В тот момент, когда мы проходили через высокие двери, я подумал, что вошел в дом человека, совершенно не похожего на тех людей, которых я когда-либо встречал.
В маленьком холле, сразу же за дверью, на стене висел странный щит из толстых шкур и двух скрещенных стрел.
— Это щит зулусов из Южной Африки, — объяснил хозяин дома.
Огромная светлая, с высокими потолками комната, в которой мы оказались, была забита книгами. На столе стояла каменная голова, отлично изваянная и отполированная. Локлир заметил мой интерес и сказал:
— Это античная вещь из Ливии. Красиво, не правда ли?
— Да. Мне бы хотелось, чтобы Тинкер увидел это.
— Он любитель красивых вещей?
— Я подумал о мастерстве того, кто сотворил такую вещь. Тинкер своими руками может сделать все что угодно. Видели бы вы его ножи! Мы оба брились ими.
— Хорошая сталь. — Локлир потушил сигару. — Этот твой мастер, откуда он родом?
— Мы вместе жили в горах. Он мастерил разные вещи и торговал.
Умывшись в ванной, я взял щетку, стряхнул пыль с одежды и вернулся в библиотеку. Мистер Локлир сидел, держа в руках морскую карту. При моем появлении он положил ее, и она свернулась в трубочку, так что я ничего не мог увидеть.
Взяв из буфета бутылку, он налил два бокала вина. Один передал мне.
— Мадера, рекомендую. Вино, на котором выросла эта страна. Вашингтон пил мадеру и Джеферсон тоже. Каждый корабль из Африки, по приказу плантаторов, вместе с рабами вез и бочонки с вином.
Потом, когда мы сидели и пили, он спросил:
— Каковы ваши планы, мистер Сэкетт? Вы сказали, что направляетесь на Запад?
— В Калифорнию или еще куда-нибудь…
— Калифорния — прекрасное место. Однажды я хотел провести там время, но странные вещи случаются иногда с человеком, на самом деле странные. — Он кинул на меня пронзительный взгляд. — Итак, вы сын Фэлкона Сэкетта. Не так высок, как он, плечи — любой атлет позавидует. — Он снова отпил вина. — Отец когда-нибудь говорил с вами обо мне?
— Нет, сэр. Мой отец очень редко говорил о себе или о своих делах. Думаю, даже с моей матерью…
— Мудрый, очень мудрый человек. Кто не прожил такую жизнь, не сможет понять его. Твой отец не был покорным, умел противостоять обстоятельствам, и роскошь, располагающая к лени, не соблазнила его. — Джонас закурил еще одну сигару. — Тогда, значит, вам ничего неизвестно о Мексиканской войне? И о человеке, которому он помог скрыться в дюнах Падре-Айлэнда?
— Нет.
— А когда он ушел, оставил ли что-нибудь вам? Я имею в виду, вам лично?
— Ничего. Он сжал мне плечо и дал несколько советов. Боюсь, что след от его руки держался на теле дольше, чем его советы в моей голове.
Локлир улыбнулся, и вдруг где-то в доме тихо прозвенел колокольчик.
— Идемте, мистер Сэкетт, нас приглашают к обеду. — Он поднялся. — Считаю своим долгом заранее просить вас не обращать внимание на кажущееся или умышленное пренебрежение. Видите ли, — он помолчал, — вы в моем доме. И плантация моя. Все здесь принадлежит мне, но я долго отсутствовал, а когда вернулся, здоровье оказалось подорвано. Я положился на моего зятя, Франклина Декроу, а он попытался прибрать все к рукам. Он вовсе не обрадовался тому, что я вернулся. — Допив вино, Джонас Локлир поставил бокал. — Мистер Сэкетт, не бойтесь человека с ружьем или шпагой, но остерегайтесь ростовщиков. Они растопчут, уничтожат любого.
Мы остановились перед дверью в столовую. В эту минуту я готов был сквозь землю провалиться или удрать куда-нибудь подальше. Никогда прежде мне не доводилось обедать в такой роскоши. По правде говоря, мама кое-что рассказывала. Но я не мог представить, как красив длинный стол под белоснежной скатертью, убранный столовым серебром и дорогим стеклом. В душе я даже упрекнул мою мать за то, что она не научила меня есть должным образом.
— А Тинкер будет с нами, сэр?
— Не волнуйтесь, он сейчас придет.
В белом платье, похожая на юную принцессу, Марша легко и изящно впорхнула в столовую. Ее волосы были тщательно расчесаны и перевиты лентой, и я могу поклясться, что никогда раньше не видел более красивой и нежной девушки.
Она резко отвернулась от меня, высоко подняв подбородок. Но это не шло в сравнение с той гримасой отвращения, которая появилась на лице ее отца, когда, смерив меня снизу вверх, он разглядывал мою видавшую виды простую одежду.
Небольшого роста, широкоплечий, с тонким носом, мистер Декроу отличался болезненной аккуратностью и чрезвычайной требовательностью к одежде. Злое выражение глаз и жесткая линия рта свидетельствовали о дурном характере, а я понял, что этого человека следует остерегаться.
— Право, Джонас, — сказал он, — мы все привыкли к твоему образу жизни, твоим странствиям, но нельзя же переходить определенные рамки, хотя бы в присутствии твоих сестер и племянницы.
Джонас не обратил на него внимания, просто чуть повернулся ко мне и представил:
— Орландо Сэкетт, мой зять Франклин Декроу. Когда он собирается уничтожить кого-то, то делает это росчерком красных чернил и простым пером, а не шпагой.
Две женщины вошли в комнату, прежде чем Декроу смог ответить. Они были привлекательны и изысканно одеты.
— Мистер Сэкетт, моя сестра Лили Энн Декроу…
— Мое почтение, — сказал я, поклонившись.
Она выглядела удивленной, но все же протянула руку. Это была стройная, грациозная женщина, не старше тридцати лет, с приятным, но довольно грустным лицом.
— И моя вторая сестра Вирджиния Локлир.
Смуглой, яркой брюнетке, наверное, еще не стукнуло двадцати пяти. Ее точеная фигура не нуждалась в корсете, и она отлично это понимала. У нее были тонко очерченные, в меру полные губы, темные глаза и живой умный взгляд. Решительностью характера она напоминала брата.
— Мистер Сэкетт, — обратилась она ко мне, — не согласитесь ли вы сопроводить меня к столу?
Джин, как все называли ее, умела дать почувствовать мужчине его значимость. Было ли это следствием воспитания, которое она получила, или природным свойством души, не знаю. Да и какое это имело значение! Но когда она взяла меня под руку и я повел ее к столу, то испытал истинное счастье.
Затем в дверях появился слуга-негр.
— Мистер Космо Ленгро! — объявил он, и будь я проклят, если перед собравшимися предстал не Тинкер.
Но узнать его я не мог — так разительно отличался чело век, вошедший в столовую от того Тинкера, к которому я привык. На нем был отлично сшитый, тщательно отглаженный (он заплатил за это слуге) черный костюм и белая гофрированная рубашка с черным галстуком, волосы тщательно причесаны, а усы аккуратно подстрижены. Он выглядел франтом и, я бы сказал, этаким романтичным героем.
Я видел реакцию Джонаса Локлира на эту метаморфозу, когда он повернулся и узнал Тинкера. Он застыл, будто пронзенный стрелой, и стоял неподвижно, плотно сжав губы. В какой-то момент мне показалось, что он готов выругаться. Тинкер тоже не сводил глаз с Джонаса. И я знал, когда он так смотрит, то может достать стальной клинок и убить любого, кто стоит перед ним.
Тинкер слегка поклонился.
— Прошло столько лет, капитан!
Вирджиния Локлир бросила быстрый, удивленный взгляд на брата, а лицо Франклина Декроу приняло напряженное выражение. Все они были поражены, но не более меня.
В первый раз я услышал имя Тинкера, если, конечно, оно было его настоящим именем. И мне даже в голову не могло прийти, что у него в сумке лежит черный костюм или что он будет выглядеть таким модником.
Не поворачивая головы, Джонас обратился ко мне:
— Вы тоже принимали в этом участие? Вы знали о том, что он знаком со мной? — В его голосе звучала враждебность, если не сказать больше.
— Я никогда раньше не слышал ни его настоящего имени, ни о тех, кто знал его за пределами гор.
Пока мы садились за стол, я снова обратил внимание на свой вид. Декроу прав, моя охотничья оленья куртка совсем не к месту за таким столом. И тогда я поклялся, что никогда больше не попаду впросак в подобной ситуации.
Меня не особо трогали усмешки Марши, но и ее презрительные взгляды в мою сторону, но Вирджиния тоже все видела и решила сгладить обстановку.
— Называйте меня Джин, — предложила она. — Вирджиния — слишком длинно и чопорно. Мне не подходит, Джонас зовет меня Джин, и мне так больше нравится.
За столом шел разговор о вещах, в которых я ничего не смыслил, к тому же чаще всего беседа велась на иностранном языке, возможно, когда это касалось меня. Я никогда много не болтал в компании, потому что слишком мало знал. И теперь сидел и молча слушал.
Но Джин Локлир повернулась ко мне и стала расспрашивать о жизни в горах, нашей хижине, где я так долго спасался один. И я рассказывал ей о лесах, охоте, о том, как расставить капканы, о ловушках, которые мастерят индейцы.
— Ты помнишь своего отца? — вдруг спросила она. — Расскажи мне о нем.
И тут мне стало стыдно, что я так мало знаю о своем отце.
— Он был высоким мужчиной, — начал я, — на четыре дюйма выше меня, и очень сильным…
Она недоверчиво посмотрела на меня.
— Я и не предполагала, что ты такой высокий.
— Я просто широк в плечах, — сказал я. — И руки у меня не очень длинные. Поэтому кажусь ниже, чем на самом деле. Отец, — продолжал я, — владел любым оружием, хорошо знал лошадей, отлично управлялся с топором и другим плотницким инструментом. Я любил его за веселый нрав и доброту…
— Должно быть, он интересный человек, — задумчиво сказала она. — Была бы рада познакомиться с ним.
Ее слова не вызвали во мне ревности. Я вовсе не считал себя каким-то особенным и не мог надеяться, что такая красивая женщина, к тому же старше меня, заинтересуется мною. Во мне, неотесанной деревенщине, не было ничего, что привлекло бы ее.
Неожиданно я почувствовал, что обстановка за столом становится все напряженней. Сначала подумал, что столкнулись между собой Тинкер и Джонас. Но забыл о Франклине Декроу!
После обеда все слуги внезапно удалились. Потом куда-то исчез Декроу, и мистер Локлир пригласил меня и Тинкера в свою комнату.
— Хорошо, Ленгро, — постукивая пальцами по столу, произнес Локлир, — ты пришел сюда, и вовсе не случайно… Так что тебя привело?
— Золото, — просто ответил Тинкер. — Все дело в золоте, мы ждали слишком долго.
— Мы?
— В прежние времена, между нами не сложилось дружеских отношений, — спокойно продолжил Тинкер, — но, надеюсь, все это в прошлом. Золото на месте, и мы знаем, где оно. Полагаю, нам следует отбросить старые обиды и объединить усилия.
Джонас указал на меня.
— Что он знает?
— Думаю, почти ничего. Его отец знал все. Он единственный, кто остался в живых.
— А Сэкетт действительно жив?
— Может, у вас больше информации по этому поводу? — осторожно спросил Тинкер.
— Ты хочешь сказать, что я убил его? Нет, я не убивал… Не мог убить его…
— Не понимаю, о чем вы говорите, — насторожился я. — Но уверен, что мой отец жив. Возможно, он где-нибудь скрывается…
— Ты говорил, он обещал вернуться, — сказал Тинкер. — Думаешь, есть серьезные причины, из-за которых он не появляется?
В этот момент я решил, что совсем не знаю своего отца. Суровый, опасный человек по общим отзывам, и вместе с тем любящий отец и нежный муж. Я никогда не слышал, чтобы в гневе он повысил голос дома, не видел никаких проявлений грубости с его стороны.
— Если сможет, — твердо сказал я, — он вернется.
— Тогда он мертв, — холодно заметил Тинкер.
— Или опасается возвращаться, — сухо вставил Джонас, — как и я четыре года назад.
Была уже глубокая ночь, а мы все говорили. Многое из того, что я не понимал раньше, становилось ясным. Теперь я знал, почему Тинкер появился у нас в горах и откуда он родом, понял, что он никогда не собирался идти на Запад дальше Техаса. Однако кое-что еще, о чем волновались и Тинкер и Джонас, оставалось тайной. Война с Мексикой закончилась двадцать лет назад, но именно тогда все и началось.
Капитан Джонас Локлир вел корабль с продовольствием и боеприпасами для армии генерала Закари Тейлора из Нью-Йорка до устья Рио-Гранде. Там груз ожидал речной пароход, который должен был переправить его вверх по реке на расстояние около двухсот миль до Камарго. Тинкер был боцманом на корабле Локлира.
Капитан Джонас держал в строгости команду. Она уважала его, но не любила, и Тинкер не был исключением.
Миновав пролив Святого Джеймса, корабль взял курс на юг к Боса-дель-Рио и к ночи стал на якорь в устье Рио-Гранде.
Команда, за исключением капитана и Тинкера, крепко спала, когда произошли события, оказавшие столь важное влияние на всю их дальнейшую жизнь.
Прежде чем отправиться на покой, Тинкер еще раз обходил корабль, проверяя все Ли на месте.
Капитан медленно прогуливался по палубе, наслаждаясь прохладой ночи после дневной жары. Только музыка, иногда доносившаяся с берега, из поселка контрабандистов на мексиканской стороне реки, нарушала тишину.
Выстрелы они услышали оба. Первый прогремел со стороны берега, который лишь темной полоской виделся вдали. Затем последовали еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19