между их краями, возле запястий.
— Это — мудра вагины. А вот это, — она поставила на левую ладонь правый кулак с вытянутым вверх большим пальцем, — мудра пениса. Теперь, — не убирая большого пальца, она опустила кулак, разогнула мизинец и ввела его в себя, — я превратила себя в гермафродита. Ты принимаешь меня как свою богиню?
— Если передо мной всего два варианта — либо принимаю, либо ты уходишь, — то, как мне кажется…
— Господи, как же ты любишь чесать языком! Скажи просто «да».
— Да.
— Вот и прекрасно. Цель сегодняшнего урока: ты узнаешь, что ощущаю я, когда мы занимаемся любовью. Урок совсем простой. И ты ведь хочешь понимать меня, правда? Тогда ты должен поставить себя на мое место. Я не буду делать ничего такого, чего ты не должен делать со мной. Это же.будет честно, правда?
Она потрепала чиновника по голове, нежно погладила по щеке.
— Господи, — сказала Ундина, — как же мой член истосковался по твоему рту.
Чиновник неуверенно нагнулся и сжал губами ее большой палец.
— Ну зачем же так сразу, резко? Разве я бросаюсь на тебя, как на кусок колбасы? Приближайся к нему медленно. Соблазняй его. Для начала полижи мои бедра, здесь, изнутри. Так. Теперь поцелуй яйца — правильно, это согнутые пальцы. Нежно, осторожно. Пробеги по ним кончиком языка, потом слегка пососи. Да, так, очень хорошо. — Ундина выгнула спину, высоко подняв груди. Ее глаза закрылись. Вторая, свободная, рука вцепилась чиновнику в волосы. — Да! Теперь пройди языком по стеблю, снизу вверх. Да. Можешь придерживать его рукой. Правильно, только помедленнее. О-о-о! И по бокам, по бокам тоже. Как же мне хорошо! А теперь приспусти покров, открой кончик. Оближи его, слегка, чуть дотрагиваясь. Дразни меня, да, дразни. Ох, Господи! Знаешь, зачем ты родилась на свет? Чтобы доставить блаженство моему члену, а если кто-нибудь скажет тебе другое — не верь. Теперь глубже. Возьми в рот больше и вверх-вниз, медленными, размеренными движениями. И языком, языком. М-м-м! — Ундина начала двигаться тоже. Она облизнула губы. — Бери его обеими руками. Да. Быстрее. Быстрее!
Ундина рванула чиновника за волосы, впилась в его губы своими:
— Господи, я больше не выдержу! Я хочу тебя! — Она отодвинулась от чиновника, повернула его спиной к себе. — Садись ко мне на колени, медленно. Я направлю его внутрь.
— Что?!
— Доверься мне. — Горячие губы Ундины метались по его спине, по бокам; она обняла чиновника, гладила его по животу, играла с сосками: — Моя маленькая, моя маленькая девочка. Мой член хочет войти в тебя, войти глубоко, до самого конца. — Она медленно опускала чиновника себе на колени. Большой палец коснулся ануса, скользнул внутрь. Груди Ундины крепко прижимались к спине чиновника. — Ну что, разве тебе плохо?
— Нет, — признал чиновник.
— Вот и прекрасно. Теперь, маленькая, двигайся вверх-вниз, вверх-вниз, вот так, правильно. Не торопись, не торопись — ночь еще очень длинная.
Когда они вышли на балкон проветриться, была уже ночь. Снизу доносились взрывы смеха — там, среди сотен бумажных фонариков, весело отплясывали двойники. Но чиновник смотрел в небо. Бледная призрачная арка колец, алмазная россыпь городов, а дальше — звезды.
— Научи меня, как называются черные созвездия, — попросил он.
Ундина стояла рядом. Ее тело блестело от пота, никак не желавшего испаряться в душном ночном воздухе. Чиновнику было абсолютно безразлично — видит их сейчас кто-нибудь или нет.
— Интересно, — поразилась Ундина, — где это ты узнал про черные созвездия?
— Да так, случайно.
Живот чиновника прижимался к холодным перилам, правое бедро — к теплому бедру Ундины. Чиновник погладил гладкую, скользкую спину.
— Вот это, там, чуть пониже Южной звезды, — оно еще похоже на какое-то животное. Как оно называется?
— Это созвездие Пантеры. — В голосе Ундины появились интонации учительницы младших классов. — Это женский знак, символ жажды духовных познаний, используемый во многих ритуалах.
— А вот это, вверху?
— Голем. Это мужской знак.
— А вон то, похожее на летящую птицу?
— Ворон. Это Ворон. Чиновник замолк.
— Тебя интересует, как Грегорьян меня купил. Хочешь, я расскажу, чем он со мной расплатился?
— Нет, — покачал головой чиновник, — я ничего не знаю и знать не хочу. И все-таки я должен спросить.
Ундина подняла правую руку, сделала еле уловимое движение.
Адамантиновый браслет упал.
Она ловко поймала его в воздухе, поднесла к запястью и снова защелкнула.
— У Грегорьяна есть плазменный резак. Подношение одного из этих жутких стариков, клиентов, в оплату за будущие услуги. Резаки находятся на строжайшем учете, но чего только не сделает человек за хоть вот такусенький шанс обеспечить себе вечную жизнь.
— И это все, что ты получила? Возможность избежать учета?
— Ты забываешь, что и я для него ничего особенного не сделала — только передала тебе послание. Грегорьян хотел, чтобы я посоветовала тебе с ним не связываться. Не слишком серьезное задание. И я, — улыбнулась Ундина, — выполнила это задание самым приятным для тебя способом.
— Он прислал мне руку. — На чиновника накатило воспоминание о пережитом ужасе. — Женскую руку. Он дал мне понять, что ты утонула.
— Знаю, — кивнула Ундина. — Точнее говоря — недавно узнала. — Огромные зеленые глаза смотрели с обезоруживающей искренностью и прямотой. — Ну что ж, самое время приносить извинения. Я пришла, чтобы извиниться за две вещи. За то, что Грегорьян убедил тебя в моей смерти, и за неприятности, причиненные тебе Минтучяном. Об этом я тоже только что узнала.
— Минтучян? — удивленно переспросил чиновник. — А он-то тут при чем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Что навело их на след, этих твоих агентов?
— Дело в том, что я знал, как он должен выглядеть. Каждый год я создавал новые портреты. Я слегка сдвинул гормональный баланс будущего ребенка, чтобы он не оказался точной моей копией — так, легкое сходство, не более. По большому счету, Грегорьян чуть покрепче своего оригинала, не так склонен к полноте — вот, собственно, и все отличия. И не надо смотреть на меня такими глазами. Я совсем не склонен к самолюбованию.
— Продолжай.
С первых же дней между отцом и сыном возникли противоречия. Грегорьян не захотел подключиться к поискам оборотней. Да, он знает об этих существах, знает довольно много, но абсолютно не интересуется проблемой их выживания. Корда огорченно вздохнул, оплатил обучение сына и подыскал ему хорошее место в биотехнологических лабораториях Внешнего круга. Время — на стороне умеющего ждать. В этом скучном и пресном мире человек вроде Грегорьяна — или, что то же самое, вроде Корды — просто не мог найти своим способностям достойного применения. Так что подумает-подумает и прибежит как миленький. Никуда не денется.
Корда был уверен, что знает своего сыночка как облупленного.
Он ошибался. Грегорьян работал себе и работал во Внешнем круге и был вроде бы вполне доволен жизнью. Корда отчаялся в своих надеждах использовать сына для достижения Великой Цели, еще раз вздохнул и списал его со счета, тем более что приближалось время Великого Прилива.
И тут Грегорьян исчез. Сбежал абсолютно неожиданно, никому ничего не сказав и не оставив никакой записки. Могло показаться, что он намеренно хочет навлечь на себя подозрения. Тут же выяснилось, что буквально несколько дней назад он беседовал с Землей и что-то от нее получил. Неизвестно, что именно, но, судя по поспешности последующего бегства, что-то важное и опасное. Все службы безопасности встали на уши. В конечном итоге дело свалили на Корду.
Корда поручил расследование чиновнику.
— А почему мне?
— Нужно же было кого-то послать. Ты просто первый подвернулся под руку.
— О'кей. Вскоре после этого ты отловил меня в Роуз-Холле, на карнавале. Ты вырядился скелетом и старался узнать, нашел я Грегорьяна или нет. Зачем?
Корда поднес к губам невидимый стакан. Он выпил уже очень много — безо всякого эффекта.
— Как раз перед этим Грегорьян прислал мне пакетик. Пригоршня зубов и ничего больше, даже никакой записки. Зубы оборотней, я в этом почти не сомневался, хотя и не рискнул провести лабораторный анализ. В музеях такие валяются сотнями. Только у этих были окровавленные корни. Их вырвали совсем недавно.
— Очень на него похоже, — сухо заметил чиновник. — И что же потом?
— Ничего. До самого вчерашнего дня, когда его единоутробная сестрица сообщила, что он встретится со мной в этом вот баре и передаст мне окончательное доказательство. Вот, собственно, и все. Ну так что, откроешь ты эту коробку?
— Чуть попозже. Давай-ка вернемся немного назад. Мы так и не выяснили, для чего ты создал Грегорьяна. Это что, какие-нибудь шахер-махеры с голосованием?
— Нет! Ровно ничего подобного. Я… Понимаешь, я и вообще хотел, чтобы он вырос в Приливных Землях. У меня были дальние планы. К тому времени я понял, почему оборотни такие неуловимые — они просто не хотят, чтобы их обнаружили. Они выдают себя за людей, живут на задворках общества, в лагерях сезонных сельскохозяйственных рабочих, приворовывают на складах испорченной и просроченной пищи — ее же никто не считает, все равно уничтожать. Они умные, изобретательные — и их очень мало.
Чтобы найти оборотней, мне нужен был человек, знающий Приливные Земли как свои пять пальцев. Человек, который общался бы с местными, не привлекая к себе излишнего внимания, и мог бы отличить истинное откровение от шуток и анекдотов. Человек общей с местным населением культуры.
— Из этого совсем не следует, что этот гипотетический человек должен быть тобой.
— А кому еще мог я довериться? — беспомощно развел руками Корда. — Ты подумай сам — ну кому еще мог я довериться?
Чиновник взглянул ему в глаза, помолчал несколько секунд, а затем подтолкнул коробку вперед.
Корда буквально сорвал крышку — и застыл с перекошенным от ужаса лицом.
— Что же ты стесняешься? — Чиновника захлестнула волна обжигающей ярости. — Ты же этого хотел, именно этого. Вот оно, твое окончательное, неопровержимое доказательство.
Он сунул руку в коробку и вытащил за волосы отрубленную голову. Два ближайшие двойника отставили свои воображаемые стаканы. Затем необычная сцена привлекла внимание тех, кто сидел подальше. Вскоре глаза всех присутствующих были прикованы к страшному предмету, в зале воцарилась гробовая тишина.
Чиновник швырнул голову на стойку.
Неестественно бледная кожа, у человека такой не бывает. И носа, чтобы такой длинный, не бывает. Безгубый рот, огромные, чересчур зеленые глаза. Чиновник провел рукой по щеке, мышцы рефлекторно дернулись, меняя форму лица. Глаза Корды расширились, его рот беззвучно открывался и закрывался.
Чиновник повернулся и ушел.
Сквозь открытую дверь виднелась полоска заката. Последние денечки, последние денечки, пройдут они, как дым, и не вернутся вновь, — горланили, обняв друг друга за плечи и раскачиваясь в такт, двойники.
— Извините, сэр, — вежливо пробормотал рассыльный, — но вас желает видеть некая дама, присутствующая здесь лично. Она утверждает, что имеет к вам очень важное дело.
«Эсме, Эсме, — с тоской подумал чиновник. — Ну когда же ты кончишь всю эту бодягу?» Его подмывало смыться безо всяких ненужных, ни к чему не ведущих разговоров.
— Хорошо. Проводите меня.
Робот доставил его на лифте к открытой двери номера, расположенного прямо под сферическим куполом башни, и удалился. Фантастически огромная комната, освещенная мягко фосфоресцирующими стенами, резная, ручной работы мебель, необъятных размеров кровать — чиновник никак не ожидал увидеть ничего подобного. Он шагнул через порог.
— Хелло?
Справа, очень далеко, открылась дверь. Эту женщину чиновник тоже никак не ожидал увидеть. Он не мог пошевелить языком.
— Ну как, тренировался? — улыбнулась Ундина. — Поддерживал форму?
Чиновника бросило в краску. Он попытался что-то сказать — и снова не смог. Тогда он взял ее за руку. Он вцепился в эту руку не как любовник, а как утопающий. Он знал, что стоит отпустить Ундину — и она тут же растворится в воздухе. Ее лицо — гордое, прекрасное и насмешливое — заполнило весь мир. Неожиданно чиновник понял, что совсем не знает эту женщину — и никогда не знал.
— Иди ко мне, — сказал он наконец. И она к нему пришла.
— Подожди, не кончай. Я хочу тебя кое-чему научить.
Чиновник снова находился в странном, знакомом уже по прошлому состоянии; голова его была кристально ясной, но говорить не хотелось. Он отстранился от Ундины и кивнул.
Ундина сложила ладони, показала чиновнику узкую щель, образовавшуюся между их краями, возле запястий.
— Это — мудра вагины. А вот это, — она поставила на левую ладонь правый кулак с вытянутым вверх большим пальцем, — мудра пениса. Теперь, — не убирая большого пальца, она опустила кулак, разогнула мизинец и ввела его в себя, — я превратила себя в гермафродита. Ты принимаешь меня как свою богиню?
— Если передо мной всего два варианта — либо принимаю, либо ты уходишь, — то, как мне кажется…
— Господи, как же ты любишь чесать языком! Скажи просто «да».
— Да.
— Вот и прекрасно. Цель сегодняшнего урока: ты узнаешь, что ощущаю я, когда мы занимаемся любовью. Урок совсем простой. И ты ведь хочешь понимать меня, правда? Тогда ты должен поставить себя на мое место. Я не буду делать ничего такого, чего ты не должен делать со мной. Это же.будет честно, правда?
Она потрепала чиновника по голове, нежно погладила по щеке.
— Господи, — сказала Ундина, — как же мой член истосковался по твоему рту.
Чиновник неуверенно нагнулся и сжал губами ее большой палец.
— Ну зачем же так сразу, резко? Разве я бросаюсь на тебя, как на кусок колбасы? Приближайся к нему медленно. Соблазняй его. Для начала полижи мои бедра, здесь, изнутри. Так. Теперь поцелуй яйца — правильно, это согнутые пальцы. Нежно, осторожно. Пробеги по ним кончиком языка, потом слегка пососи. Да, так, очень хорошо. — Ундина выгнула спину, высоко подняв груди. Ее глаза закрылись. Вторая, свободная, рука вцепилась чиновнику в волосы. — Да! Теперь пройди языком по стеблю, снизу вверх. Да. Можешь придерживать его рукой. Правильно, только помедленнее. О-о-о! И по бокам, по бокам тоже. Как же мне хорошо! А теперь приспусти покров, открой кончик. Оближи его, слегка, чуть дотрагиваясь. Дразни меня, да, дразни. Ох, Господи! Знаешь, зачем ты родилась на свет? Чтобы доставить блаженство моему члену, а если кто-нибудь скажет тебе другое — не верь. Теперь глубже. Возьми в рот больше и вверх-вниз, медленными, размеренными движениями. И языком, языком. М-м-м! — Ундина начала двигаться тоже. Она облизнула губы. — Бери его обеими руками. Да. Быстрее. Быстрее!
Ундина рванула чиновника за волосы, впилась в его губы своими:
— Господи, я больше не выдержу! Я хочу тебя! — Она отодвинулась от чиновника, повернула его спиной к себе. — Садись ко мне на колени, медленно. Я направлю его внутрь.
— Что?!
— Доверься мне. — Горячие губы Ундины метались по его спине, по бокам; она обняла чиновника, гладила его по животу, играла с сосками: — Моя маленькая, моя маленькая девочка. Мой член хочет войти в тебя, войти глубоко, до самого конца. — Она медленно опускала чиновника себе на колени. Большой палец коснулся ануса, скользнул внутрь. Груди Ундины крепко прижимались к спине чиновника. — Ну что, разве тебе плохо?
— Нет, — признал чиновник.
— Вот и прекрасно. Теперь, маленькая, двигайся вверх-вниз, вверх-вниз, вот так, правильно. Не торопись, не торопись — ночь еще очень длинная.
Когда они вышли на балкон проветриться, была уже ночь. Снизу доносились взрывы смеха — там, среди сотен бумажных фонариков, весело отплясывали двойники. Но чиновник смотрел в небо. Бледная призрачная арка колец, алмазная россыпь городов, а дальше — звезды.
— Научи меня, как называются черные созвездия, — попросил он.
Ундина стояла рядом. Ее тело блестело от пота, никак не желавшего испаряться в душном ночном воздухе. Чиновнику было абсолютно безразлично — видит их сейчас кто-нибудь или нет.
— Интересно, — поразилась Ундина, — где это ты узнал про черные созвездия?
— Да так, случайно.
Живот чиновника прижимался к холодным перилам, правое бедро — к теплому бедру Ундины. Чиновник погладил гладкую, скользкую спину.
— Вот это, там, чуть пониже Южной звезды, — оно еще похоже на какое-то животное. Как оно называется?
— Это созвездие Пантеры. — В голосе Ундины появились интонации учительницы младших классов. — Это женский знак, символ жажды духовных познаний, используемый во многих ритуалах.
— А вот это, вверху?
— Голем. Это мужской знак.
— А вон то, похожее на летящую птицу?
— Ворон. Это Ворон. Чиновник замолк.
— Тебя интересует, как Грегорьян меня купил. Хочешь, я расскажу, чем он со мной расплатился?
— Нет, — покачал головой чиновник, — я ничего не знаю и знать не хочу. И все-таки я должен спросить.
Ундина подняла правую руку, сделала еле уловимое движение.
Адамантиновый браслет упал.
Она ловко поймала его в воздухе, поднесла к запястью и снова защелкнула.
— У Грегорьяна есть плазменный резак. Подношение одного из этих жутких стариков, клиентов, в оплату за будущие услуги. Резаки находятся на строжайшем учете, но чего только не сделает человек за хоть вот такусенький шанс обеспечить себе вечную жизнь.
— И это все, что ты получила? Возможность избежать учета?
— Ты забываешь, что и я для него ничего особенного не сделала — только передала тебе послание. Грегорьян хотел, чтобы я посоветовала тебе с ним не связываться. Не слишком серьезное задание. И я, — улыбнулась Ундина, — выполнила это задание самым приятным для тебя способом.
— Он прислал мне руку. — На чиновника накатило воспоминание о пережитом ужасе. — Женскую руку. Он дал мне понять, что ты утонула.
— Знаю, — кивнула Ундина. — Точнее говоря — недавно узнала. — Огромные зеленые глаза смотрели с обезоруживающей искренностью и прямотой. — Ну что ж, самое время приносить извинения. Я пришла, чтобы извиниться за две вещи. За то, что Грегорьян убедил тебя в моей смерти, и за неприятности, причиненные тебе Минтучяном. Об этом я тоже только что узнала.
— Минтучян? — удивленно переспросил чиновник. — А он-то тут при чем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38