И что? А ничего! Явятся все те же нечистые и подвыпившие, и заблюют, заплюют, затопчут пляжи озера Маринер, а на горе Олимп не поленятся начертать: „Здесь был Вася“…»
«Разве я генерации атмосферного покрова хочу? – думал Жилин. Да на кой он мне сдался, покров этот… Я хочу, чтобы люди выправились! Мне позарез нужны десять миллиардов гордых, веселых и добрых людей! Что же мне – оставить работу, бросить свои машинки и двигать в учителя? Пестовать хомо новусов? Похвально, конечно. Только вот откуда в Глебе Жилине взяться педагогическому таланту? Где, в каких сусеках души наскребет Глеб Жилин чуток понимания и капельку милосердия? И детей я не люблю… Нет, тут нужны люди, которые живут будущим, такие, как мой Антон Иваныч или Юлия Францевна. Они совсем-совсем другие…»
Перед зданием техмодуля Жилин остановил краулер, слез и протер шлем. Рядом с циклопическим остовом макропогодной установки техмодуль выглядел кукольным домиком, маленьким и уютным.
Пробежали, выстроившись в цепочку, четыре строительных робота. Их шеегруди и тяжелые рогатые головы плавно покачивались на ходу. Заприметив Жилина, киберы включили сигнал «ждем указаний». Глеб показал им руками: «Продолжать выполнять программу». Возбужденно стрекоча, роботы поскакали дальше.
Миновав широкий тамбур и кольцевой коридор, Жилин очутился в полукруглом помещении с перегородкой, служащей фоном видеопласту. Видеопласт создавал иллюзию золотой осени: трещиноватая чернь ветвей стряхивала ветхую кисею лиственного убора, тянулась к яркому, холодному небу, врастала в облака…
Жилин снял шлем. Навстречу пахнуло прелью. Обдало сухим теплом. Из «рощи» донесся женский смех, звяканье ложечек, приятный для ЖКТ звон кухонной машины. Раздвинув ветви «рябины», Жилин шагнул в кают-компанию, куда выходили двери рабочих комнат. Напротив «рощи» за тремя сдвинутыми столиками чаевничали кибернетисты и операторы-строители вперемежку. Никольский сосредоточенно хлебал чай, крепко держа кружку в ладонях. Длинный Сугорин в основном налегал на горячие пончики, таская их с большого блюда. Сухопарый, малость сутулый Соловейчик, склонясь, смешил свою жену, маленькую, милую Таню. Та заливалась звоночком. Высокая, очень красивая Ирина Никольская и худенькая, с веселыми глазами Света Сугорина чиркали какую-то схему на салфетке и спорили шепотом, отдувая со лба завитки волос – черных и каштановых. Лю Шуйбэнь и Сергей Быстров пока холостяковали. Они сидели с краю, поближе к женщинам, и шумно восхищались внешними данными соседок.
– Привет! – сказал Глеб, отводя рдеющую «гроздь».
Ему ответил хор восклицаний и шутливых поздравлений:
– А мы вас видели!
– Нам сверху видно все!
– Как вы их всех!
– Так им и надо!
– Совсем уже с ума посходили!
– Мало еще получили!
– Дайте я вас поцелую! Сережа, мог бы и отвернуться!
– Я не смотрю!
– А мы вас уже встречать собрались идти! А Лю нас не пускал!
Женщины окружили Глеба и, весело жалуясь на притеснения, повлекли к столу. Шуйбэнь, глядя на прелестниц с молчаливым укором, подал через стол мозолистую пятерню.
– Рад познакомиться, шифу .
– Взаимно, сяньшен .
– Чай будете? – спросил Никольский. Таня налила полную кружку и Сергей передал чай Жилину. – Угощайтесь… Вот пончики, это девочки сегодня нажарили. Теплые еще.
– Спасибо, – сказал Жилин. – «Сафари» эти часто устраивают?
– Да не сказать, что часто… – протянул Шуйбэнь, – но стороной не обходят. Набредают.
– Нас же здесь мало, – объяснил Быстров, шмыгая носом, – вот они и пользуются.
– Ночью, наверное, страшно, – сказала Ирина волнующим грудным голосом, – я еще в ночь не ходила, но уже боюсь.
– На песчаные танки пока не нападали, – нахмурился Лю, – а на краулерах все давно уже зареклись ездить.
– Они не грабят, не насилуют, – подхватил Никольский, – они больше гадят.
– Шо это вже за работа, – сказал Соловейчик, отодвигая чашку, – когда двое при деле, а третий охраняет! Дикий Запад какой-то!
– Дикий Марс! – буркнул Быстров и подул на чай.
– Может, сменим тему? – предложил Шуйбэнь.
– Давно пора…
– А вы в курсе, – сказал Быстров, откусив от пончика, – что директор системы – пурпурный? Не боевик, но активист.
– Спец он, конечно, отменный, – проговорил Сугорин, – но грязный тип, гнать его надо…
– Липший друг Тхакура Сингха! – сильно сбиваясь на украиньску мову, сказал Лева Соловейчик. – Тхакур, оказывается, работал тут. На ДТ-комбинате. То ли инженером, то ли старшим оператором…
– Это мы так сменили тему! – засмеялась Света.
Из тамбура донесся невнятный возглас. Света подняла палец и прислушалась.
– Тимофей Альбертович пожаловали, – сказала она торжественно. – Сейчас еще обо что-нибудь…
Ее прервал гулкий удар и взрыв негодования:
– Понаставили тут!..
Никольский сунулся к дисковому пульту формирователя, пощелкал, и осенний лес исчез. Перед аппаратной стойкой, потирая ушибленную ногу, стоял в позе журавля Тимоти Морган. Был он молод, мосласт, рыжеволос, но черен от загара. Морган показал Сергею кулак и заулыбался, узнав Жилина.
– О! – вскричал он. – Хэлло, мастер!
– Хэлло, Тим, – улыбнулся Жилин. – Издеваются?
– Не то слово, – сказал Тимофей трагическим голосом, – совсем заклевали, в гроб скоро загонят!
– Ой-ой-ой! – насмешливо покачала головой Таня.
Тимофей сделал скорбное лицо и, припадая на одну ногу, обошел тысячегранник видеопроектора.
– А ты ж вроде левой ударился, – прищурилась Света, – что ж ты на правую захромал?
Кают-компания взорвалась хохотом.
– Да ну вас! – сконфузился Морган и прошмыгнул к киберкухне. – Кофе хоть оставили? На обед я уже и не рассчитываю…
– Не прибедняйся, – улыбнулся Лю, – лучше скажи, как там твои монтажнички?
– Аж шум стоит! – невнятно сказал Тимоти и отхлебнул. – Ч-черт, горячий, оказывается! Кстати, вы в курсе, что нам энергию отключили?
– Опять! – в сердцах сказала Ирина. – Да сколько можно уже!
– Так именно! – подхватил Морган. – Ладно, там роботы, а синтезатор кислорода? Это ж не шуточки! А репликатор? Гошка уже третий матрикат списывает – все три распополамило!
– Плохо, конечно, что одна энергостанция, – вздохнула Света, – а то с этой экономией сплошная нервотрепка! Чего там экономить, не понимаю?
– Какая экономия? – снисходительно умудренно сказал Морган. – Пакостит нам директор, вот и все! У него же станция, вот он и пользуется!
Морган ощетиненно замолчал, ожидая нападок, но не дождался. Видимо, все уже пришли к такому же выводу.
– Надо свою энергостанцию строить! – возвестил Тимофей. – Энергосборники – это как кровь из носу!
– Ну-ну, разошелся, – осадил его Лю.
– Ну, ладно, – поднялся Жилин, – с вами хорошо, но надо топать… Спасибо за чай. Насчет энергосборников я покумекаю, может, что и выгорит, но не обещаю. Скоро уже жилкомплекс начнем развертывать – все емкости туда кинем. Посмотрим, короче.
– В-в-в!.. – произнес Морган с полным ртом.
– Прожуй сначала, – сказала Ирина с неудовольствием. – Что за привычка!
Морган совершил мучительное глотательное движение, чудом не подавился и сказал свежим голосом:
– А зачем вообще жилкомплекс строить, не пойму? Есть же станция! Ну, строили бы сразу атмосферный – он же самый важный! Что нам – жить негде?
– Шо тебе, – нахмурился Соловейчик, – строить нечего?
– Понимаешь, Тим, – усмехнулся Глеб, – можно было бы вообще ночевать в тентах, не снимая скафандров, не моясь, жить на одной хлорелле и с энтузиазмом монтировать атмосферогенные агрегаты, что-нибудь там героически преодолевая. Но лучше уж мы сперва закончим жилкомплекс. Ладно? Я, знаешь ли, терпеть не могу варварского героизма. Подвиг – это всегда чья-то недоработка… и чьи-то похороны.
– В жизни всегда есть место подвигу! – внушительно сказал Тимофей.
– Один дурак сказал, – съязвила Света, – а другие повторяют! – И добавила наставительно: – Значит, это ненормальная жизнь!
– Ну да, конечно, – надулся Морган.
– Да, ненормальная! Нездоровая, неустроенная!
– Да просто эгоистом не надо быть, – осудила Тима и Катя, – хоронить-то маме с папой придется! О них ты подумал?
– Ну, все, все! – остудил Жилин педагогическое негодование «воспитательниц». – Сразу накинулись на бедного!
Он задержался в дверях и оглянулся.
– Оружие заберите, – сказал Глеб, – я его здесь, в тамбуре, сложил. В хозяйстве пригодится…
Глава 19
ЗОНА ЦЕРЕРЫ, БОРТ КК «СОЛЯРИС»
Зазуммерил селектор.
– Кораблю «Солярис»! – воззвал громкоговоритель незнакомым голосом, высоким и до жути холодным. – Все двигатели стоп!
Спиридон Павлович буквально выпрыгнул из кресла и колобком подкатился к пульту.
– Кто приказывает?! – рявкнул он.
«Палыч» был страшен: мощные брови сошлись, глаза мечут перуны, губы сжались, крылья носа трепещут, челюсть воинственно выдвинута…
– Локи! – отчеканил репродуктор. – Команду ОДР, живо! Иначе будете атакованы!
– Эт-то еще что такое? – сказал Эдик, обалдевая.
К пульту подлетел Вася, врубил круговой экран и дал увеличенное изображение на монитор. Застя звезды, в визор вполз фотонный планетолет, судя по обводам, десантный бот типа «Водан» – полусферический купол с кольцевым выступом основания. За ним полз еще один, и еще, и еще… Целая эскадра! Полусферы, овалы, диски, конусы…
Изображение было объемным и красочным, четко проступала каждая мелочь – антеннки, крестовинки движков коррекции, андрогинные стыковочные узлы. И злокачественные вздутия боевых постов, из которых щерились пакетные лазеры.
– Пост УАС! – сдавленно прорычал Почкин.
– Есть пост УАС! – сиплым со сна голосом отозвался интерком.
– Разблокировать носовую ПМП!
– Есть разблокировать!
– Готовность!
– Есть готовность!
На селекторе вновь загорелась зеленая лампочка.
– Два раза предупреждать не буду!
Из боевого люка над индикаторным кольцом бота ударил лазерный луч. («Ай!» – шепотом сказал Гурам.) Невидимый в вакууме, дорисованный компьютером лучевой шнур поразил вздутую корму «Соляриса». Фотореактор в этот момент работал, и хвостовая часть испарилась мгновенно. Рассеялась в бесшумной бледно-лиловой вспышке. Один удар сердца спустя до отсека докатился чудовищный грохот, и наступила невесомость. Предметы повсплывали со своих мест, пол и стены замотало, как шейкер. Вася охнул, Почкин с размаху ударился лицом о пульт.
– Прошу разрешения на активные действия! – надрывался пост УАС. – Командир!
– Разрешаю! – сказал Почкин прерывистым басом, промакивая рукавом кровь на подбородке.
Как ПМП выпустила импульс, на экране не отразилось, но в цель пушечка попала. Боевую амбразуру бота разворотило так, что любо-дорого. Словно открыли печную дверцу и разгребли жар.
– Есть! – завопил Эдик.
– Попал! – крикнул Гурам.
От пиратских кораблей отстыковалось пять или шесть абордажных капсул. ПМП накрыла две одним импульсом – капсулы расплылись облачками раскаленного газа. В следующую секунду два корабля пурпурных открыли перекрестный огонь. Лучи лазеров-гигаваттников перепахали носовой сектор лайнера – полтора яруса разметало в лиловом жжении. «Солярис» сотрясся.
– Прекратить активные действия! – отдал приказ Почкин, но пост УАС не отозвался.
– Какая сволочь стреляла?! – взревел громкоговоритель. Локи слегка задыхался.
– Это пиратство! – прохрипел Почкин, наливаясь краской.
Локи весело захихикал. Затем зеленая лампочка на пульте селектора потухла, и все смолкло. По экрану потянулся линзовидный десантный бот.
– Гурам, – устало сказал командир, – позаботься о пассажирах…
– Да, да, – вскочил Гурам, и его перевернуло ногами вверх. – Ох!
Стюард дотянулся ногами до магнитного пола, укрепился и пошагал – неуверенно, шатающейся походкой. Эдик посмотрел на экран. Бот-диск подходил к большой шлюзовой – спокойно, неторопливо, как будто так и надо. Касание. Стыковка. Стяжка.
– Спиридон Палыч! – испуганно позвал Вася. Растерянный и испуганный, он не знал, как ему поступать. Это был его самый первый рейс. В этом году окончив ВШК, Вася получил «красный» диплом пилота-космогатора. Там стояли одни десятки – по физике плазмы, по теории прямой навигации, по астрономии. Но военных дисциплин на командирском факультете не преподавали…
– Что делать будем?..
Не дослушав ответа, Эдик вышел из столовой. Даже поесть не дадут, сволочи… Этот мелкий факт почему-то больше всего выводил Иволгина. Но шок уже прошел. Ощущение нереальности, выдуманности происходящего выдавливалось из сознания обычным страхом и чувством беспомощности. Хочешь – рви на груди рубашку, если одолеешь стереосинтетик, хочешь – падай в обморок, все равно ты под прицелом. Тело стремилось бежать. Но бегать по магнитному полу не рекомендуется. Бедный Гурам. На корабле сейчас такое творится… Из кают-компании неслись крики, звон стекла, невнятная ругань. Ковровая дорожка висела перекрученным мостиком и изображала из себя лист Мебиуса. Под «аркой» ее проплывала пальма в керамическом вазоне, у потолка барахталась девочка лет тринадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
«Разве я генерации атмосферного покрова хочу? – думал Жилин. Да на кой он мне сдался, покров этот… Я хочу, чтобы люди выправились! Мне позарез нужны десять миллиардов гордых, веселых и добрых людей! Что же мне – оставить работу, бросить свои машинки и двигать в учителя? Пестовать хомо новусов? Похвально, конечно. Только вот откуда в Глебе Жилине взяться педагогическому таланту? Где, в каких сусеках души наскребет Глеб Жилин чуток понимания и капельку милосердия? И детей я не люблю… Нет, тут нужны люди, которые живут будущим, такие, как мой Антон Иваныч или Юлия Францевна. Они совсем-совсем другие…»
Перед зданием техмодуля Жилин остановил краулер, слез и протер шлем. Рядом с циклопическим остовом макропогодной установки техмодуль выглядел кукольным домиком, маленьким и уютным.
Пробежали, выстроившись в цепочку, четыре строительных робота. Их шеегруди и тяжелые рогатые головы плавно покачивались на ходу. Заприметив Жилина, киберы включили сигнал «ждем указаний». Глеб показал им руками: «Продолжать выполнять программу». Возбужденно стрекоча, роботы поскакали дальше.
Миновав широкий тамбур и кольцевой коридор, Жилин очутился в полукруглом помещении с перегородкой, служащей фоном видеопласту. Видеопласт создавал иллюзию золотой осени: трещиноватая чернь ветвей стряхивала ветхую кисею лиственного убора, тянулась к яркому, холодному небу, врастала в облака…
Жилин снял шлем. Навстречу пахнуло прелью. Обдало сухим теплом. Из «рощи» донесся женский смех, звяканье ложечек, приятный для ЖКТ звон кухонной машины. Раздвинув ветви «рябины», Жилин шагнул в кают-компанию, куда выходили двери рабочих комнат. Напротив «рощи» за тремя сдвинутыми столиками чаевничали кибернетисты и операторы-строители вперемежку. Никольский сосредоточенно хлебал чай, крепко держа кружку в ладонях. Длинный Сугорин в основном налегал на горячие пончики, таская их с большого блюда. Сухопарый, малость сутулый Соловейчик, склонясь, смешил свою жену, маленькую, милую Таню. Та заливалась звоночком. Высокая, очень красивая Ирина Никольская и худенькая, с веселыми глазами Света Сугорина чиркали какую-то схему на салфетке и спорили шепотом, отдувая со лба завитки волос – черных и каштановых. Лю Шуйбэнь и Сергей Быстров пока холостяковали. Они сидели с краю, поближе к женщинам, и шумно восхищались внешними данными соседок.
– Привет! – сказал Глеб, отводя рдеющую «гроздь».
Ему ответил хор восклицаний и шутливых поздравлений:
– А мы вас видели!
– Нам сверху видно все!
– Как вы их всех!
– Так им и надо!
– Совсем уже с ума посходили!
– Мало еще получили!
– Дайте я вас поцелую! Сережа, мог бы и отвернуться!
– Я не смотрю!
– А мы вас уже встречать собрались идти! А Лю нас не пускал!
Женщины окружили Глеба и, весело жалуясь на притеснения, повлекли к столу. Шуйбэнь, глядя на прелестниц с молчаливым укором, подал через стол мозолистую пятерню.
– Рад познакомиться, шифу .
– Взаимно, сяньшен .
– Чай будете? – спросил Никольский. Таня налила полную кружку и Сергей передал чай Жилину. – Угощайтесь… Вот пончики, это девочки сегодня нажарили. Теплые еще.
– Спасибо, – сказал Жилин. – «Сафари» эти часто устраивают?
– Да не сказать, что часто… – протянул Шуйбэнь, – но стороной не обходят. Набредают.
– Нас же здесь мало, – объяснил Быстров, шмыгая носом, – вот они и пользуются.
– Ночью, наверное, страшно, – сказала Ирина волнующим грудным голосом, – я еще в ночь не ходила, но уже боюсь.
– На песчаные танки пока не нападали, – нахмурился Лю, – а на краулерах все давно уже зареклись ездить.
– Они не грабят, не насилуют, – подхватил Никольский, – они больше гадят.
– Шо это вже за работа, – сказал Соловейчик, отодвигая чашку, – когда двое при деле, а третий охраняет! Дикий Запад какой-то!
– Дикий Марс! – буркнул Быстров и подул на чай.
– Может, сменим тему? – предложил Шуйбэнь.
– Давно пора…
– А вы в курсе, – сказал Быстров, откусив от пончика, – что директор системы – пурпурный? Не боевик, но активист.
– Спец он, конечно, отменный, – проговорил Сугорин, – но грязный тип, гнать его надо…
– Липший друг Тхакура Сингха! – сильно сбиваясь на украиньску мову, сказал Лева Соловейчик. – Тхакур, оказывается, работал тут. На ДТ-комбинате. То ли инженером, то ли старшим оператором…
– Это мы так сменили тему! – засмеялась Света.
Из тамбура донесся невнятный возглас. Света подняла палец и прислушалась.
– Тимофей Альбертович пожаловали, – сказала она торжественно. – Сейчас еще обо что-нибудь…
Ее прервал гулкий удар и взрыв негодования:
– Понаставили тут!..
Никольский сунулся к дисковому пульту формирователя, пощелкал, и осенний лес исчез. Перед аппаратной стойкой, потирая ушибленную ногу, стоял в позе журавля Тимоти Морган. Был он молод, мосласт, рыжеволос, но черен от загара. Морган показал Сергею кулак и заулыбался, узнав Жилина.
– О! – вскричал он. – Хэлло, мастер!
– Хэлло, Тим, – улыбнулся Жилин. – Издеваются?
– Не то слово, – сказал Тимофей трагическим голосом, – совсем заклевали, в гроб скоро загонят!
– Ой-ой-ой! – насмешливо покачала головой Таня.
Тимофей сделал скорбное лицо и, припадая на одну ногу, обошел тысячегранник видеопроектора.
– А ты ж вроде левой ударился, – прищурилась Света, – что ж ты на правую захромал?
Кают-компания взорвалась хохотом.
– Да ну вас! – сконфузился Морган и прошмыгнул к киберкухне. – Кофе хоть оставили? На обед я уже и не рассчитываю…
– Не прибедняйся, – улыбнулся Лю, – лучше скажи, как там твои монтажнички?
– Аж шум стоит! – невнятно сказал Тимоти и отхлебнул. – Ч-черт, горячий, оказывается! Кстати, вы в курсе, что нам энергию отключили?
– Опять! – в сердцах сказала Ирина. – Да сколько можно уже!
– Так именно! – подхватил Морган. – Ладно, там роботы, а синтезатор кислорода? Это ж не шуточки! А репликатор? Гошка уже третий матрикат списывает – все три распополамило!
– Плохо, конечно, что одна энергостанция, – вздохнула Света, – а то с этой экономией сплошная нервотрепка! Чего там экономить, не понимаю?
– Какая экономия? – снисходительно умудренно сказал Морган. – Пакостит нам директор, вот и все! У него же станция, вот он и пользуется!
Морган ощетиненно замолчал, ожидая нападок, но не дождался. Видимо, все уже пришли к такому же выводу.
– Надо свою энергостанцию строить! – возвестил Тимофей. – Энергосборники – это как кровь из носу!
– Ну-ну, разошелся, – осадил его Лю.
– Ну, ладно, – поднялся Жилин, – с вами хорошо, но надо топать… Спасибо за чай. Насчет энергосборников я покумекаю, может, что и выгорит, но не обещаю. Скоро уже жилкомплекс начнем развертывать – все емкости туда кинем. Посмотрим, короче.
– В-в-в!.. – произнес Морган с полным ртом.
– Прожуй сначала, – сказала Ирина с неудовольствием. – Что за привычка!
Морган совершил мучительное глотательное движение, чудом не подавился и сказал свежим голосом:
– А зачем вообще жилкомплекс строить, не пойму? Есть же станция! Ну, строили бы сразу атмосферный – он же самый важный! Что нам – жить негде?
– Шо тебе, – нахмурился Соловейчик, – строить нечего?
– Понимаешь, Тим, – усмехнулся Глеб, – можно было бы вообще ночевать в тентах, не снимая скафандров, не моясь, жить на одной хлорелле и с энтузиазмом монтировать атмосферогенные агрегаты, что-нибудь там героически преодолевая. Но лучше уж мы сперва закончим жилкомплекс. Ладно? Я, знаешь ли, терпеть не могу варварского героизма. Подвиг – это всегда чья-то недоработка… и чьи-то похороны.
– В жизни всегда есть место подвигу! – внушительно сказал Тимофей.
– Один дурак сказал, – съязвила Света, – а другие повторяют! – И добавила наставительно: – Значит, это ненормальная жизнь!
– Ну да, конечно, – надулся Морган.
– Да, ненормальная! Нездоровая, неустроенная!
– Да просто эгоистом не надо быть, – осудила Тима и Катя, – хоронить-то маме с папой придется! О них ты подумал?
– Ну, все, все! – остудил Жилин педагогическое негодование «воспитательниц». – Сразу накинулись на бедного!
Он задержался в дверях и оглянулся.
– Оружие заберите, – сказал Глеб, – я его здесь, в тамбуре, сложил. В хозяйстве пригодится…
Глава 19
ЗОНА ЦЕРЕРЫ, БОРТ КК «СОЛЯРИС»
Зазуммерил селектор.
– Кораблю «Солярис»! – воззвал громкоговоритель незнакомым голосом, высоким и до жути холодным. – Все двигатели стоп!
Спиридон Павлович буквально выпрыгнул из кресла и колобком подкатился к пульту.
– Кто приказывает?! – рявкнул он.
«Палыч» был страшен: мощные брови сошлись, глаза мечут перуны, губы сжались, крылья носа трепещут, челюсть воинственно выдвинута…
– Локи! – отчеканил репродуктор. – Команду ОДР, живо! Иначе будете атакованы!
– Эт-то еще что такое? – сказал Эдик, обалдевая.
К пульту подлетел Вася, врубил круговой экран и дал увеличенное изображение на монитор. Застя звезды, в визор вполз фотонный планетолет, судя по обводам, десантный бот типа «Водан» – полусферический купол с кольцевым выступом основания. За ним полз еще один, и еще, и еще… Целая эскадра! Полусферы, овалы, диски, конусы…
Изображение было объемным и красочным, четко проступала каждая мелочь – антеннки, крестовинки движков коррекции, андрогинные стыковочные узлы. И злокачественные вздутия боевых постов, из которых щерились пакетные лазеры.
– Пост УАС! – сдавленно прорычал Почкин.
– Есть пост УАС! – сиплым со сна голосом отозвался интерком.
– Разблокировать носовую ПМП!
– Есть разблокировать!
– Готовность!
– Есть готовность!
На селекторе вновь загорелась зеленая лампочка.
– Два раза предупреждать не буду!
Из боевого люка над индикаторным кольцом бота ударил лазерный луч. («Ай!» – шепотом сказал Гурам.) Невидимый в вакууме, дорисованный компьютером лучевой шнур поразил вздутую корму «Соляриса». Фотореактор в этот момент работал, и хвостовая часть испарилась мгновенно. Рассеялась в бесшумной бледно-лиловой вспышке. Один удар сердца спустя до отсека докатился чудовищный грохот, и наступила невесомость. Предметы повсплывали со своих мест, пол и стены замотало, как шейкер. Вася охнул, Почкин с размаху ударился лицом о пульт.
– Прошу разрешения на активные действия! – надрывался пост УАС. – Командир!
– Разрешаю! – сказал Почкин прерывистым басом, промакивая рукавом кровь на подбородке.
Как ПМП выпустила импульс, на экране не отразилось, но в цель пушечка попала. Боевую амбразуру бота разворотило так, что любо-дорого. Словно открыли печную дверцу и разгребли жар.
– Есть! – завопил Эдик.
– Попал! – крикнул Гурам.
От пиратских кораблей отстыковалось пять или шесть абордажных капсул. ПМП накрыла две одним импульсом – капсулы расплылись облачками раскаленного газа. В следующую секунду два корабля пурпурных открыли перекрестный огонь. Лучи лазеров-гигаваттников перепахали носовой сектор лайнера – полтора яруса разметало в лиловом жжении. «Солярис» сотрясся.
– Прекратить активные действия! – отдал приказ Почкин, но пост УАС не отозвался.
– Какая сволочь стреляла?! – взревел громкоговоритель. Локи слегка задыхался.
– Это пиратство! – прохрипел Почкин, наливаясь краской.
Локи весело захихикал. Затем зеленая лампочка на пульте селектора потухла, и все смолкло. По экрану потянулся линзовидный десантный бот.
– Гурам, – устало сказал командир, – позаботься о пассажирах…
– Да, да, – вскочил Гурам, и его перевернуло ногами вверх. – Ох!
Стюард дотянулся ногами до магнитного пола, укрепился и пошагал – неуверенно, шатающейся походкой. Эдик посмотрел на экран. Бот-диск подходил к большой шлюзовой – спокойно, неторопливо, как будто так и надо. Касание. Стыковка. Стяжка.
– Спиридон Палыч! – испуганно позвал Вася. Растерянный и испуганный, он не знал, как ему поступать. Это был его самый первый рейс. В этом году окончив ВШК, Вася получил «красный» диплом пилота-космогатора. Там стояли одни десятки – по физике плазмы, по теории прямой навигации, по астрономии. Но военных дисциплин на командирском факультете не преподавали…
– Что делать будем?..
Не дослушав ответа, Эдик вышел из столовой. Даже поесть не дадут, сволочи… Этот мелкий факт почему-то больше всего выводил Иволгина. Но шок уже прошел. Ощущение нереальности, выдуманности происходящего выдавливалось из сознания обычным страхом и чувством беспомощности. Хочешь – рви на груди рубашку, если одолеешь стереосинтетик, хочешь – падай в обморок, все равно ты под прицелом. Тело стремилось бежать. Но бегать по магнитному полу не рекомендуется. Бедный Гурам. На корабле сейчас такое творится… Из кают-компании неслись крики, звон стекла, невнятная ругань. Ковровая дорожка висела перекрученным мостиком и изображала из себя лист Мебиуса. Под «аркой» ее проплывала пальма в керамическом вазоне, у потолка барахталась девочка лет тринадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61