— Плохой знак, — сказал Тенако. — Скоро прольется кровь.
— Только не наша, — мрачно отозвался Янс. — Это будет кровь сестренки Темперанс, которую они украли.
— Ты ее помнишь? — спросил я.
— А то как же, прелестное дитя. По-моему, ей теперь лет десять, а может, и все одиннадцать. Добрая, ласковая девочка, легкая, словно ветерок. Она первой из них изо всех приняла меня — после Темперанс, разумеется.
— А ту, вторую, девчонку ты знаешь?
— Да уж… она почти взрослая барышня! Подумать только! Такая серьезная, молчаливая — не от мира сего. — Он взглянул на меня. — Уж не знаю, ведьма она или нет, но уверен, что тебе, Кин, приглянулась бы.
— Я не верю в ведьм.
— Ничего, увидишь ее — поверишь. Есть в ней что-то необычное. Она не такая, как все: всегда невозмутимая и замкнутая. А уж как посмотрит на тебя своими глазищами, так душа в пятки уходит, и кажется, что она видит тебя насквозь. Этакая дикарка.
Тут он совершенно неожиданно усмехнулся.
— Парни сторонятся ее. Она умеет шить, неплохо прядет, короче, все бы хорошо, вот только глядит она на них безо всякого интереса. И вообще, она красавица, а они при встрече с нею забывают все слова, какие знали.
Ночью мы не стали гасить костер, на котором готовили еду, а отъехали на некоторое расстояние и остановились для ночлега. На этот раз костра не разводили, а спать легли среди зарослей, на расстоянии друг от друга, чтобы в случае чего не оказаться в плену всей компанией.
Дни шли своим чередом. Вот уже несколько ночей к небу поднимался дымок нашего костра. Позади оставались наши следы и холодные пепелища, а мы все ехали вперед, зная, что времени осталось слишком мало и что в конце пути нам предстоит встреча с пекотами.
Нам уже приходилось воевать с индейцами, но только это племя во многом отличалось от других. Пекоты успели прославиться своей кровожадностью и жестокостью. Правда, мужчине в такой момент не стоит думать о смерти; он попросту пытается сделать то, что должно быть сделано. Похищены наши женщины, женщины из нашей семьи.
Мои мысли были обращены к той, другой. Молчаливой девушке, одиноко стоявшей на ветру. Мне показалось, что Янс как-то странно смотрел на меня, когда говорил о ней.
Наша одежда была сшита из оленьей кожи, широкополые шляпы и мокасины, какие носят индейцы, потому что лучшей обуви для лесных походов и желать нельзя, к тому же мы уже давно тянули с возвращением на берега Стреляющего ручья. В нашем поселении был один человек, который умел шить башмаки, но, на наш взгляд, они не подходят, чтобы отправляться в них в лес.
Человек в мокасинах чувствует любую сухую ветку, которая может хрустнуть у него под ногами, еще до того, как на нее наступит; в скалах он чувствует под ногами каждый камешек, а если потребуется, может даже цепляться за уступы пальцами ног. К тому же каждый из нас умел шить мокасины не хуже любого индейца. Это было немаловажно, так как они быстро изнашивались.
Каждый вечер мы засыпали Тенако вопросами о том, как живут в Плимуте, но он знал об этом очень мало. Он, конечно, бывал там, но большую часть времени проводил с белыми людьми на мысе Анны или же в каком-нибудь из дальних поселений.
Его народ, индейцы-массачусетс, считались миролюбивым племенем. До того как в этих краях появилось первое белое поселение, здесь разразилась чудовищная эпидемия чумы, унесшая жизни многих и оставившая индейцев-массачусетс совершенно беззащитными перед лицом их заклятых врагов — племенем наррагансетов. Понимая, что земли их пядь за пядью будут неминуемо завоеваны, а само племя попросту вымрет, вождь племени Тенако сам пришел к белым и пригласил их поселиться на своих землях. Он отдал белым лучшие территории вдоль границы с этими самыми наррагансетами.
Стояла тихая, ясная ночь, когда мы наконец достигли окраин поселения, состоявшего всего из нескольких хижин.
— Где их дом? — спросил я Тенако. — Я поговорю с ними.
Он указал мне дом. Это была внушительная с виду постройка с массивными стенами.
— Сложен из камня, — заметил Янс. — В Англии ее отец был каменщиком.
— Присматривай за мной, но не высовывайся. Не хватало еще, чтобы на тебя снова надели колодки. — Тут меня осенило, и я вновь обернулся к индейцу: — Слушай, Тенако, а кто-нибудь еще в поселении знал, что Пенни послали за нами?
В ответ он лишь недоуменно пожал плечами.
Присев на корточки, мы следили. Лошади были оставлены на лугу за деревьями.
Тихо. Все вокруг словно замерло. Вообще-то не было ничего хорошего в том, чтобы ночью бродить между этих домов, особенно когда на тебе штаны и рубаха из оленьей кожи, в точности какие носят индейцы. Но придется рискнуть.
— Я пошел, — бросил я.
Дом семейства Пенни походил скорее на военное укрепление, а выступающий карниз был выложен таким образом, чтобы оттуда можно было дать отпор индейцам, если они попытаются прорваться к дверям или окнам или же попробуют поджечь дом. Здесь в случае опасности могли бы укрыться и другие.
Двери остальных домов были заперты, а окна наглухо закрыты ставнями. Сквозь щели выбивались тонкие лучики света. Здесь было мало загонов для скота; чаще встречались обнесенные заборами огороды. Торопливо подойдя к двери нужного дома, я ступил на две доски, видимо, заменявшие здесь крыльцо, и тихонько постучал.
Доносившиеся из-за двери голоса разом умолкли. Было слышно, как где-то в лесу ухает филин. Затем послышался легкий шорох одежды.
Рядом с дверью не было шнурка, потянув за который можно было бы открыть засов с улицы, да я и не рассчитывал на это. Выждав с минуту, постучал снова.
— Кто там?
Мужской голос. Тихий, слегка дрожит.
— Сэкетт, — ответил я и услышал звук отодвигаемого засова.
Дверь чуть приоткрылась, и я протиснулся в узкий проем.
— Ты не Янс. — Человек за дверью оказался невысоким, коренастым, но крепкого сложения мужчиной с честным открытым лицом.
— Он ждет, — сказал я, — вместе с Тенако.
— Вот как! — Мне показалось, что он вздохнул с облегчением. — А то ходят слухи, что он мертв. Говорили, пекоты убили.
— Он был ранен, — уточнил я, — я сам доставал у него из раны пулю. А что, у ваших индейцев и мушкеты имеются?
— Мало у кого. — Он обернулся и сделал приглашающий жест, указывая на скамью у стола. — Садитесь. Может быть, поесть чего-нибудь?
— Не отказался бы, — согласился я.
— Мы ждали, что придет Янс, — вступила в разговор миловидная женщина. Она глядела на меня с откровенной тревогой.
— Он здесь, но мы подумали, что, возможно, не все тут будут рады его возвращению. Поэтому пошел я.
— Если бы кто-нибудь узнал, вам бы тоже угрожала опасность.
— Я не собираюсь задерживаться, — ответил я, — а потому попрошу вас рассказать, как все случилось.
— Они пошли в лес, — сказала женщина. — Керри была очень привязана к Диане Маклин. Диана много ей рассказывала о целебных травах, и они вместе пошли их собирать.
Они были на лугу, это совсем недалеко отсюда. Диана и раньше часто уходила в лес и в луга, и Керри тоже бывала там с нею.
— Я этого никогда не одобрял, — раздраженно заметил глава семейства. — И ты это знала.
— А мне нет никакого дела до того, что болтают люди! — резко ответила матушка Пенни. — Мне она нравится. Они злятся на нее за то, что она ни от кого не зависит и у нее есть свое мнение.
— Не только за это, — сказал Пенни. — У нее дурной глаз, а потом все эти ее травы и книги, которые она читает.
— Маклин, между прочим, тоже читает книги. Однако о нем ты ни словом не обмолвился!
— Он мужчина. Мужчине это позволительно, хотя я и не одобряю этих его книг. Все это грех и ересь.
— Вернемся к нашему разговору! — вмешался я. Я был крайне раздражен тем, что они все еще понапрасну теряли время. — Итак, они ушли за травами и не вернулись, да?
— Ага, — подтвердил Пенни, — их похитили эти проклятые пекоты, чтобы им пусто было. Наверное, сейчас они уже мертвы или даже хуже того.
— А может и нет, — возразил я. — Судя по вашим разговорам, эта Диана производит впечатление неглупой женщины. Вполне возможно, что такая, как она, сможет найти способ остаться в живых и уберечь вашу дочь… Керри, так ее, кажется, зовут?
— Так.
— Так вы говорите, пекоты? Их кто-нибудь видел? Или, может, хотя бы следы нашли?
— Нет, но…
— Тогда с чего вы взяли, что это были пекоты? Вокруг полно индейцев из других племен и белых тоже.
Он в ужасе уставился на меня.
— Белых? Но не станете же вы подозревать?..
— Стану, — перебил его я. — Конечно, я не знаю ваших соседей, но в море вдоль берега еще ходят корабли, а их матросы вовсе не похожи на небесных ангелов. Согласен, это может быть дело рук пекотов, но только если мы собираемся их разыскать, такие вещи надо знать наверняка.
— Питтинджел был в этом уверен. Он сказал, что это скорее всего пекоты. А уж он и мир повидал, и вообще человек знающий.
— Хорошо! — отозвался я. — А как насчет индейцев? В них он разбирается так же хорошо, как и во всем остальном?
Пенни как будто смутился.
— Он здесь большой человек, — сказал он наконец. — Торговец. У него есть собственные корабли, и к тому же он член совета.
— Хорошо! — снова сказал я. — Но тогда почему вы не обратились за помощью к нему?
— Вообще-то мы так и сделали. Он пытался нам помочь. Послал в лес своих людей, сам ходил вместе с ними. Они обшарили всю округу. Но так ничего и не нашли.
«Но зато основательно затоптали все следы», — подумал я, а вслух спросил:
— Так значит, были организованы поиски? Искали всей деревней?
Пенни покраснел.
— Ну вообще-то…
— Скажи ему правду! — вмешалась матушка Пенни. — Никто здесь и палец о палец не ударил, только и делали, что языками мололи! Все твердили: «Слава тебе, Господи, наконец-то отделались!» Конечно, это они не про мою Керри — упаси Боже, — а про Диану Маклин!
— Мне кажется, настало время представиться, — сказал я. — Я Кин Ринг Сэкетт, брат Янса.
— А я Том Пенни. Это моя жена Анна. — Тут он смущенно замялся. — А остальные скоро будут.
— Остальные?
— Сюда должен прийти сам Джозеф Питтинджел. И Роберт Маклин.
Анна Пенни обратила ко мне взгляд.
— Вот уже столько дней прошло с тех пор, как пропала Керри. Мы даже не знаем, жива она или ее уже нет на этом свете.
— Если она жива, — твердо сказал я, — мы привезем ее домой. Если она мертва, мы найдем ее тело.
— Я в этом не сомневаюсь. Когда с Керри случилось такое несчастье, я тут же подумала о Янсе Сэкетте.
Том Пенни не дал ей договорить. В его голосе слышалось нескрываемое раздражение. По-видимому, подобная возможность много раз обсуждалась, но так и не встретила одобрения со стороны главы семьи.
— Да, он охотник, не буду спорить. Но он всего-навсего человек. Что он может сделать такого особенного, что нам оказалось бы не под силу?
Игнорируя Пенни, я обратился к его жене:
— У вас и раньше были столкновения с индейцами?
— Нет, за последнее время нет. Видите ли, Джозеф Питтинджел имеет на этих дикарей большое влияние, и ему удавалось оградить нас.
— Но тогда этот самый человек вернет домой обеих пленниц, действуя к тому же мирными средствами. Возможно, ему было бы достаточно просто замолвить словечко на совете вождя. А если и это не поможет, то, может быть, он предложит обменять пленниц…
— Мы бы заплатили, — сказал Пенни, — хотя нам почти нечего предложить взамен.
— Боже мой! — Анна даже прикрыла рот рукой. — Что это! Вы же ничего не ели!
— Я голоден, — признался я, — как, впрочем, и мои спутники. Если у вас найдется что-нибудь из еды, я бы отнес и им тоже.
Она начала расставлять на столе тарелки. Большая миска горячего рагу и кружка сидра с куском свежеиспеченного хлеба. Я принялся за еду, слушая вполуха жалобы главы семейства. Мне были понятны страхи этого человека. Он боялся за дочь и вместе с тем ощущал себя совершенно беспомощным, не зная, как быть и что делать дальше.
В дверь громко постучали с улицы, до моего слуха донеслись чьи-то голоса, затем дверь отворилась. Мне не терпелось посмотреть в ту сторону, но я сдержался и не поднял головы.
В дом вошли двое, я их узнал по голосам. Питтинджел говорил властно, как человек, уверенный в себе и в своем положении, который с некоторым пренебрежением относится ко всем остальным, не столь знатным и значимым, как он. Второй говорил тихо, у него были голос и речь образованного человека.
— Сэкетт. — Я оторвался от еды и встал. — Это Джозеф Питтинджел и Роберт Маклин.
— Кин Сэкетт, — представился я, — из Каролины.
— Насколько я понимаю, Янсу Сэкетту вы приходитесь братом, — сказал Питтинджел. — Сложный он парень, ваш брат.
— Очень способный, — невозмутимо ответил на это я. — Наверное, вы просто не нашли с ним общего языка.
— Обидно только, — продолжал Питтинджел, — что вы зря проделали такой долгий путь. Мы уже и так сделали все, что можно. Мы все перепробовали, но теперь они уже слишком далеко отсюда, к тому же пекоты, к вашему сведению, очень жестокое и кровожадное племя.
— Я уже выслушал достаточно историй о пекотах, — сказал я, занимая свое место за столом, — но, похоже, воочию их никто не видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35