— Кто знает, вдруг поможет. — Он посмотрел на едва живое тело. — Пошлите заявку. Группу крови его вы знаете — первая, резус отрицательный.
Глава 2
Донор
Впустую пролетела половина столетия, рассчитанного на поиски. Лишь отчаянная надежда могла поддерживать энтузиазм при полнейшем отсутствии каких-либо успехов.
Для непосвященного Национальный научно-исследовательский институт представлял собой нечто странное. При полном отсутствии клиентов он к тому же ничего не создавал. Финансовые отчеты отражали только дебет. Но, несмотря на убыточность, какие-то люди, явно очень состоятельные, регулярно переводили на его счет огромные суммы. А в случае смерти жертвователя институт наследовал его состояние.
Не в пример обычным институтам, где знания создаются, этот только собирал их. Жадно, в невероятных количествах он поглощал информацию, предпочитая записанную на бумаге, но не брезгуя ею и в любом другом виде. При внимательном рассмотрении можно было заметить весьма специфический интерес: статистика народонаселения, больничные записи, отчеты и прочее-прочее, что так или иначе было связано с жизнью и смертью буквально на всей планете.
В неуязвимый, тщательно охраняемый бункер, построенный недалеко от Вашингтона, стекался огромный поток бумаги. Здесь он быстро превращался в электронный узор на магнитной ленте или в кружево отверстий на перфокартах. Переработанная таким образом информация шла на компьютеры, где обобщалась и выстраивалась в систему, на основании которой делались далеко идущие прогнозы.
Чем занимается институт на самом деле, знал только один человек. Для остальных нескольких тысяч служащих деятельность его была окружена тайной, но они аккуратно расписывались в ведомости при получении жалованья, не спешили проявлять излишнее любопытство из боязни потерять хорошую работу.
И только надежда поддерживала работу института, и только смерть подстегивала ее.
Страшный беспорядок на грани полнейшего хаоса царил в главном пресс-зале. На конвейер подавалась вскрытая и зарегистрированная почта. Читающие машины просматривали газеты, затем перепроверяли люди-чтецы. Стремглав носились рассыльные на роликовых коньках. Подчеркивая синим карандашом нужные статьи, служащие зачитывали их пишущим автоматам. Операторы вводили информацию в электронную память.
Волнуясь, словно перед первым свиданием, Эдвин Сиберт торопливо лавировал между столиками пресс-зала. За шесть месяцев, что он проторчал здесь, Сиберт так и не понял, чем, собственно, занимаются все эти люди. По крутой металлической лестнице он поднялся в кабинет, который высился над залом, как тюремная сторожевая вышка.
Вдоль стен приемной стояли большие деревянные шкафы. Их убогий вид наводил на мысль, что предназначены они для хранения далеко не самой важной информации. У одного из шкафов стоял невзрачный служащий и с безразличным видом копался в нем.
— А, Сандерс, салют, — небрежно поздоровался Сиберт. У двери, ведущей в кабинет, стоял стол с интеркомом и автоматическим магнитофоном. Молодая симпатичная секретарша удачно дополняла комплект. Едва Сиберт вошел, ее пушистые ресницы взметнулись.
— Привет, малышка. Локке у себя? — опередил ее Сиберт и невозмутимо пошел мимо нее к кабинету.
— Ой, Эд, туда нельзя. — «Малышка» вскочила, пытаясь удержать его. — Мистер Локке разозлится…
— …если сейчас же не узнает потрясную новость, которую я ему несу, — подхватил Сиберт. — Лиз, я нашел! — он ласково потрепал ее по нежной щеке. — Понимаешь, нашел!
Поймав его руку, девушка прижала ее к своей щеке.
— Эд… — прошептала она. — Я…
— Потом, малышка, все потом, — весело успокоил ее Сиберт.
Он не собирался объяснять ей, что никакого «потом» не будет. Целую неделю потратил Сиберт на девчонку, пока не понял, что вытянул из нее все то немногое, что она знала. Высвободив руку, он толкнул дверь и вошел в кабинет.
Генеральный директор сидел спиной к прозрачной стене, сквозь которую мог при желании наблюдать за происходящим в пресс-зале. Он с кем-то говорил по видеофону:
— Да поймите же, наконец, вам остается только ждать. Терпение и только терпение. Этот Понс де Леон…
Сиберт быстро взглянул на экран. На нем мерцало лицо, на котором преклонный возраст стер признаки пола. Лишь глаза еще горели жизнью и желанием на этом сморщенном лице.
— Договорим позже. Здесь посторонний, — ровным голосом произнес Локке.
Он коснулся кнопки на ручке кресла, и экран на стене погас.
— Ты уволен, Сиберт.
«Странно, — подумал Сиберт, — Локке ничуть не моложе собеседника, но выглядит молодцом, подтянутый и энергичный. Вот что значит отличный медицинский уход, инъекции гормонов и ежедневная гимнастика».
— Ну-ну, — ответил Сиберт, но уже не столь игривым тоном, что с секретаршей. — Конечно, если вас не заинтересует моя информация.
— Попробуй убедить меня, что я поторопился, — сказал Локке с сомнением. — Возможно, я передумаю, если сочту твою информацию достаточно важной.
— Не помешает и премия, — подсказал Сиберт.
— Хам, — пробурчал Локке. — Ну, что тут у тебя такого потрясающего, что ты не можешь сообщить по обычным каналам?
По лицу генерального директора можно было предположить, что он далеко не все свои дни провел в кабинете. Многое могли рассказать сломанный нос, шрамы возле глаз и еще один — через всю щеку. Напоминал Локке старого матерого медведя. Мощные плечи и грузная фигура предупреждали о недюжинной силе, а глаза, чаще добродушные, порой сверкали сталью. Внимательно оглядев его и по достоинству оценив столь многообещающие признаки, Сиберт решил не дразнить его попусту.
— Похоже, я нашел одного из отпрысков Маршалла Картрайта.
На мгновение Локке потерял контроль над собой. Щека его задергалась.
— Где? Фамилия? Как он?..
— Спокойно, — осадил его Сиберт. Он хамовато развалился в удобном мягком кресле и не спеша закурил. — Я пять лет вкалывал втемную. И для начала я хочу знать все.
— Вам что, плохо платят? — холодно поинтересовался Локке. — Если дело выгорит, вы ни в чем не будете нуждаться. Но не советую копать глубоко. Эта игра слишком крупна для вас.
— Вот-вот, об этом я и думаю, — небрежно ответил Сиберт. — Сто миллионов долларов в год тратит наша контора неизвестно на что. Стало быть, за пятьдесят лет — пять миллиардов. Неужели только для того, чтобы найти каких-то детишек? И что для нее какие-то несколько сот тысяч, которыми она просто из симпатии могла бы поделиться со мной?
— Ты дурак. Ты не понимаешь, что мы можем выбить из тебя информацию.
— Ба! Это долго… А времени у вас и нет, ну совсем нет. А если вы будете грубить, то малыш Картрайта быстро узнает, что вы охотитесь за ним.
— А как ты относишься к «сыворотке правды»?
— Отрицательно. И не оттого, что я вру. Времени и так мало, а вы его угробите на множество лишних вопросов. Я очень к вам спешил. Впрочем, можете попытаться. — Сиберт молниеносно вынул из кармана правую руку, в ней тускло блеснул маленький десятизарядный пистолет. — Нам нельзя терять время. Вы можете успеть умереть, или… я.
Локке вздохнул. Тяжелые плечи его устало поникли.
— Ты можешь свернуть на этом шею. Но все-таки что ты хочешь знать?
— Зачем вы ищете отпрысков Картрайта?
— Если исключить несчастные случаи, они бессмертны.
Держа руки глубоко в карманах, пожилой мужчина медленно брел по вокзалу. Его лицо выражало крайнюю озабоченность. В камере хранения он взял дорожную сумку, зашел в ближайшую умывальную комнату и заперся в кабинке. Оттуда он так и не вышел. Билет, заказанный на экспресс в Торонто, не был затребован.
Молодой человек в шляпе с большими полями и с мушкетерской бородкой поймал возле вокзала такси и уехал в деловой район. Был час пик, машина застряла в пробке, он расплатился и вышел из автомобиля. Он прошел на параллельную улицу, окликнул другое такси и поехал в противоположном направлении. В аэропорту он купил билет на ближайший рейс за пределы штата.
Не задерживаясь в Детройте, он вылетел в Сент-Луис, а там пересел на турбовинтовой самолет до Уичиты. В Уичите он взял напрокат старенький двухместный винтовой самолетик, заполнил бланк маршрута, но полетел в противоположную сторону. Через два часа самолетик приземлился в Канзас-сити. На дребезжащем автобусе молодой человек через старый мост «Нью-Ханнибал» отправился в торговый район города.
С некоторых пор этот район пришел в упадок. Вслед за представителями среднего класса деловая жизнь переместилась в пригороды. Улицы казались безлюдными, но человек с бородкой старательно запутывал следы. Он прятался в подъездах, нырял под аркады, а за секунду до закрытия универсама прыгнул в лифт.
Кабина со скрипом поползла вверх. К пятому этажу в ней остались только двое: сам молодой человек и лифтер, похожий на сморщенного гнома. Лишь только дверцы лифта открылись, молодой человек быстро прошел в мужской туалет.
Там он снял парик, свалявшийся в отвратительную черную массу, и бросил его в унитаз. Шляпу спрятал под стопкой бумажных полотенец и весело подмигнул своему отражению в зеркале.
— Салют, мистер Сиберт, — ухмыльнувшись, сказал он. — Что там тебе наговорил Локке?
«Ты когда-то был актеришкой, не так ли?»
«Пожалуй, не слишком хорошим».
«Отчего же ты бросил это веселое занятие?»
«Мои запросы оказались несколько больше».
«А именно?»
«Раз уж этого не смогли обнаружить ваши штатные психологи, то вам я тем более не скажу. Почему-то мне совсем не хочется облегчать вам задачу».
«Сиберт, мальчик мой, ты делаешь роковую ошибку. Плохой, но живой актер все-таки лучше мертвого. А если ты и впредь будешь рыпаться, то быстро помрешь. Ты же у нас в руках. Весь проштампован и завернут в целлофан, как этот вот солидограф. У нас есть все твои данные, и мы откопаем тебя, спрячься ты хоть под землю».
— Вот именно, сперва откопайте… — сказал Сиберт, показав язык отражению. — А пока вы меня потеряли.
По служебной лестнице он спустился к выходу на главную улицу. Прошел мимо ряда прилавков, поднялся на эскалаторе на следующий этаж. Спустился по лестнице и через боковой проход вышел на Двенадцатую улицу. На остановке выждал, пока автобус тронется, и протиснулся сквозь закрывающиеся створки. Проехав около мили на восток, он выскочил, прошел две аллеи и остановил такси.
— Мне в западном направлении. Скажу, где остановиться… — сказал он, тяжело переводя дыхание.
В зеркало заднего вида таксист проницательно взглянул на него, развернул дребезжащий «олдсмобиль» 94-го года и поехал на запад. Сиберт тоже успел рассмотреть таксиста и, сравнив его лицо с фотографией в целлофановом кармашке, успокоился.
Отпустив такси и подождав, пока оно скроется из виду, он повернул на север и быстрым шагом прошел пять кварталов. Чистое, ясное небо нисколько не умаляло жути пустынных улиц.
Он чувствовал, как в нем нарастает болезненное волнение — сейчас он был совсем рядом.
Дым индустриального центра окутывал долину, плотные серые клубы скрывали излучину в месте впадения Канзаса в Миссури.
Когда город был еще молод, склон холма Кволити представлял собой район с прекрасными домами. Но с тех пор он дважды рождался и умирал. Город старел, дряхлел, и вместе с ним дряхлели дома. Однажды их снесли, чтобы расчистить место для нынешнего района Кволити Тауэрс. Потом холм застроили вновь, но пятьдесят лет пренебрежения и забвения сделали свое дело: район опять превратился в густонаселенную помойку.
Стоило бы начать снова, но по разным причинам это все откладывалось и откладывалось… Сиберт закашлялся, нечаянно вдохнув местный воздух полной грудью.
Город нищал, деньги покидали его. Вместе с ними уходили и те, кто мог позволить себе более приятную жизнь в пригородах. Оставшиеся были обречены на вымирание вместе с городом.
Сиберт оглядел пустынные улицы — несколько кварталов не было видно ни одного человека. Вдалеке холм темной линией перечеркивала скоростная магистраль. Сверкая белизной стен, на холме высилось единственное новое сооружение города.
На фоне общего упадка госпитальный комплекс производил ошеломляющее впечатление. Уже пятьдесят лет здания его вытесняли серые трущобы стенами из стекла и бетона. Индустриальный центр здоровья и жизни разрастался. Однажды он поглотит весь город, превратит его в гигантский госпиталь. Нет ничего важнее жизни, без нее все теряет смысл. Никогда люди на откажутся от лекарств и лечения. Жизнь достаточно дорогой товар, чтобы ради нее не жалеть никаких денег. Но люди склонны все усложнять, и им теперь приходилось ради сохранения собственного здоровья, а значит и жизни, платить все больше и больше. Тенденция эта настораживала и даже пугала. В один прекрасный момент лечение потребует больше денег, нежели человек сможет заработать. Именно поэтому всем позарез нужны дети Картрайта. Невыносимый страх смерти всегда будет принуждать людей охотиться за ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Глава 2
Донор
Впустую пролетела половина столетия, рассчитанного на поиски. Лишь отчаянная надежда могла поддерживать энтузиазм при полнейшем отсутствии каких-либо успехов.
Для непосвященного Национальный научно-исследовательский институт представлял собой нечто странное. При полном отсутствии клиентов он к тому же ничего не создавал. Финансовые отчеты отражали только дебет. Но, несмотря на убыточность, какие-то люди, явно очень состоятельные, регулярно переводили на его счет огромные суммы. А в случае смерти жертвователя институт наследовал его состояние.
Не в пример обычным институтам, где знания создаются, этот только собирал их. Жадно, в невероятных количествах он поглощал информацию, предпочитая записанную на бумаге, но не брезгуя ею и в любом другом виде. При внимательном рассмотрении можно было заметить весьма специфический интерес: статистика народонаселения, больничные записи, отчеты и прочее-прочее, что так или иначе было связано с жизнью и смертью буквально на всей планете.
В неуязвимый, тщательно охраняемый бункер, построенный недалеко от Вашингтона, стекался огромный поток бумаги. Здесь он быстро превращался в электронный узор на магнитной ленте или в кружево отверстий на перфокартах. Переработанная таким образом информация шла на компьютеры, где обобщалась и выстраивалась в систему, на основании которой делались далеко идущие прогнозы.
Чем занимается институт на самом деле, знал только один человек. Для остальных нескольких тысяч служащих деятельность его была окружена тайной, но они аккуратно расписывались в ведомости при получении жалованья, не спешили проявлять излишнее любопытство из боязни потерять хорошую работу.
И только надежда поддерживала работу института, и только смерть подстегивала ее.
Страшный беспорядок на грани полнейшего хаоса царил в главном пресс-зале. На конвейер подавалась вскрытая и зарегистрированная почта. Читающие машины просматривали газеты, затем перепроверяли люди-чтецы. Стремглав носились рассыльные на роликовых коньках. Подчеркивая синим карандашом нужные статьи, служащие зачитывали их пишущим автоматам. Операторы вводили информацию в электронную память.
Волнуясь, словно перед первым свиданием, Эдвин Сиберт торопливо лавировал между столиками пресс-зала. За шесть месяцев, что он проторчал здесь, Сиберт так и не понял, чем, собственно, занимаются все эти люди. По крутой металлической лестнице он поднялся в кабинет, который высился над залом, как тюремная сторожевая вышка.
Вдоль стен приемной стояли большие деревянные шкафы. Их убогий вид наводил на мысль, что предназначены они для хранения далеко не самой важной информации. У одного из шкафов стоял невзрачный служащий и с безразличным видом копался в нем.
— А, Сандерс, салют, — небрежно поздоровался Сиберт. У двери, ведущей в кабинет, стоял стол с интеркомом и автоматическим магнитофоном. Молодая симпатичная секретарша удачно дополняла комплект. Едва Сиберт вошел, ее пушистые ресницы взметнулись.
— Привет, малышка. Локке у себя? — опередил ее Сиберт и невозмутимо пошел мимо нее к кабинету.
— Ой, Эд, туда нельзя. — «Малышка» вскочила, пытаясь удержать его. — Мистер Локке разозлится…
— …если сейчас же не узнает потрясную новость, которую я ему несу, — подхватил Сиберт. — Лиз, я нашел! — он ласково потрепал ее по нежной щеке. — Понимаешь, нашел!
Поймав его руку, девушка прижала ее к своей щеке.
— Эд… — прошептала она. — Я…
— Потом, малышка, все потом, — весело успокоил ее Сиберт.
Он не собирался объяснять ей, что никакого «потом» не будет. Целую неделю потратил Сиберт на девчонку, пока не понял, что вытянул из нее все то немногое, что она знала. Высвободив руку, он толкнул дверь и вошел в кабинет.
Генеральный директор сидел спиной к прозрачной стене, сквозь которую мог при желании наблюдать за происходящим в пресс-зале. Он с кем-то говорил по видеофону:
— Да поймите же, наконец, вам остается только ждать. Терпение и только терпение. Этот Понс де Леон…
Сиберт быстро взглянул на экран. На нем мерцало лицо, на котором преклонный возраст стер признаки пола. Лишь глаза еще горели жизнью и желанием на этом сморщенном лице.
— Договорим позже. Здесь посторонний, — ровным голосом произнес Локке.
Он коснулся кнопки на ручке кресла, и экран на стене погас.
— Ты уволен, Сиберт.
«Странно, — подумал Сиберт, — Локке ничуть не моложе собеседника, но выглядит молодцом, подтянутый и энергичный. Вот что значит отличный медицинский уход, инъекции гормонов и ежедневная гимнастика».
— Ну-ну, — ответил Сиберт, но уже не столь игривым тоном, что с секретаршей. — Конечно, если вас не заинтересует моя информация.
— Попробуй убедить меня, что я поторопился, — сказал Локке с сомнением. — Возможно, я передумаю, если сочту твою информацию достаточно важной.
— Не помешает и премия, — подсказал Сиберт.
— Хам, — пробурчал Локке. — Ну, что тут у тебя такого потрясающего, что ты не можешь сообщить по обычным каналам?
По лицу генерального директора можно было предположить, что он далеко не все свои дни провел в кабинете. Многое могли рассказать сломанный нос, шрамы возле глаз и еще один — через всю щеку. Напоминал Локке старого матерого медведя. Мощные плечи и грузная фигура предупреждали о недюжинной силе, а глаза, чаще добродушные, порой сверкали сталью. Внимательно оглядев его и по достоинству оценив столь многообещающие признаки, Сиберт решил не дразнить его попусту.
— Похоже, я нашел одного из отпрысков Маршалла Картрайта.
На мгновение Локке потерял контроль над собой. Щека его задергалась.
— Где? Фамилия? Как он?..
— Спокойно, — осадил его Сиберт. Он хамовато развалился в удобном мягком кресле и не спеша закурил. — Я пять лет вкалывал втемную. И для начала я хочу знать все.
— Вам что, плохо платят? — холодно поинтересовался Локке. — Если дело выгорит, вы ни в чем не будете нуждаться. Но не советую копать глубоко. Эта игра слишком крупна для вас.
— Вот-вот, об этом я и думаю, — небрежно ответил Сиберт. — Сто миллионов долларов в год тратит наша контора неизвестно на что. Стало быть, за пятьдесят лет — пять миллиардов. Неужели только для того, чтобы найти каких-то детишек? И что для нее какие-то несколько сот тысяч, которыми она просто из симпатии могла бы поделиться со мной?
— Ты дурак. Ты не понимаешь, что мы можем выбить из тебя информацию.
— Ба! Это долго… А времени у вас и нет, ну совсем нет. А если вы будете грубить, то малыш Картрайта быстро узнает, что вы охотитесь за ним.
— А как ты относишься к «сыворотке правды»?
— Отрицательно. И не оттого, что я вру. Времени и так мало, а вы его угробите на множество лишних вопросов. Я очень к вам спешил. Впрочем, можете попытаться. — Сиберт молниеносно вынул из кармана правую руку, в ней тускло блеснул маленький десятизарядный пистолет. — Нам нельзя терять время. Вы можете успеть умереть, или… я.
Локке вздохнул. Тяжелые плечи его устало поникли.
— Ты можешь свернуть на этом шею. Но все-таки что ты хочешь знать?
— Зачем вы ищете отпрысков Картрайта?
— Если исключить несчастные случаи, они бессмертны.
Держа руки глубоко в карманах, пожилой мужчина медленно брел по вокзалу. Его лицо выражало крайнюю озабоченность. В камере хранения он взял дорожную сумку, зашел в ближайшую умывальную комнату и заперся в кабинке. Оттуда он так и не вышел. Билет, заказанный на экспресс в Торонто, не был затребован.
Молодой человек в шляпе с большими полями и с мушкетерской бородкой поймал возле вокзала такси и уехал в деловой район. Был час пик, машина застряла в пробке, он расплатился и вышел из автомобиля. Он прошел на параллельную улицу, окликнул другое такси и поехал в противоположном направлении. В аэропорту он купил билет на ближайший рейс за пределы штата.
Не задерживаясь в Детройте, он вылетел в Сент-Луис, а там пересел на турбовинтовой самолет до Уичиты. В Уичите он взял напрокат старенький двухместный винтовой самолетик, заполнил бланк маршрута, но полетел в противоположную сторону. Через два часа самолетик приземлился в Канзас-сити. На дребезжащем автобусе молодой человек через старый мост «Нью-Ханнибал» отправился в торговый район города.
С некоторых пор этот район пришел в упадок. Вслед за представителями среднего класса деловая жизнь переместилась в пригороды. Улицы казались безлюдными, но человек с бородкой старательно запутывал следы. Он прятался в подъездах, нырял под аркады, а за секунду до закрытия универсама прыгнул в лифт.
Кабина со скрипом поползла вверх. К пятому этажу в ней остались только двое: сам молодой человек и лифтер, похожий на сморщенного гнома. Лишь только дверцы лифта открылись, молодой человек быстро прошел в мужской туалет.
Там он снял парик, свалявшийся в отвратительную черную массу, и бросил его в унитаз. Шляпу спрятал под стопкой бумажных полотенец и весело подмигнул своему отражению в зеркале.
— Салют, мистер Сиберт, — ухмыльнувшись, сказал он. — Что там тебе наговорил Локке?
«Ты когда-то был актеришкой, не так ли?»
«Пожалуй, не слишком хорошим».
«Отчего же ты бросил это веселое занятие?»
«Мои запросы оказались несколько больше».
«А именно?»
«Раз уж этого не смогли обнаружить ваши штатные психологи, то вам я тем более не скажу. Почему-то мне совсем не хочется облегчать вам задачу».
«Сиберт, мальчик мой, ты делаешь роковую ошибку. Плохой, но живой актер все-таки лучше мертвого. А если ты и впредь будешь рыпаться, то быстро помрешь. Ты же у нас в руках. Весь проштампован и завернут в целлофан, как этот вот солидограф. У нас есть все твои данные, и мы откопаем тебя, спрячься ты хоть под землю».
— Вот именно, сперва откопайте… — сказал Сиберт, показав язык отражению. — А пока вы меня потеряли.
По служебной лестнице он спустился к выходу на главную улицу. Прошел мимо ряда прилавков, поднялся на эскалаторе на следующий этаж. Спустился по лестнице и через боковой проход вышел на Двенадцатую улицу. На остановке выждал, пока автобус тронется, и протиснулся сквозь закрывающиеся створки. Проехав около мили на восток, он выскочил, прошел две аллеи и остановил такси.
— Мне в западном направлении. Скажу, где остановиться… — сказал он, тяжело переводя дыхание.
В зеркало заднего вида таксист проницательно взглянул на него, развернул дребезжащий «олдсмобиль» 94-го года и поехал на запад. Сиберт тоже успел рассмотреть таксиста и, сравнив его лицо с фотографией в целлофановом кармашке, успокоился.
Отпустив такси и подождав, пока оно скроется из виду, он повернул на север и быстрым шагом прошел пять кварталов. Чистое, ясное небо нисколько не умаляло жути пустынных улиц.
Он чувствовал, как в нем нарастает болезненное волнение — сейчас он был совсем рядом.
Дым индустриального центра окутывал долину, плотные серые клубы скрывали излучину в месте впадения Канзаса в Миссури.
Когда город был еще молод, склон холма Кволити представлял собой район с прекрасными домами. Но с тех пор он дважды рождался и умирал. Город старел, дряхлел, и вместе с ним дряхлели дома. Однажды их снесли, чтобы расчистить место для нынешнего района Кволити Тауэрс. Потом холм застроили вновь, но пятьдесят лет пренебрежения и забвения сделали свое дело: район опять превратился в густонаселенную помойку.
Стоило бы начать снова, но по разным причинам это все откладывалось и откладывалось… Сиберт закашлялся, нечаянно вдохнув местный воздух полной грудью.
Город нищал, деньги покидали его. Вместе с ними уходили и те, кто мог позволить себе более приятную жизнь в пригородах. Оставшиеся были обречены на вымирание вместе с городом.
Сиберт оглядел пустынные улицы — несколько кварталов не было видно ни одного человека. Вдалеке холм темной линией перечеркивала скоростная магистраль. Сверкая белизной стен, на холме высилось единственное новое сооружение города.
На фоне общего упадка госпитальный комплекс производил ошеломляющее впечатление. Уже пятьдесят лет здания его вытесняли серые трущобы стенами из стекла и бетона. Индустриальный центр здоровья и жизни разрастался. Однажды он поглотит весь город, превратит его в гигантский госпиталь. Нет ничего важнее жизни, без нее все теряет смысл. Никогда люди на откажутся от лекарств и лечения. Жизнь достаточно дорогой товар, чтобы ради нее не жалеть никаких денег. Но люди склонны все усложнять, и им теперь приходилось ради сохранения собственного здоровья, а значит и жизни, платить все больше и больше. Тенденция эта настораживала и даже пугала. В один прекрасный момент лечение потребует больше денег, нежели человек сможет заработать. Именно поэтому всем позарез нужны дети Картрайта. Невыносимый страх смерти всегда будет принуждать людей охотиться за ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16