Европейцы очень хитрым образом воспользовались слабостями китайской политической системы, внедряясь в ее трещины и сгибая ее сообразно собственным нуждам.
В середине XVIII столетия Китайская империя переживала эпоху беспрецедентного процветания. За какие-то сорок лет население выросло примерно на 130 миллионов человек, были проведены сельскохозяйственные реформы, внедрены новые культуры, такие, как, например, кукуруза и табак. В промышленности как государственные, так и частные предприятия стремительно росли, используя тысячи наемных рабочих в производстве металлоизделий, шелка, фарфора и так далее.
Но вместе с процветанием пришло и желание расширить свое влияние на соседние страны, и империя затеяла войны в Юго-Западной и Центральной Азии. А войны - даже успешные - для таких промышленно неразвитых стран, как Китай, приносят больше отрицательных, чем положительных последствий. В данном случае правящая Маньчжурская династия ослабела, и враги режима воспользовались этой слабостью, начав создавать тайные общества.
Кроме того, теперь Китаю угрожали не только междоусобные стычки. Россия укрепляла свои позиции в Сибири. На юге англичане и датчане основали свои Ост-Индийские компании. Оба региона, и в прежние годы бывшие пристанищем для множества эмигрантов из провинций Фуцзинь и Нуандун, спасающихся от нищеты, теперь были просто наводнены китайцами.
Через этих эмигрантов, а также из других источников, соседи Китая знали о бедственном положении Маньчжурской династии и приготовились воспользоваться трещинами, появляющимися на теле прежде могучего организма.
Англичане, которые в 1839 году вполне основательно утвердились в Кантоне, активно занимались экспортом опиума, доходы с которого помогали ликвидировать значительный торговый дефицит.
В этом году некий мандарин по имени Линь Цзэ-ксу решил примерно наказать "чужеземных чертей", надеясь этим укрепить разваливающийся правящий режим. Но англичане, всегда охотно прибегающие к аргументу оружия, не заставили себя долго ждать. Их военные корабли вошли в устье реки Сицзян, сравняв с землей китайские форты. К июню 1842 года англичане взяли Шанхай и Нанкин. Подписанный после этого мирный договор открывал для них пять стратегически важных портов, и, что еще более важно, отдавал им Гонконг.
Именно в этот исторический момент, по мнению Чжилиня, правительство должно было попросить чужеземцев оказать помощь в установлении политической стабильности в стране. Маньчжуры могли тогда извлечь выгоду из военного присутствия англичан, а не только позволять им обогащаться за счет Китая. Но императорский двор предпочел, как и прежде, "не замечать" иностранцев, верный своей страусиной политике. Он был занят подавлением волнений среди мусульманского населения в провинции Юнань. А вскоре и более серьезные внутренние потрясения стали угрожать целостности государства.
Силы мятежников, объединившиеся вокруг партии "Тайпин", скоро захватили провинцию Гуанси, а в 1852 году волнения распространились и на Аньхой. Лидер тайпинов Хун Сиуцян захватил Нанкин и объявил его столицей "небесного царства великого мира" - Тайпин-дянгуо. Он начал издавать свои эдикты и повел армию на север, намереваясь взять Пекин.
Воспользовавшись этими внутренними смутами, англичане и французы, укрепив свои позиции в сфере торговли, решили начать новую военную кампанию.
Едва успевая отбиваться от сил мятежников, правительственные войска оказались под дулами пушек "чужеземных чертей". Но даже когда английские и французские войска в октябре 1860 года шли на Пекин, многие китайцы все еще не осознавали угрозы со стороны европейцев.
После взятия китайской столицы "чужеземные черти" основательно почистили летние императорские дворцы. Один старик, которого лично знал Чжилинь, присутствовал при сем юношей и рассказывал, как это все происходило. Наиболее ценные произведения искусства и старинная мебель откладывались в сторону, чтобы позже быть переправленными, как стало известно, королеве Виктории и Наполеону III. А затем к грабежу допускались солдаты. Но поскольку мародерство принимало размеры, угрожающие дисциплине армии, офицеры начали отдавать приказ поджигать здания, представляющие интерес для мародеров. Вот тогда и дошло до правителей страны, что их священная столица, расположенная далеко к северу, не менее уязвима для посягательств чужеземцев, чем южные города Гонконг, Шанхай и Кантон.
Согласно Пекинскому договору, еще одиннадцать портов были открыты для торговли с заграницей. Кроме того, иностранцам, проживающим в стране, были дарованы некоторые привилегия, например, права организовывать концессии, открывать религиозные миссии, права экстратерриториальности.
За это европейцы присоединили свои собственные военные силы к правительственным войскам для разгрома Тайпинского восстания. В июле 1864 года Нанкин был освобожден, что, однако, не очень укрепило позиции правящей династии.
По мнению Чжилиня, правители Китая всегда были склонны недооценивать своих противников. Если бы они внедрили достаточное количество шпионов в ряды тайпинов и воспользовались внутренними разногласиями среди мятежников, усилившиеся после их разгрома у ворот Пекина, им бы не нужна была иностранная военная помощь для окончательной ликвидации мятежа.
Сунь Цзу писал, что тот, кто в своем высокомерии, порожденном высоким положением и почестями, воздаваемыми ему, пренебрегает услугами секретных агентов, не достоин звания полководца. И не исключено, что это вызвано не столько высокомерием, сколько парой сотен золотых монет, полученных в виде взятки от противника.
Маньчжуры, очевидно, никогда не изучали труды Сунь Цзу.
А французы тем временем внедрялись в соседнее государство Аннан (позднее Вьетнам). Война, начавшаяся в юго-западных провинциях Китая в 1883 году, закончилась тем, что два года спустя французам были гарантированы права на торговлю в двух городах этого региона.
Теперь расчленение некогда великой державы стало реальностью. Европейцы фактически контролировали таможенную службу страны. В соответствии с положениями Пекинского договора англичане начали строить железные дороги, арендовать землю под совместные предприятия. Оставалось только официально разделить страну на "сферы влияния", что и было сделано на пороге XX столетия. Россия получила север, Германия - Шаньдун, Англия - долину Янцзы, Франция юго-запад.
Но уже начинало поднимать голову общество "Ихэтуань", наиболее мощное из китайских тайных обществ антизападнического толка. В Европе оно известно под названием "Боксерского движения". Их восстание на пороге столетия началось с захвата Императорского дворца в Пекине и, хотя и было потоплено в крови совместными усилиями заинтересованных иностранных держав, привело одиннадцать лет спустя к новой революции и образованию Китайской республики.
Взгляды Чжилиня на "чужеземных чертей" значительно отличались от тех, что преобладали среди его сверстников. Он не страдал ксенофобией, по и не склонен был лебезить перед иностранцами. Он считал, что необходимо изыскать пути взаимовыгодного сотрудничества между китайцами и европейцами. Какие формы примет это сотрудничество не суть важно, важен результат. Это тоже было одним из уроков, полученных Чжилинем в саду Цзяна.
Зачем отказываться от общения с иностранцами, - думал он, - если они могут быть полезны мне и моей стране.
После подавления Боксерского восстания начался период небывалого процветания иностранцев в Китае. Но он длился недолго. В 1906 году все изменилось коренным образом. Победа Японии в войне с Россией прозвучала для "чужеземных дьяволов" похоронным звоном колокола, влив новые силы в китайских экстремистов. Во главе их встал Сунь Цзоншань, который стал известен всему миру как доктор Сунь Ятсен. Рожденный в Кантоне, он пользовался поддержкой китайской буржуазии на юге. Но главное, его поддерживала китайская интеллигенция, получившая образование на Западе, а также его бывшие соотечественники, достаточно разбогатевшие там, чтобы субсидировать его революционную деятельность и созданную им организацию "Союз возрождения Китая", а позднее и партию Гоминьдан. Талантливый стратег, он использовал каждую ошибку правительства, каждое новое недовольство простого человека на пользу своей партии. Таким образом, влияние Гоминьдана росло пропорционально падению популярности правящего режима.
Когда в 1908 году умерла императрица Циси, правительство оказалось в большом затруднении по поводу престолонаследия. Не доверяя ни одному из взрослых членов императорского дома, оно объявило наследником императрицы ее двухлетнего Пуи. Естественно, это непродуманное решение повергло императорский двор в такие склоки, каких страна не знала целое столетие. Сторонники Регента, отца малолетнего императора, отчаянно сопротивлялись оппозиции, возглавляемой важным сановником по имени Юань Шикай.
В августе 1911 года правительство попыталось национализировать железные дороги. Этот шаг был предпринят с целью упрочения власти режима за счет растущей китайской буржуазии. Как по сигналу, по всей стране началось движение протеста, грозящее перейти в революцию. Напуганное правительство обратилось к популярному военачальнику и фактическому лидеру оппозиции Юань Шикаю с предложением возглавить правительственные войска и подавить движение. Но Шикай, чувствуя, куда дует ветер, предпочел принять сторону революционеров. И он не ошибся в своих расчетах. В декабре этого же года делегаты всех провинций Китая на своем съезде избрали первым президентом страны Сунь Ятсена. Но не прошло и четырех месяцев, как он уступил свой пост Юань Шикаю. Этот шаг казался тогда вполне логичным, потому что тот, благодаря своему влиянию при дворе, был единственным человеком, который мог склонить последнего императора династии Цин отречься от престола. За это он был избран временным президентом Китайской республики.
Но затем славный генерал предал Революцию. Соблазн самому войти на императорский трон и основать новую династию был слишком велик. Он запретил партию Гоминьдан и распустил парламент, сформированный в 1913 году. Но возобновившаяся борьба за власть сделала невозможным его восхождение на престол. И в 1916 году он умер, так и не добившись императорского титула, оставшись в глазах потомства всего лишь неотесанным воякой и интриганом.
В Пекине было создано новое правительство, но оно оказалось правительством только на бумаге: противоборствующие политические силы сделали невозможным его нормальное функционирование. Несколько раз Сунь Ятсен пытался создать в Кантоне то, что он называл "правительством национального согласия". Единственное, что ему удалось, так это только стабилизировать положение в провинции Гуандун.
Все эти события послужили фоном, на котором Чжилинь повстречал свою любовь. Это произошло 1 июля 1921 года в городе Шанхае. Этот жаркий день мог бы затеряться среди сотни других революционных дней, если бы не событие, значение которого многие осознали лишь восемнадцать лет спустя.
В этот день была создана Коммунистическая партия Китая. Но даже тот факт, что на его глазах творилась история, не затмил в глазах Чжилиня значение этого дня лично для него. Она сидела в том же зале, такая близкая и такая далекая. С первого взгляда он влюбился без памяти в эту пламенную революционерку.
Май была очень молоденькая - ей было около двадцати лет, - и у нее не было ни отца, ни матери. Последний факт, по мнению Чжилиня, послужил основой для ее не по-женски решительного характера. Чжилинь попал на сборище больше из любопытства, нежели из революционного пыла и сразу же почувствовал неудержимое влечение к ней.
Ему шел двадцать второй год, и он считал себя куда более умудренным жизненным опытом, чем она. Но он жил в обеспеченной семье на всем готовом, а она до всего доходила собственным умом. Возможно, именно эта разница в жизненном опыте и явилась основой для их сближения.
В тот вечер даже Чжилинь не подозревал, какую роль суждено сыграть коммунистам в будущем его страны. Но непостижимое историческое чутье привело его на тот митинг, хотя, надо сказать, что его больше впечатлила красота Май, чем призрак коммунизма.
После митинга он набрался смелости и подошел к ней. Она была такая маленькая, смугленькая, и гибкость ее была скорее мальчишеская. Нельзя сказать, что в ней не было женственности, но его поразило исходившее от нее ощущение силы. А силу он привык считать уделом мужчин.
- Ты член партии? - задал он ей довольно глупый вопрос, когда наконец пробился к ней сквозь густую толпу. Другого ему просто не пришло на ум: у него был очень небольшой опыт общения с девушками.
- Я секретарь товарища Сунь Ятсена, - был ответ. Она еще не остыла после ожесточенных споров, и глаза ее сияли, но не было в них того фанатичного блеска, который отпугивал Чжилиня в других партийцах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
В середине XVIII столетия Китайская империя переживала эпоху беспрецедентного процветания. За какие-то сорок лет население выросло примерно на 130 миллионов человек, были проведены сельскохозяйственные реформы, внедрены новые культуры, такие, как, например, кукуруза и табак. В промышленности как государственные, так и частные предприятия стремительно росли, используя тысячи наемных рабочих в производстве металлоизделий, шелка, фарфора и так далее.
Но вместе с процветанием пришло и желание расширить свое влияние на соседние страны, и империя затеяла войны в Юго-Западной и Центральной Азии. А войны - даже успешные - для таких промышленно неразвитых стран, как Китай, приносят больше отрицательных, чем положительных последствий. В данном случае правящая Маньчжурская династия ослабела, и враги режима воспользовались этой слабостью, начав создавать тайные общества.
Кроме того, теперь Китаю угрожали не только междоусобные стычки. Россия укрепляла свои позиции в Сибири. На юге англичане и датчане основали свои Ост-Индийские компании. Оба региона, и в прежние годы бывшие пристанищем для множества эмигрантов из провинций Фуцзинь и Нуандун, спасающихся от нищеты, теперь были просто наводнены китайцами.
Через этих эмигрантов, а также из других источников, соседи Китая знали о бедственном положении Маньчжурской династии и приготовились воспользоваться трещинами, появляющимися на теле прежде могучего организма.
Англичане, которые в 1839 году вполне основательно утвердились в Кантоне, активно занимались экспортом опиума, доходы с которого помогали ликвидировать значительный торговый дефицит.
В этом году некий мандарин по имени Линь Цзэ-ксу решил примерно наказать "чужеземных чертей", надеясь этим укрепить разваливающийся правящий режим. Но англичане, всегда охотно прибегающие к аргументу оружия, не заставили себя долго ждать. Их военные корабли вошли в устье реки Сицзян, сравняв с землей китайские форты. К июню 1842 года англичане взяли Шанхай и Нанкин. Подписанный после этого мирный договор открывал для них пять стратегически важных портов, и, что еще более важно, отдавал им Гонконг.
Именно в этот исторический момент, по мнению Чжилиня, правительство должно было попросить чужеземцев оказать помощь в установлении политической стабильности в стране. Маньчжуры могли тогда извлечь выгоду из военного присутствия англичан, а не только позволять им обогащаться за счет Китая. Но императорский двор предпочел, как и прежде, "не замечать" иностранцев, верный своей страусиной политике. Он был занят подавлением волнений среди мусульманского населения в провинции Юнань. А вскоре и более серьезные внутренние потрясения стали угрожать целостности государства.
Силы мятежников, объединившиеся вокруг партии "Тайпин", скоро захватили провинцию Гуанси, а в 1852 году волнения распространились и на Аньхой. Лидер тайпинов Хун Сиуцян захватил Нанкин и объявил его столицей "небесного царства великого мира" - Тайпин-дянгуо. Он начал издавать свои эдикты и повел армию на север, намереваясь взять Пекин.
Воспользовавшись этими внутренними смутами, англичане и французы, укрепив свои позиции в сфере торговли, решили начать новую военную кампанию.
Едва успевая отбиваться от сил мятежников, правительственные войска оказались под дулами пушек "чужеземных чертей". Но даже когда английские и французские войска в октябре 1860 года шли на Пекин, многие китайцы все еще не осознавали угрозы со стороны европейцев.
После взятия китайской столицы "чужеземные черти" основательно почистили летние императорские дворцы. Один старик, которого лично знал Чжилинь, присутствовал при сем юношей и рассказывал, как это все происходило. Наиболее ценные произведения искусства и старинная мебель откладывались в сторону, чтобы позже быть переправленными, как стало известно, королеве Виктории и Наполеону III. А затем к грабежу допускались солдаты. Но поскольку мародерство принимало размеры, угрожающие дисциплине армии, офицеры начали отдавать приказ поджигать здания, представляющие интерес для мародеров. Вот тогда и дошло до правителей страны, что их священная столица, расположенная далеко к северу, не менее уязвима для посягательств чужеземцев, чем южные города Гонконг, Шанхай и Кантон.
Согласно Пекинскому договору, еще одиннадцать портов были открыты для торговли с заграницей. Кроме того, иностранцам, проживающим в стране, были дарованы некоторые привилегия, например, права организовывать концессии, открывать религиозные миссии, права экстратерриториальности.
За это европейцы присоединили свои собственные военные силы к правительственным войскам для разгрома Тайпинского восстания. В июле 1864 года Нанкин был освобожден, что, однако, не очень укрепило позиции правящей династии.
По мнению Чжилиня, правители Китая всегда были склонны недооценивать своих противников. Если бы они внедрили достаточное количество шпионов в ряды тайпинов и воспользовались внутренними разногласиями среди мятежников, усилившиеся после их разгрома у ворот Пекина, им бы не нужна была иностранная военная помощь для окончательной ликвидации мятежа.
Сунь Цзу писал, что тот, кто в своем высокомерии, порожденном высоким положением и почестями, воздаваемыми ему, пренебрегает услугами секретных агентов, не достоин звания полководца. И не исключено, что это вызвано не столько высокомерием, сколько парой сотен золотых монет, полученных в виде взятки от противника.
Маньчжуры, очевидно, никогда не изучали труды Сунь Цзу.
А французы тем временем внедрялись в соседнее государство Аннан (позднее Вьетнам). Война, начавшаяся в юго-западных провинциях Китая в 1883 году, закончилась тем, что два года спустя французам были гарантированы права на торговлю в двух городах этого региона.
Теперь расчленение некогда великой державы стало реальностью. Европейцы фактически контролировали таможенную службу страны. В соответствии с положениями Пекинского договора англичане начали строить железные дороги, арендовать землю под совместные предприятия. Оставалось только официально разделить страну на "сферы влияния", что и было сделано на пороге XX столетия. Россия получила север, Германия - Шаньдун, Англия - долину Янцзы, Франция юго-запад.
Но уже начинало поднимать голову общество "Ихэтуань", наиболее мощное из китайских тайных обществ антизападнического толка. В Европе оно известно под названием "Боксерского движения". Их восстание на пороге столетия началось с захвата Императорского дворца в Пекине и, хотя и было потоплено в крови совместными усилиями заинтересованных иностранных держав, привело одиннадцать лет спустя к новой революции и образованию Китайской республики.
Взгляды Чжилиня на "чужеземных чертей" значительно отличались от тех, что преобладали среди его сверстников. Он не страдал ксенофобией, по и не склонен был лебезить перед иностранцами. Он считал, что необходимо изыскать пути взаимовыгодного сотрудничества между китайцами и европейцами. Какие формы примет это сотрудничество не суть важно, важен результат. Это тоже было одним из уроков, полученных Чжилинем в саду Цзяна.
Зачем отказываться от общения с иностранцами, - думал он, - если они могут быть полезны мне и моей стране.
После подавления Боксерского восстания начался период небывалого процветания иностранцев в Китае. Но он длился недолго. В 1906 году все изменилось коренным образом. Победа Японии в войне с Россией прозвучала для "чужеземных дьяволов" похоронным звоном колокола, влив новые силы в китайских экстремистов. Во главе их встал Сунь Цзоншань, который стал известен всему миру как доктор Сунь Ятсен. Рожденный в Кантоне, он пользовался поддержкой китайской буржуазии на юге. Но главное, его поддерживала китайская интеллигенция, получившая образование на Западе, а также его бывшие соотечественники, достаточно разбогатевшие там, чтобы субсидировать его революционную деятельность и созданную им организацию "Союз возрождения Китая", а позднее и партию Гоминьдан. Талантливый стратег, он использовал каждую ошибку правительства, каждое новое недовольство простого человека на пользу своей партии. Таким образом, влияние Гоминьдана росло пропорционально падению популярности правящего режима.
Когда в 1908 году умерла императрица Циси, правительство оказалось в большом затруднении по поводу престолонаследия. Не доверяя ни одному из взрослых членов императорского дома, оно объявило наследником императрицы ее двухлетнего Пуи. Естественно, это непродуманное решение повергло императорский двор в такие склоки, каких страна не знала целое столетие. Сторонники Регента, отца малолетнего императора, отчаянно сопротивлялись оппозиции, возглавляемой важным сановником по имени Юань Шикай.
В августе 1911 года правительство попыталось национализировать железные дороги. Этот шаг был предпринят с целью упрочения власти режима за счет растущей китайской буржуазии. Как по сигналу, по всей стране началось движение протеста, грозящее перейти в революцию. Напуганное правительство обратилось к популярному военачальнику и фактическому лидеру оппозиции Юань Шикаю с предложением возглавить правительственные войска и подавить движение. Но Шикай, чувствуя, куда дует ветер, предпочел принять сторону революционеров. И он не ошибся в своих расчетах. В декабре этого же года делегаты всех провинций Китая на своем съезде избрали первым президентом страны Сунь Ятсена. Но не прошло и четырех месяцев, как он уступил свой пост Юань Шикаю. Этот шаг казался тогда вполне логичным, потому что тот, благодаря своему влиянию при дворе, был единственным человеком, который мог склонить последнего императора династии Цин отречься от престола. За это он был избран временным президентом Китайской республики.
Но затем славный генерал предал Революцию. Соблазн самому войти на императорский трон и основать новую династию был слишком велик. Он запретил партию Гоминьдан и распустил парламент, сформированный в 1913 году. Но возобновившаяся борьба за власть сделала невозможным его восхождение на престол. И в 1916 году он умер, так и не добившись императорского титула, оставшись в глазах потомства всего лишь неотесанным воякой и интриганом.
В Пекине было создано новое правительство, но оно оказалось правительством только на бумаге: противоборствующие политические силы сделали невозможным его нормальное функционирование. Несколько раз Сунь Ятсен пытался создать в Кантоне то, что он называл "правительством национального согласия". Единственное, что ему удалось, так это только стабилизировать положение в провинции Гуандун.
Все эти события послужили фоном, на котором Чжилинь повстречал свою любовь. Это произошло 1 июля 1921 года в городе Шанхае. Этот жаркий день мог бы затеряться среди сотни других революционных дней, если бы не событие, значение которого многие осознали лишь восемнадцать лет спустя.
В этот день была создана Коммунистическая партия Китая. Но даже тот факт, что на его глазах творилась история, не затмил в глазах Чжилиня значение этого дня лично для него. Она сидела в том же зале, такая близкая и такая далекая. С первого взгляда он влюбился без памяти в эту пламенную революционерку.
Май была очень молоденькая - ей было около двадцати лет, - и у нее не было ни отца, ни матери. Последний факт, по мнению Чжилиня, послужил основой для ее не по-женски решительного характера. Чжилинь попал на сборище больше из любопытства, нежели из революционного пыла и сразу же почувствовал неудержимое влечение к ней.
Ему шел двадцать второй год, и он считал себя куда более умудренным жизненным опытом, чем она. Но он жил в обеспеченной семье на всем готовом, а она до всего доходила собственным умом. Возможно, именно эта разница в жизненном опыте и явилась основой для их сближения.
В тот вечер даже Чжилинь не подозревал, какую роль суждено сыграть коммунистам в будущем его страны. Но непостижимое историческое чутье привело его на тот митинг, хотя, надо сказать, что его больше впечатлила красота Май, чем призрак коммунизма.
После митинга он набрался смелости и подошел к ней. Она была такая маленькая, смугленькая, и гибкость ее была скорее мальчишеская. Нельзя сказать, что в ней не было женственности, но его поразило исходившее от нее ощущение силы. А силу он привык считать уделом мужчин.
- Ты член партии? - задал он ей довольно глупый вопрос, когда наконец пробился к ней сквозь густую толпу. Другого ему просто не пришло на ум: у него был очень небольшой опыт общения с девушками.
- Я секретарь товарища Сунь Ятсена, - был ответ. Она еще не остыла после ожесточенных споров, и глаза ее сияли, но не было в них того фанатичного блеска, который отпугивал Чжилиня в других партийцах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96