Антон понял это, когда поймал себя на том, что испытывает мерзопакостную рабскую благодарность к Локи. К вождю! К хозяину! Не только не гонящему от себя своих слуг, а, наоборот, проводящему их серые и скудные умишки по своему Дворцу Мысли и Духа. Антон возмутился. Чудовищным усилием души он потащил себя из того теплого и приятного, что наколдовывал голос. Изнемогая, Антон снимал с себя заклятия и чары. Он стал задавать вопросы, выражать сомнения, спорить с речениями Локи. И победил. Еще по пояс в вонючей болотной жиже, он уже чувствовал под ногами твердое, надежное дно.
– Одна из самых старых и населенных лунных баз, – продолжал проповедь хомо супер, – евразийская «Луна-Главная», делится на сектора. В Зеленом секторе – теплицы и оранжереи, в Голубом – гидросистема, а Пурпурный сектор – производственный. Там из реголита добывали гелий-3, выплавляли титан и алюминий, расщепляли ископаемый лед на углекислоту, аммиак, метан и воду. А воду – на кислород и водород… Теперь Пурпурный сектор закрыт. И именно этот цвет, цвет труда, я выбрал для нашей Лиги, для нашей Гвардии, для нашего дела…
«Вранье! – ожесточенно твердил Антон. – Ничего он не закрыт! Его даже расширили и достроили! Что он все врет?!»
Но пурпуры слушали Локи с упоением, вбирали в себя андроидную полуправду, как первую и последнюю истину, как святониспосланную благодать… Теперь Антон совсем иначе смотрел на пурпурных. Ненавидеть их – позориться только. К кому тут питать ненависть? К исполнителям-биороботам, которым подсадили размноженную «Ка» этого гоблина? Или к вершителям, у коих гоблин аккуратно вымарывает собственные «Я», а те только покряхтывают? Или его опять заносит на поворотах понятий?
Антон с запозданием порадовался, что видел Локи на экране, а не вживую. У этого чуда-юда такое мощное психодинамическое поле, что даже за километр подействовало. Чуть самого не оболванили… А если б глаза в глаза? Вот где страх… И почему он все так витиевато излагал, а по селектору из штаба – убого, на манер Зигги? Или суперу все равно, или он вообще по-нашему не чувствует, просто имитирует эмоции. В обед все по-свойски излагает, еще и хамоватости в голос подпустит, словечек разных, а перед завтраком умничать начинает, увлекается старинным слогом, переходит на доверительный тон… «Мы утратили любовь…» Господи, кто бы говорил!
Контакт окончился, и все задвигались, задышали, заговорили – с отсутствующим выражением, с глуповатыми улыбками, растерянно хмыкая и хмурясь. Вышли из лабораторного блока, миновали атриум и свернули в столовую. Похоже на специзолятор – гладкие серые стены, гладкий серый пол. Длинные пластиковые столы, длинные пластиковые скамьи.
Думая о своем, Антон присел с краю – спиной к стене – и одноразовым ножом вскрыл рацион. Армейский стандарт. Котлетки планктоновые, желе витаминизированное из глубоководных водорослей и сырники из китового молока. Недурственно, весьма недурственно… Любой «гурме» выставит за такой завтрак «десятку». Ну, девятку с плюсом.
Напротив Антона уселся Зигги и прохрипел:
– На хера?!
Антон дико разозлился. Будет тут всякий… холоп выступать еще! Но сдержался. Торопливо всосал последний кубик желе и потянулся за термосудком с парой сырников. Судок прихлопнула здоровенная волосатая пятерня с вытатуированным серпом и молотом.
– На хера?!
Антон схватил пластмассовый нож и всадил его в татуировку, да с такой силой, что одноразовое лезвие пригвоздило ладонь Зигги к столу.
Уши просверлило поросячьим визгом. Римайер, брызжа слюной, слезами и кровью, кривясь от боли, перекосился весь и верещал на одной ноте.
Антона тоже колотило, но злоба все еще булькала в нем неизлившейся лавой и поддерживала градус решимости.
– Еще раз полезешь, – сказал он отчетливо, – убью.
Как по волшебству, явились роботы медслужбы и увели стонущего Зигги.
Боясь мести дружков Римайера, Антон заозирался, но, видать, мушкетерский девиз у вершителей был не в чести – «однополчане» Зигги пересмеивались, подмигивали стажеру. Нашлись и такие, кто даже внимания не обратил. Пришпилили знакомца? Ну и ладно, не бабочка, жить будет…
«А наши бы вступились…» – подумал Антон и остро, всей центральной нервной, ощутил одиночество свое и «оторванность от коллектива». Это и сравнить-то не с чем. Только разведчик поймет разведчика. Когда тебе даже укрыться негде, ты весь на виду, а вокруг враги. И ты затыркиваешься в свое тело, как в скафандр, прячешься в него и смотришь, анализируешь, делаешь выводы. И притворяешься пурпурненьким…
– Всем построиться! Смир-р-на!
Седьмой оглядел строй, похлопывая по ноге планшетом компьютера, как стеком.
– Тэк-с… Долгов, Шеянов, Игнатов, Курода!
Названные вышли из строя.
– Западная башня Соацеры, ярусы восемь и семь. Будете спецов местных конвоировать на работу и с работы. И чтоб никаких там… – закончил он с грозной неопределенностью.
– Будет исполнено…
– Цимссен, Состенес, Костенко, Рябкин, Макеев! Идете в наряд на Регенерационный. Следить, чтоб спецы не покидали рабочих мест и не базарили. Я понятно излагаю?
– Понятно… Идем, вашбродь.
– Р-разговорчики! Тэк-с… Жаровский, Рикошетников, Капур! Займетесь профилактикой заправщиков.
– Будет исполнено! В лучшем виде! Так мы пошли?
– Топайте, топайте… Кукушкин, Вальдес, Рингголд! На ремонт анализаторов… Родин, Брокмен, Пятаков, Бхавани Сингх! Шагом марш в скафандровую! На вашей совести – наладка, контроль настройки и подзарядка. Свободны!
С Антоном вышли трое заспанных пурпуров. Все трое были небриты и явно забыли дорогу в баню. Эйбел Брокмен человек был худощавый, интересный, с холодным и жестоким лицом. У Олега Пятакова, усатенького, светловолосого и ушастого, был шрам на щеке и не хватало мизинца на руке. Саяджи Бхавани Сингх, с желтым лицом и бесцветными глазами, носил квантовый разрядник не в кобуре, как все, а за поясом. На рукоятке пистолета насчитывалось девять зарубок, и Антон испытывал нездоровое любопытство – исподтишка он оглядывал этого убийцу, словно высматривая отличия от «нормальных» людей.
– Башка трещит, – пожаловался Пятаков, – и во рту будто кошки насрали…
– Надо меньше пить, – сделал Бхавани верный вывод.
– Какой ты умный! – сказал Пятаков с кислотой в голосе и обернулся к Антону. – Саяджи у нас – махараджа!
– Не махараджа, – покривился Бхавани Сингх, – а тринадцатый низам!
– Ну, нехай себе низам… Низам-верхам…
Антон вздохнул. Разведка больше не казалась ему занятием, достойным завистливого почтения. Полуобнаженные красотки, роскошные отели, перестрелки, погони – все это есть, наверное, только в виртуальных сериалах вроде «Операции „Вирус“ или „Наблюдателя“. А в жизни – одна грязь, грязь и страх, страх и отчаяние. Второй день держится ощущение, что он бредет под холодным дождем, в потемках, кутаясь в промокший плащ, идет, тупо уставясь перед собой, и терпит, терпит, терпит…
Приучаешься никогда не засыпать крепко, как бы ты ни устал. Приучаешься искать тени там, где их не должно быть, ожидать неожиданное. Приучаешься двадцать четыре часа в сутки оставаться настороже и смотреть в три глаза…
У дверей в комнату для хранения бронескафандров дорогу им заступил охранный робот – здоровый, шестирукий «голем».
– Вход разрешен только для членов ПГ! – всполошился кибер. – Скажите пароль!
Мутные бельма оптических рецепторов, окольцовывавшие переднюю черепную коробку «голема», стеклянно взблескивали. Угрожающе посверкивали шипастые нашлепки станнеров. Робот чуть склонился, разводя две пары рук – донесся едва слышный шелест псевдомышц.
– Экстрим! – произнес Эйбел, и робот неохотно открыл дверь.
Скафандровая была длинной и узкой комнатой, похожей на конюшню, только вместо денников стояли боксы, занятые боекостюмами.
– Иди сюда, – позвал Антона Эйбел. – Смотри…
Брокмен зашел скафандру «за спину», вытянул руку, пошарил у БК между плечами.
– Тут рычаг немедленного отпирания, – объяснил Эйбел. Что-то щелкнуло, зашипело, и скафандр раскрылся, как футляр для человека. Так в красивую коробочку пакуют духи – упаковка велика, а сам флакончик с парфюмом – малюсенький, зажатый между двумя углублениями, повторяющими его форму.
– Скаф! – рявкнул Эйбел. – Статус!
– Не занят, – ответил скафандр. – Кислород – норма. Энергозапас в пределах нормы, все системы функционируют нормально.
Включился монитор БК, по цепочке зажглись индикаторы: «Энергия – 0,7», «Вооружение – 0,5», «Умножение силы», «Медблок», «Пищеблок», «Видео»…
Скромная пластинка в самом низу сообщала: «Евразия, Северо-Уральский регион, г. Ижевск, система предприятий ПО „Звезда“. Скафандр боевой автономный с активным камуфляжем „Аргироаспид-А2-С“.
– И что с ним делать? – оглянулся Антон.
– Да ничего не делай! – посоветовал Эйбел. – Че там проверять? Это Седьмой нам все работу ищет… Тебя как звать, солобон?
– Антон.
– Рифмуется! – высказался Пятаков.
– Ты нам, Антон, лучше бы пол-литра поставил… – намекнул Бхавани Сингх.
– Или два! – оживился Эйбел. – Прописаться же надо!
– А где…
– Мы тебе сейчас все покажем и обскажем!
Трое пурпуров, сносящих муки абстинентного синдрома, услужливо и суетливо показали и обсказали, куда Антону идти, к кому обратиться и как незаметно пронести «Медицинский стопроцентный очищенный…»
«Терпи, агент, – подумал Антон, – резидентом будешь…»
– Только побыстрей давай! – нетерпеливо подогнал его Эйбел.
– Я туда и обратно! – заверил его Антон.
Он прошел через служебный тамбур и попал в узкую щель между зданием киберцентра и корпусом Регенерационного завода. Было сумрачно, и сама по себе развивалась клаустрофобия, но в КЦ многое делалось «через щелку» – проносилось спиртное и курево с марихуаной, проводились девицы без комплексов. Этим же путем сбегали в самоволку.
Щель выходила в «Колонный зал» – широкий коридор с низким потолком и строем труб, в коих постоянно гудело и булькало.
Антона терзали страхи. Всю душу уже повымотали. Большие ужасы и мелкие боязни. Вдруг увидит его кто-нибудь из добровольцев – тот же Сугорин, – что он подумает? А Зигги? Он же не успокоится, пока не учинит смертоубийства. А если в самом ополчении заведется предатель? И донесет Локи? И то полумертвое, что останется от Антона Родина, окровавленное и многажды переломанное, спустят в утилизатор? Но хуже всего, если он встретит Локи… Этот страх был самым основательным, неотступным. Локи вычислит Стажера вмиг. Пошарит в черепушке – и готово! И превратит в своего раба-исполнителя…
И самое поганое, что терпишь все это, терпишь, а толку никакого. Ну, внедрился, ну, передал пару донесений и что? Стоило из-за этого столько потеть?..
Антон обошел толстую башню регенератора, глухо гудящую и остро пахнущую озоном, и оказался на треугольной площадке, зажатой серыми пластолитовыми стенами и обсаженной хилыми синими прутиками саксаула. Сквозь мощное чуфыканье и шипение завода пробились звуки человеческой речи:
– Двигай давай! Быстрее!
Антон юркнул за толстую, с желтыми потеками, трубу и прижался к ее теплому и вибрирующему боку. На мощеный треугольник вышло человек десять в серых робах с номерами. За ними, как боевые треножники марсиан, возвышались два конвоира в тяжелой броне.
– Ты можешь быстрее?!
Людей гнали на работу. Антон дождался, пока гиганты в броне скроются в проходе, и перебежал площадь. Поднялся по металлопластовому трапу, перешел по гудящему мостику, свернул в пыльную галерею, резонирующую в такт шагам. И выбрался к дверям ремонтной мастерской.
Из дверей неслось уныло-залихватское:
– Бывали дни веселые – неделями не пил…
Антон стукнул и вошел. Прямо на полу, прислонившись спиной к фармасинтезатору, сидел румяный пурпур. Пухленькой рукой он сжимал захватанный стакан с прозрачной жидкостью.
– Заходи, – сказал пурпур, отчетливо выговаривая буквы.
Антон зашел и молча протянул румяному пожелтевшую от времени нэцкэ – выточенную из слоновой кости фигурку божка, лет пятьсот назад болтавшуюся на перевязи самурайского меча. С эпохи Мэйдзи фигурка кочевала из рук в руки, из одной коллекции в другую, побывала и у парижского антиквара, и у русского фабриканта, и у оберштурмбанфюрера СС… Пока не попала на Марс, где ее и похитил Эйбел.
– Какая прелесть! – пропел румяный, зажав нэцкэ двумя толстенькими пальцами и вертя ее перед заплывшими глазками. – Два литра. Идет?
– Три, – настоял Антон.
– Три?.. Хрен с тобой – три!
Румяный сноровисто поднялся и запустил синтезатор. Вряд ли этот агрегат синтезировал какое-либо иное лекарство, кроме этилового спирта. Нацедив в круглую флягу чистейший це-два-аш-пять-о-аш, румяный ловко спрятал ее в пустой емкости из-под нейтронного аккумулятора.
– Увидишь кого, – наставлял Антона румяный, – пыхти от натуги!
Стажер подхватил цилиндрическую емкость и молча направился к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Одна из самых старых и населенных лунных баз, – продолжал проповедь хомо супер, – евразийская «Луна-Главная», делится на сектора. В Зеленом секторе – теплицы и оранжереи, в Голубом – гидросистема, а Пурпурный сектор – производственный. Там из реголита добывали гелий-3, выплавляли титан и алюминий, расщепляли ископаемый лед на углекислоту, аммиак, метан и воду. А воду – на кислород и водород… Теперь Пурпурный сектор закрыт. И именно этот цвет, цвет труда, я выбрал для нашей Лиги, для нашей Гвардии, для нашего дела…
«Вранье! – ожесточенно твердил Антон. – Ничего он не закрыт! Его даже расширили и достроили! Что он все врет?!»
Но пурпуры слушали Локи с упоением, вбирали в себя андроидную полуправду, как первую и последнюю истину, как святониспосланную благодать… Теперь Антон совсем иначе смотрел на пурпурных. Ненавидеть их – позориться только. К кому тут питать ненависть? К исполнителям-биороботам, которым подсадили размноженную «Ка» этого гоблина? Или к вершителям, у коих гоблин аккуратно вымарывает собственные «Я», а те только покряхтывают? Или его опять заносит на поворотах понятий?
Антон с запозданием порадовался, что видел Локи на экране, а не вживую. У этого чуда-юда такое мощное психодинамическое поле, что даже за километр подействовало. Чуть самого не оболванили… А если б глаза в глаза? Вот где страх… И почему он все так витиевато излагал, а по селектору из штаба – убого, на манер Зигги? Или суперу все равно, или он вообще по-нашему не чувствует, просто имитирует эмоции. В обед все по-свойски излагает, еще и хамоватости в голос подпустит, словечек разных, а перед завтраком умничать начинает, увлекается старинным слогом, переходит на доверительный тон… «Мы утратили любовь…» Господи, кто бы говорил!
Контакт окончился, и все задвигались, задышали, заговорили – с отсутствующим выражением, с глуповатыми улыбками, растерянно хмыкая и хмурясь. Вышли из лабораторного блока, миновали атриум и свернули в столовую. Похоже на специзолятор – гладкие серые стены, гладкий серый пол. Длинные пластиковые столы, длинные пластиковые скамьи.
Думая о своем, Антон присел с краю – спиной к стене – и одноразовым ножом вскрыл рацион. Армейский стандарт. Котлетки планктоновые, желе витаминизированное из глубоководных водорослей и сырники из китового молока. Недурственно, весьма недурственно… Любой «гурме» выставит за такой завтрак «десятку». Ну, девятку с плюсом.
Напротив Антона уселся Зигги и прохрипел:
– На хера?!
Антон дико разозлился. Будет тут всякий… холоп выступать еще! Но сдержался. Торопливо всосал последний кубик желе и потянулся за термосудком с парой сырников. Судок прихлопнула здоровенная волосатая пятерня с вытатуированным серпом и молотом.
– На хера?!
Антон схватил пластмассовый нож и всадил его в татуировку, да с такой силой, что одноразовое лезвие пригвоздило ладонь Зигги к столу.
Уши просверлило поросячьим визгом. Римайер, брызжа слюной, слезами и кровью, кривясь от боли, перекосился весь и верещал на одной ноте.
Антона тоже колотило, но злоба все еще булькала в нем неизлившейся лавой и поддерживала градус решимости.
– Еще раз полезешь, – сказал он отчетливо, – убью.
Как по волшебству, явились роботы медслужбы и увели стонущего Зигги.
Боясь мести дружков Римайера, Антон заозирался, но, видать, мушкетерский девиз у вершителей был не в чести – «однополчане» Зигги пересмеивались, подмигивали стажеру. Нашлись и такие, кто даже внимания не обратил. Пришпилили знакомца? Ну и ладно, не бабочка, жить будет…
«А наши бы вступились…» – подумал Антон и остро, всей центральной нервной, ощутил одиночество свое и «оторванность от коллектива». Это и сравнить-то не с чем. Только разведчик поймет разведчика. Когда тебе даже укрыться негде, ты весь на виду, а вокруг враги. И ты затыркиваешься в свое тело, как в скафандр, прячешься в него и смотришь, анализируешь, делаешь выводы. И притворяешься пурпурненьким…
– Всем построиться! Смир-р-на!
Седьмой оглядел строй, похлопывая по ноге планшетом компьютера, как стеком.
– Тэк-с… Долгов, Шеянов, Игнатов, Курода!
Названные вышли из строя.
– Западная башня Соацеры, ярусы восемь и семь. Будете спецов местных конвоировать на работу и с работы. И чтоб никаких там… – закончил он с грозной неопределенностью.
– Будет исполнено…
– Цимссен, Состенес, Костенко, Рябкин, Макеев! Идете в наряд на Регенерационный. Следить, чтоб спецы не покидали рабочих мест и не базарили. Я понятно излагаю?
– Понятно… Идем, вашбродь.
– Р-разговорчики! Тэк-с… Жаровский, Рикошетников, Капур! Займетесь профилактикой заправщиков.
– Будет исполнено! В лучшем виде! Так мы пошли?
– Топайте, топайте… Кукушкин, Вальдес, Рингголд! На ремонт анализаторов… Родин, Брокмен, Пятаков, Бхавани Сингх! Шагом марш в скафандровую! На вашей совести – наладка, контроль настройки и подзарядка. Свободны!
С Антоном вышли трое заспанных пурпуров. Все трое были небриты и явно забыли дорогу в баню. Эйбел Брокмен человек был худощавый, интересный, с холодным и жестоким лицом. У Олега Пятакова, усатенького, светловолосого и ушастого, был шрам на щеке и не хватало мизинца на руке. Саяджи Бхавани Сингх, с желтым лицом и бесцветными глазами, носил квантовый разрядник не в кобуре, как все, а за поясом. На рукоятке пистолета насчитывалось девять зарубок, и Антон испытывал нездоровое любопытство – исподтишка он оглядывал этого убийцу, словно высматривая отличия от «нормальных» людей.
– Башка трещит, – пожаловался Пятаков, – и во рту будто кошки насрали…
– Надо меньше пить, – сделал Бхавани верный вывод.
– Какой ты умный! – сказал Пятаков с кислотой в голосе и обернулся к Антону. – Саяджи у нас – махараджа!
– Не махараджа, – покривился Бхавани Сингх, – а тринадцатый низам!
– Ну, нехай себе низам… Низам-верхам…
Антон вздохнул. Разведка больше не казалась ему занятием, достойным завистливого почтения. Полуобнаженные красотки, роскошные отели, перестрелки, погони – все это есть, наверное, только в виртуальных сериалах вроде «Операции „Вирус“ или „Наблюдателя“. А в жизни – одна грязь, грязь и страх, страх и отчаяние. Второй день держится ощущение, что он бредет под холодным дождем, в потемках, кутаясь в промокший плащ, идет, тупо уставясь перед собой, и терпит, терпит, терпит…
Приучаешься никогда не засыпать крепко, как бы ты ни устал. Приучаешься искать тени там, где их не должно быть, ожидать неожиданное. Приучаешься двадцать четыре часа в сутки оставаться настороже и смотреть в три глаза…
У дверей в комнату для хранения бронескафандров дорогу им заступил охранный робот – здоровый, шестирукий «голем».
– Вход разрешен только для членов ПГ! – всполошился кибер. – Скажите пароль!
Мутные бельма оптических рецепторов, окольцовывавшие переднюю черепную коробку «голема», стеклянно взблескивали. Угрожающе посверкивали шипастые нашлепки станнеров. Робот чуть склонился, разводя две пары рук – донесся едва слышный шелест псевдомышц.
– Экстрим! – произнес Эйбел, и робот неохотно открыл дверь.
Скафандровая была длинной и узкой комнатой, похожей на конюшню, только вместо денников стояли боксы, занятые боекостюмами.
– Иди сюда, – позвал Антона Эйбел. – Смотри…
Брокмен зашел скафандру «за спину», вытянул руку, пошарил у БК между плечами.
– Тут рычаг немедленного отпирания, – объяснил Эйбел. Что-то щелкнуло, зашипело, и скафандр раскрылся, как футляр для человека. Так в красивую коробочку пакуют духи – упаковка велика, а сам флакончик с парфюмом – малюсенький, зажатый между двумя углублениями, повторяющими его форму.
– Скаф! – рявкнул Эйбел. – Статус!
– Не занят, – ответил скафандр. – Кислород – норма. Энергозапас в пределах нормы, все системы функционируют нормально.
Включился монитор БК, по цепочке зажглись индикаторы: «Энергия – 0,7», «Вооружение – 0,5», «Умножение силы», «Медблок», «Пищеблок», «Видео»…
Скромная пластинка в самом низу сообщала: «Евразия, Северо-Уральский регион, г. Ижевск, система предприятий ПО „Звезда“. Скафандр боевой автономный с активным камуфляжем „Аргироаспид-А2-С“.
– И что с ним делать? – оглянулся Антон.
– Да ничего не делай! – посоветовал Эйбел. – Че там проверять? Это Седьмой нам все работу ищет… Тебя как звать, солобон?
– Антон.
– Рифмуется! – высказался Пятаков.
– Ты нам, Антон, лучше бы пол-литра поставил… – намекнул Бхавани Сингх.
– Или два! – оживился Эйбел. – Прописаться же надо!
– А где…
– Мы тебе сейчас все покажем и обскажем!
Трое пурпуров, сносящих муки абстинентного синдрома, услужливо и суетливо показали и обсказали, куда Антону идти, к кому обратиться и как незаметно пронести «Медицинский стопроцентный очищенный…»
«Терпи, агент, – подумал Антон, – резидентом будешь…»
– Только побыстрей давай! – нетерпеливо подогнал его Эйбел.
– Я туда и обратно! – заверил его Антон.
Он прошел через служебный тамбур и попал в узкую щель между зданием киберцентра и корпусом Регенерационного завода. Было сумрачно, и сама по себе развивалась клаустрофобия, но в КЦ многое делалось «через щелку» – проносилось спиртное и курево с марихуаной, проводились девицы без комплексов. Этим же путем сбегали в самоволку.
Щель выходила в «Колонный зал» – широкий коридор с низким потолком и строем труб, в коих постоянно гудело и булькало.
Антона терзали страхи. Всю душу уже повымотали. Большие ужасы и мелкие боязни. Вдруг увидит его кто-нибудь из добровольцев – тот же Сугорин, – что он подумает? А Зигги? Он же не успокоится, пока не учинит смертоубийства. А если в самом ополчении заведется предатель? И донесет Локи? И то полумертвое, что останется от Антона Родина, окровавленное и многажды переломанное, спустят в утилизатор? Но хуже всего, если он встретит Локи… Этот страх был самым основательным, неотступным. Локи вычислит Стажера вмиг. Пошарит в черепушке – и готово! И превратит в своего раба-исполнителя…
И самое поганое, что терпишь все это, терпишь, а толку никакого. Ну, внедрился, ну, передал пару донесений и что? Стоило из-за этого столько потеть?..
Антон обошел толстую башню регенератора, глухо гудящую и остро пахнущую озоном, и оказался на треугольной площадке, зажатой серыми пластолитовыми стенами и обсаженной хилыми синими прутиками саксаула. Сквозь мощное чуфыканье и шипение завода пробились звуки человеческой речи:
– Двигай давай! Быстрее!
Антон юркнул за толстую, с желтыми потеками, трубу и прижался к ее теплому и вибрирующему боку. На мощеный треугольник вышло человек десять в серых робах с номерами. За ними, как боевые треножники марсиан, возвышались два конвоира в тяжелой броне.
– Ты можешь быстрее?!
Людей гнали на работу. Антон дождался, пока гиганты в броне скроются в проходе, и перебежал площадь. Поднялся по металлопластовому трапу, перешел по гудящему мостику, свернул в пыльную галерею, резонирующую в такт шагам. И выбрался к дверям ремонтной мастерской.
Из дверей неслось уныло-залихватское:
– Бывали дни веселые – неделями не пил…
Антон стукнул и вошел. Прямо на полу, прислонившись спиной к фармасинтезатору, сидел румяный пурпур. Пухленькой рукой он сжимал захватанный стакан с прозрачной жидкостью.
– Заходи, – сказал пурпур, отчетливо выговаривая буквы.
Антон зашел и молча протянул румяному пожелтевшую от времени нэцкэ – выточенную из слоновой кости фигурку божка, лет пятьсот назад болтавшуюся на перевязи самурайского меча. С эпохи Мэйдзи фигурка кочевала из рук в руки, из одной коллекции в другую, побывала и у парижского антиквара, и у русского фабриканта, и у оберштурмбанфюрера СС… Пока не попала на Марс, где ее и похитил Эйбел.
– Какая прелесть! – пропел румяный, зажав нэцкэ двумя толстенькими пальцами и вертя ее перед заплывшими глазками. – Два литра. Идет?
– Три, – настоял Антон.
– Три?.. Хрен с тобой – три!
Румяный сноровисто поднялся и запустил синтезатор. Вряд ли этот агрегат синтезировал какое-либо иное лекарство, кроме этилового спирта. Нацедив в круглую флягу чистейший це-два-аш-пять-о-аш, румяный ловко спрятал ее в пустой емкости из-под нейтронного аккумулятора.
– Увидишь кого, – наставлял Антона румяный, – пыхти от натуги!
Стажер подхватил цилиндрическую емкость и молча направился к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61