– Ух ты! – вытаращил глаза Эдик.
– Да! – подтвердил Торнай в азарте. – Кольчатый весь, локтя в два длиною, и не понять, где у него перед, где зад! Ползет, извивается, катится, а то толчками такими, – он руками показал, какими, – согнется в подкову, и разложится. Ага… Лептинес выстрелил, и попал. Олгой-хорхой свился в кольцо и потемнел сразу, сизым стал. Сурхен побледнел, кричит Лептинесу, чтоб тот не стрелял, а эфесец не слушает, бежит к добыче… Ну, тут у олгоя-хорхоя оба конца как поголубеют! И будто молния проскочила! Лептинес как бежал, так и упал. Вот только что ногу переставил, оттолкнулся, и – раз! Изогнулся весь, и лицом в песок! Сурхен меня за руку – хвать! – и тащит. Еле оттащил… Потом уже, собрали мы человек десять, вернулись за Лептинесом. Унесли… Хоронили когда, на коже у эфесца узоры такие нашли – темно-багровые на смуглой коже, словно водоросли нарисованные… И стрелу мы его нашли – торчала из песка, вся в слизи… Видать, пробила олгоя-хорхоя навылет…
– Да-а… – с чувством выразился Чанба. – Вот это я понимаю!
Торнай хмыкнул только, помолчал, и закончил:
– Вернулся я из Китая и привел караван в Гиераполь, что в Сирии. Там мы погрузили шелк на корабли до Рима, а сами остались. Сурхен уехал в Антиохию – не Маргиану, а в ту, что на Оронте, – а я повстречал Зухоса… Он тогда только вернулся из Индии. И началось… Главное, я же все помню! Мне хорошо было – тогда, зато сейчас противно как… – Торнай поморщился и покачал головой.
– Я тоже попал под заклятье, – признался Кадмар. – Ненадолго, правда, но успел делов натворить… И я тебя понимаю! Я ведь раб у них, – галл показал на Сергия и его друзей, – но живу как вольный, чувствую себя вольным. Да любой раб свободен хотя бы в душе. Но Зухос поработил меня всего – и душу, и разум… Ужас!
– Да уж… – буркнул Сергий. – Ладно, темнеет уже. Гребем к берегу, и спать! Слышишь, Эдик? Чтобы никаких свиданий! Подниму до рассвета.
– Какие свидания, босс?! – Сармат сделал большие невинные глаза.
– Спроси у Суламифи, – пробурчал Роксолан, – она лучше знает, какие…
– Никакой личной жизни… – вздохнул Чанба.
– Спать, сказал!
– Слушаюсь, босс! Всенепременнейше, босс!
Разумеется, раньше полуночи Эдик не лег, зато Сергий долго и отчетливо слышал шепот «пролетария» и хихиканье Суламифи…
Долго ли, коротко ли плыли сехери, но приплыли они в озеро Мареотис. Собственно говоря, было это не озеро, а лагуна, отгороженная от моря тонким перешейком, на котором стояла Александрия Египетская, любимое детище великого македонца, который начертать изволил на проекте города: «Александрос Василевс Генос Диос Эктисе» – «Александр царь, порождение Зевса, основал».
Миновав курортное местечко Каноп, сехери прошли по каналу вдоль южных стен Александрии, пересекли Озерную гавань, где разгружались или принимали груз сотни кораблей, и обогнули город с запада, где, как и у всех египетских городов, расположился Некрополь.
Нильский канал входил в город южнее ворот Луны, он протекал между двух каменных башен, под аркою в стене. Здесь римляне стояли дозором. В случае опасности громадная цепь перегородит канал, натянувшись от башни к башне, а сверху опустится тяжелая решетка-катаракта. Враг не пройдет!
– Кто такие?! – рявкнул легионер, появляясь между зубцов на стене с аркой.
– Именем императора! – гаркнул Сергий, заодно пробуя силу сэтеп-са..
Неясно, что подействовало на стражника больше – гипнотический посыл или упоминание титула, но римлянин ответил жестом регулировщика: «Путь свободен!»
Роксолан оглядел берега канала, заделанные каменной кладкой. Узкую набережную сдавливали дома в три-четыре этажа, тоже сплошь из гранита или известняка, даже кровля у них была из плоских пластин слоистого камня.
– Искандер! – сказал Сергий. – Сейчас доплываем до Канопской, и сходим. Мы все разойдемся по Соме, окружая Ракотис, а ты беги к Сезию Турпиону, и скажи, чтобы срочно слал людей. Устроим Зухосу облаву. Скажешь, чтобы не боялся – мы на каждую кентурию поставим стойкого товарища – тебя, Эдика, Акуна, – короче, всех наших, и Неферит поможет, с девчонками. Понял?
– Так точно! – ухмыльнулся Искандер. – Разрешите идти?
– Тебя что, Эдик цапнул? И ты ехидничать начинаешь? Учтите: двоих я не вынесу. Марш отсюда!
Сехери пристал к высокому берегу канала, облицованному каменными плитами, в том месте, где к воде спускалась неширокая лестница. Тиндарид бодро выпрыгнул и взбежал наверх.
– Только быстрей, давай! – напутствовал его Сергий.
– Ладно!..
А сехери продолжили свой путь. Он был недалек – все воинство выгрузилось у моста, по которому Нильский канал пересекала Канопская улица, и двинулось к улице Сомы, широкой магистрали, вдоль которой тянулись две аллеи каштанов и кипарисов. Дома, чьи фасады выходили на улицу Сомы, были богаты и нарядны, да и люди, что толклись в портиках, пристроенных к домам, выглядели прилично.
– Ждем здесь! – решил Лобанов. – Надо растянуться цепью по всей улице, от Дромоса до южной стены, и выдвинуться к Ракотису! Нас просто не хватит. А надо же еще и с юга все прочесать, и с запада…
– Облаву устроим по всем правилам, – согласно прогудел Гефестай.
Паче чаяния, ожидание не затянулось – послышался множественный цокот копыт, и с Канопской на Сому свернули кавалеристы. Они ехали по четверо в ряд, и часто вдвоем на одной лошади. Впереди ехал Сезий Турпион.
– Сальвэ, Сезий! – приветствовал его Сергий.
– Сальве! – вскинул руку примипил, и спрыгнул с седла. – Это правда?
– Насчет Зухоса? – уточнил Сергий. – Правда! Зухос где-то в Ракотисе, а моих людей не хватает, чтобы устроить облаву.
– Людей-то у меня в достатке, – сказал Сезий с сомнением, – да как бы эта ящерица опять не ушмыгнула!
– Не ушмыгнет! – усмехнулся Роксолан. – Со мною пятнадцать человек, которые Зухосу не поддадутся. Придадим по одному моему на сотню твоих, и он проследит, чтобы эта тварь попалась.
Сезий Турпион кивнул и подозвал командиров, распределяя исходные позиции. Сергий распределил своих. Искандеру и Акуну досталась северная сторона, вдоль Канопской – отсюда двинутся две сотни легионеров – будут проверять прохожих, обыскивать дома, храмы и парки, и продвигаться к югу. Больше всего повезло кентуриям, устроившим облаву со стороны западной городской стены – им помогали девушки Кадешим. Уахенеб, Регебал, Кадмар, Гефестай и Эдик помогали тем сотням, что двигались от Сомы, а Сергий с Неферит поскакали на юг, к Серапейону. Сезий Турпион отправился с ними.
– Связным не покидать коней! – распорядился он. – Кто первым обнаружит «Крокодила», получит награду! Марш!
Легионеры, растянутые в цепь по всей улице, одновременно шагнули, занимая переулки. Пока одни дежурили снаружи, другие быстро обыскивали дома и сады.
– Поскакали!
Кони понесли седоков к площади Серапейона – откуда все и началось.
На площади собралась большая толпа египтян. Они выкрикивали оскорбления, грозили римлянам. Лица были злы.
– Разойтись! – проревел Сезий.
Легионеры, прибывшие с ним, быстро покинули коней и сомкнули щиты. Вовремя! В римлян полетели камни и гнилые фрукты.
– Кощуны! – орали в толпе. – Богохульники!
Сергий вышел за линию щитов, и наклонил голову. Его тяжелый взгляд толпу не успокоил, тем более не разогнал, но на лицах все же появились следы осмысленности.
– Что случилось, вы можете объяснить? – громко спросил он.
– А то ты не знаешь! – язвительно сказал седой египтянин в чистой схенти с полосатым фартуком. – Мы все можем понять, но как можно было разграбить священную барку Амона?!
– Ах, вот оно что… – протянул Сергий, и грянул: – «Усерхат-Амон» была угнана и ограблена Зухосом!
Толпа взревела, снова посыпались камни и плоды.
Седой вскинул руки, утихомиривая одноплеменников.
– Признай, что это ложь, римлянин! – глухо, с угрозой проговорил он.
– Во-первых, я не римлянин! – сказал Роксолан. – Во-вторых, все, что я сказал, – чистая правда!
– Врет он все! – закричал одинокий голос в роптавшей толпе.
– Сезий, – сказал Лобанов негромко, – отслеживай крикунов!
– Понял…
Внезапно из-за щитов показался Торнай. Он вскочил на пьедестал статуи, изображавшей царственную пару – Птолемея Лагида и супругу его Беренику, – и заорал:
– Люди! Вы меня знаете! И я подтверждаю – священную барку увел и осквернил Зухос!
Толпа заволновалась.
– Чем докажешь? – крикнули из задних рядов.
– Я сам угонял барку! – сделал признание Торнай. – По приказу Зухоса. Я не мог не исполнить приказа, Зухос заставил меня. А этот человек, – он указал на Сергия, – снял с меня заклятье! Не верьте Зухосу! Он убийца и вор!
Толпа взвыла, люди перемешались и яростно заспорили – повторялась та же история, что и в «столице» Буколии. Кто-то продолжал швыряться камнями, но былого единства уже не было – посеянные сомнения раскололи общую массу, разобщили строй. Крикуны, подосланные Кааром, старались вовсю, но бедные роме уже не знали, кого слушать.
Мало-помалу толпа начала расходиться, не дожидаясь, пока их вытолкают щитами, наподдавая древками копий.
– Я уж думал, придется кровь пускать, – усмехнулся Сезий.
– Обошлось… – выдохнул Лобанов. – Что стоишь? Командуй!
– Цепью стройся! – зычный голос Турпиона облетел площадь.
Загремели щиты, легионеры быстро перестроились и начали растягиваться в цепь. – Пошли!
Ракотис попал в окружение. Облава на «Крокодила» началась.
Отряд римлян, ведомый Неферит, отправился обыскивать Серапейон, а Сезий Турпион повел три кентурии на Ракотис. Сергий пристроился рядом. Впереди легионеров он прошел под гулкими сводами арки в большой внутренний двор пятиэтажной инсулы, занимавшей все место между двумя переулками. Инсула – многоквартирный дом – была совсем новой. В четырехугольный двор выходили галереи всех этажей, на каждую галерею вела своя лестница – на первые два этажа она была сложена из камня, а дальше тянулись лестницы деревянные – домовладелец порой, когда квартиранты залезали в долги, попросту вынимал ступени, и жильцы, не имея возможности спуститься, кричали, жаловались, но доставали-таки заначки и расплачивались с хитроумным хозяином.
– Клавдий – на пятый и четвертый! – распоряжался Сезий. – Гонорий – на третий и второй! Валерию окружить дом с улицы! Вперед!
Лобанов поднялся по лестнице, стараясь не касаться перил – слишком близко проходила канавка, служившая для смыва отходов жизнедеятельности. Поднявшись на галерею четвертого этажа, он увидел ряд дверей, прорезавших стену. Все косяки были выкрашены в красный цвет, а рядом, в желтом песчанике несущей стены, была выбита фамилия жильца. В глубоко врезанные буквы строители втерли синюю пасту, и имена «Теофил из Мемфиса» или «Хеб-Ур, писец» смотрелись приятно для глаз – синее на желтом.
Впрочем, двери висели не везде, частенько створку заменяла грязная занавесь, а то и вовсе пустой проем вел в жилище, откуда несло теплым смрадом.
Легионеры тарабанили в двери, требуя отворить, и входили, отстраняя трусивших хозяев – те льстиво улыбались и частили скороговоркой, убеждая власти в своей абсолютной лояльности. Римляне их не слушали – обходили комнаты с факелами в руках, заглядывая во все углы, и покидали жилое помещение, не прощаясь и не тратя время на извинения.
В одну из подозрительных квартир Сергий вошел первым. Пробравшись одним узким коридором, он попал в другой, с высоким сводчатым потолком, отражавшим свет факелов. Стену коридора прорезали два проема, ведущие в маленькие комнатушки, светлые и даже уютные, с распахнутыми настежь решетчатыми ставнями. Окна выходили на площадь Серапеум, по которой как раз двигался римский отряд, во главе которого шагала Неферит.
Лобанов улыбнулся, и перешел в другую комнату. Он настолько был занят мыслями, что едва среагировал на угрозу. Но все же поспел – коренастый человек в длинной тунике бросился на него из-за резной двери, и ударил ножом – снизу вверх, целя в живот. Сергий рефлекторно отшагнул назад, разворачиваясь боком и пропуская руку с ножом, кривым и остро наточенным. Перехватив ее, он не стал выкручивать конечность, а мотнул коренастого и приложил его к стене. Тот впечатался так, что кирпичная перегородка загудела, но ножа не выпустил, хоть и разбил лицо в кровь.
– Какой ты невежливый, – ворковал Роксолан, нанося удар локтем в челюсть, – разве так встречают гостей?
Он отпустил хозяина, и тот упал на спину, роняя оружие. Перекатился, встал на колени, потянулся на потерей… Сергий заехал ему между ног, наклонился и добавил для верности кулаком по шее. Руки и ноги у коренастого разъехались в стороны.
– А, вот он где прятался! – радостно вскричал курчавый Клавдий, входя в комнату. – Это Анан, – пояснил он для преторианца, – приохотился матрон грабить на Соме! Подбегал, выхватывал кошелек, и деру! А в толпе срезал с пояса… Эмилий, Тит! Заберите эту падаль отсюда!
Два дюжих легионера протиснулись в комнату, сразу будто уменьшившуюся в размерах, и поволокли Анана прочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47