Он может понять ее слезы как знак ее слабости и своего позора.
Она хотела заговорить, но не посмела разбить эту хрупкую ма, которая укутала их своим покрывалом. Она чувствовала, что ее прикосновение сломало барьер, которым он замыкал в себе свою боль.
- Если я вернулся сюда, - прошептал он, - то это значит, что я не мог не вернуться. - Он закрыл глаза, чтобы лучше чувствовать, как из ее ладони, пальцев, ногтей перетекает в него ее живительная сила. - В горах произошло убийство. Высоко в горах. Шел дождь. И была кровь. - Он говорил каким-то тонким и немного гортанным голосом, будто разговаривал во сне. - Она отлетела от меня, отброшенная пулями. Кровь ее брызнула, как ярость. Всего лишь мгновение она продержалась на обрыве, а потом исчезла в буре... Дождь размочил землю, и начался оползень. Мне удалось ухватиться за дерево. Но я хотел ее спасти. - Он крепко зажмурил глаза. - Я хотел ее спасти...
Единственное, что Камисака могла для него сделать, так это прижать его к своей груди и покачивать, как мать качала ее, когда она была ребенком.
- Их нет, что прошли здесь, - запела она. - Их нет, что прошли здесь, копьями ощетинясь. - Ее голос невольно дрогнул. - Есть травы по пояс.
Джейк проснулся с ощущением, что его голова наполнена битым стеклом. Ему снилась Марианна. Будто он находится в неприятно, резко освещенной комнате, лишенной, однако, каких-либо источников света. И будто он совсем голый. В комнате так холодно, что он вынужден постоянно двигаться, чтобы хоть немного согреться. Он уже совсем изнемог, а все не может позволить себе остановиться.
Пол, потолок и три стены затянуты безликой, серой тканью. А четвертая стена целиком из толстого стекла, сквозь которое он видит Марианну. Ведет она себя там совершенно свободно, как дома. Вот она встала с постели, облегчилась, умылась, причесалась. Потом села к столику, написала пару писем, взяла книгу он даже название ее прочел на переплете: "Алиса в Зазеркалье" - и устроилась читать ее в своем любимом кресле. Но все отрывает глаза от страниц, будто ждет кого-то.
Через какое-то время он понял, что она ждет его. Тогда он подбежал к стеклу, прилип к нему носом и стал кричать ей, что он здесь. Голос его отражался от стекла и звучал гулко, как в туннеле. Эхо подхватывало его голос, бросало о стены, разбивая вдребезги. Отголоски множились, сталкивались друг с другом, создавая какофонию.
Марианна не обращала на него никакого внимания.
- Я здесь! - кричал он ей до хрипоты. И проснулся с ощущением, что его голова наполнена битым стеклом. Горло саднило.
Он застонал, вспоминая попойку с Микио Комото. В дверь постучали. Он сложил футон и крикнул:
- Входите. Я уже встал.
Дверь раздвинулась, и оябун переступил через порог. Чисто выбрит, подтянут. В легких брюках свободного покроя и в полотняной рубашке с короткими рукавами. Его затянутые в таби ноги бесшумно ступали по татами.
Он ухмыльнулся.
- Это ты называешь "встал"?
- Угу, - буркнул Джейк.
Комото протянул ему стакан с жидкостью кроваво-красного цвета.
- Что это? - спросил Джейк, подозрительно нюхая жидкость.
- Если у тебя сохранилась хотя бы крупица уважения к своему телу, ты это выпьешь. - Он тряхнул головой. - Залпом. Иначе нельзя.
И расхохотался, глядя, как Джейк давится, глотая эту адскую смесь.
- Полости тоже прочищает, - объяснил он, заметив, что у Джейка слезы текли не только из глаз, но и из носа. - Встретимся через двадцать минут, - сказал он, принимая пустой стакан. - Тоси-сан покажет тебе, где здесь ванная.
По истечении этого времени Джейк чувствовал себя если и не совсем, то, во всяком случае, наполовину человеком. Рубашка с коротким рукавом, которую ему предложили, пришлась впору, но брюки, сшитые на японца, оказались коротковаты.
Они подкрепились рисовыми лепешками и чаем. Скудная трапеза, но никто из них в этот час не мог осилить ничего более существенного. За завтраком Джейк опять вспомнил свой сон и Марианну, умирающую на Цуруги. Мысль, что он начинает ненавидеть Японию, опечалила его.
- Куда мы едем? - спросил он Комото, когда они шли через лужайку.
- Я пришел к выводу, что в жизни надо иногда встряхнуться, - ответил Комото, открывая дверцу машины и садясь за руль. - Запутанные проблемы для своего решения требуют творческой атмосферы. Я устал от этого мрачного дома и от этих мрачных разговоров. Поэтому... - Он вырулил на дорогу. - Поэтому я предлагаю развлечься.
Под развлечением Микио Комото имел в виду, как скоро понял Джейк, игру в пачинко. Они доехали до Гиндзы и затерялись там среди толп народа и моря красок. Неоновая реклама обрушивалась на них каскадами, текла вдоль улиц, карабкалась в небо.
Они остановились перед стеклянными дверями зала, где было установлено множество автоматов для игры в пачинко. Живя в Токио, куда его послали для завершения среднего образования, Джейк часами гонял стальные шарики по почти вертикальному полю, слыша, как они ударяются о расставленные в определенном порядке металлические штыри.
Игра эта предельно проста: покупаешь шарики и, оттягивая специальный рычаг, щелкаешь по ним - от слова "щелкать" произошло и название игры, стремясь выиграть побольше таких же шариков, чтобы потом обменять их на приз.
Джейк никогда ничего не выигрывал, но это не мешало ему часами простаивать перед автоматом. Его очаровывали яркие краски, вспыхивающие лампочки, шумовые и звуковые эффекты, сопровождающие игру.
Джейк буквально балдел от всего этого. Однажды он сбежал с уроков, чтобы поиграть в пачинко, а потом стал проделывать это довольно часто, находя в этой однообразной, бездумной симфонии звуков, красок и движений разрядку, несколько отличавшуюся от той, которую он получал в додзе, занимаясь боевыми искусствами.
В один из промозглых зимних дней он провел в зале игральных автоматов несколько часов. Когда он возвращался в школу, под ногами хрустел ледок. Воздух был пронизан светом, который казался тяжелым и тусклым, как свинец. В комнате его ждала телеграмма. Как змея в постели, - подумал он, когда прочитал ее. Из этой телеграммы он узнал, что Мэроки попали в автокатастрофу. Умерли не приходя в сознание после лобового столкновения с машиной, за рулем которой был пьяный водитель.
Теперь я остался совсем один, - подумал тогда Джейк. Рука его сама собой нащупала замшевый кошелечек. Только обломок фу остался в качестве напоминания, что когда-то у него была семья. Мэроки делали, что могли, чтобы развить в нем чувство связи с прошлым, рассказывая ему то немногое, что они знали о его матери. О его же отце они, по-видимому, не знали ничего.
До конца учебного годы было еще далеко, но Джейк собрал свои пожитки и на следующий же день вылетел в Гонконг, полностью утратив интерес к учебе.
Но прошло уже три года, в течение которых он только наездами бывал в колонии. Он совершенно утратил связь даже с теми немногими друзьями, которых когда-то имел там. Он был совсем один. Не имеющие родины Мэроки прошли по жизни, нигде не пустив корней: то Шанхай, то Гонконг...
Вот и Джейк, тоже оказавшись человеком без родины, стал все свое время проводить на опасных гонконгских улицах. Здесь он обзавелся новыми друзьями, а продемонстрировав умения и навыки, которые ему привил Фо Саан, укрепил свой авторитет.
Этот авторитет, разумеется, помог в свое время Вундерману познакомиться с ним.
- Пачинко сразу же прижилась у нас, - рассказывал тем временем Комото, пробираясь с Джейком по узкому проходу между игроками - мужчинами, женщинами, юношами, - самозабвенно щелкавшими шариками. Музыка, такая же будоражащая, как и краски, гремела из динамиков.
- Говорят, что эту игру придумал один промышленник, которому угрожало разорение в послевоенные годы. На его складах скопилось огромное количество шарикоподшипников, которых ему было некуда девать, в связи с прекращением военных заказов. - Комото засмеялся. - Честно говоря, я не знаю, правда это или выдумка. Но главное, эта игра оказалась именно тем, что людям было необходимо после войны. Какофония звуков и красок помогала их забыть о неприглядной реальности. Как говорится, дешево и сердито. И позволяла убить время, которого у людей оказалось в избытке в связи с безработицей.
Они остановились недалеко от пожилой женщины, увлеченно щелкавшей своим рычагом. Нижняя часть ее лица была закрыта марлевой повязкой, означавшей, что она гриппует и боится заразить окружающих.
- В старые времена, - сказал Комото, - все кланы якудзы, в том числе и мой, отчаянно боролись за кварталы, где были игральные автоматы.
Он стал рядом с пожилой женщиной, достал шарик и начал играть. Но играл он очень своеобразно. Сначала он облапил машину и встряхнул ее хорошенько, как бы стараясь определить ее вес. Затем он внимательно посмотрел на металлические штыри, установленные на игральном поле. Подергал за рычаг и, установив шарик, резко им щелкнул. Шарик попал точно в первый из штырей, отскочил от него точно на другой. Огни вспыхнули, колокольчики тренькнули: Комото сразу выиграл несколько шариков.
Достал другой шарик, сыграл им точно в такой же манере. Джейк наблюдал за ним, затаив дыхание. В конце концов не выдержал и спросил:
- Как это у тебя так здорово получается?
Комото, очевидно, польстило восхищение, прозвучавшее в голосе Джейка.
- Мальчиком я часто бывал с отцом в залах пачинко. Мой отец был, как я теперь, оябуном. И настройщики игральных автоматов (мы их называли "штыряльщиками") поделились со мной своими профессиональными секретами. В такой игре, как пачинко, многое зависит от сбалансированности машины. Поэтому каждый вечер настройщики разбирают машины, выпрямляют штыри, начиняют машины новыми шариками, корректируют равновесие. Стоит нарушить баланс, и это тут же скажется на том, как поведет себя шарик, введенный в игру, когда он прыгает из одной территории в другую.
Джейк слушал его и думал о той спорной территории, за которую боролись кланы Комото и Кизана. О Тосима-ку. Что делало ее такой привлекательной? Из раздумий его вывел новый шквал огней и перезвонов внутри машины, когда Комото забирал выигрыш.
- Я вот о чем хочу спросить тебя, - обратился к нему Джейк. - Не было ли каких-нибудь из ряда вон выходящих событий, совпавших по времени с моим рейдом на Дом Паломника? Что-нибудь такое, что нарушило баланс внутри Тосима-ку?
Комото на мгновение задумался.
- Пожалуй, ничего, кроме смерти Сизуки.
- Кем он был?
- Полицейским высокого ранга. Начальником недавно сформированного подразделения по борьбе с организованной преступностью. Важная шишка. И губа у него была не дура, насколько я наслышан. Собирался жениться на дочери начальника полиции Танабы.
- И как же он погиб?
- Ничего особенно интересного, хотя крови было и много. Ему отрезало голову поездом метро в час пик. Упал с платформы прямо под колеса.
- А что случилось с возглавляемым им подразделением?
- До сих пор находится в подвешенном состоянии, - ответил Комото. - Его место должен был занять Хигира-сан, его заместитель. Но он погиб во время твоего налета на Дом Паломника.
Джейк вспыхнул, вспомнив запавшие щеки со следами оспы и лихорадочно блестящие глаза.
- Так это был легавый? - воскликнул он недоверчиво. - Он вел себя так, будто был другом Ничирена.
- Невероятно, - с убежденностью в голосе ответил Комото.
- Но это факт! Из него следует, что смерть Сизуки не была случайной. Джейк смотрел, как пожилая женщина с марлевой повязкой на лице гоняет шарик от штыря к штырю, с территории на территорию. Что-то это ему напоминало. - Это спорный вопрос, - говорил между тем Комото. - Невозможно доказать, что это было убийство. Особенно, когда прошло столько времени.
- Ты видел фотографии с места происшествия? В газетах или по телевидению?
Наконец он достиг того состояния, которое Фо Саан называл ба-маак, "ищи пульс". Сэнсей учил его концентрироваться на пустоте. Это нечто прямо противоположное фокусированию внимания, при котором ты его концентрируешь на каком-либо определенном предмете. А ба-маак - это когда ты позволяешь вниманию рассредоточиться таким образом, что оно не фиксирует внешний мир в виде отдельных образов, цветов и звуков.
Пожилая женщина гоняла шарик от штыря к штырю. Штыри были выкрашены в черный цвет и торчали - как что? Это ему что-то напоминало. Но что?
- Еще бы! Смерть Сизуки меня очень порадовала. У меня был к нему личный счетец, который я сам собирался предъявить ему, не погибни он таким дурацким образом.
Так, а теперь дать увеличение центрального объекта. Ищи пульс. Свет и тьма, смешиваясь, обретают определенные очертания. Да это же...
- Странное дело, однако, - продолжал между тем Комото. - Голову его так и не нашли!
...верхняя часть головы, черные волосы торчат Щетиной, лоб, кончик уха. В коробке, стоящей в центре стола. В офисе Кизана в Доме Паломника!
- О, Будда! Вот так штука! - прошептал потрясенный Джейк.
Из его широко раскрытых глаз все еще смотрела пустота:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Она хотела заговорить, но не посмела разбить эту хрупкую ма, которая укутала их своим покрывалом. Она чувствовала, что ее прикосновение сломало барьер, которым он замыкал в себе свою боль.
- Если я вернулся сюда, - прошептал он, - то это значит, что я не мог не вернуться. - Он закрыл глаза, чтобы лучше чувствовать, как из ее ладони, пальцев, ногтей перетекает в него ее живительная сила. - В горах произошло убийство. Высоко в горах. Шел дождь. И была кровь. - Он говорил каким-то тонким и немного гортанным голосом, будто разговаривал во сне. - Она отлетела от меня, отброшенная пулями. Кровь ее брызнула, как ярость. Всего лишь мгновение она продержалась на обрыве, а потом исчезла в буре... Дождь размочил землю, и начался оползень. Мне удалось ухватиться за дерево. Но я хотел ее спасти. - Он крепко зажмурил глаза. - Я хотел ее спасти...
Единственное, что Камисака могла для него сделать, так это прижать его к своей груди и покачивать, как мать качала ее, когда она была ребенком.
- Их нет, что прошли здесь, - запела она. - Их нет, что прошли здесь, копьями ощетинясь. - Ее голос невольно дрогнул. - Есть травы по пояс.
Джейк проснулся с ощущением, что его голова наполнена битым стеклом. Ему снилась Марианна. Будто он находится в неприятно, резко освещенной комнате, лишенной, однако, каких-либо источников света. И будто он совсем голый. В комнате так холодно, что он вынужден постоянно двигаться, чтобы хоть немного согреться. Он уже совсем изнемог, а все не может позволить себе остановиться.
Пол, потолок и три стены затянуты безликой, серой тканью. А четвертая стена целиком из толстого стекла, сквозь которое он видит Марианну. Ведет она себя там совершенно свободно, как дома. Вот она встала с постели, облегчилась, умылась, причесалась. Потом села к столику, написала пару писем, взяла книгу он даже название ее прочел на переплете: "Алиса в Зазеркалье" - и устроилась читать ее в своем любимом кресле. Но все отрывает глаза от страниц, будто ждет кого-то.
Через какое-то время он понял, что она ждет его. Тогда он подбежал к стеклу, прилип к нему носом и стал кричать ей, что он здесь. Голос его отражался от стекла и звучал гулко, как в туннеле. Эхо подхватывало его голос, бросало о стены, разбивая вдребезги. Отголоски множились, сталкивались друг с другом, создавая какофонию.
Марианна не обращала на него никакого внимания.
- Я здесь! - кричал он ей до хрипоты. И проснулся с ощущением, что его голова наполнена битым стеклом. Горло саднило.
Он застонал, вспоминая попойку с Микио Комото. В дверь постучали. Он сложил футон и крикнул:
- Входите. Я уже встал.
Дверь раздвинулась, и оябун переступил через порог. Чисто выбрит, подтянут. В легких брюках свободного покроя и в полотняной рубашке с короткими рукавами. Его затянутые в таби ноги бесшумно ступали по татами.
Он ухмыльнулся.
- Это ты называешь "встал"?
- Угу, - буркнул Джейк.
Комото протянул ему стакан с жидкостью кроваво-красного цвета.
- Что это? - спросил Джейк, подозрительно нюхая жидкость.
- Если у тебя сохранилась хотя бы крупица уважения к своему телу, ты это выпьешь. - Он тряхнул головой. - Залпом. Иначе нельзя.
И расхохотался, глядя, как Джейк давится, глотая эту адскую смесь.
- Полости тоже прочищает, - объяснил он, заметив, что у Джейка слезы текли не только из глаз, но и из носа. - Встретимся через двадцать минут, - сказал он, принимая пустой стакан. - Тоси-сан покажет тебе, где здесь ванная.
По истечении этого времени Джейк чувствовал себя если и не совсем, то, во всяком случае, наполовину человеком. Рубашка с коротким рукавом, которую ему предложили, пришлась впору, но брюки, сшитые на японца, оказались коротковаты.
Они подкрепились рисовыми лепешками и чаем. Скудная трапеза, но никто из них в этот час не мог осилить ничего более существенного. За завтраком Джейк опять вспомнил свой сон и Марианну, умирающую на Цуруги. Мысль, что он начинает ненавидеть Японию, опечалила его.
- Куда мы едем? - спросил он Комото, когда они шли через лужайку.
- Я пришел к выводу, что в жизни надо иногда встряхнуться, - ответил Комото, открывая дверцу машины и садясь за руль. - Запутанные проблемы для своего решения требуют творческой атмосферы. Я устал от этого мрачного дома и от этих мрачных разговоров. Поэтому... - Он вырулил на дорогу. - Поэтому я предлагаю развлечься.
Под развлечением Микио Комото имел в виду, как скоро понял Джейк, игру в пачинко. Они доехали до Гиндзы и затерялись там среди толп народа и моря красок. Неоновая реклама обрушивалась на них каскадами, текла вдоль улиц, карабкалась в небо.
Они остановились перед стеклянными дверями зала, где было установлено множество автоматов для игры в пачинко. Живя в Токио, куда его послали для завершения среднего образования, Джейк часами гонял стальные шарики по почти вертикальному полю, слыша, как они ударяются о расставленные в определенном порядке металлические штыри.
Игра эта предельно проста: покупаешь шарики и, оттягивая специальный рычаг, щелкаешь по ним - от слова "щелкать" произошло и название игры, стремясь выиграть побольше таких же шариков, чтобы потом обменять их на приз.
Джейк никогда ничего не выигрывал, но это не мешало ему часами простаивать перед автоматом. Его очаровывали яркие краски, вспыхивающие лампочки, шумовые и звуковые эффекты, сопровождающие игру.
Джейк буквально балдел от всего этого. Однажды он сбежал с уроков, чтобы поиграть в пачинко, а потом стал проделывать это довольно часто, находя в этой однообразной, бездумной симфонии звуков, красок и движений разрядку, несколько отличавшуюся от той, которую он получал в додзе, занимаясь боевыми искусствами.
В один из промозглых зимних дней он провел в зале игральных автоматов несколько часов. Когда он возвращался в школу, под ногами хрустел ледок. Воздух был пронизан светом, который казался тяжелым и тусклым, как свинец. В комнате его ждала телеграмма. Как змея в постели, - подумал он, когда прочитал ее. Из этой телеграммы он узнал, что Мэроки попали в автокатастрофу. Умерли не приходя в сознание после лобового столкновения с машиной, за рулем которой был пьяный водитель.
Теперь я остался совсем один, - подумал тогда Джейк. Рука его сама собой нащупала замшевый кошелечек. Только обломок фу остался в качестве напоминания, что когда-то у него была семья. Мэроки делали, что могли, чтобы развить в нем чувство связи с прошлым, рассказывая ему то немногое, что они знали о его матери. О его же отце они, по-видимому, не знали ничего.
До конца учебного годы было еще далеко, но Джейк собрал свои пожитки и на следующий же день вылетел в Гонконг, полностью утратив интерес к учебе.
Но прошло уже три года, в течение которых он только наездами бывал в колонии. Он совершенно утратил связь даже с теми немногими друзьями, которых когда-то имел там. Он был совсем один. Не имеющие родины Мэроки прошли по жизни, нигде не пустив корней: то Шанхай, то Гонконг...
Вот и Джейк, тоже оказавшись человеком без родины, стал все свое время проводить на опасных гонконгских улицах. Здесь он обзавелся новыми друзьями, а продемонстрировав умения и навыки, которые ему привил Фо Саан, укрепил свой авторитет.
Этот авторитет, разумеется, помог в свое время Вундерману познакомиться с ним.
- Пачинко сразу же прижилась у нас, - рассказывал тем временем Комото, пробираясь с Джейком по узкому проходу между игроками - мужчинами, женщинами, юношами, - самозабвенно щелкавшими шариками. Музыка, такая же будоражащая, как и краски, гремела из динамиков.
- Говорят, что эту игру придумал один промышленник, которому угрожало разорение в послевоенные годы. На его складах скопилось огромное количество шарикоподшипников, которых ему было некуда девать, в связи с прекращением военных заказов. - Комото засмеялся. - Честно говоря, я не знаю, правда это или выдумка. Но главное, эта игра оказалась именно тем, что людям было необходимо после войны. Какофония звуков и красок помогала их забыть о неприглядной реальности. Как говорится, дешево и сердито. И позволяла убить время, которого у людей оказалось в избытке в связи с безработицей.
Они остановились недалеко от пожилой женщины, увлеченно щелкавшей своим рычагом. Нижняя часть ее лица была закрыта марлевой повязкой, означавшей, что она гриппует и боится заразить окружающих.
- В старые времена, - сказал Комото, - все кланы якудзы, в том числе и мой, отчаянно боролись за кварталы, где были игральные автоматы.
Он стал рядом с пожилой женщиной, достал шарик и начал играть. Но играл он очень своеобразно. Сначала он облапил машину и встряхнул ее хорошенько, как бы стараясь определить ее вес. Затем он внимательно посмотрел на металлические штыри, установленные на игральном поле. Подергал за рычаг и, установив шарик, резко им щелкнул. Шарик попал точно в первый из штырей, отскочил от него точно на другой. Огни вспыхнули, колокольчики тренькнули: Комото сразу выиграл несколько шариков.
Достал другой шарик, сыграл им точно в такой же манере. Джейк наблюдал за ним, затаив дыхание. В конце концов не выдержал и спросил:
- Как это у тебя так здорово получается?
Комото, очевидно, польстило восхищение, прозвучавшее в голосе Джейка.
- Мальчиком я часто бывал с отцом в залах пачинко. Мой отец был, как я теперь, оябуном. И настройщики игральных автоматов (мы их называли "штыряльщиками") поделились со мной своими профессиональными секретами. В такой игре, как пачинко, многое зависит от сбалансированности машины. Поэтому каждый вечер настройщики разбирают машины, выпрямляют штыри, начиняют машины новыми шариками, корректируют равновесие. Стоит нарушить баланс, и это тут же скажется на том, как поведет себя шарик, введенный в игру, когда он прыгает из одной территории в другую.
Джейк слушал его и думал о той спорной территории, за которую боролись кланы Комото и Кизана. О Тосима-ку. Что делало ее такой привлекательной? Из раздумий его вывел новый шквал огней и перезвонов внутри машины, когда Комото забирал выигрыш.
- Я вот о чем хочу спросить тебя, - обратился к нему Джейк. - Не было ли каких-нибудь из ряда вон выходящих событий, совпавших по времени с моим рейдом на Дом Паломника? Что-нибудь такое, что нарушило баланс внутри Тосима-ку?
Комото на мгновение задумался.
- Пожалуй, ничего, кроме смерти Сизуки.
- Кем он был?
- Полицейским высокого ранга. Начальником недавно сформированного подразделения по борьбе с организованной преступностью. Важная шишка. И губа у него была не дура, насколько я наслышан. Собирался жениться на дочери начальника полиции Танабы.
- И как же он погиб?
- Ничего особенно интересного, хотя крови было и много. Ему отрезало голову поездом метро в час пик. Упал с платформы прямо под колеса.
- А что случилось с возглавляемым им подразделением?
- До сих пор находится в подвешенном состоянии, - ответил Комото. - Его место должен был занять Хигира-сан, его заместитель. Но он погиб во время твоего налета на Дом Паломника.
Джейк вспыхнул, вспомнив запавшие щеки со следами оспы и лихорадочно блестящие глаза.
- Так это был легавый? - воскликнул он недоверчиво. - Он вел себя так, будто был другом Ничирена.
- Невероятно, - с убежденностью в голосе ответил Комото.
- Но это факт! Из него следует, что смерть Сизуки не была случайной. Джейк смотрел, как пожилая женщина с марлевой повязкой на лице гоняет шарик от штыря к штырю, с территории на территорию. Что-то это ему напоминало. - Это спорный вопрос, - говорил между тем Комото. - Невозможно доказать, что это было убийство. Особенно, когда прошло столько времени.
- Ты видел фотографии с места происшествия? В газетах или по телевидению?
Наконец он достиг того состояния, которое Фо Саан называл ба-маак, "ищи пульс". Сэнсей учил его концентрироваться на пустоте. Это нечто прямо противоположное фокусированию внимания, при котором ты его концентрируешь на каком-либо определенном предмете. А ба-маак - это когда ты позволяешь вниманию рассредоточиться таким образом, что оно не фиксирует внешний мир в виде отдельных образов, цветов и звуков.
Пожилая женщина гоняла шарик от штыря к штырю. Штыри были выкрашены в черный цвет и торчали - как что? Это ему что-то напоминало. Но что?
- Еще бы! Смерть Сизуки меня очень порадовала. У меня был к нему личный счетец, который я сам собирался предъявить ему, не погибни он таким дурацким образом.
Так, а теперь дать увеличение центрального объекта. Ищи пульс. Свет и тьма, смешиваясь, обретают определенные очертания. Да это же...
- Странное дело, однако, - продолжал между тем Комото. - Голову его так и не нашли!
...верхняя часть головы, черные волосы торчат Щетиной, лоб, кончик уха. В коробке, стоящей в центре стола. В офисе Кизана в Доме Паломника!
- О, Будда! Вот так штука! - прошептал потрясенный Джейк.
Из его широко раскрытых глаз все еще смотрела пустота:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96