Доколум-бова цивилизация индейцев, основанная на жестокости, была не менее ритуалистична. Эржебет Батори нужно было только повторить эти акты с равным пиететом и неукоснительностью.
Жиль де Рэ посредством вычурных церемоний, церковного органа и ангельских голосов детей пытался найти контакт со всей вселенной, чтобы вырваться из царства своих оргий. Но двум параллельным мирам — Похоти и Божественного — слиться не дано никогда.
Одной из главных забот Эржебет считала постоянное пополнение своих «загонов для скота», и ее посланцы в поисках добычи неустанно прочесывали горные тропы и деревни Верхней Венгрии. Однажды девушка, чья красота была общепризнана, возвращалась издалека, из деревни в Главных Карпатах, где обитают вампиры и где ведьмы нагоняют на небеса тучи. От замка к замку зеркалами сигналили о ее приближении. Она шла месяц. И если другие девушки могли подолгу ожидать своей очереди в подземных склепах Чейте, то эта была принесена в жертву уже в ночь после возвращения.
5
В Вене есть дом, в котором находилось множество рогов животных и других охотничьих трофеев. Он стоит на одной из самых древних улиц города, на узкой Шу-лерштрассе, спускающейся от Бастиона доминиканцев и по мосту пересекающей Дунай, который с незапамятных времен омывает северную и восточную части города.
Неподалеку находится еще один жилой район, в некотором роде крепость с сотнями маленьких дверей, теснящихся друг к другу бедных домов со стенами двух-трехметровой толщины, напоминающих о далеком прошлом города. Это буквально нагромождение серого камня, вывороченных тут и там из стен глыб (некоторые из них датируются римским временем), железных решеток, квадратных каменных плит мостовой и сточных канав, проходящих посередине, — это Блютгассе, или Кровавая аллея. Потайные двери и лестницы «дома с рогами» выводят во двор; лампада, украшенная цветочным орнаментом и изображением Девы Марии, горит перед Мальтийским крестом. Но семь холодных двориков, окруженных каменными лестничными маршами и коридорами, кажутся безучастными к тем ужасам, свидетелями которых довелось им быть.
До приезда сюда Эржебет Батори дом с рогами когда-то в давние времена был храмом мощного ордена тамплиеров. В его глухих склепах, бывших катакомбах старого собора святого Стефана, далеко от материального мира, который, подобно еретикам-катарам, они осуждали, заседали австрийские тамплиеры. Они не подчинялись никому, кроме великого магистра своего ордена. Во Франции по приказу короля Филиппа Красивого (которого немцы называли Филипп Презренный) сожгли прелатов тамплиеров, а сам орден разгромили. В Германии при Фридрихе III Справедливом великим магистром храмовников был вильдграф Гуго, живший в Вене. Оплотом ордена был городской замок Фанрихсхоф с глубоко запрятанными под землей убежищами. Все соседние дома принадлежали тамплиерам. В них главным образом размещались хоровые школы. Услышав о суде над великим магистром ордена и его мучениях во Франции, вильдграф Гуго заставил всех рыцарей-тамплиеров покинуть Вену. Они ехали день и ночь, пока не достигли Эггенбурга. А потом последовал удар в спину. Церковный совет приказал храмовникам вернуться в Вену, заверив, что им не причинят никакого вреда. Но едва они вошли в город, как ворота закрыли. Рыцари засели в своем огромном доме, но оказались в ловушке во дворах и подземных ходах, каждый выход из которых охранялся. Затем в дело вступил «моргенштерн» — страшная булава с длинными шипами. Оставшихся в живых судил чудовищный трибунал, члены которого сами были виновны в худших из преступлений. Объявили, что некоторых подсудимых ждут объятия «железной девы», представлявшей собой нечто вроде деревянного саркофага в форме женщины, усеянного внутри острыми пиками, пронзавшими тело брошенной в него жертвы. Хроники сообщают, что в память о крови тамплиеров, расплескавшейся по их плащам и струями текшей по Зингерштрассе, зловещую аллею стали называть Блютгассе — Кровавая аллея.
Именно здесь, в этом ужасном, бросающем в дрожь месте, — и определенно не случайно — решила временно поселиться Эржебет Батори до вступления во владение более красивым и определенно менее ужасным домом неподалеку от императорского дворца. Таким образом женщина, чей красный с серебром герб окружал дакский дракон, древняя эмблема воинов, презиравших женщин, заняла дом в Вене, на той самой улице, где раньше размещались и тамплиеры, чьей эмблемой была змея.
С незапамятных времен территория за собором принадлежала венграм и венгерские дворяне именно здесь строили свои дома. И именно сюда, на Блютгассе, в подвалы с готическими арками, направлялась Эржебет после приезда к императорскому двору в Вену. Ее запыленный экипаж въезжал через ворота Штубентур, мимо бастиона доминиканцев, и следовал по Шулерштрассе. Эржебет ждала ее стихия. Из кареты слуги выносили разнообразные пыточные инструменты — раскалявшиеся на огне железные прутья, иглы, острые серебряные клещи. Память о «железной деве» все еще жила в доме. Возможно, именно там у Эржебет возник замысел создания клетки с острыми шипами, в которую позже она сажала ту или иную служанку.
В крепости Форхенштейн на австро-венгерской границе находится нечто вроде миниатюрного архитектурного фонаря, увенчанного наверху изысканным букетом из изогнутых железных стеблей. Железный воротник, также довольно элегантный, окружает его основание. Вне всякого сомнения, внутри этого «фонаря» достаточно места для головы живого человека. На стенах подвала под домом до сих пор развешан относящийся к тем средневековым временам целый арсенал орудий для уничтожения людей. Возвращаясь из Вены, Эржебет иногда останавливалась в этой древней крепости, принадлежавшей герцогам Эстерхази.
Как и во всякой венгерской крепости, здесь прекрасно понимали значение бани. Идентичной той, которую Эржебет в своем замке превратила в пыточную камеру. Она состояла из сводчатого зала с широким углублением посередине, куда должна была стекать вода. Массивный каменный очаг был усеян разного рода крюками, подставками для горшков и железными прутьями.
Баня была потайным местом с собственным водоснабжением. Ход от нее под внешним крепостным валом вел к водосборнику, защищенному навесом и оснащенному деревянной водоподъемной машиной с воротом. 30 лет очищали водосборник от камней, и 400 пленных турок погибли за время его постройки. Баню окружали небольшие подвалы. В подобных крохотных клетушках в Чейте Дорко и Йо Илона держали по шесть, восемь и даже больше девушек, подготовленных для удовлетворения капризов Эржебет. Иногда за одну неделю приходилось приносить в жертву пять служанок, одну за другой.
В Вене неподалеку от монастыря святой Доротеи стоял большой дом, в 1313 году принадлежавший Гар-нишу или Гарнашу, который называли Старым домом Гарниша. В 1441 году австрийский граф Альбрехт IV использовал его в качестве порохового склада, а спустя почти столетие, пройдя через руки нескольких владельцев, он в 1531 году стал собственностью императора Максимилиана и получил название «Венгерский дом». В этом доме жили Ференц Надашди и Эржебет в свое пребывание при венском дворе в последний год XVI столетия. Прилегающая к дому местность была довольно пустынна. Неподалеку находился императорский дворец с великолепными церковными службами и баснословными сокровищами Рудольфа И. Позади располагался южный бастион, а за ним лежало открытое пространство.
Именно сюда все еще прекрасная сорокалетняя Эржебет вернулась после 1604 года из своего замка в Чейте уже вдовой. Драгоценности на ней мерцали при свете факелов, освещавших ступени, ведущие на третий этаж в предоставленные ей покои. Узкой и низкой была дверь в ее комнату, где графиня одевалась перед визитами во дворец.
Магия и разврат — близкие родственники, и поэтому неудивительно, что Эржебет, возвращаясь из блеска ярко освещенных залов дворца в свою мрачную комнату в «Венгерском доме», чувствовала непреодолимое желание найти продолжение радости на стезе греха. И из ее комнаты раздавались крики молодых служанок, будившие монахов из монастыря напротив и глохшие затем в подвалах, лестницы которых выходили на центральный двор. На следующий день Йо Илона и Дорко выливали на аллею ведра с кровавой водой.
Забегая вперед, скажем, что на состоявшемся позднее, в начале 1611 года, процессе по делу Эржебет Бато-ри слуги рассказали подробности об ужасах, творившихся в этом доме. На вопрос: «Каким мучениям подвергались жертвы?» — Фицко ответил: «Было видно, что они все черны как уголь, потому что кровь запеклась на их телах. Всегда было четыре или пять обнаженных девушек, и слуги, вязавшие хворост во дворе, видели, в каком они состоянии».
Уже в ту пору, когда граф Ференц, ее муж, умер, Эржебет обычно обжигала девушкам щеки, грудь и другие части тела, наобум тыча раскаленной кочергой. Пожалуй, самое ужасное, что она делала время от времени, — собственными руками открывала им рот так резко, что его углы разрывались. Графиня вгоняла им под ногти иголки, приговаривая: «Маленькая сучка, если ей больно, она сама может их вытащить!» Однажды из-за того, что ей не понравилась, как служанка ее обувает, Эржебет приказала подать раскаленную железку и прижгла ступни провинившейся со словами: «Теперь у тебя тоже башмаки с отличными красными подметками!»
Именно в этом доме пол ее спальни приходилось посыпать золой, иначе графиня не могла пройти через широкие потоки крови к своей постели.
В городском предместье, у самой древней церкви Вены — святого Рупрехта, — находился еврейский квартал, Юденплац, в котором всегда можно было купить интересовавшие Эржебет вещи: мандрагору и окаменелости цвета нефрита, за которыми в то время все охотились. Около древней синагоги также можно было найти красивых молодых евреек, которых Йо Илоне удавалось уговорить пойти в услужение к графине. Однажды старуха привела даже 12-летнюю девочку, в одиночестве бродившую по городу. Лавки, в которых продавались растения, магические камни и высушенные животные, окружали Юденплац, и носилки Эржебет часто появлялись между этими древними, украшенными гербами домами. Графиня выходила, чтобы лично выбрать амулеты из кварца и волчьих зубов или минералы, отмеченные самой природой.
Именно сюда слуги Эржебет приходили в поисках крестьянок, которых можно было уговорить последовать за ними.
6
Прага, гДе жил император Рудольф II Габсбург, была прибежищем для многих каббалистов, астрологов и мистиков. Вампиризм, оккультизм, алхимия, некромантия, карты таро и, кроме всего прочего, древняя черная магия широко расцвели в этом городе узких улиц, окруженном лесами.
При дворе Рудольфа II ни одно застолье не обходилось без животных камней-безоаров и «гадючьих языков». Серый безоар подносился к блюду, едва не касаясь его, и, если пища была отравлена, по поверью, животный камень должен был изменить свой цвет.
Рудольф II посылал за ним эмиссаров на Восток, где, как считалось, можно было найти самые чувствительные камни. Евреи продавали безоары в Вене и Праге, уверяя покупателей в их восточном происхождении, хотя на самом деле чаще всего они привозились с запада, как, например, желтовато-коричневый безоар, который добывали из внутренностей серны.
«Гадючьи языки» представляли собой букеты, насаженные на золотые стержни, напоминающие пучки искусственных цветов, которые иногда можно увидеть по сторонам алтаря в деревенских церквах. Каждый стержень заканчивался чем-то вроде зеленоватого рога с зубчатыми краями, напоминавшего кремневый наконечник стрелы. Но материал этот был тверже кремня и цветом бледнее зелени китайской ивы. Опять-таки этот цвет должен был меняться при прикосновении к пище, если она была отравлена. Помещенные над детскими кроватками, такие амулеты защищали младенцев от страхов. С незапамятных времен люди были убеждены, что эти ни на что не похожие предметы — окаменевшие языки змей, назначенные самой природой определять наличие яда. Ни один вельможа не притрагивался к пище или напитку без предварительной церемонии «прикосновения камнем».
Несомненно, один из таких «змеиных языков», жемчужно-серого цвета, переходящего в зеленоватый, висел среди других амулетов на груди суеверной Эрже-бет Батори.
Большое значение также придавалось так называемым благородным камням, тем, о которых средневековый немецкий мистик Якоб Беме писал: «Драгоценные камни происходят из вспышки молнии, которая отделяет жизнь от смерти… Вот почему они имеют такие значительные положительные качества». Существовало девять благородных камней: сапфир, аметист, алмаз, гиацинт, топаз, рубин, изумруд, бирюза и салмордин.
В зависимости от времени дня они имели разные «голоса». Несомненно, самый странный из них — салмордин, добывавшийся в Лигурийском море:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Жиль де Рэ посредством вычурных церемоний, церковного органа и ангельских голосов детей пытался найти контакт со всей вселенной, чтобы вырваться из царства своих оргий. Но двум параллельным мирам — Похоти и Божественного — слиться не дано никогда.
Одной из главных забот Эржебет считала постоянное пополнение своих «загонов для скота», и ее посланцы в поисках добычи неустанно прочесывали горные тропы и деревни Верхней Венгрии. Однажды девушка, чья красота была общепризнана, возвращалась издалека, из деревни в Главных Карпатах, где обитают вампиры и где ведьмы нагоняют на небеса тучи. От замка к замку зеркалами сигналили о ее приближении. Она шла месяц. И если другие девушки могли подолгу ожидать своей очереди в подземных склепах Чейте, то эта была принесена в жертву уже в ночь после возвращения.
5
В Вене есть дом, в котором находилось множество рогов животных и других охотничьих трофеев. Он стоит на одной из самых древних улиц города, на узкой Шу-лерштрассе, спускающейся от Бастиона доминиканцев и по мосту пересекающей Дунай, который с незапамятных времен омывает северную и восточную части города.
Неподалеку находится еще один жилой район, в некотором роде крепость с сотнями маленьких дверей, теснящихся друг к другу бедных домов со стенами двух-трехметровой толщины, напоминающих о далеком прошлом города. Это буквально нагромождение серого камня, вывороченных тут и там из стен глыб (некоторые из них датируются римским временем), железных решеток, квадратных каменных плит мостовой и сточных канав, проходящих посередине, — это Блютгассе, или Кровавая аллея. Потайные двери и лестницы «дома с рогами» выводят во двор; лампада, украшенная цветочным орнаментом и изображением Девы Марии, горит перед Мальтийским крестом. Но семь холодных двориков, окруженных каменными лестничными маршами и коридорами, кажутся безучастными к тем ужасам, свидетелями которых довелось им быть.
До приезда сюда Эржебет Батори дом с рогами когда-то в давние времена был храмом мощного ордена тамплиеров. В его глухих склепах, бывших катакомбах старого собора святого Стефана, далеко от материального мира, который, подобно еретикам-катарам, они осуждали, заседали австрийские тамплиеры. Они не подчинялись никому, кроме великого магистра своего ордена. Во Франции по приказу короля Филиппа Красивого (которого немцы называли Филипп Презренный) сожгли прелатов тамплиеров, а сам орден разгромили. В Германии при Фридрихе III Справедливом великим магистром храмовников был вильдграф Гуго, живший в Вене. Оплотом ордена был городской замок Фанрихсхоф с глубоко запрятанными под землей убежищами. Все соседние дома принадлежали тамплиерам. В них главным образом размещались хоровые школы. Услышав о суде над великим магистром ордена и его мучениях во Франции, вильдграф Гуго заставил всех рыцарей-тамплиеров покинуть Вену. Они ехали день и ночь, пока не достигли Эггенбурга. А потом последовал удар в спину. Церковный совет приказал храмовникам вернуться в Вену, заверив, что им не причинят никакого вреда. Но едва они вошли в город, как ворота закрыли. Рыцари засели в своем огромном доме, но оказались в ловушке во дворах и подземных ходах, каждый выход из которых охранялся. Затем в дело вступил «моргенштерн» — страшная булава с длинными шипами. Оставшихся в живых судил чудовищный трибунал, члены которого сами были виновны в худших из преступлений. Объявили, что некоторых подсудимых ждут объятия «железной девы», представлявшей собой нечто вроде деревянного саркофага в форме женщины, усеянного внутри острыми пиками, пронзавшими тело брошенной в него жертвы. Хроники сообщают, что в память о крови тамплиеров, расплескавшейся по их плащам и струями текшей по Зингерштрассе, зловещую аллею стали называть Блютгассе — Кровавая аллея.
Именно здесь, в этом ужасном, бросающем в дрожь месте, — и определенно не случайно — решила временно поселиться Эржебет Батори до вступления во владение более красивым и определенно менее ужасным домом неподалеку от императорского дворца. Таким образом женщина, чей красный с серебром герб окружал дакский дракон, древняя эмблема воинов, презиравших женщин, заняла дом в Вене, на той самой улице, где раньше размещались и тамплиеры, чьей эмблемой была змея.
С незапамятных времен территория за собором принадлежала венграм и венгерские дворяне именно здесь строили свои дома. И именно сюда, на Блютгассе, в подвалы с готическими арками, направлялась Эржебет после приезда к императорскому двору в Вену. Ее запыленный экипаж въезжал через ворота Штубентур, мимо бастиона доминиканцев, и следовал по Шулерштрассе. Эржебет ждала ее стихия. Из кареты слуги выносили разнообразные пыточные инструменты — раскалявшиеся на огне железные прутья, иглы, острые серебряные клещи. Память о «железной деве» все еще жила в доме. Возможно, именно там у Эржебет возник замысел создания клетки с острыми шипами, в которую позже она сажала ту или иную служанку.
В крепости Форхенштейн на австро-венгерской границе находится нечто вроде миниатюрного архитектурного фонаря, увенчанного наверху изысканным букетом из изогнутых железных стеблей. Железный воротник, также довольно элегантный, окружает его основание. Вне всякого сомнения, внутри этого «фонаря» достаточно места для головы живого человека. На стенах подвала под домом до сих пор развешан относящийся к тем средневековым временам целый арсенал орудий для уничтожения людей. Возвращаясь из Вены, Эржебет иногда останавливалась в этой древней крепости, принадлежавшей герцогам Эстерхази.
Как и во всякой венгерской крепости, здесь прекрасно понимали значение бани. Идентичной той, которую Эржебет в своем замке превратила в пыточную камеру. Она состояла из сводчатого зала с широким углублением посередине, куда должна была стекать вода. Массивный каменный очаг был усеян разного рода крюками, подставками для горшков и железными прутьями.
Баня была потайным местом с собственным водоснабжением. Ход от нее под внешним крепостным валом вел к водосборнику, защищенному навесом и оснащенному деревянной водоподъемной машиной с воротом. 30 лет очищали водосборник от камней, и 400 пленных турок погибли за время его постройки. Баню окружали небольшие подвалы. В подобных крохотных клетушках в Чейте Дорко и Йо Илона держали по шесть, восемь и даже больше девушек, подготовленных для удовлетворения капризов Эржебет. Иногда за одну неделю приходилось приносить в жертву пять служанок, одну за другой.
В Вене неподалеку от монастыря святой Доротеи стоял большой дом, в 1313 году принадлежавший Гар-нишу или Гарнашу, который называли Старым домом Гарниша. В 1441 году австрийский граф Альбрехт IV использовал его в качестве порохового склада, а спустя почти столетие, пройдя через руки нескольких владельцев, он в 1531 году стал собственностью императора Максимилиана и получил название «Венгерский дом». В этом доме жили Ференц Надашди и Эржебет в свое пребывание при венском дворе в последний год XVI столетия. Прилегающая к дому местность была довольно пустынна. Неподалеку находился императорский дворец с великолепными церковными службами и баснословными сокровищами Рудольфа И. Позади располагался южный бастион, а за ним лежало открытое пространство.
Именно сюда все еще прекрасная сорокалетняя Эржебет вернулась после 1604 года из своего замка в Чейте уже вдовой. Драгоценности на ней мерцали при свете факелов, освещавших ступени, ведущие на третий этаж в предоставленные ей покои. Узкой и низкой была дверь в ее комнату, где графиня одевалась перед визитами во дворец.
Магия и разврат — близкие родственники, и поэтому неудивительно, что Эржебет, возвращаясь из блеска ярко освещенных залов дворца в свою мрачную комнату в «Венгерском доме», чувствовала непреодолимое желание найти продолжение радости на стезе греха. И из ее комнаты раздавались крики молодых служанок, будившие монахов из монастыря напротив и глохшие затем в подвалах, лестницы которых выходили на центральный двор. На следующий день Йо Илона и Дорко выливали на аллею ведра с кровавой водой.
Забегая вперед, скажем, что на состоявшемся позднее, в начале 1611 года, процессе по делу Эржебет Бато-ри слуги рассказали подробности об ужасах, творившихся в этом доме. На вопрос: «Каким мучениям подвергались жертвы?» — Фицко ответил: «Было видно, что они все черны как уголь, потому что кровь запеклась на их телах. Всегда было четыре или пять обнаженных девушек, и слуги, вязавшие хворост во дворе, видели, в каком они состоянии».
Уже в ту пору, когда граф Ференц, ее муж, умер, Эржебет обычно обжигала девушкам щеки, грудь и другие части тела, наобум тыча раскаленной кочергой. Пожалуй, самое ужасное, что она делала время от времени, — собственными руками открывала им рот так резко, что его углы разрывались. Графиня вгоняла им под ногти иголки, приговаривая: «Маленькая сучка, если ей больно, она сама может их вытащить!» Однажды из-за того, что ей не понравилась, как служанка ее обувает, Эржебет приказала подать раскаленную железку и прижгла ступни провинившейся со словами: «Теперь у тебя тоже башмаки с отличными красными подметками!»
Именно в этом доме пол ее спальни приходилось посыпать золой, иначе графиня не могла пройти через широкие потоки крови к своей постели.
В городском предместье, у самой древней церкви Вены — святого Рупрехта, — находился еврейский квартал, Юденплац, в котором всегда можно было купить интересовавшие Эржебет вещи: мандрагору и окаменелости цвета нефрита, за которыми в то время все охотились. Около древней синагоги также можно было найти красивых молодых евреек, которых Йо Илоне удавалось уговорить пойти в услужение к графине. Однажды старуха привела даже 12-летнюю девочку, в одиночестве бродившую по городу. Лавки, в которых продавались растения, магические камни и высушенные животные, окружали Юденплац, и носилки Эржебет часто появлялись между этими древними, украшенными гербами домами. Графиня выходила, чтобы лично выбрать амулеты из кварца и волчьих зубов или минералы, отмеченные самой природой.
Именно сюда слуги Эржебет приходили в поисках крестьянок, которых можно было уговорить последовать за ними.
6
Прага, гДе жил император Рудольф II Габсбург, была прибежищем для многих каббалистов, астрологов и мистиков. Вампиризм, оккультизм, алхимия, некромантия, карты таро и, кроме всего прочего, древняя черная магия широко расцвели в этом городе узких улиц, окруженном лесами.
При дворе Рудольфа II ни одно застолье не обходилось без животных камней-безоаров и «гадючьих языков». Серый безоар подносился к блюду, едва не касаясь его, и, если пища была отравлена, по поверью, животный камень должен был изменить свой цвет.
Рудольф II посылал за ним эмиссаров на Восток, где, как считалось, можно было найти самые чувствительные камни. Евреи продавали безоары в Вене и Праге, уверяя покупателей в их восточном происхождении, хотя на самом деле чаще всего они привозились с запада, как, например, желтовато-коричневый безоар, который добывали из внутренностей серны.
«Гадючьи языки» представляли собой букеты, насаженные на золотые стержни, напоминающие пучки искусственных цветов, которые иногда можно увидеть по сторонам алтаря в деревенских церквах. Каждый стержень заканчивался чем-то вроде зеленоватого рога с зубчатыми краями, напоминавшего кремневый наконечник стрелы. Но материал этот был тверже кремня и цветом бледнее зелени китайской ивы. Опять-таки этот цвет должен был меняться при прикосновении к пище, если она была отравлена. Помещенные над детскими кроватками, такие амулеты защищали младенцев от страхов. С незапамятных времен люди были убеждены, что эти ни на что не похожие предметы — окаменевшие языки змей, назначенные самой природой определять наличие яда. Ни один вельможа не притрагивался к пище или напитку без предварительной церемонии «прикосновения камнем».
Несомненно, один из таких «змеиных языков», жемчужно-серого цвета, переходящего в зеленоватый, висел среди других амулетов на груди суеверной Эрже-бет Батори.
Большое значение также придавалось так называемым благородным камням, тем, о которых средневековый немецкий мистик Якоб Беме писал: «Драгоценные камни происходят из вспышки молнии, которая отделяет жизнь от смерти… Вот почему они имеют такие значительные положительные качества». Существовало девять благородных камней: сапфир, аметист, алмаз, гиацинт, топаз, рубин, изумруд, бирюза и салмордин.
В зависимости от времени дня они имели разные «голоса». Несомненно, самый странный из них — салмордин, добывавшийся в Лигурийском море:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65