- Чем можно объяснить поступок обвиняемого?
- Это, как правило, бывает связано с сексуальными нарушениями. Инцидент произошёл в то время, когда подсудимый впервые обратился к врачу с жалобой на импотенцию. Эти два фактора, вместе взятые, образуют очень тревожную психологическую картину.
- Как это?
- Ну, он также испытывал почти полное отсутствие сердечной теплоты. То, что мы привыкли называть добротой. Кроме того, в его поведении в то время явно проявлялся так называемый синдром Рорчеча, когда из сознания едва ли не вовсе исключается интерес к нормальной жизнедеятельности. Иными словами, мировоззрение больного сосредоточивается на смерти. Я принял во внимание все названные факторы - то есть холодная, не знающая жалости натура, сосредоточенная на смерти, плюс сексуальная неполноценность.
Келексел пристально смотрел на фигуру, возвышающуюся в центре сцены. О ком это он говорит? “Холодный, сосредоточенный на смерти”, “сексуальная неполноценность”? Келексел окинул взглядом фигуру Мёрфи. Подсудимый, сгорбившись и уставившись в пол, сидел на своём стуле.
Бонделли пригладил усы и заглянул в свой блокнот.
- В чем состояла суть вашего сообщения в отдел освобождения под залог, доктор? - Задавая свой вопрос, Бонделли не отрываясь смотрел на судью Гримма.
- Я предупредил их, что если этот человек не изменит в корне свои взгляда, то он непременно дойдёт до психического срыва.
По-прежнему не глядя на Фурлоу, Бонделли спросил:
- А как бы вы определили понятие “психический срыв”, доктор?
- Например, намеренное убийство кинжалом близкого и любимого человека с особой жестокостью является психическим срывом.
Судья Гримм что-то записывал на лежащем перед ним листке бумаги. Женщина-заседатель, сидящая с краю, недовольно посмотрела на Бонделли.
- Вы предсказывали это преступление? - задал вопрос Бонделли.
- Я предупреждал, что произойдёт что-то в этом роде. Окружной прокурор, не торопясь, оглядел присяжных.
Он медленно покачал головой, наклонился к помощнику и что-то прошептал ему на ухо.
- Какие-нибудь меры были приняты в ответ на ваше сообщение? - спросил Бонделли.
- Насколько мне известно, нет.
- Почему, нет?
- Наверное, большинство из тех, кто видел это сообщение, не очень хорошо разбираются в специальных медицинских терминах и не понимают всей опасности перечисленных психических отклонений.
- А вы пытались объяснить кому-либо, насколько серьёзны ваши опасения?
- Я рассказал о своих опасениях нескольким сотрудникам отдела освобождения под залог, объяснил, насколько опасен может быть подсудимый.
- И тем не менее, никаких мер принято не было?
- Мне сказали, что, вне всякого сомнения, мистер Мёрфи как видный член общества не может быть опасен и я, очевидно, ошибаюсь.
- Понятно. Вы сами пытались помочь подсудимому?
- Я пытался вызвать у него интерес к религии.
- Безуспешно?
- Совершенно верно.
- Вы проводили обследование подсудимого?
- В прошлую среду. Это было второе обследование с момента его ареста.
- И что вы обнаружили?
- Он страдает нарушениями психики, которые я определяю, как паранойю.
- Мог ли он отдавать себе отчёт в своих поступках и их последствиях?
- Нет, сэр. В его состоянии он способен бессознательно отвергать любые принципы законности и морали.
Бонделли повернулся, некоторое время пристально смотрел на окружного прокурора и затем произнёс:
- Все, доктор, спасибо.
Окружной прокурор провёл рукой по волосам и уставился в свои записи свидетельских показаний.
Келексел, постепенно разобравшись в запутанном содержании этой сцены, кивнул. У туземцев, безусловно, существует примитивное и ещё слишком незрелое правосудие. Тем не менее, происходящее напомнило ему о его собственной вине. Может быть, эту цель и преследовала Рут? Показывая сцену суда, она, возможно, хочет сказать: “Ты тоже будешь наказан”. Он ощутил приступ жгучего - стыда. Сейчас он сам словно предстал перед судом, перенёсся в зал судебных заседаний, который воспроизводил репродыосер. Он неожиданно отождествил себя с отцом Рут, в полной мере разделяя чувства туземца, которые улавливала сверхчувствительная система передачи.
Внутри Мёрфи бушевала с трудом сдерживаемая ярость, всеми силами души он ненавидел сейчас Фурлоу, который все ещё сидел на свидетельском месте.
“Иммунный должен быть уничтожен!” - подумал Келексел.
Картина зла, воспроизводимая репродьюсером, слегка изменилась, и теперь в фокусе устройства находился окружной прокурор. Парет поднялся со своего места, прохромал к барьеру и остановился там, где прежде стоял Бонделли. Парет аккуратно прислонил свою трость. Губы его были собраны в гримасу пренебрежительного превосходства, однако глаза пылали гневом.
- Мистер Фурлоу, - сказал он, намеренно опуская докторский титул. - Я правильно заключаю, что, по вашему мнению, подсудимый был неспособен отличать хорошее от плохого в ту ночь, когда он убил свою жену?
Фурлоу снял очки. Его серые глаза казались теперь поразительно беззащитными. Он протёр стекла, надел очки и сложил руки на коленях.
- Да, сэр.
- А те тесты, которым вы подвергли обвиняемого, были ли они в принципе такими же, как те, которые проводил доктор Вейли?
- По сути такими же - карточки. Сортировка шерсти и другие сменяющиеся тесты.
Парет сверился со своими заметками.
- Вы слышали о заключении доктора Вейли, что этот обвиняемый был юридически и с медицинской точки зрения абсолютно нормален в момент совершения преступления?
- Я слышал об этом заключении, сэр.
- Вам известно, что доктор Вейли является официальным полицейским экспертом города Лос-Анджелеса в области психиатрии и что он проходил службу в армейском медицинском корпусе?
- Мне известна квалификация доктора Вейли. - Голос Фурлоу был напряжённым, но он отвечал, не теряя достоинства, и это вызвало неожиданный приступ симпатии у наблюдавшего за ним Келексела.
- Ты видишь, что они делают с ним! - с негодованием спросила Рут.
- Какое это имеет значение? - спросил Келексел. Но ещё не успев договорить, он понял, что судьба Фурлоу имеет огромное значение. И прежде всего потому, что Фурлоу, даже осознавая собственную обречённость, все же оставался верным своим принципам. Теперь не могло быть сомнения в том что Мёрфи - сумасшедший. Таким его сделал Фраффин - для достижения своей цели.
“Я являюсь этой целью”, - подумал Келексел.
- Тогда, вы должны были слышать, - сказал Парет, - что свидетельство МЕДИЦИНСКИХ экспертов исключает какой-либо элемент ограниченного повреждения мозга в данном случае? Вы слышали о том, что у подсудимого не проявляются маниакальные тенденции, что он не страдает и никогда не страдал от состояния, которое можно официально определить, как сумасшествие.
- Да, сэр.
- Тогда, можете ли вы объяснить, почему вы не соглашаетесь с мнением этих квалифицированных МЕДИЦИНСКИХ специалистов?
Фурлоу крепко упёрся обеими ногами в пол, опустил руки на подлокотники стула и, подавшись вперёд, произнёс:
- Это очень просто, сэр. Компетенция в психиатрии и психологии обычно подтверждается фактическими результатами. В данном случае, я отстаиваю свою точку зрения, основываясь на том факте, что я ПРЕДСКАЗЫВАЛ это преступление.
Лицо Парета потемнело от гнева.
Келексел услышал всхлипывания Рут: “Энди, о Энди… О Энди…” Её голос вызвал неожиданную боль в груди Келексела, и он прошипел:
- Помолчи!
Парет снова сверился со своими записями и затем спросил:
- Вы психолог, а не психиатр, не так ли?
- Я клинический психолог.
- В чем заключается разница между психологом и психиатром?
- Психолог - специалист в области поведения человека, не имеющий медицинской степени. Пси…
- И вы выражаете несогласие с мнением людей, ИМЕЮЩИХ медицинскую степень?
- Как я уже сказал…
- А, да, так называемое предсказание. Я читал это уведомление, мистер Фурлоу, и хотел бы спросить вас вот о чём: верно ли, что ваше сообщение было составлено таким языком, который переводится на нормальный человеческий язык достаточно разноречиво - иными словами, не было ли оно неопределённым?
- Его может считать неопределённым лишь тот, кто не знаком с термином “психический срыв”.
- Ааа, ну а что такое психический срыв?
- Чрезвычайно опасный разрыв с действительностью, который может привести к актам насилия, вроде того, который мы рассматриваем здесь.
- Но если предположить, что преступление не было бы совершено, если этот обвиняемый сумел бы, так сказать, излечиться от приписываемой ему болезни, можно ли тогда истолковать ваше сообщение, как предсказание ТАКОГО исхода?
- Только если будет подтверждён диагноз и дано объяснение, ПОЧЕМУ он излечился.
- Позвольте мне, в таком случае, спросить вас следующее: может ли насильственный акт объясняться другими причинами помимо психоза?
- Разумеется, но…
- Правда ли, что термин “психоз” не имеет строго определённого толкования?
- Есть некоторые расхождения в точках зрения.
- Расхождения, подобные тем, которые имеются у нас в свидетельских показаниях?
- Да.
- И любой насильственный акт может быть вызван причинами, не имеющими ничего общего с психозом?
- Разумеется, - Фурлоу тряхнул головой. - Но при наличии маниакального…
- Маниакального? - Парет немедленно ухватился за слово. - Что такое мания, мистер Фурлоу?
- Мания? Это явление внутренней неспособности реагировать на окружающую действительность.
- Действительность, - сказал Парет. И ещё раз: - Действительность. Скажите, мистер Фурлоу, верите ли вы в обвинения подсудимого против его жены?
- Не верю!
- Но, если бы обвинения подсудимого оказались правдой, изменилась бы ваша точка зрения, сэр, на его МАНИАКАЛЬНОЕ восприятие?
- Моё мнение основывается на…
- “Да” или “нет”, мистер Фурлоу! Отвечайте на вопрос!
- Я и отвечаю! - Фурлоу откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул. - Вы пытаетесь запятнать репутацию…
- Мистер Фурлоу! Мои вопросы направлены на выяснение, были ли, с учётом всех имеющихся улик, обвинения подсудимого обоснованны. Я согласен, что обвинения нельзя подтвердить или опровергнуть после смерти, но были ли обвинения оправданны?
- Чем можно оправдать убийство, сэр?
Лицо Парета потемнело. Глухим, безжизненным голосом он произнёс:
- Мы тут с вами давно уже препираемся, мистер Фурлоу. Теперь расскажите, пожалуйста, суду, были ли у вас какие-то другие отношения с членами семьи подсудимого, кроме… психологического обследования.
Фурлоу вцепился в подлокотники стула так, что пальцы его побелели.
- Что вы имеете в виду? - спросил он.
- Не были ли вы одно время помолвлены с дочерью обвиняемого?
Фурлоу молча кивнул.
- Говорите, - потребовал Парет. - Были?
- Да.
За столиком защиты поднялся Бонделли, коротко взглянул на Парета, перевёл взгляд на судью.
- Ваша честь, я возражаю. Подобные вопросы я считаю неуместными.
Парет медленно повернулся. Он тяжело опёрся на трость и произнёс:
- Ваша честь, присяжные имеют право знать все возможные причины, оказывающие влияние на этого ЭКСПЕРТА, выступающего свидетелем по делу.
- Объясните подробнее ваши намерения, - попросил судья Гримм. Он посмотрел поверх головы Парета на присяжных.
- Дочь подсудимого не может выступить в качестве свидетеля. Она исчезла при таинственных обстоятельствах, сопутствовавших гибели её мужа. Этот ЭКСПЕРТ находился в непосредственной близости от места событий, когда её муж…
- Ваша честь, я возражаю! - ударив кулаком по столу воскликнул Бонделли.
Судья Гримм поджал губы. Он посмотрел на Фурлоу, затем на Парета.
- То, что я скажу сейчас, не является одобрением или неодобрением свидетельских показаний доктора Фурлоу. Однако, я исхожу из того, что не подвергаю сомнению его квалификацию, поскольку он является психологом, работающим в суде. Раз так, его мнение может расходиться с мнением других квалифицированных свидетелей. Это привилегия свидетеля-эксперта. Дело присяжных - решать, заключение каких экспертов они сочтут наиболее обоснованным. Присяжные, принимая какое-либо решение, не могут подвергать сомнению квалификацию свидетелей. Возражение принято.
Парет пожал плечами. Он сделал шаг в сторону Фурлоу, собрался что-то сказать, несколько секунд раздумывал и произнёс:
- Хорошо. Больше нет вопросов.
- Свидетель может быть свободен, - сказал судья.
Когда сцена начала медленно меркнуть, после того, как Рут нажала на соответствующие рычажки репродьюсера, Келексел в последний момент посмотрел на Джо Мёрфи. Подсудимый улыбался хитрой, скрытной улыбкой.
Келексел слегка кивнул, заметив эту улыбку. Значит, ещё далеко не все потеряно, если даже жертвы могут получать удовольствие, находясь в наиболее затруднительном положении.
Рут повернулась и заметила улыбку на лице Келексела. Ровным, бесстрастным голосом она произнесла:
- Будь ты проклят за каждую секунду твоей проклятой вечности.
Келексел мигнул.
- Ты такой же сумасшедший, как мой отец, - сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25