Я сам говорил им ещё до начала второй войны: поддержите Гитлера не полумерами, но по-настоящему, он только этого и хочет, он ищет хозяина! Нет! Они не сумели помешать России победить Гитлера. Теперь я всё сделаю. Это будет наш, настоящий порядок. В европейских и азиатских странах кишит полтора миллиарда людей. Моя война оставит не больше половины. И не давать оставшимся размножаться! И без этого достаточно людей. Уничтожить все национальные особенности и заменить их нашим образом жизни…» И в мечтах председателя концерна играют зловещие тени – они выползают из безвестных могил, из зловонного пепла. Им уступает дорогу призрак щуплого фельдмаршала фон Мольтке. Тянется обгорелая рука отвратительнейшего убийцы и самого гнусного врага человечества с первого дня его сознательного существования. Сам Шикльгрубер-Гитлер сипит из-под опалённых усиков:
– Убивайте! Убивайте! Это я освободил вас от совести! Только убивайте…
И босс кивает головой: Да, да, да!
* * *
– Пора начать! – поддержал Хаггера один из членов совета концерна.
– Я неоднократно обсуждал все технические вопросы с мистером Хаггером, – начал Томас Макнилл, – мы вполне согласны в отношении технических вопросов.
Хаггер повернулся в сторону Макнилла.
– Я обращаю ваше внимание на некоторые оговорки, – продолжал Макнилл. – Если мы не сразу получим нужный эффект… Я хочу сказать, что в последние два месяца не все наши заводы дают нам нужное. Причина известна всем. Поэтому же задерживается и строительство… – Макнилл назвал новый, вернее, реконструируемый концерном завод первичной переработки редких руд.
– Поэтому нужно начинать! – ответил член совета концерна.
Никому из них не хотелось говорить об особенно учащающихся забастовках и о неотвратимо нарастающем в обстановке общего недовольства кризисе.
– Именно поэтому, – продолжал член совета концерна, – нужно начать. Конфликт займёт силы, даст больше возможностей, больше уверенности, больше решимости нашим, как это сказать, органам власти…
– Наше атомное оружие! Как говорил один замечательный человек? А? Всё будет цело. Города, дороги, мосты, заводы, уголь, нефть и так далее. Нужны будут только могильщики, – сказал председатель концерна и он опять начал тянуть слова:
– Мы пошлём туда… могильщиками… этих наших… лишних… безработных… лёгкая работа… и безопасно… не нужно будет… давать им в руки… оружие…
5
С наступлением ночи Рейнский замок медленно высунул своё длинное, толстое жало. Оно встало над стенами, над высокой цитадельной башней и начало опускаться, показывая на Восток.
В колоссальное жерло заглянула Луна.
Там, на Луне, с её горами, кратерами и каменными пустынями, нет ничего, нужного человеку. Люди никогда и ничем не пользовались оттуда.
Нет, это неправда! Луна озаряла наши тёмные ночи и была благодетельницей времён, когда мы не умели ещё освещать по ночам наши дороги и поселения. Хищники не так были страшны человеку в лунную ночь.
Своими меняющимися фазами Луна помогла нам разделить на двенадцать частей длинный год.
Некогда люди считали Луну воплощением девственных богинь, молились ночному светилу и приносили жертвы на её алтари.
Она же, посылая нам ночью отражённый свет Солнца, влияла на воды, поднимала приливы в океанах и говорила:
– День будет!
А сейчас ей предложили новую роль – быть трамплином для ног убийцы.
Глава седьмая
БУРЯ В МОРЕ СПОКОЙСТВИЯ
1
«Небесная пушка» прицеливалась. Необходимые трамплины для прыжка смертоносного потока «М» в нужное место Земли находились в эту ночь на поверхности лунной пустыни, называемой астрономами Морем Спокойствия. Расчёты указали нужное сочетание плоскостей на хорошо изученной лунной поверхности с тремя движениями – Земли, Луны и пушки. Отброшенный Луной на Землю поток «М» должен был поразить далёкий город с живущими в нём людьми, гражданами мирной Советской страны.
Привычная для владельцев замка обстановка сегодня была особенно напряжённой. Головы всех участников были снабжены приспособлениями, защищающими уши. Хаггер и Макнилл управляли «небесной пушкой». Трое руководителей концерна смотрели на экран. Сегодня телескоп работал без помощи «Люкса» и они видели искривлённые, острые тусклые камни. Близилась секунда, когда взаимное положение Земли, пушки и Луны даст возможность послать «М» в цель. И вот время пришло.
Последовательно отдавая приказы клавишами, убийцы вызвали «М», и он ринулся. Пушка начала едва ощутимо вибрировать. Массы самого тяжёлого на Земле вещества неотвратимо проходили через трубы и подхватывались нарастающими магнитными полями. Атомы растворялись, становились тем, что мы называем энергией, пронизывающей пространство.
Вибрация «небесной пушки» всё увеличивалась. Камни на экране начали метаться. Казалось, что Луна тряслась и что крупная зыбь поднялась на Море Спокойствия.
Находившиеся около пушки испытывали ощущение дальнего звона тысяч колоколов. Раздирающий звук ввинчивался в кости и проникал в уши, преодолевая защиту. Все невольно широко открыли рты. Волосы встали дыбом, и в них с треском проскакивали искры. Токи пронизывали тела, и одежда сделалась твёрдой.
Но каждый испытывал прилив небывалой силы. Они летели вверх, – туда, к этим недоступным скалам, не знающим человека. А от них – вниз, раскрыв хищный клюв, растопырив кривые когти коршуна, вниз – на добычу! На свежую добычу! Впиться в тело, только что бывшее живым, и насладиться властью!
Теперь вибрация пушки была настолько частой, что на экране был виден только дрожащий, неразличимый туман.
Хотя никто не мог его слышать, но Хаггер кричал: «Всё, всё! Всех, всех!» – В его руках была коса, и он, косец смерти, косил и косил! Сто тысяч голов в секунду. Нет, ошибки быть не могло. Ведь мощность потока «М» была увеличена во много раз.
Шла уже третья минута. Четвёртая. Кто-то упал, не выдержав напряжения. Никто этого не заметил…
В конце пятой минуты вибрация «небесной пушки» прекратилась. И колокола умолкли. Сами собой! Нападение было окончено. Атака захлебнулась.
Но хищники, сидевшие около пушки, не могли этого понять. Тишина, наступившая здесь, пришла для машин вне воли их владельцев, так как у этих убийц уже не было ни воли, ни жизни. На экране ходили высокие волны. Море Спокойствия стало Морем Бури, но они не могли этого увидеть.
Потом пришла смерть и для материи. Сначала стали сжиматься металлы. Твёрдые вещества уплотнялись, как газ под давлением. Разрываясь на тысячи частей, «небесная пушка» разваливалась тяжёлыми кусками. Уменьшался, рассыпался, исчезал стальной каркас, опора каменного черепа.
Куски пушки, упавшие во дворе замка, делались всё меньше и меньше, всё тяжелее и тяжелее. Они уже продавливали камень и погружались в него, как в трясину. За умирающим металлом пришла очередь камня. Череп подземного завода прорезали трещины. Не удерживаемые стальным каркасом, каменные кости стали падать в хаос металла. Потом произошёл стремительный обвал. А вещество продолжало уменьшаться в объёме. Пустой возвышенности, на которой стоял старый Рейнский замок, больше не было. И по земле к Рейну побежала глубокая расселина.
2
Мы живём в такую эпоху, когда действие и образы опережают слова. Подумайте, ведь стрела – это кусок оперённого дерева с железным остриём, оружие давно прошедших лет и детская игрушка нашего времени. Но от слова «стрела» произошло современное понятие – выстрел. И вот мы называем выстрелом выбрасывание многотонного снаряда из двадцатиметрового ствола орудия силой сложнейших взрывчатых веществ, – силой, потрясающей тридцать тысяч тонн стального боевого корабля!
Мы называем птицей лётчика. Но ведь между ним и медленной птицей меньше сходства, чем между автомобилем и телегой.
Архимед просил дать ему точку опоры, обещая поднять Землю. Какой красноречивый образ нашёл древний математик и механик для теоретически беспредельной силы рычага! Но как он ощущал это произведение силы на плечо, как осознавал момент космического усилия, выбивающего из орбиты планету! Какими словами выражал!
На заре современной науки средневековые алхимики писали на титульных листах своих книг: «de omni re scibili et quibusdam alliis», что значило: «о всём, доступном познанию, и о некоторых других вещах». Алхимики называли соединение элементов «брачным союзом», внося скромный образ быта в практику своих лабораторий. Они присутствовали при «браке Меркурия и Луны», как называлась ими ртутная амальгама серебра. Алхимики искали образы в древней мифологии греков, награждали металлы и минералы именами планет и богов, порой только пряча свою слабость под набором искажённых латинских слов.
Мы же научились иначе изображать жизнь вещества и энергии. Передо мной довольно распространённая научная книга. Её страницы заполнены рядами цифр и букв, латинских и греческих. Как много выражают эти цифры и буквы с помощью знаков математических действий: здесь даны не только объяснения работы, здесь решены задачи управления веществом и энергией. И каждый знак больше, чем слово, – он понятие.
А слов в книге мало. Слова служат только дополнением. Изредка они прерывают длинные ряды формул. Вот мы находим:
«Этой формулой и выражается связь между количеством М пара и температурой Т при изменении состояния смеси. Чтобы вычислить работу, подставим М в последнее уравнение».
Вновь следуют страницы формул, изредка прерываемые словом:
«Итак:»
А вот встречаем:
«Но Форрингтон предложил принимать постоянное значение для плотности. При этом получим:»
И новый ряд цифр оканчивается выводом:
«Отсюда видна ошибка Форрингтона».
Эта книга недавно издана моими друзьями Михаилом Андреевичем Степановым и Алексеем Фёдоровичем. Авторы дали в ней с большой точностью сложные воздействия тепловой энергии в промышленных установках и новые способы управления.
Хотя Фёдор Александрович был уже здоров, но я не хотел его беспокоить. Я встретился с молодыми. Мы довольно долго беседовали втроём в Малой аудитории Экспериментального Корпуса Института Энергии. Михаил Андреевич и Алексей Фёдорович поделились со мной происходившим в те памятные дни в районах горного хребта и на Красноставской Энергетической Станции Особого Назначения.
Кончался короткий зимний день. В сумерках уже стали голубыми большие окна аудитории и снег в глубине двора. Мы не включали лампы. Лунные лучи вошли к нам. По залу передвигались медленные тени. Я смотрел на Луну. Михаил Андреевич тихо сказал:
– Они тогда должны были во много раз увеличить свою мощность. Мы на Красноставской сразу это поняли…
Воспоминания перенесли меня в недалёкое прошлое. В сентябре я проезжал по Германии и ночевал в городе вблизи от Рейна. Я уже собирался лечь спать, когда почувствовал толчок, так хорошо мне знакомый по моим путешествиям в сейсмических районах Азии. Я вышел на улицу.
Луна ярко освещала прямую асфальтированную дорогу и две аккуратные линии белых домиков по её сторонам. Толчок повторился. Был слышен характерный подземный гул. Из домов выбежали люди. Страшно кричала женщина:
– Война! Это война!
Толчки следовали один за другим. Подземный гул усиливался.
Лысый старик в чёрной сутане вопил, указывая на Луну:
– Было написано: будут знамения на небе и на земле! Смотрите! Трепещите, бойтесь гнева божия! На колени, грешники! Кайтесь, безбожники! Господь покарает вас за смуты, гордость, непокорство! Молитесь!
Кто-то яростно закричал в ответ:
– Молчи, чёрный ворон, или я проломлю тебе голову! Это провалилось проклятое логовище жёлтого Дьявола! Смотрите туда!
Исступлённый монах смолк. Все мы, повинуясь силе убеждения, звучавшего в голосе человека, смотрели на Запад. Ещё вчера я издали любовался великолепным замком, прекрасным творением суровой готики. Он был изумительно красив на горизонте в лучах заходящего солнца. Он был далеко. Но с такой поразительной силой светила луна, что я видел разрыв в цепи возвышенностей. Замка же не было. И мы все слышали отдалённый грохот водопада.
* * *
Голос Михаила Андреевича вернул меня в Малую аудиторию Экспериментального Корпуса. Молодой учёный говорил:
– Ведь выбрасываемая ими энергия должна была встретить и в пространстве и на лунной поверхности наш «щит». И началось необычайно бурное преобразование этого агрессивного потока. По свойству или, если хотите, по закону контакта с источником, что мы считаем характерным для избранных ими способов использования ядерной энергии, некоторая часть энергии как бы вернулась к своему источнику. Там начало происходить массовое изменение зарядов в системе тел, вращающихся вокруг ядер атомов. Возникла цепная ядерная реакция. Изменение структуры атомов вызвало чрезвычайное уплотнение вещества.
– Мы не знали, откуда они действуют, для нашего «щита» это не имеет значения, – сказал Алексей Фёдорович, – мы поняли, где они находились, когда стали поступать сообщения о катастрофе в долине Рейна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Убивайте! Убивайте! Это я освободил вас от совести! Только убивайте…
И босс кивает головой: Да, да, да!
* * *
– Пора начать! – поддержал Хаггера один из членов совета концерна.
– Я неоднократно обсуждал все технические вопросы с мистером Хаггером, – начал Томас Макнилл, – мы вполне согласны в отношении технических вопросов.
Хаггер повернулся в сторону Макнилла.
– Я обращаю ваше внимание на некоторые оговорки, – продолжал Макнилл. – Если мы не сразу получим нужный эффект… Я хочу сказать, что в последние два месяца не все наши заводы дают нам нужное. Причина известна всем. Поэтому же задерживается и строительство… – Макнилл назвал новый, вернее, реконструируемый концерном завод первичной переработки редких руд.
– Поэтому нужно начинать! – ответил член совета концерна.
Никому из них не хотелось говорить об особенно учащающихся забастовках и о неотвратимо нарастающем в обстановке общего недовольства кризисе.
– Именно поэтому, – продолжал член совета концерна, – нужно начать. Конфликт займёт силы, даст больше возможностей, больше уверенности, больше решимости нашим, как это сказать, органам власти…
– Наше атомное оружие! Как говорил один замечательный человек? А? Всё будет цело. Города, дороги, мосты, заводы, уголь, нефть и так далее. Нужны будут только могильщики, – сказал председатель концерна и он опять начал тянуть слова:
– Мы пошлём туда… могильщиками… этих наших… лишних… безработных… лёгкая работа… и безопасно… не нужно будет… давать им в руки… оружие…
5
С наступлением ночи Рейнский замок медленно высунул своё длинное, толстое жало. Оно встало над стенами, над высокой цитадельной башней и начало опускаться, показывая на Восток.
В колоссальное жерло заглянула Луна.
Там, на Луне, с её горами, кратерами и каменными пустынями, нет ничего, нужного человеку. Люди никогда и ничем не пользовались оттуда.
Нет, это неправда! Луна озаряла наши тёмные ночи и была благодетельницей времён, когда мы не умели ещё освещать по ночам наши дороги и поселения. Хищники не так были страшны человеку в лунную ночь.
Своими меняющимися фазами Луна помогла нам разделить на двенадцать частей длинный год.
Некогда люди считали Луну воплощением девственных богинь, молились ночному светилу и приносили жертвы на её алтари.
Она же, посылая нам ночью отражённый свет Солнца, влияла на воды, поднимала приливы в океанах и говорила:
– День будет!
А сейчас ей предложили новую роль – быть трамплином для ног убийцы.
Глава седьмая
БУРЯ В МОРЕ СПОКОЙСТВИЯ
1
«Небесная пушка» прицеливалась. Необходимые трамплины для прыжка смертоносного потока «М» в нужное место Земли находились в эту ночь на поверхности лунной пустыни, называемой астрономами Морем Спокойствия. Расчёты указали нужное сочетание плоскостей на хорошо изученной лунной поверхности с тремя движениями – Земли, Луны и пушки. Отброшенный Луной на Землю поток «М» должен был поразить далёкий город с живущими в нём людьми, гражданами мирной Советской страны.
Привычная для владельцев замка обстановка сегодня была особенно напряжённой. Головы всех участников были снабжены приспособлениями, защищающими уши. Хаггер и Макнилл управляли «небесной пушкой». Трое руководителей концерна смотрели на экран. Сегодня телескоп работал без помощи «Люкса» и они видели искривлённые, острые тусклые камни. Близилась секунда, когда взаимное положение Земли, пушки и Луны даст возможность послать «М» в цель. И вот время пришло.
Последовательно отдавая приказы клавишами, убийцы вызвали «М», и он ринулся. Пушка начала едва ощутимо вибрировать. Массы самого тяжёлого на Земле вещества неотвратимо проходили через трубы и подхватывались нарастающими магнитными полями. Атомы растворялись, становились тем, что мы называем энергией, пронизывающей пространство.
Вибрация «небесной пушки» всё увеличивалась. Камни на экране начали метаться. Казалось, что Луна тряслась и что крупная зыбь поднялась на Море Спокойствия.
Находившиеся около пушки испытывали ощущение дальнего звона тысяч колоколов. Раздирающий звук ввинчивался в кости и проникал в уши, преодолевая защиту. Все невольно широко открыли рты. Волосы встали дыбом, и в них с треском проскакивали искры. Токи пронизывали тела, и одежда сделалась твёрдой.
Но каждый испытывал прилив небывалой силы. Они летели вверх, – туда, к этим недоступным скалам, не знающим человека. А от них – вниз, раскрыв хищный клюв, растопырив кривые когти коршуна, вниз – на добычу! На свежую добычу! Впиться в тело, только что бывшее живым, и насладиться властью!
Теперь вибрация пушки была настолько частой, что на экране был виден только дрожащий, неразличимый туман.
Хотя никто не мог его слышать, но Хаггер кричал: «Всё, всё! Всех, всех!» – В его руках была коса, и он, косец смерти, косил и косил! Сто тысяч голов в секунду. Нет, ошибки быть не могло. Ведь мощность потока «М» была увеличена во много раз.
Шла уже третья минута. Четвёртая. Кто-то упал, не выдержав напряжения. Никто этого не заметил…
В конце пятой минуты вибрация «небесной пушки» прекратилась. И колокола умолкли. Сами собой! Нападение было окончено. Атака захлебнулась.
Но хищники, сидевшие около пушки, не могли этого понять. Тишина, наступившая здесь, пришла для машин вне воли их владельцев, так как у этих убийц уже не было ни воли, ни жизни. На экране ходили высокие волны. Море Спокойствия стало Морем Бури, но они не могли этого увидеть.
Потом пришла смерть и для материи. Сначала стали сжиматься металлы. Твёрдые вещества уплотнялись, как газ под давлением. Разрываясь на тысячи частей, «небесная пушка» разваливалась тяжёлыми кусками. Уменьшался, рассыпался, исчезал стальной каркас, опора каменного черепа.
Куски пушки, упавшие во дворе замка, делались всё меньше и меньше, всё тяжелее и тяжелее. Они уже продавливали камень и погружались в него, как в трясину. За умирающим металлом пришла очередь камня. Череп подземного завода прорезали трещины. Не удерживаемые стальным каркасом, каменные кости стали падать в хаос металла. Потом произошёл стремительный обвал. А вещество продолжало уменьшаться в объёме. Пустой возвышенности, на которой стоял старый Рейнский замок, больше не было. И по земле к Рейну побежала глубокая расселина.
2
Мы живём в такую эпоху, когда действие и образы опережают слова. Подумайте, ведь стрела – это кусок оперённого дерева с железным остриём, оружие давно прошедших лет и детская игрушка нашего времени. Но от слова «стрела» произошло современное понятие – выстрел. И вот мы называем выстрелом выбрасывание многотонного снаряда из двадцатиметрового ствола орудия силой сложнейших взрывчатых веществ, – силой, потрясающей тридцать тысяч тонн стального боевого корабля!
Мы называем птицей лётчика. Но ведь между ним и медленной птицей меньше сходства, чем между автомобилем и телегой.
Архимед просил дать ему точку опоры, обещая поднять Землю. Какой красноречивый образ нашёл древний математик и механик для теоретически беспредельной силы рычага! Но как он ощущал это произведение силы на плечо, как осознавал момент космического усилия, выбивающего из орбиты планету! Какими словами выражал!
На заре современной науки средневековые алхимики писали на титульных листах своих книг: «de omni re scibili et quibusdam alliis», что значило: «о всём, доступном познанию, и о некоторых других вещах». Алхимики называли соединение элементов «брачным союзом», внося скромный образ быта в практику своих лабораторий. Они присутствовали при «браке Меркурия и Луны», как называлась ими ртутная амальгама серебра. Алхимики искали образы в древней мифологии греков, награждали металлы и минералы именами планет и богов, порой только пряча свою слабость под набором искажённых латинских слов.
Мы же научились иначе изображать жизнь вещества и энергии. Передо мной довольно распространённая научная книга. Её страницы заполнены рядами цифр и букв, латинских и греческих. Как много выражают эти цифры и буквы с помощью знаков математических действий: здесь даны не только объяснения работы, здесь решены задачи управления веществом и энергией. И каждый знак больше, чем слово, – он понятие.
А слов в книге мало. Слова служат только дополнением. Изредка они прерывают длинные ряды формул. Вот мы находим:
«Этой формулой и выражается связь между количеством М пара и температурой Т при изменении состояния смеси. Чтобы вычислить работу, подставим М в последнее уравнение».
Вновь следуют страницы формул, изредка прерываемые словом:
«Итак:»
А вот встречаем:
«Но Форрингтон предложил принимать постоянное значение для плотности. При этом получим:»
И новый ряд цифр оканчивается выводом:
«Отсюда видна ошибка Форрингтона».
Эта книга недавно издана моими друзьями Михаилом Андреевичем Степановым и Алексеем Фёдоровичем. Авторы дали в ней с большой точностью сложные воздействия тепловой энергии в промышленных установках и новые способы управления.
Хотя Фёдор Александрович был уже здоров, но я не хотел его беспокоить. Я встретился с молодыми. Мы довольно долго беседовали втроём в Малой аудитории Экспериментального Корпуса Института Энергии. Михаил Андреевич и Алексей Фёдорович поделились со мной происходившим в те памятные дни в районах горного хребта и на Красноставской Энергетической Станции Особого Назначения.
Кончался короткий зимний день. В сумерках уже стали голубыми большие окна аудитории и снег в глубине двора. Мы не включали лампы. Лунные лучи вошли к нам. По залу передвигались медленные тени. Я смотрел на Луну. Михаил Андреевич тихо сказал:
– Они тогда должны были во много раз увеличить свою мощность. Мы на Красноставской сразу это поняли…
Воспоминания перенесли меня в недалёкое прошлое. В сентябре я проезжал по Германии и ночевал в городе вблизи от Рейна. Я уже собирался лечь спать, когда почувствовал толчок, так хорошо мне знакомый по моим путешествиям в сейсмических районах Азии. Я вышел на улицу.
Луна ярко освещала прямую асфальтированную дорогу и две аккуратные линии белых домиков по её сторонам. Толчок повторился. Был слышен характерный подземный гул. Из домов выбежали люди. Страшно кричала женщина:
– Война! Это война!
Толчки следовали один за другим. Подземный гул усиливался.
Лысый старик в чёрной сутане вопил, указывая на Луну:
– Было написано: будут знамения на небе и на земле! Смотрите! Трепещите, бойтесь гнева божия! На колени, грешники! Кайтесь, безбожники! Господь покарает вас за смуты, гордость, непокорство! Молитесь!
Кто-то яростно закричал в ответ:
– Молчи, чёрный ворон, или я проломлю тебе голову! Это провалилось проклятое логовище жёлтого Дьявола! Смотрите туда!
Исступлённый монах смолк. Все мы, повинуясь силе убеждения, звучавшего в голосе человека, смотрели на Запад. Ещё вчера я издали любовался великолепным замком, прекрасным творением суровой готики. Он был изумительно красив на горизонте в лучах заходящего солнца. Он был далеко. Но с такой поразительной силой светила луна, что я видел разрыв в цепи возвышенностей. Замка же не было. И мы все слышали отдалённый грохот водопада.
* * *
Голос Михаила Андреевича вернул меня в Малую аудиторию Экспериментального Корпуса. Молодой учёный говорил:
– Ведь выбрасываемая ими энергия должна была встретить и в пространстве и на лунной поверхности наш «щит». И началось необычайно бурное преобразование этого агрессивного потока. По свойству или, если хотите, по закону контакта с источником, что мы считаем характерным для избранных ими способов использования ядерной энергии, некоторая часть энергии как бы вернулась к своему источнику. Там начало происходить массовое изменение зарядов в системе тел, вращающихся вокруг ядер атомов. Возникла цепная ядерная реакция. Изменение структуры атомов вызвало чрезвычайное уплотнение вещества.
– Мы не знали, откуда они действуют, для нашего «щита» это не имеет значения, – сказал Алексей Фёдорович, – мы поняли, где они находились, когда стали поступать сообщения о катастрофе в долине Рейна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38