Осталось недолго. Поздновато только таблетки приняли. Но ничего. Надеюсь, пронесет. Приготовьте гермошлемы и подачу кислорода.
Француз заподозрил неладное.
– Слушай, Шеллинг, если ты меня разыгрываешь…
– Нет, – жестко сказал ему немец. – Шутить мы с тобой будем не здесь. Доложи, как чувствует себя Эндрю.
– Я в полном порядке, но зачем гермошлемы? – ответил в микрофон итальянец, тревожно глядя в сторону «Торнадо».
– Ты кому служишь, вояка? Ватикану? Значит, верь своему командиру. Вопросы есть?
– Мы ждем указаний, – напряженно ответил француз.
– Вот это уже продуктивнее. Ждите! – И отключился.
Первый и второй пилот посмотрели друг на друга. Хаммаршель, глянув на часы, проговорил напарнику:
– Рановато до отлета. Еще часа два, не меньше. Что-то мутит немец.
Француз огляделся с высоты кабины «Дельты-12». Стоянка секретного аэродрома, расположенная вдоль стены вулканического кратера, была забита авиалайнерами со всего мира. Места не хватало, стояли почти вплотную. Стал считать. Насчитал сорок два самолета, не учитывая «Дельты» и боевых «Торнадо» и «Харриеров». Группа боевого сопровождения прилетела только с Фазером из Ватикана. Больше боевой авиации видно не было. Но, конечно же, все вооружены до зубов. Пулеметы, гранатометы и «Стингеры»… Истинная святость всегда наготове отразить святотатство и агрессию. Профессиональные религионеры знают цену вовремя оказавшемуся под рукой кольту, еще со времен миссионерской деятельности. Впереди Библии всегда шел он, близнец священника и уравнитель человечества, – Святой Брат Кольт.
Сорок два авиалайнера. Во всех сидят пилоты. И пьют таблетки? Нет, это немец что-то особенное выдумал. Или не немец? Тогда сложнее. Черт дернул согласиться на это задание. Выбор-то был. Чувствовала душа – будут проблемы. И сейчас чувствует. Двести миль лететь ниже радарного наблюдения. Никто не знает где они! И он сам не знает. Кратер потухшего вулкана, переделанный под авиабазу. Даже вон крышу нагородили. От спутников прячутся. О чем попы надумали болтать в таком гиблом месте? Паству делят? Да вроде всю поделили. А может и не всю?
Хаммершель вытер выступивший пот и глянул на Андриано.
– А ты как?
– А что я? Я – как ты.
– Что он надумал?
– Кто?
– Фазер.
– Фазер?
– А кто же еще. Не немец же. Тот может только орать, да жрать колбасу. Ему даже порнуха не нужна.
– Задолбал ты своей порнухой. Переходи на колбасу. Что будем делать?
– Ждать.
Командир группировки прикрытия, пилот «Торнадо» Отто Шеллинг, откинулся в кресле самолета и пристально смотрел на часы. Включил связь и запросил ведущего «Харриеров». Тот ответил:
– Бергсон слушает.
– Анри, планы немного изменились. Включай зажигание и жди команды. Проинформируй ведомого пилота об изменении в программе и пусть тоже будет в готовности. – Шеллинг переключился на прием.
Командир группы «Харриеров», двух тяжелых истребителей-штурмовиков вертикального взлета, ответил:
– Отто, что-то случилось?
– Нет, это план. Все идет по нему.
– Понял. Выполняю. Жду дальнейших инструкций.
– Запускайте машины, и я скоро выйду на связь.
Шеллинг еще раз взглянул на часы и нажал красную кнопку на панели управления. Мигающим огоньком зажегся индикатор, а на оперативном дисплее стало медленно укорачиваться фиолетовая линия. Под днищем «Торнадо» в большом подвесном баке для топлива открылась заслонка и оттуда, под большим давлением, стал выходить газ, без цвета и запаха; газ галюциноген – психоделик особого свойства. Будучи тяжелее атмосферного воздуха, он заполнил бетонную площадку, где находился «Торнадо», и стал проникать по линиям коммуникаций в глубину кратера, где находился зал Священного Равновесного Собора и где находились все прилетевшие на остров представители религий мира. Прошло десять минут. Шеллинг закрыл опустевший бак и дал команду пилоту «Харриера»:
– Анри, выполни команду В-29.
– Выполняю.
Бергсон нажал кнопку на пульте управления «Харриера» и из подвесного бака его самолета стал выходить газ, по своей плотности равный атмосферному воздуху. Через несколько минут вся эскадрилья стоявших рядом самолетов окуталась невидимой дымкой психоделической отравы. Почти у всех авиалайнеров были открыты боковые окна кабин пилотов, – стояла жара, – и вопрос воздействия химического оружия на противника практически был решен.
Внешне все было спокойно. На стоянке и во всем кратере висела тишина, прерываемая изредка криками чаек, залетевших внутрь и промышлявших здесь же, добывая пропитание, в кратерном озере. Аэродром был тут как аравийская пустыня; самолеты стояли плотным рядом, как караван спящих верблюдов, уткнувшихся носами в песок, а погонщики этих верблюдов не торопясь, втягивали в себя гашиш и меняли взгляд на мир. Из под «Харриера» выскочила крыса. Толстая и зеленоватого цвета. Помчалась в сторону от самолетов, прыгнула в озеро и поплыла неведомо куда.
– Хаммаршель, – запросил «Дельту» Шеллинг. – Как ты себя чувствуешь?
– Я в порядке. Эндрю тоже – ответил француз.
– Прекрасно. Слушай внимательно. Скоро появится Фазер с сопровождением. По их прибытию выруливай на полосу и сразу же взлетай, даже если не будет никакой команды. Корректировать тебя будет некому. Диспетчера этого аэродрома в данный момент ушли в кратковременный отпуск, возможно и не вернутся. И не промахнись мимо ворот! Если почувствуете что-то не то, ну типа голова кружится, Эндрю много болтает, или сильно захотелось сыграть в карты – надевайте гермошлемы. Нет, Хэм, наденьте их прямо сейчас. Это приказ. Снимете, когда отлетите от острова. Подтверди.
– Все понял. Работать в гермошлемах на автономном воздухообеспечении, – доложил первый пилот «Дельты».
– Мы все ждем вашего старта и сразу же взлетаем следом. Конец связи, – закончил инструкции Шеллинг.
Выступал представитель греко-католической церкви.
– … И если верить всем сопоставлениям, приведенным сторонниками буддизма, переведя их образы, естественно, в христианский пантеон и католическую ипостась; сравнить с древними апокрифическими записями иудеев; сопоставить с текстами раннего брахманизма и размышлениями о принципе первичности Гермеса Трисмегиста, основанными на еще более древних знаниях, то надо сказать прямо, – и я скажу это. Явилась Ева. EVE!!! Что явится следом за ней, посредством ее, вы можете предположить. Явиться может все, включая и Авеля и Каина Нового времени.
– Откуда у вас такая уверенность в легитимности этой предполагаемой Евы? – нервозно спросил председательствующий архиепископ Александрийский.
– Вы что-то путаете, – воинственно ответил греко-католик. – Легитимность, то есть, так сказать, законная преемственность, здесь более чем неуместна. И мне неудобно пояснять вам это. Еву не избирают как, извините, Понтифика. Законы, выдуманные человеческими головами, на нее не могут распространяться. Она является сама на обломках прошлых жизней, на руинах всех предшествующих цивилизаций, на срезе Вечности. Она – сверхновая звезда, появившаяся на месте исчезнувшего желтого карлика, – зажатого, забитого, почти невидимого. Она сама есть закон; она сама есть легитимность, если хотите Она – это все. EVE – и к этому добавить нечего.
– Нет уж, – оппонировал архиепископ. – Мария это еще далеко не Ева, даже если у нее геном не совсем традиционной конфигурации. То, что он совпадает с геномом так называемой «архиевы», напрямую ни о чем не говорит. В истории религии мы все знаем и не такие совпадения. Сверхновая звезда? Не торопитесь уважаемый, не торопитесь. В лучах сверхновой звезды все мы давно бы уже сгорели. Время. Вот, что нужно нам. И оно скажет, кто есть кто. Канонизировать снайпера-убийцу, – это слишком невообразимо и я пугаюсь своих собственных слов! Жаль, нет Понтифика, он греет сердце своим божественным разумом. – Председательствующий пару секунд помолчал и спросил. – Архиепископ Махарашвили, чтобы сказал, на ваш взгляд, по этому поводу Папа?
Махарашвили встал, оправив мантию.
– Возможно, Его Святейшество напомнил бы нам, например, о Жанне. Великомученице Жанне Д’арк. Уж сколько уложила в могилу и покалечила божьего народу эта святая дама, да еще с ужасными пытками, вы, надеюсь, знаете. И, тем не менее, канонизирована и ныне Святая Великомученица. Бог ей судья. И нам. – Глянул на председателя. – Поэтому мне сложно отобразить мнение Понтифика. Все зависит от очень большого количества свидетельских показаний и качества совершенных чудес. Времена меняются, архиепископ, критерии тоже. Вы не можете этого отрицать. И если нам на голову свалится так называемый Новый Мировой Порядок, – что включает в себя, насколько я понимаю, и конец миллениума, – да еще посредством этой юной девы, я преклоню перед ней колени и буду молиться за нее, ибо прав тот, кто проводит божьи помыслы, хотя они и неисповедимы простым смертным.
Грузин сел. Маргарита странно посмотрела на него. Магистр сказал ему на ухо: «не перегибай». Фазер смотрел прямо перед собой и о чем-то думал. Артур поднял руку, встал, представился и тоже вставил слово.
– Церковь сайентологии признает божественной любую причинность. EVE! Это само по себе причина причинности. Я согласен, что нужно время. Время выявляет причинность, а до этого момента мы все играем в слова. – Артур сел. Махарашвили хмуро посмотрел на него и отвернулся.
Зеркальный газ уже заполнил помещение. Этот сильнодействующий психоделик имел свойство останавливать сознание человека в определенном периоде времени и зацикливать его, как поврежденную граммофонную пластинку. Время субъективно останавливалось и личность, законсервированная в нем, трепыхалась как головастик в рюмке с водой. Изобретение Магистра и его алхимиков.
Однако общение представителей духовенства продолжалось пока еще достаточно объективно.
– Если она Ева, то это выяснится достаточно скоро, – заявил, представившись, Верховный анабаптист. – Она должна что-то родить. В этом смысл ее инволюции. Вы со мной согласны? – обратился он к председателю.
– Согласен, но… Вопрос – что? Что будет рождено? – ответил председательствующий.
– Но это, милостивый отец Александрийский, нас не касается совершенно. В конце концов, мы все рождены только по воле божьей, ведь так? Инволюция первична, восприятие вторично. Свобода божественна по своей сути. Все остальное – производные этого факта. Разве не так, архиепископ?
– На все Воля Божья, – сбился с режима ведения заседания председательствующий. Упоминание Бога председателем собора, и использование прямой специфической терминологии, не допускалось. В зале витало достаточное разнобожие и даже отрицание Бога. Обсуждались технологии мирских дел духовных пастырей, – но не более того.
– Я бы хотел уточнить понятие. Звукосочетание ЕВА отсутствует в нашем пантеоне, – сказал представитель бехаизма. Имеется в виду Рождающая Вечность?
В стороне громко заговорили на латыни.
– Маразм, – тихо проговорил Фазер. – Одно и то же.
– На все Воля Божья! – Вновь проговорил архиепископ Александрийский и стал креститься, что было совсем уже неуместно. Ритуалы запрещались уставом Собора.
– Да, да! Ева не имеет места в нашем вероисповедании. Нет, не имеет, – повторил главный бехаист.
– TEMPORA MUTANTUR, ET NOS MUTAMUR IN ILLIS, ХА – ХА – ХА! (времена меняются, и мы меняемся вместе с ними), – уже громко рассуждали на латыни представители Лютеранской церкви.
– Маразм, – громко сказал Фазер. – Полнейший маразм. Причем здесь Ева?
– Эх, на все Божья Воля! – неожиданно начал напевать архиепископ Александрийский. – Бо – о – ожья!!!
– Что за Ева? Какая Ева? Наша Ева – мантра! – закричали представители трансцендентальной медитации в лице главного Трансцендентала.
– ОМ МА НИ ПАД МЕ ХУМ! ОМ МА НИ ПАД МЕ ХУМ!!! – стали низким гулом скандировать буддисты.
– TEMPORA MUTANTUR… U – U – U – URRR!!!
– Ох и маразм, мороз по коже. Какая мантра? Ева – мантра? Маразм!
В зале находилось около четырехсот человек, включая охрану и секретарей. Все слушали председательствующего архиепископа, вернее его песенную оду о воле божьей, под аккомпанемент буддийской мантры, комментариев лютеран на латыни и критических замечаний Фазера. Постепенно каждый из присутствующих стал изрекать именно свой личный взгляд на ситуацию с Евой и, конечно же, на родном языке и с использованием национальных ритуалов. Заседание Священного Равноправного Собора достигло своего эмоционального пика, превратившись в некое подобие гигантского улья, наполненного пчелами разных видов, собранных со всего мира и жужжащих каждая на своей волне. Стенографисты тщательно записывали каждое слово.
Верховный Магистр повернулся к Артуру и Маргарите.
– Медленно поднимайтесь и идите к самолету. На вас никто не обратит внимания, – все заняты серьезным делом. Ждите нас наверху. И не разгуливайте особо, – таблетки действуют около часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Француз заподозрил неладное.
– Слушай, Шеллинг, если ты меня разыгрываешь…
– Нет, – жестко сказал ему немец. – Шутить мы с тобой будем не здесь. Доложи, как чувствует себя Эндрю.
– Я в полном порядке, но зачем гермошлемы? – ответил в микрофон итальянец, тревожно глядя в сторону «Торнадо».
– Ты кому служишь, вояка? Ватикану? Значит, верь своему командиру. Вопросы есть?
– Мы ждем указаний, – напряженно ответил француз.
– Вот это уже продуктивнее. Ждите! – И отключился.
Первый и второй пилот посмотрели друг на друга. Хаммаршель, глянув на часы, проговорил напарнику:
– Рановато до отлета. Еще часа два, не меньше. Что-то мутит немец.
Француз огляделся с высоты кабины «Дельты-12». Стоянка секретного аэродрома, расположенная вдоль стены вулканического кратера, была забита авиалайнерами со всего мира. Места не хватало, стояли почти вплотную. Стал считать. Насчитал сорок два самолета, не учитывая «Дельты» и боевых «Торнадо» и «Харриеров». Группа боевого сопровождения прилетела только с Фазером из Ватикана. Больше боевой авиации видно не было. Но, конечно же, все вооружены до зубов. Пулеметы, гранатометы и «Стингеры»… Истинная святость всегда наготове отразить святотатство и агрессию. Профессиональные религионеры знают цену вовремя оказавшемуся под рукой кольту, еще со времен миссионерской деятельности. Впереди Библии всегда шел он, близнец священника и уравнитель человечества, – Святой Брат Кольт.
Сорок два авиалайнера. Во всех сидят пилоты. И пьют таблетки? Нет, это немец что-то особенное выдумал. Или не немец? Тогда сложнее. Черт дернул согласиться на это задание. Выбор-то был. Чувствовала душа – будут проблемы. И сейчас чувствует. Двести миль лететь ниже радарного наблюдения. Никто не знает где они! И он сам не знает. Кратер потухшего вулкана, переделанный под авиабазу. Даже вон крышу нагородили. От спутников прячутся. О чем попы надумали болтать в таком гиблом месте? Паству делят? Да вроде всю поделили. А может и не всю?
Хаммершель вытер выступивший пот и глянул на Андриано.
– А ты как?
– А что я? Я – как ты.
– Что он надумал?
– Кто?
– Фазер.
– Фазер?
– А кто же еще. Не немец же. Тот может только орать, да жрать колбасу. Ему даже порнуха не нужна.
– Задолбал ты своей порнухой. Переходи на колбасу. Что будем делать?
– Ждать.
Командир группировки прикрытия, пилот «Торнадо» Отто Шеллинг, откинулся в кресле самолета и пристально смотрел на часы. Включил связь и запросил ведущего «Харриеров». Тот ответил:
– Бергсон слушает.
– Анри, планы немного изменились. Включай зажигание и жди команды. Проинформируй ведомого пилота об изменении в программе и пусть тоже будет в готовности. – Шеллинг переключился на прием.
Командир группы «Харриеров», двух тяжелых истребителей-штурмовиков вертикального взлета, ответил:
– Отто, что-то случилось?
– Нет, это план. Все идет по нему.
– Понял. Выполняю. Жду дальнейших инструкций.
– Запускайте машины, и я скоро выйду на связь.
Шеллинг еще раз взглянул на часы и нажал красную кнопку на панели управления. Мигающим огоньком зажегся индикатор, а на оперативном дисплее стало медленно укорачиваться фиолетовая линия. Под днищем «Торнадо» в большом подвесном баке для топлива открылась заслонка и оттуда, под большим давлением, стал выходить газ, без цвета и запаха; газ галюциноген – психоделик особого свойства. Будучи тяжелее атмосферного воздуха, он заполнил бетонную площадку, где находился «Торнадо», и стал проникать по линиям коммуникаций в глубину кратера, где находился зал Священного Равновесного Собора и где находились все прилетевшие на остров представители религий мира. Прошло десять минут. Шеллинг закрыл опустевший бак и дал команду пилоту «Харриера»:
– Анри, выполни команду В-29.
– Выполняю.
Бергсон нажал кнопку на пульте управления «Харриера» и из подвесного бака его самолета стал выходить газ, по своей плотности равный атмосферному воздуху. Через несколько минут вся эскадрилья стоявших рядом самолетов окуталась невидимой дымкой психоделической отравы. Почти у всех авиалайнеров были открыты боковые окна кабин пилотов, – стояла жара, – и вопрос воздействия химического оружия на противника практически был решен.
Внешне все было спокойно. На стоянке и во всем кратере висела тишина, прерываемая изредка криками чаек, залетевших внутрь и промышлявших здесь же, добывая пропитание, в кратерном озере. Аэродром был тут как аравийская пустыня; самолеты стояли плотным рядом, как караван спящих верблюдов, уткнувшихся носами в песок, а погонщики этих верблюдов не торопясь, втягивали в себя гашиш и меняли взгляд на мир. Из под «Харриера» выскочила крыса. Толстая и зеленоватого цвета. Помчалась в сторону от самолетов, прыгнула в озеро и поплыла неведомо куда.
– Хаммаршель, – запросил «Дельту» Шеллинг. – Как ты себя чувствуешь?
– Я в порядке. Эндрю тоже – ответил француз.
– Прекрасно. Слушай внимательно. Скоро появится Фазер с сопровождением. По их прибытию выруливай на полосу и сразу же взлетай, даже если не будет никакой команды. Корректировать тебя будет некому. Диспетчера этого аэродрома в данный момент ушли в кратковременный отпуск, возможно и не вернутся. И не промахнись мимо ворот! Если почувствуете что-то не то, ну типа голова кружится, Эндрю много болтает, или сильно захотелось сыграть в карты – надевайте гермошлемы. Нет, Хэм, наденьте их прямо сейчас. Это приказ. Снимете, когда отлетите от острова. Подтверди.
– Все понял. Работать в гермошлемах на автономном воздухообеспечении, – доложил первый пилот «Дельты».
– Мы все ждем вашего старта и сразу же взлетаем следом. Конец связи, – закончил инструкции Шеллинг.
Выступал представитель греко-католической церкви.
– … И если верить всем сопоставлениям, приведенным сторонниками буддизма, переведя их образы, естественно, в христианский пантеон и католическую ипостась; сравнить с древними апокрифическими записями иудеев; сопоставить с текстами раннего брахманизма и размышлениями о принципе первичности Гермеса Трисмегиста, основанными на еще более древних знаниях, то надо сказать прямо, – и я скажу это. Явилась Ева. EVE!!! Что явится следом за ней, посредством ее, вы можете предположить. Явиться может все, включая и Авеля и Каина Нового времени.
– Откуда у вас такая уверенность в легитимности этой предполагаемой Евы? – нервозно спросил председательствующий архиепископ Александрийский.
– Вы что-то путаете, – воинственно ответил греко-католик. – Легитимность, то есть, так сказать, законная преемственность, здесь более чем неуместна. И мне неудобно пояснять вам это. Еву не избирают как, извините, Понтифика. Законы, выдуманные человеческими головами, на нее не могут распространяться. Она является сама на обломках прошлых жизней, на руинах всех предшествующих цивилизаций, на срезе Вечности. Она – сверхновая звезда, появившаяся на месте исчезнувшего желтого карлика, – зажатого, забитого, почти невидимого. Она сама есть закон; она сама есть легитимность, если хотите Она – это все. EVE – и к этому добавить нечего.
– Нет уж, – оппонировал архиепископ. – Мария это еще далеко не Ева, даже если у нее геном не совсем традиционной конфигурации. То, что он совпадает с геномом так называемой «архиевы», напрямую ни о чем не говорит. В истории религии мы все знаем и не такие совпадения. Сверхновая звезда? Не торопитесь уважаемый, не торопитесь. В лучах сверхновой звезды все мы давно бы уже сгорели. Время. Вот, что нужно нам. И оно скажет, кто есть кто. Канонизировать снайпера-убийцу, – это слишком невообразимо и я пугаюсь своих собственных слов! Жаль, нет Понтифика, он греет сердце своим божественным разумом. – Председательствующий пару секунд помолчал и спросил. – Архиепископ Махарашвили, чтобы сказал, на ваш взгляд, по этому поводу Папа?
Махарашвили встал, оправив мантию.
– Возможно, Его Святейшество напомнил бы нам, например, о Жанне. Великомученице Жанне Д’арк. Уж сколько уложила в могилу и покалечила божьего народу эта святая дама, да еще с ужасными пытками, вы, надеюсь, знаете. И, тем не менее, канонизирована и ныне Святая Великомученица. Бог ей судья. И нам. – Глянул на председателя. – Поэтому мне сложно отобразить мнение Понтифика. Все зависит от очень большого количества свидетельских показаний и качества совершенных чудес. Времена меняются, архиепископ, критерии тоже. Вы не можете этого отрицать. И если нам на голову свалится так называемый Новый Мировой Порядок, – что включает в себя, насколько я понимаю, и конец миллениума, – да еще посредством этой юной девы, я преклоню перед ней колени и буду молиться за нее, ибо прав тот, кто проводит божьи помыслы, хотя они и неисповедимы простым смертным.
Грузин сел. Маргарита странно посмотрела на него. Магистр сказал ему на ухо: «не перегибай». Фазер смотрел прямо перед собой и о чем-то думал. Артур поднял руку, встал, представился и тоже вставил слово.
– Церковь сайентологии признает божественной любую причинность. EVE! Это само по себе причина причинности. Я согласен, что нужно время. Время выявляет причинность, а до этого момента мы все играем в слова. – Артур сел. Махарашвили хмуро посмотрел на него и отвернулся.
Зеркальный газ уже заполнил помещение. Этот сильнодействующий психоделик имел свойство останавливать сознание человека в определенном периоде времени и зацикливать его, как поврежденную граммофонную пластинку. Время субъективно останавливалось и личность, законсервированная в нем, трепыхалась как головастик в рюмке с водой. Изобретение Магистра и его алхимиков.
Однако общение представителей духовенства продолжалось пока еще достаточно объективно.
– Если она Ева, то это выяснится достаточно скоро, – заявил, представившись, Верховный анабаптист. – Она должна что-то родить. В этом смысл ее инволюции. Вы со мной согласны? – обратился он к председателю.
– Согласен, но… Вопрос – что? Что будет рождено? – ответил председательствующий.
– Но это, милостивый отец Александрийский, нас не касается совершенно. В конце концов, мы все рождены только по воле божьей, ведь так? Инволюция первична, восприятие вторично. Свобода божественна по своей сути. Все остальное – производные этого факта. Разве не так, архиепископ?
– На все Воля Божья, – сбился с режима ведения заседания председательствующий. Упоминание Бога председателем собора, и использование прямой специфической терминологии, не допускалось. В зале витало достаточное разнобожие и даже отрицание Бога. Обсуждались технологии мирских дел духовных пастырей, – но не более того.
– Я бы хотел уточнить понятие. Звукосочетание ЕВА отсутствует в нашем пантеоне, – сказал представитель бехаизма. Имеется в виду Рождающая Вечность?
В стороне громко заговорили на латыни.
– Маразм, – тихо проговорил Фазер. – Одно и то же.
– На все Воля Божья! – Вновь проговорил архиепископ Александрийский и стал креститься, что было совсем уже неуместно. Ритуалы запрещались уставом Собора.
– Да, да! Ева не имеет места в нашем вероисповедании. Нет, не имеет, – повторил главный бехаист.
– TEMPORA MUTANTUR, ET NOS MUTAMUR IN ILLIS, ХА – ХА – ХА! (времена меняются, и мы меняемся вместе с ними), – уже громко рассуждали на латыни представители Лютеранской церкви.
– Маразм, – громко сказал Фазер. – Полнейший маразм. Причем здесь Ева?
– Эх, на все Божья Воля! – неожиданно начал напевать архиепископ Александрийский. – Бо – о – ожья!!!
– Что за Ева? Какая Ева? Наша Ева – мантра! – закричали представители трансцендентальной медитации в лице главного Трансцендентала.
– ОМ МА НИ ПАД МЕ ХУМ! ОМ МА НИ ПАД МЕ ХУМ!!! – стали низким гулом скандировать буддисты.
– TEMPORA MUTANTUR… U – U – U – URRR!!!
– Ох и маразм, мороз по коже. Какая мантра? Ева – мантра? Маразм!
В зале находилось около четырехсот человек, включая охрану и секретарей. Все слушали председательствующего архиепископа, вернее его песенную оду о воле божьей, под аккомпанемент буддийской мантры, комментариев лютеран на латыни и критических замечаний Фазера. Постепенно каждый из присутствующих стал изрекать именно свой личный взгляд на ситуацию с Евой и, конечно же, на родном языке и с использованием национальных ритуалов. Заседание Священного Равноправного Собора достигло своего эмоционального пика, превратившись в некое подобие гигантского улья, наполненного пчелами разных видов, собранных со всего мира и жужжащих каждая на своей волне. Стенографисты тщательно записывали каждое слово.
Верховный Магистр повернулся к Артуру и Маргарите.
– Медленно поднимайтесь и идите к самолету. На вас никто не обратит внимания, – все заняты серьезным делом. Ждите нас наверху. И не разгуливайте особо, – таблетки действуют около часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107