Что поразило меня больше всего, так это то, что он стоял в саду под палящими лучами солнца в черной парадной форме с высоким тугим воротником. Он был одет не для того, чтобы провести день в саду, а для того, чтобы заниматься неотложными делами, как в те дни, когда он служил в КорБезе. Оказавшись ко мне правым боком (возможно, инстинктивно, чтобы лучше отразить нападение), он медленно повернул голову и посмотрел на меня. Эти серые глаза заставили меня вздрогнуть.
Я собирался было обойти моего проводника и пойти по дорожке, но старик остановил меня, положив руку мне на живот.
Я посмотрел на деда и наполовину прикрыл глаза. Сконцентрировавшись, я внушил ему следующий образ: я еще ребенок. Я смеюсь, бегу, кричу, падаю, и все на том же зеленом газоне, что разделял нас. Затем я открыл глаза и сказал:
— Сколько мы не виделись, директор! Возможно, вы уже не помните меня.
Дед какой-то момент оставался неподвижен, как скала, затем кивнул:
— Тосрук, я знаю этого человека. Ты свободен.
Тосрук прищурился:
— Пока он шел сюда, он показался мне чистым, но у него могут быть какие-то неизвестные мне способности.
— Но ведь мне можно не опасаться Халкиона здесь, так ведь?
Я покачал головой:
— Да, сэр.
Губы деда расползлись в улыбке:
— Вот видишь, Тосрук, я в безопасности. Иди и продолжай заниматься своими делами. Распорядись, чтобы нам приготовили легкий завтрак — я имею в виду, действительно легкий, а не просто подливки поменьше.
Тосрук склонил голову в поклоне, затем развернулся на пятках и зашагал прочь.
Я медленно стал приближаться к деду, не смея сорваться на бег, как мне хотелось приветствовать его. Я протянул ему руку, и он пожал ее, затем заключил меня в крепкие объятия. Я хотел что-то сказать, но в горле застрял ком, а на глаза навернулись слезы.
Он разжал руки и оттолкнул меня от себя:
— Черные кости Императора, ты не должен быть здесь.
— Я должен был приехать. Я отсутствовал так долго, — я обернулся и взглянул на дом. — Многое изменилось.
Улыбка на лице моего деда стала еще шире, и он мрачно расхохотался.
— Да, здесь многое изменилось, — он махнул рукой, указывая на оранжерею в другом конце сада. — Если пойдешь со мной, я покажу тебе некоторые свои последние успехи. Там есть и победители конкурсов, и просто хорошие экземпляры.
Я зашагал вслед за ним, и не проронил ни слова, пока мы не подошли к оранжерее и вошли внутрь. Дед снял мундир и повесил ею на крючок у двери. Он щелкнул парой переключателей, и все лампы, кроме одной, начали включаться. Освещение выхватывало из темноты ряд за рядом скамеек с рассадой, пока не показалось стоящее в углу оборудование для создания генетически измененных сортов цветов всевозможных оттенков и размеров.
Дед заговорщицки улыбнулся мне:
— Здесь можно говорить без опаски — я устраиваю здесь генеральную уборку раз в неделю.
— Хорошо, — я снова посмотрел на дом. — Что стряслось с твоим домом?
— Если ты помнишь, я заслужил репутацию человека, который собрал много информации о местных политиках, агентах Империи и всяких прочих субъектах. Когда Силы Безопасности Кореллии превратилась в Службу Общественного Порядка, все сочли, что мое досье может кое-кому сильно не понравиться. Далее было решено, что всю информацию я храню у себя дома. Загадочные пожары уничтожили сначала мой дом, затем тот, в котором ты вырос.
Он говорил это тихим голосом, но в нем слышался такой оттенок, что я решил, будто он находит все это весьма забавным.
— И что выяснилось потом? Что кругом полно копий этих файлов, во всех компьютерных сетях. Не хватало только кодов и паролей, чтобы расшифровать их. Некоторые очень влиятельные лица вдруг стали получать весьма интересные данные о тех делишках, которые они предпочли бы скрыть. Эти файлы доставляли им прямо домой на инфочипах, обычно с цветком-другим из тех, в которых легко было узнать мои гибриды. Намек был прозрачен, и таким образом, в качестве компенсации за многолетнюю безупречную службу в КорБезе, а также для защиты меня от воров (ведь теперь мои цветы считаются бесценными), правительство выкупило всю землю в округе и безвозмездно передало ее мне. Они построили для меня этот дом и нафаршировали его всевозможными устройствами для подслушивания, подглядывания и принюхивания. Тосрук и остальные мои слуги регулярно ходят с докладом к мелким служащим (хотя эти бюрократы не подозревают, что мои люди преданы мне). А те самые файлы, которые я создал, использовали разные компетентные лица, чтобы выбирать себе сотрудников только из тех, которыми можно легко манипулировать.
Я громко расхохотался:
— А я думал, что когда уйдешь в отставку, ты захочешь избавиться от всего этого наследия.
Он кивнул:
— Я бы и сам рад сделать это, но те, кто жаждут власти, ни за что не оставили бы меня в покое. К сожалению, у них нет ни жалости, ни такта, чтобы отстать от меня, — он нагнулся и ласково погладил листья небольшого растения. — Теперь мне достаточно послать кому-нибудь саженец с запиской, что мне все о нем известно. И если я говорю, что разочарован, они тут же меняют точку зрения. Если я говорю, что поддерживаю их, они еще упорнее работают в нужном направлении. Я осторожно подхожу к выбору жертв. Я стараюсь сдерживать неумеренность молодых и глупых или старых и глупых. Бродят даже слухи о клике тайных советников, которые толкуют политическим лидерам тайный смысл моих подарков — что значит получить живой цветок, а что — срезанный букет, или поясняют, в чем разница между растениями, цветущими ночью, и цветками, которые цветут лишь однажды, затем погибают.
Дед хитро улыбнулся мне:
— Но ты же пришел ко мне не затем, чтобы расспрашивать меня о моих садах или выслушивать мое брюзжание о мелких извращенных умах политиков, так ведь?
— Я рад видеть тебя, и я действительно хочу узнать все о том, как тебе живется, а потом рассказать тебе, как идут дела у меня.
Он ответил мне снисходительной улыбкой:
— Имя, которым ты назвался, и все то, что делал последнее время, открывает мне причину твоего появления здесь сегодня. Хочешь знать, что твой отец оставил для тебя, так ведь?
Я медленно кивнул:
— Не возражаешь?
Дед удивленно посмотрел на меня, затем рассмеялся:
— Возражаю? Мой дорогой мальчик, я посвятил почти пятьдесят последних лет, чтобы сохранить это наследие для тебя и твоего отца. Я был бы очень разочарован, если б этот день так никогда и не наступил.
Я улыбнулся:
— И ты послал бы мне цветок, чтобы показать, насколько ты разочарован?
— Я послал бы тебе много, очень много цветов, — он раскинул руки, будто хотел обхватить оранжерею и весь сад. — Все эти цветы, Корран, и есть наследие Халкионов. Какое место подойдет для хранения знания джедаев и секретов Силы, как не живые растения?
Глава 29
Я внимательно смотрел на деда, потому что совершенно не понимал, о чем он говорит. Он уже был стар и мог потихоньку сойти с ума, хотя по нему не скажешь…
— Твои объяснения ускользнули от моего понимания.
Он весело расхохотался — низкий, богатый звук, который я так хорошо помню.
— Не расстраивайся, Корран. Мне пришлось найти такую систему хранения информации, чтобы до нее не докопались самые лучшие ищейки. Пойдем, я кое-что покажу.
Я проследовал за ним к дальнему углу оранжереи, где стояли компьютеры и другое оборудование для генетических экспериментов.
— Ты, наверное успел забыть то, что учил еще в школе, но генетический код большинства жизненных форм состоит из четырех нуклеотидов, соединенных попарно. Они обеспечивают генетический шаблон, который создает все живое, и нас с тобой, в том числе.
Я кивнул:
— Я знаю. Имперцы использовали генетику, чтобы создать вирус «крайтос».
— Ага, и эту гадость тоже, — дед что-то ввел в компьютер, и на голографическом экране, подключенном к нему, появилась двойная спираль, медленно вращающаяся вокруг своей оси. Это было похоже на две винтовые лестницы, закрученные друг вокруг друга. — Большинство никак не возьмет это в толк, но гены, несмотря на свои крошечные размеры, в свою очередь состоят из огромного количества этих основных пар нуклеотидов. Никто не подозревает и о том, что большинство информации, заложенной в генах, является избыточной, и они часто состоят из обрывков шифров, потерявших в результате миллионов лет эволюции свое значение. Итак, эти разрозненные куски зашифрованной информации чаще всего инертны и бесполезны. И вот что я сделал: я синтезировал целые цепочки пар нуклеотидов, которыми заменил ненужные куски в гене. В этих цепочках одна пара означает ноль, а другая — единицу.
Я уставился на него с разинутым ртом:
— Ты оцифровал данные и имплантировал их в генетический материал растения, чтобы закодированная информация удваивалась с каждым делением!
— Точно. Конечно, изредка мутации могут уничтожить небольшие блоки информации, но у меня всегда так много других носителей, с которыми я могу свериться и дополнить недостающее, — он широко улыбнулся. — Помню, пришел ко мне один охотник на джедаев, попросил меня продать ему цветов для сада в Имперском Центре. Я дал ему все, что он хотел, причем с информацией о моей линии джедаев.
Я посмотрел на него с хитрым прищуром:
— Значит те цветы, что ты посылал политикам: они ведь содержали коды доступа к файлам с компроматом на них?
— Мне же нужно иногда повеселиться, так ведь? — он закатал рукава. — Я провел с Нейаа достаточно времени, чтобы понять, что джедай не верят в случайности. Я знал, что если я заложу в эти цветы информацию о джедаях и займусь их распространением, то рано или поздно эта информация будет снова открыта. Когда я начал эту работу, я не надеялся, что это произойдет при моей жизни, но я так хотел, чтобы это случилось.
Я улыбнулся:
— Расскажи мне о нем, о Нейаа.
— С удовольствием, — он посмотрел на меня и снова покачал головой.Эта твоя внешность… Я тебя сразу не узнал. У твоего отца была любимая поговорка, которую он перенял у своего отца. Ты ее помнишь? «Если ты не можешь узнать человека в зеркале, пришло время оглянуться назад и посмотреть, когда ты перестал быть собой».
— Помню, — кивнул я.
— Знаешь, я сейчас смотрю на тебя и думаю, что ты обязательно должен мне сказать, в кого ты превратился, — он указал на дом. — Сначала, однако, давай перекусим. Затем пойдем перекапывать компостную кучу.
— И в ней скрыта информация?
Дед подмигнул мне:
— Я думаю, результаты работы тебя не разочаруют.
* * *
Мы говорили в основном о цветах и том, каким был этот район в старые добрые времена. Поскольку слуги постоянно сновали туда-сюда, то Корран Хорн упоминался в третьем лице, словно Кейран Халкион был его другом детства. Признаться, я находил эту уловку довольно неуклюжей, но я принял уже на себя роль Халкиона, и она была ничем не хуже любой другой «легенды». Эта была игра, в которую мы оба играли с большим удовольствием.
Дед отослал Тосрука в отель, где я остановился, чтобы забрать мои вещи, а мы с ним с лопатами в руках пошли к куче компоста. Затем Ростек, нарядившийся в комбинезон, фартук и резиновые сапоги по колено, показал мне кучу навоза бант, который он использовал в качестве удобрения. Сколько я себя помнил, он получал навоз из Зоологического и Ботанического Сада Коронета, взамен поставляя туда свои новейшие гибриды.
Копай поглубже, так, чтобы куча переместилась на три метра в этом направлении, — опершись на лопату, он улыбнулся. — Если тебе захочется передвинуть в другую сторону, валяй, я не против.
Я покачал головой:
— Может, я лучше заставлю тебя поверить в то, что она сдвинулась.
— Халкионы всегда были известны своей слабостью в области телекинеза, — он рассмеялся. — Единственная азартная игра, в которую я мог спокойно играть против Нейаа, это кости.
— Однажды мне удастся при помощи Силы воздействовать на кости.
Дед улыбнулся:
— У Халкионов есть свои сильные стороны. Способность к проецированию мысли, на которую ты намекал, у Нейаа проявлялась отлично. А еще он мог впитывать энергию. Мне говорили, что даже среди джедаев это очень редкая способность.
Я кивнул:
— И я слышал об этом. Ладно, я передвину эту кучу при помощи лопаты и мускулов.
Пока я копал, дед рассказывал о жизни Нейаа Халкиона:
— Мы довольно долго работали друг с другом, или мне так казалось, пока он не ушел на войну с клонами. Мы были напарниками лет десять, насколько я помню. Думаю, я был на семь лет старше тебя, когда он ушел. Он был немного старше меня, а его жена (ты же знаешь, я вырос по соседству с Сцеррой, так что знал ее довольно хорошо еще до того, как они встретились). Твоему отцу было всего десять, когда Нейаа был призван на войну, но Нейаа уже несколько лет тренировал его, развивал его способности.
Я утер пот со лба:
— Нейаа погиб во время Войны клонов?
— На самом деле он погиб немного спустя, но домой он вернуться не успел. Мы с ним часто шутили насчет того, что он собрался уйти на Войну клонов, потому что как-то было сказано, что кореллианский джедай, покидающий свою систему, делает это на свой страх и риск, — глаза моего деда затуманились, — и Нейаа обещал своей жене и мне, что не найдет свою смерть на Войне клонов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72