— Для меня ты всегда будешь солнцем, луной и звездами. — Костер затрещал, слабый ветерок поигрывал с пламенем. Я добавил в огонь веток. — Мне незнакомы твои обычаи, а тебе — мои, но то, что ты хочешь, будет сделано. Мы пойдем на юг, где живут испанцы. Там должен быть священник.
— Это опасно?
— Стоит рискнуть. Мы должны совершить обряд, потому что так положено и у твоего народа, и у моего.
Я спустился к реке и стал мыть в воде руки. Когда поднялся, она стояла рядом.
— Если ты захочешь идти в горы, — сказала она, — иди, и, если надо, я пойду с тобой, а когда ты разобьешь лагерь, я приготовлю тебе мясо и постель. Куда бы ты ни пошел, я буду с тобой.
Глава 29
Как это всегда бывает весной, горы и долины быстро покрылись свежей зеленью. А потом на склонах холмов расцвели золотые цветы. Они наполняли воздух тончайшим ароматом. Цвели также песчаные лилии и кое-где — прострел.
Мы шли все вместе, нас осталось совсем мало, и никто не знал, что ждет нас впереди. Женщины болтали о свадьбе. Я ловил на себе их взгляды, слышал, как они смеются между собой, и заливался краской. Я не знал, как должен вести себя жених, и вообще ничего не знал о свадебном обряде начи.
Ичакоми говорила, что мне надо украсить себя листьями дуба. Ей полагался лавр. Но, насколько я понимал, здесь она лавра не найдет. В западных горах я не встречал этого дерева, а вот в Нантахалье они сплошь покрывали склоны холмов, усыпанные мелкими розовыми цветами.
Кеокотаа, который нашел дорогу, вел нар вдоль восточного края долины к реке, текущей через каньон. Нам предстояло пройти его до конца. И именно там нас могла поджидать опасность: удобное место для засады.
Ичакоми шла с женщинами, они болтали и смеялись на ходу.
Один раз, когда мы остановились передохнуть, ко мне подошел Унствита.
— Я уйду с ними. Но вообще-то я хотел остаться, — произнес он, глядя мне в глаза.
— Ты нужен им, — ответил я. — Скажи Ни'кване, что я сделал все, как он просил. Скажи ему, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы Ичакоми была счастлива.
— Я передам ему. И вернусь.
— Вернешься?
— Я не хотел идти в горы. Но теперь понял… понял, что это место для прогулок богов.
— Тогда возвращайся. Мы обоснуемся в домике, но, если уйдем, я помечу наш путь вот так, — я показал ему знак Сэкеттов. — Ты найдешь.
— Я найду. — Вдруг он протянул руку, как это иногда делал я. — Ты мой вождь. Я не пойду больше ни с кем, кроме тебя.
Вдоль каньона бежала тропа. Она пересекала маленькую бурную реку и устремлялась вперед то по одному, то по другому берегу, вилась среди валунов и деревьев по стенам каньона. Мы осторожно ступали среди камней, убирали с пути упавшие ветки. Нам предстояло вернуться этим же путем, и мы старались сделать его легче. Ну а если не вернемся, будет легче другим.
Этим правилом руководствовался мой отец — убирать препятствия, устранять промоины на старых тропах, оставлять тропу, по которой идешь, лучше, чем она была. «Ступай по тропе легко, — говорил он мне. — Когда ты уйдешь, придут другие».
Вот каким я помнил своего отца. Любое место становилось лучше после того, как он там побывал. На каждое срубленное им дерево приходилось два посаженных.
Наконец мы достигли цели нашего путешествия. И здесь река была быстрой, а по мере сужения каньона она сделается еще быстрее. По склонам каньона росли осины, а по берегам попадались хлопковые деревья. На каменистой косе валялись прибившиеся к берегу бревна — голые, белые, длинные, похожие на скелеты, отполированные водой.
Здесь мы разбили лагерь, и я огляделся вокруг — вот место, где я возьму в жены Ичакоми. Наблюдая за ней, я подумал, что и отец, и мама одобрили бы мой выбор.
Среди ее народа или среди моего приготовления к свадьбе носили бы грандиозный характер. Женщины готовили бы для нас жилище, собралась бы вся родня, они бы шили, стряпали, строили планы. А сколько болтовни, так милой женскому сердцу! Здесь мы были лишены всего этого. Сейчас устроим праздник для всех присутствующих, а обвенчаемся позже.
Начи построили шалаш из веток, мужчины пошли в лес за дичью. Ведь свадьба Солнца — событие важное, хотя я не был уверен, что все они одобряли решение Ичакоми.
Бракосочетание назначили на завтра. Я не пошел на охоту, а сидел у реки и размышлял. Если у меня будет жена, значит, я должен иметь дом и планы на будущее. Моя долина — хорошее место, но она находилась на пути миграции каких-то племен и служила охотничьим угодьем.
Нас останется немного: только Ичакоми, женщина понка, Кеокотаа, его подруга и я. Нас будет слишком мало для того, чтобы отбить нападение коунджерос, если они еще существуют, или их врагов. Я знал, как построить надежную крепость. Но, планируя будущее, надо было думать о зерне, об урожае, о разведении скота… Многое я знал и умел с детства. На Стреляющем ручье мы так и жили. Но там наг было больше.
Знал я и еще один способ защиты, который мог сработать. Слух о том, что я колдун, распространится быстро. Если я стану не только торговцем, но и колдуном…
Когда нельзя победить силой, надо пользоваться умом, у кого он есть, конечно.
Недостатка в дубовых листьях мы не испытывали, а вместо лавра собирались найти что-нибудь другое, но Унствита вернулся с охоты с веточкой карликового лавра, который он нашел высоко в горах.
После полудня я отправился на разведку вниз по реке. Боялся нападения во время церемонии, но свежих следов нигде не обнаружил.
Наступило утро — светлое, ясное. Унствита объяснил мне свадебный ритуал и то, как я должен вести себя.
После этого я пошел к шалашу, который построили индейцы. Внутри меня поджидал старый воин начи.
Он сказал:
— Вот ты пришел!
Затем вошли старик и женщина. Вслед за ними Ичакоми.
Старики спросили нас, любим ли мы друг друга. Мы ответили, и один из них встал около Ичакоми, представляя ее отца. Они привязали к моим волосам дубовые листья, а Ичакоми, по обычаю, несла в левой руке веточку лавра, а в правой — пучок маиса. Лавр означал, что она будет беречь свою репутацию, а маис — что обязуется готовить мне пищу.
Я спросил:
— Ты хочешь стать моей женой?
— Да. Я очень хочу стать твоей женой и буду счастлива идти с тобой.
В левой руке я держал лук и стрелу, как бы подтверждая, что не боюсь своих врагов и готов содержать жену и детей.
Согласившись пойти со мной, она выронила маис, и я взял ее руку в свою и сказал:
— Я твой муж.
Она ответила:
— А я твоя жена.
Как требовал ритуал, я подвел ее к моей постели, и произнес:
— Это наша постель. Содержи ее в чистоте.
Нас отвели к костру и подали специально приготовленное угощение. Пока мы ели, все собрались вокруг, смеясь и болтая. Не было только Кеокотаа. Он ускользнул с праздника, но я понял почему. Мы не знали этой страны, не знали, кто может прийти, и одному из нас надлежало оставаться начеку. После угощения начи стали танцевать медленный, с шаркающими движениями танец, которого я раньше не видел, хотя знал многие индейские танцы.
Бил барабан, начи танцевали, а я спросил у Ичакоми:
— Ты спокойна? Тебе хорошо?
— Да.
— Если твое племя нуждается в тебе, мы можем вернуться. Я отведу тебя назад.
— Мое место рядом с тобой. Ни'квана все знает.
— Мы будем очень одиноки. Нас так мало, но мы построим надежный форт. Попробуем торговать с индейцами.
— А если придут Люди Огня?
Я пожал плечами:
— Мы встретим опасность лицом к лицу. У меня тоже есть огонь, и, если надо, я применю его.
— Мои люди уйдут утром, — сообщила Ичакоми. — Они вернутся к начи, в наш дом у Великой реки и все расскажут. Мой народ будет знать, если он захочет прийти сюда, для него всегда найдется место.
— Попроси их, чтобы они послали кого-нибудь к моим родным на Стреляющий ручей, пусть он передаст им, что я нашел тебя и счастлив.
— Это будет сделано.
Над горами поднялась полная луна, белый свет залил наш лагерь. Быстрая речка журча бежала мимо, листья осин неумолчно лепетали. Костер догорал, барабан затих, кончился танец. За плетеным шалашом, в котором мы лежали, мерцали красные угли, и я знал, что один из начи стоит на страже.
Как далеко находились мы от болот Англии, от острова Эли, откуда много лет назад прибыл мой отец. Теперь я справлял свою свадьбу там, где, вероятно, до меня не ступала нога белого человека. В далекой, неведомой стране я искал свое место под солнцем, и мой путь еще не окончен. Мы пойдем выше, в горы, и оставим прошлое позади.
У начи не было времени выдалбливать челнок. Им предстояло спуститься по реке на плоту до того места, где я спрятал свое каноэ. Дальше они поплывут на каноэ, если им посчастливится захватить еще одно.
На рассвете мы помогли им погрузить немногочисленные пожитки и смотрели, как они, оттолкнувшись от берега, понеслись по бурной реке и вскоре скрылись из виду. Теперь нас осталось пятеро, и все живущие в этом необъятном краю были нашими врагами.
Мы двинулись вдоль долины, где теперь хозяйничали теплые весенние ветры, а листья, сорванные с деревьев еще осенью, проросли травой. Небо над нами уже налилось яркой голубизной, а горы покрылись пятнами темной и светлой зелени — темной там, где топорщились ели, и светлой — где трепетали осины. Мы подстрелили несколько диких курочек, поймали в реке немного рыбы, развели костер и перекусили. Уже вечером, почти добравшись до будущего форта, увидели внизу, во влажной, длинной долине, как вспышку, отсвет луча заходившего солнца на чьем-то клинке. Вдоль реки шел отряд: шестеро верховых и около двадцати пеших. Кто-то сильно потрепал отряд. Многие были избиты и окровавлены, да и из верховых только двое казались невредимыми.
Мы стояли и наблюдали, как они приближаются.
Наконец они увидели нас и остановились, настороженно вглядываясь. Я понял, что перед нами испанцы, и вышел вперед, подняв руку с ладонью, повернутой к ним. Они медленно двинулись вперед, потом снова остановились, глядя на нас.
Тогда я обратился к ним по-испански. Они приблизились и остановились, настороженные, измученные — кто от ходьбы, кто от долгого пребывания в седле.
— Спускайтесь, — предложил я конным. — Сейчас разведем костер. Вы, наверное, голодны?
— Два дня не ели, — подтвердил мои подозрения их предводитель, высокий, худой человек с редкой бородкой. Ему тоже изрядно досталось, по крайней мере две раны я видел.
— Ты Диего? — Он удивленно посмотрел на меня. — Мы встретились с одним из твоих людей, он опередил вас и хотел добраться до поселений.
Его лицо помрачнело.
— Гомес! — воскликнул он. — Ах, от этого типа одни неприятности!
— Мы ничего не знали о нем. Накормили его, и он пошел своей дорогой, но, по-моему, мы ему не понравились.
— Ему нравится только он сам, — согласился Диего.
Тем временем его люди приближались к костру так осторожно, будто не огонь пылал перед ними, а стыл ледяной источник.
— Вы столкнулись с коунджерос?
— Нет, с какими-то другими, незнакомыми индейцами. Они напали на нас внезапно. Тогда я потерял двух человек, а потом еще четырех. Они преследовали нас, пока нам не удалось ускользнуть от них ночью.
Мы расположились на лесистом берегу речки и имели неплохую оборонительную позицию.
Он обратил внимание на мои пистолеты:
— Красивые пистолеты. Я купил бы их у тебя.
— Нет. Их подарил мне отец. Это лучшие в своем роде пистолеты. Их делал итальянский мастер.
— Когда-то я учился у одного оружейника и тотчас узнал руку мастера. Прекрасная пара. — Он посмотрел на Ичакоми, стоящую рядом со мной: — Твоя женщина?
— Моя жена, — ответил я. — Мы женились по индейскому обычаю. Среди вас нет монаха или священника?
— Его убили, он умер достойно. Храбрый человек. — Он взглянул на меня. — Ты хочешь снова жениться?
— Я христианин, хотя и не католик. Желал бы совершить обряд венчания.
— Она красивая, — заметил испанец, — и гордая.
— В своем племени начи она — Солнце, принцесса.
— Охотно верю, — улыбнулся он.
Диего подошел к костру, и женщина понка подала ему миску бульона, сваренного из мяса лося, которого Кеокотаа убил сегодня на рассвете. Он стал жадно есть, потом, смутившись, быстро посмотрел вокруг, чтобы убедиться, что его люди тоже едят. Мне понравилось это. Испанцы — наши враги, но с таким человеком, как Диего, можно идти в горы.
— Ты сиди, — успокоил я его. — Я позабочусь о ваших лошадях.
Он резко поднял руку.
— Нет! Это сделают мои люди. Никто не должен прикасаться к нашим лошадям! — Потом, смягчившись, добавил: — Их мало, и они не подпускают к себе чужих. Мы взяли их в Мексике, а индиосы украли их у нас. Скоро они станут на наших лошадях воевать против нас.
— Индейцы — верхом?
— Я видел, правда, немногих, — помрачнел Диего. — И надо отдать им должное, они отлично держались в седле! — Он продолжал есть, потом посмотрел на меня. — Ты англичанин?
— Мой отец был англичанином. Я американец.
Он бросил на меня насмешливый взгляд:
— Американец? Что это значит? Не слышал о такой национальности.
— Я родился на этой земле, только там, на востоке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43