Дмитревич уже давно уснул, уткнувшись лицом в чёрную поверхность ската, на которую не так давно панически боялся ступить. Во сне он автоматически зашевелил руками, пытаясь подсунуть под голову несуществующую подушку, и внезапно подушка появилась. Поверхность вспучилась и прямо из спины ската появилась чёрная подушка.
О! – хмыкнул Обуховский, указывая пальцем на Дмитревича.
Пришивало подошёл к спящему солдату и тыкнул пальцем в подушку:
– Мягкая, – следователь выхватил подушку и протянул её Ярославе, – на, садись, этот алкаш себе новую сделает.
И действительно, пошарив руками в поисках пропавшего предмета, Дмитревич сделал себе не только подушку, но и одеяло.
– Представляю себе его состояние, когда он проснётся, – хохотнул Обуховский, наливая себе в стаканчик очередную порцию спирта, – меньше, чем инфарктом не отделается.
Пришивало, глянув на то, что вытворяет Дмитревич, погрузил руки в чёрную субстанцию и принялся сгребать её в кучу.
– Андреевич, – Обуховский уже обращался к следователю скорее как к собутыльнику, нежели командиру, – что ты там лепишь?
– Кресло, – сообщил Пришивало, поправляя фонарь на каске, – и тебе советую.
Через пару минут на спине ската красовались три чёрных кресла и столик посередине.
– Зашибись, – констатировал Пришивало, сидящий в одном из кресел.
– Ага, – подтвердил Обуховский и направил фонарик на быстро пролетающую каменную стенку пещеры, чувствую себя, как шахтер, едущий в вагонетке по шахте.
– Давай день шахтёра мочить, – заплетающимся языком предложил следователь. – Смотри: фонарики у нас, как у шахтёров, есть, сами мы тоже типа в шахте.
– Кокса нет, – важным тоном перебил Обуховский, – если б мы ещё морды коксом намазали, вот тогда точно был бы день шахтёра. Ярослава, может, всё-таки выпьешь?
– Лучше я за вами послежу, мало ли что.
– Командир, а ты песни про самолёты знаешь?
– Нет, знаю про поезд: этот поезд в огне, и нам некуда больше спешить, – Пришивало заорал так, что гулкое эхо понеслось по тёмным коридорам пещеры.
– Я видел генералов – они пьют и едят нашу смерть, – подхватил Обуховский.
Проснулся Пришивало от громкого крика Дмитревича. Из головы ещё не выветрились остатки алкоголя и окружающее воспринималось слабо, тем более, что в полной темноте кроме бешено мелькающего узкого луча фонарика, видно ничего не было. Следователь нащупал на каске выключатель своего. Луч сразу же осветил спящего в чёрном кресле Обуховского, с любовно сжатой в руках металлической флягой.
Судя по глазам, пытающегося спрыгнуть со ската, Дмитревича, с психикой у него было не очень. Чёрная поверхность существа, на котором они летели, каким-то образом не давала Дмитревичу спрыгнуть. Пришивало, морщась от головной боли, поднялся с кресла и направился к рюкзаку, лежавшему около проснувшейся Ярославы. Крики Дмитревича гулким звоном отдавались в голове, но следователь сначала нашёл бутылку с водой и, не в силах остановиться, опустошил её почти на половину.
– Если он не заткнётся, я его вырублю, – послышался сзади полуживой голос Обуховского.
– А это идея, – пробормотал следователь и подошёл к беснующемуся Дмитревичу. С третьего раза ему, наконец, удалось попасть кулаком в лицо рядового, и тот бесформенным мешком свалился на спину ската.
Повернувшись в сторону Ярославы, следователь инстинктивно шарахнулся в сторону – из-под чёрной субстанции торчала одна голова. Потом смутно вспомнил, как они выявили свойства вещества и, приглядевшись, обнаружил чёрное одеяло и подушку.
– А гильзы чего везде разбросаны? – Пришивало обвёл мутным взглядом спину ската.
– Вы же вчера с Обуховским поохотиться решили, – Ярослава вылезла из-под одеяла, которое, как и подушка, мгновенно растаяли в воздухе.
– На кого? На кого здесь можно охотиться?!
– А ты на стенки пещеры посмотри.
Пришивало направил луч фонарика в темноту – пролетающие стены были сплошь покрыты зарослями гигантских растений, в которых время от времени мелькали тени разных животных. Судя по количеству, усыпавших спину ската, гильз, повеселились они вчера не слабо. Обуховский ещё крепко спал, развалившись в кресле, а под его глазом темнел синяк.
– Где это он так? – следователь принялся осматривать костяшки своих пальцев, те, вроде, не болели и были целы.
– А нечего руки было распускать, – язвительно усмехнулась Ярослава.
– Ладно, – Пришивало пытался взять себя в руки, но вода, разбавив в желудке остатки спирта, упорно пыталась ему в этом помешать, – долго нам ещё?
– Думаю, не так уж и долго – ты что, не чувствуешь, что гравитация слабеет буквально на глазах?
– Ярослава, – застонал следователь, – для меня сейчас гравитация стала наоборот ещё сильней.
– Отдыхайте, – махнула рукой Ярослава, – от вас теперь мало что зависит. Теперь всё зависит от Деструктора.
– Ярослава, – взмолился Пришивало, – расскажи мне, что ты знаешь. Чего теперь опасаться, если от нас ничего не зависит?
Ярослава задумчиво прошлась из стороны в сторону.
– Деструктор, эти люди нам помогли. Без их помощи мы бы сейчас здесь не находились. Я хочу, чтобы ты их отблагодарил, – она повернулась к Пришивало, – что вы хотите?
– Опохмелиться бы надо, начальник – не просыпаясь, пробормотал Обуховский.
Следователь зло зыркнул на солдата.
– Ты как-то разговариваешь с ним? Ну, с Деструктором? – спросил он Ярославу.
– Да, он во мне.
– Ты можешь мне рассказать всё с самого начала, чтобы я знал, что просить?
Ярослава рассказала. Она чувствовала впереди развязку всей её жизни и не видела смысла что-то скрывать. Рассказала всё – начиная с её жизни в Атлантиде и заканчивая последними днями, её догадками и предположениями.
Пришивало молчал минут двадцать, переваривая полученную информацию слабо соображающей головой.
– У нас есть время подумать? – наконец, спросил он.
– Вполне, – спокойно ответила она, – несколько дней – это точно.
Проснувшийся Обуховский хотел было продолжить банкет, но Пришивало быстро наставил его на путь истинный. Намного хуже обстояло дело с Дмитревичем: как только он пришёл в себя, глаза его начали с ужасом округляться. По их нездоровому взгляду всем стало ясно, что если солдат осознает действительность, его психика уже никогда не станет прежней. Следователь понял, что для сохранения последней, Дмитревича в действительность пускать не стоит и, как только солдат начинал хоть немного что-то осознавать, заливал ему в рот очередную порцию спирта. Так что проблем он особых не доставлял – только спал и пил.
Сила тяжести медленно и неуклонно ползла к нулевой отметке. Поверхность ската опутывала ноги, чтобы людей не снесло ветром – скат летел на довольно приличной скорости. В один из дней пещера закончилась, и всех осветило ярким голубым светом.
Глава 12
Постепенно звёзды приобрели знакомый рисунок. Тихомир всмотрелся в какое-то созвездие. «Ага, это Кассиопея, а вон и Орион. Под утоптанным слоем снега угадывалась плитка. Ну, слава Богу, его телепортировало не на асфальт, и похоже, это была набережная. река уже замёрзла, а значит, на улице стояла зима».
Внезапно набережную окатил зелёный свет, и ночное небо вспорол росчерк зелёного огня, в конце концов, взорвавшегося сотнями красных.
– Алина, – пробормотал Тихомир, – она же говорила, что у неё есть осветительные ракеты.
– Скорее всего, – появилась в голове Синистра, – полетели за ней. Найдём её сначала, а потом и другими делами займёмся.
Тихомир поднялся в небо, и направился в сторону увиденной им ракеты. Алина должна была понимать, что после одного выстрела Тихомир её не найдёт, и, по логике, ей необходимо выстрелить ещё. И действительно, через несколько минут последовал ещё один выстрел, но к удивлению Тихомира совершенно в другой стороне от первого.
– Что за фигня такая, – задумался Тихомир, – я что-то с направлением перепутал?
Только он начал своё движение в сторону второго выстрела, как раздался третий. Откуда-то с окраины города.
– Ничего не понимаю, – Тихомир начал злиться, – как Алина может так быстро передвигаться?
Пока он над этим раздумывал, ещё несколько ракет осветило ночное небо. Тихомир поднялся выше, активировал линзы, и начал просматривать город. Глаза сразу зацепились за нарядную, мерцающую всем цветами радуги, ёль на Советской площади.
– Чёрт, – выругался он, – вот ведь, прям ирония судьбы, какая-то! Ну, хоть Новый Год в своём мире встречу, и то приятно.
– Что за Новый год? – поинтересовалась программа.
– Да праздник у нас есть такой, – объяснил Тихомир, – вон, присмотрись, везде плакаты: «С Новым годом». Снегурочки там всякие, Дед Мороз. М-да, это уже не мой мир, наверное. Одичал я слишком после наших приключений. Там в пещерах, я уже чувствую себя намного комфортней, чем здесь.
На Тихомира от чего-то нахлынула дикая ностальгия. Он вспомнил, как встречал Новый Год в прошлый раз. Естественно, без Алины – не было возможности, но всё равно было классно. Напился тогда до безумия, встречал знакомых, с каждыми выпивал, шутили, смеялись… Хорошие были моменты в жизни – добрые, беззлобные, забавные и интересные. Всё-таки люди не последние скоты, как привык думать Тихомир – естественно включая в их ряды и себя самого. Да, они грешны, завистливы, жадны и негуманны; но иногда же бывают и другими – веселыми, добродушными, открытыми и смешными. Сейчас, наблюдая за гуляющим около ёлки народом, Тихомиру невыносимо захотелось стать нормальным человеком: покрутиться в веселой компании, выпить рюмку водки, закусив её тортом (потому что в гости на Новый Год обычно брали торт и бутылку водки, не подозревая, что по дороге могут встретиться знакомые), отмочить какую-нибудь шутку и вообще, ни о чём не заботясь, провести обезбашенную (в хорошем смысле) ночь. А тут на нём повисла ответственность за жизни стольких людей, и, как не старайся, никому на плечи её не переложишь.
– Я тут, ради интереса, кое-чего просчитала, – возникла в голове программа.
– А? – Тихомир с трудом оторвался от своих мыслей.
– Так вот, – продолжила программа, – если поменять местами буквы в слове «Снегурочка», то получится «Негросучка» или «Огнесручка», а если поменять местами буквы в выражении «С Новым Годом», то получится «Говно с Дымом». Хочешь, поменяем на одном из плакатов? Это не сложно и энергии из меня почти не вытянет.
Синистра явно почувствовала тревожные изменения в настроении Тихомира и, зная его больное чувство юмора, решила подлизаться.
– Нет, Синистра, – одним махом Тихомир отрубил все старания программы, – я хочу покурить. Я не курил уже больше месяца и сейчас собираюсь спуститься вниз и стрельнуть у кого-нибудь сигарету.
– Ты что, – сразу заволновалась программа.
– Я ХОЧУ ПОКУРИТЬ, – жёстко, чеканя каждое слово, произнёс Тихомир, – и я это сделаю, а может, ещё и на рюмочку нарвусь.
– Ты осторожнее только, – Синистра поняла, что отговаривать Тихомира бесполезно, – слабые вы, люди, существа. Ради какой-то ерунды можете поставить под угрозу великие цели.
– Вспомни, кто тебя создал, – едко усмехнулся Тихомир, сейчас он, кажется, защищал всё человечество, – в нашей слабости и есть наша сила. Понимаешь, да, человеческие действия непредсказуемы, они слабо подчиняются твоим расчётам и обыкновенной логике, но они приводят к великим открытиям.
Тихомир вошёл во вкус и решил окончательно добить Синистру.
– Элементарная теория. Ты – компьютерная программа. Да, ты можешь совершать офигенные расчёты, обрабатывать офигенные цифры, короче, чего разглагольствовать – ты баба у нас крутая, а знаешь, к чему ты стремишься в своём развитии? Ты стремишься уменьшить количество ошибок, которые допускаешь при расчётах. А ты вспомни, что меня заставило телепортироваться к тебе? Твоя ошибка.
– Это действительно была грустная ошибка, – программа попробовала ответить на выпады Тихомира.
– Нет, Синистра, – не обращая на её слова никакого внимания, продолжил Тихомир, – простая схемка. Делается открытие и это дает фундамент для следующего открытия, и так пошла прямая эволюции (при условии, конечно, развития холодных, расчётливых компьютеров, таких, как ты), но вы не учитываете альтернативных способов решения проблем. Да, вы можете быстро развиваться за счёт того, что движетесь по прямой, и довольно быстро. А среди людей всегда найдётся какой-нибудь придурок, который наплюёт на сделанные поколения назад, открытия. Он отойдёт от всех в сторону, не будет опираться ни на какие фундаменты, заботливо расставленные под ним историей науки. В таких действиях совершенно нет логики! И вот один из сотни таких придурков обнаруживает, что, оказывается, решить проблему можно легко и просто, только подойти к ней нужно совершенно с немыслимой до этого стороны. Так зарождается новое направление в науке – человек, считавшийся раньше самым настоящим придурком, становиться основополагателем новой перспективной отрасли в науке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
О! – хмыкнул Обуховский, указывая пальцем на Дмитревича.
Пришивало подошёл к спящему солдату и тыкнул пальцем в подушку:
– Мягкая, – следователь выхватил подушку и протянул её Ярославе, – на, садись, этот алкаш себе новую сделает.
И действительно, пошарив руками в поисках пропавшего предмета, Дмитревич сделал себе не только подушку, но и одеяло.
– Представляю себе его состояние, когда он проснётся, – хохотнул Обуховский, наливая себе в стаканчик очередную порцию спирта, – меньше, чем инфарктом не отделается.
Пришивало, глянув на то, что вытворяет Дмитревич, погрузил руки в чёрную субстанцию и принялся сгребать её в кучу.
– Андреевич, – Обуховский уже обращался к следователю скорее как к собутыльнику, нежели командиру, – что ты там лепишь?
– Кресло, – сообщил Пришивало, поправляя фонарь на каске, – и тебе советую.
Через пару минут на спине ската красовались три чёрных кресла и столик посередине.
– Зашибись, – констатировал Пришивало, сидящий в одном из кресел.
– Ага, – подтвердил Обуховский и направил фонарик на быстро пролетающую каменную стенку пещеры, чувствую себя, как шахтер, едущий в вагонетке по шахте.
– Давай день шахтёра мочить, – заплетающимся языком предложил следователь. – Смотри: фонарики у нас, как у шахтёров, есть, сами мы тоже типа в шахте.
– Кокса нет, – важным тоном перебил Обуховский, – если б мы ещё морды коксом намазали, вот тогда точно был бы день шахтёра. Ярослава, может, всё-таки выпьешь?
– Лучше я за вами послежу, мало ли что.
– Командир, а ты песни про самолёты знаешь?
– Нет, знаю про поезд: этот поезд в огне, и нам некуда больше спешить, – Пришивало заорал так, что гулкое эхо понеслось по тёмным коридорам пещеры.
– Я видел генералов – они пьют и едят нашу смерть, – подхватил Обуховский.
Проснулся Пришивало от громкого крика Дмитревича. Из головы ещё не выветрились остатки алкоголя и окружающее воспринималось слабо, тем более, что в полной темноте кроме бешено мелькающего узкого луча фонарика, видно ничего не было. Следователь нащупал на каске выключатель своего. Луч сразу же осветил спящего в чёрном кресле Обуховского, с любовно сжатой в руках металлической флягой.
Судя по глазам, пытающегося спрыгнуть со ската, Дмитревича, с психикой у него было не очень. Чёрная поверхность существа, на котором они летели, каким-то образом не давала Дмитревичу спрыгнуть. Пришивало, морщась от головной боли, поднялся с кресла и направился к рюкзаку, лежавшему около проснувшейся Ярославы. Крики Дмитревича гулким звоном отдавались в голове, но следователь сначала нашёл бутылку с водой и, не в силах остановиться, опустошил её почти на половину.
– Если он не заткнётся, я его вырублю, – послышался сзади полуживой голос Обуховского.
– А это идея, – пробормотал следователь и подошёл к беснующемуся Дмитревичу. С третьего раза ему, наконец, удалось попасть кулаком в лицо рядового, и тот бесформенным мешком свалился на спину ската.
Повернувшись в сторону Ярославы, следователь инстинктивно шарахнулся в сторону – из-под чёрной субстанции торчала одна голова. Потом смутно вспомнил, как они выявили свойства вещества и, приглядевшись, обнаружил чёрное одеяло и подушку.
– А гильзы чего везде разбросаны? – Пришивало обвёл мутным взглядом спину ската.
– Вы же вчера с Обуховским поохотиться решили, – Ярослава вылезла из-под одеяла, которое, как и подушка, мгновенно растаяли в воздухе.
– На кого? На кого здесь можно охотиться?!
– А ты на стенки пещеры посмотри.
Пришивало направил луч фонарика в темноту – пролетающие стены были сплошь покрыты зарослями гигантских растений, в которых время от времени мелькали тени разных животных. Судя по количеству, усыпавших спину ската, гильз, повеселились они вчера не слабо. Обуховский ещё крепко спал, развалившись в кресле, а под его глазом темнел синяк.
– Где это он так? – следователь принялся осматривать костяшки своих пальцев, те, вроде, не болели и были целы.
– А нечего руки было распускать, – язвительно усмехнулась Ярослава.
– Ладно, – Пришивало пытался взять себя в руки, но вода, разбавив в желудке остатки спирта, упорно пыталась ему в этом помешать, – долго нам ещё?
– Думаю, не так уж и долго – ты что, не чувствуешь, что гравитация слабеет буквально на глазах?
– Ярослава, – застонал следователь, – для меня сейчас гравитация стала наоборот ещё сильней.
– Отдыхайте, – махнула рукой Ярослава, – от вас теперь мало что зависит. Теперь всё зависит от Деструктора.
– Ярослава, – взмолился Пришивало, – расскажи мне, что ты знаешь. Чего теперь опасаться, если от нас ничего не зависит?
Ярослава задумчиво прошлась из стороны в сторону.
– Деструктор, эти люди нам помогли. Без их помощи мы бы сейчас здесь не находились. Я хочу, чтобы ты их отблагодарил, – она повернулась к Пришивало, – что вы хотите?
– Опохмелиться бы надо, начальник – не просыпаясь, пробормотал Обуховский.
Следователь зло зыркнул на солдата.
– Ты как-то разговариваешь с ним? Ну, с Деструктором? – спросил он Ярославу.
– Да, он во мне.
– Ты можешь мне рассказать всё с самого начала, чтобы я знал, что просить?
Ярослава рассказала. Она чувствовала впереди развязку всей её жизни и не видела смысла что-то скрывать. Рассказала всё – начиная с её жизни в Атлантиде и заканчивая последними днями, её догадками и предположениями.
Пришивало молчал минут двадцать, переваривая полученную информацию слабо соображающей головой.
– У нас есть время подумать? – наконец, спросил он.
– Вполне, – спокойно ответила она, – несколько дней – это точно.
Проснувшийся Обуховский хотел было продолжить банкет, но Пришивало быстро наставил его на путь истинный. Намного хуже обстояло дело с Дмитревичем: как только он пришёл в себя, глаза его начали с ужасом округляться. По их нездоровому взгляду всем стало ясно, что если солдат осознает действительность, его психика уже никогда не станет прежней. Следователь понял, что для сохранения последней, Дмитревича в действительность пускать не стоит и, как только солдат начинал хоть немного что-то осознавать, заливал ему в рот очередную порцию спирта. Так что проблем он особых не доставлял – только спал и пил.
Сила тяжести медленно и неуклонно ползла к нулевой отметке. Поверхность ската опутывала ноги, чтобы людей не снесло ветром – скат летел на довольно приличной скорости. В один из дней пещера закончилась, и всех осветило ярким голубым светом.
Глава 12
Постепенно звёзды приобрели знакомый рисунок. Тихомир всмотрелся в какое-то созвездие. «Ага, это Кассиопея, а вон и Орион. Под утоптанным слоем снега угадывалась плитка. Ну, слава Богу, его телепортировало не на асфальт, и похоже, это была набережная. река уже замёрзла, а значит, на улице стояла зима».
Внезапно набережную окатил зелёный свет, и ночное небо вспорол росчерк зелёного огня, в конце концов, взорвавшегося сотнями красных.
– Алина, – пробормотал Тихомир, – она же говорила, что у неё есть осветительные ракеты.
– Скорее всего, – появилась в голове Синистра, – полетели за ней. Найдём её сначала, а потом и другими делами займёмся.
Тихомир поднялся в небо, и направился в сторону увиденной им ракеты. Алина должна была понимать, что после одного выстрела Тихомир её не найдёт, и, по логике, ей необходимо выстрелить ещё. И действительно, через несколько минут последовал ещё один выстрел, но к удивлению Тихомира совершенно в другой стороне от первого.
– Что за фигня такая, – задумался Тихомир, – я что-то с направлением перепутал?
Только он начал своё движение в сторону второго выстрела, как раздался третий. Откуда-то с окраины города.
– Ничего не понимаю, – Тихомир начал злиться, – как Алина может так быстро передвигаться?
Пока он над этим раздумывал, ещё несколько ракет осветило ночное небо. Тихомир поднялся выше, активировал линзы, и начал просматривать город. Глаза сразу зацепились за нарядную, мерцающую всем цветами радуги, ёль на Советской площади.
– Чёрт, – выругался он, – вот ведь, прям ирония судьбы, какая-то! Ну, хоть Новый Год в своём мире встречу, и то приятно.
– Что за Новый год? – поинтересовалась программа.
– Да праздник у нас есть такой, – объяснил Тихомир, – вон, присмотрись, везде плакаты: «С Новым годом». Снегурочки там всякие, Дед Мороз. М-да, это уже не мой мир, наверное. Одичал я слишком после наших приключений. Там в пещерах, я уже чувствую себя намного комфортней, чем здесь.
На Тихомира от чего-то нахлынула дикая ностальгия. Он вспомнил, как встречал Новый Год в прошлый раз. Естественно, без Алины – не было возможности, но всё равно было классно. Напился тогда до безумия, встречал знакомых, с каждыми выпивал, шутили, смеялись… Хорошие были моменты в жизни – добрые, беззлобные, забавные и интересные. Всё-таки люди не последние скоты, как привык думать Тихомир – естественно включая в их ряды и себя самого. Да, они грешны, завистливы, жадны и негуманны; но иногда же бывают и другими – веселыми, добродушными, открытыми и смешными. Сейчас, наблюдая за гуляющим около ёлки народом, Тихомиру невыносимо захотелось стать нормальным человеком: покрутиться в веселой компании, выпить рюмку водки, закусив её тортом (потому что в гости на Новый Год обычно брали торт и бутылку водки, не подозревая, что по дороге могут встретиться знакомые), отмочить какую-нибудь шутку и вообще, ни о чём не заботясь, провести обезбашенную (в хорошем смысле) ночь. А тут на нём повисла ответственность за жизни стольких людей, и, как не старайся, никому на плечи её не переложишь.
– Я тут, ради интереса, кое-чего просчитала, – возникла в голове программа.
– А? – Тихомир с трудом оторвался от своих мыслей.
– Так вот, – продолжила программа, – если поменять местами буквы в слове «Снегурочка», то получится «Негросучка» или «Огнесручка», а если поменять местами буквы в выражении «С Новым Годом», то получится «Говно с Дымом». Хочешь, поменяем на одном из плакатов? Это не сложно и энергии из меня почти не вытянет.
Синистра явно почувствовала тревожные изменения в настроении Тихомира и, зная его больное чувство юмора, решила подлизаться.
– Нет, Синистра, – одним махом Тихомир отрубил все старания программы, – я хочу покурить. Я не курил уже больше месяца и сейчас собираюсь спуститься вниз и стрельнуть у кого-нибудь сигарету.
– Ты что, – сразу заволновалась программа.
– Я ХОЧУ ПОКУРИТЬ, – жёстко, чеканя каждое слово, произнёс Тихомир, – и я это сделаю, а может, ещё и на рюмочку нарвусь.
– Ты осторожнее только, – Синистра поняла, что отговаривать Тихомира бесполезно, – слабые вы, люди, существа. Ради какой-то ерунды можете поставить под угрозу великие цели.
– Вспомни, кто тебя создал, – едко усмехнулся Тихомир, сейчас он, кажется, защищал всё человечество, – в нашей слабости и есть наша сила. Понимаешь, да, человеческие действия непредсказуемы, они слабо подчиняются твоим расчётам и обыкновенной логике, но они приводят к великим открытиям.
Тихомир вошёл во вкус и решил окончательно добить Синистру.
– Элементарная теория. Ты – компьютерная программа. Да, ты можешь совершать офигенные расчёты, обрабатывать офигенные цифры, короче, чего разглагольствовать – ты баба у нас крутая, а знаешь, к чему ты стремишься в своём развитии? Ты стремишься уменьшить количество ошибок, которые допускаешь при расчётах. А ты вспомни, что меня заставило телепортироваться к тебе? Твоя ошибка.
– Это действительно была грустная ошибка, – программа попробовала ответить на выпады Тихомира.
– Нет, Синистра, – не обращая на её слова никакого внимания, продолжил Тихомир, – простая схемка. Делается открытие и это дает фундамент для следующего открытия, и так пошла прямая эволюции (при условии, конечно, развития холодных, расчётливых компьютеров, таких, как ты), но вы не учитываете альтернативных способов решения проблем. Да, вы можете быстро развиваться за счёт того, что движетесь по прямой, и довольно быстро. А среди людей всегда найдётся какой-нибудь придурок, который наплюёт на сделанные поколения назад, открытия. Он отойдёт от всех в сторону, не будет опираться ни на какие фундаменты, заботливо расставленные под ним историей науки. В таких действиях совершенно нет логики! И вот один из сотни таких придурков обнаруживает, что, оказывается, решить проблему можно легко и просто, только подойти к ней нужно совершенно с немыслимой до этого стороны. Так зарождается новое направление в науке – человек, считавшийся раньше самым настоящим придурком, становиться основополагателем новой перспективной отрасли в науке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35