- Не о том ли побережье Африки идет речь, где обитает племя карликовых
негров?
- О почтенный капитан, даже не знаю, что ответить тебе, - сказал Синдбад.
- Торговец, у которого я купил рыбу, сообщил только, что она доставлена с
берегов Африки. Но скажи, неужели ты слышал о подобных рыбах?
- О Синдбад, - ответил капитан, - в годы моей молодости один купец,
который снаряжал экспедиций за бивнями морских слонов, ныне уже покойный,
как-то рассказывал мне, что возле берега карликовых негров проходит
течение, столь быстрое, что его не может преодолеть ни один корабль.
Откуда, из каких мест оно идет - никто не знает, но, видно, идет оно из
мест необыкновенных. На омываемом им берегу часто находят выброшенных на
песок рыб и животных, о существовании которых никто доселе не ведал.
Ручаюсь головой, что и эта рыба принесена тем течением. Немалый, должно
быть, путь она проделала, прежде чем оказаться у африканского берега!
- Неисчерпаемы чудеса подлунного мира, - задумчиво сказал Синдбад, - и не
родился еще смертный, который познал бы их все. Да и возможно ли познать
их? Лишь одному Аллаху доступно это. Так будем же довольны, о друзья мои,
теми немногими знаниями, которые открыты для нас по его милости.
Прощаясь, он пригласил гостей явиться к нему завтра утром, чтобы отведать
чудесной рыбы. И тут же приказал повару Касиму немедля приступить к ее
разделке.
Гости разошлись, а Синдбад после вечернего омовения и молитвы
приготовился было отойти ко сну, как вдруг вбежала взволнованная служанка и
закричала, что на кухне подрались повар Касим и привратник Мустафа. Синдбад
в ночном халате спустился на кухню и тотчас понял, из-за чего повздорили
слуги. Возле вспоротой туши рыбы лежали извлеченные из нее внутренности, и
в этой груде кишок и объедков виднелось горлышко потемневшего от времени
сосуда.
- Мой кувшин! - размахивая руками, кричал Мустафа. - Я первым увидел его!
- Но разделывать рыбу поручили мне, - отвечал Касим, норовя треснуть его
кулаком по носу. - Я хозяин на кухне, и рыбьи внутренности принадлежат мне!
- Ну и бери их, а кувшин отдай!
- Ишь, чего захотел! Убирайся отсюда!
- Без кувшина не уйду!
- Ах вы, нерадивые слуги, - громовым голосом закричал Синдбад, хватая
подвернувшуюся ему под руку палку для раскатки теста. - Так-то вы преданы
мне! Так то вы заботитесь о благополучии и приумножении богатств моего дома!
Прочь отсюда, шакалы, и не показывайтесь мне на глаза, пока не остыл мой
гнев!..
Говоря это, Синдбад принялся охаживать палкой их спины с таким усердием,
что те взвыли, и на четвереньках, не смея встать с колен, выбежали из
кухни.
Синдбад поднял кувшин и осмотрел его. Он был тяжел и несомненно сделан из
золота, которое потемнело от продолжительного пребывания в морской воде;
узкое горлышко было запечатано печатью с оттиснутыми на ней непонятными
знаками.
Дивясь, Синдбад вернулся с кувшином в комнату, поставил его на пол и
зажег светильник. В доме воцарилась тишина. Из больших распахнутых окон
струился серебристый свет звезд, соперничая с колеблющимся огоньком в
лампе. Синдбад, вооружившись ножом, аккуратно срезал печать.
Не успел он это сделать, как пробка вылетела из горлышка сосуда и
пронеслась на расстоянии мизинца от головы Синдбада. Летела она с такой
скоростью, что, задень она голову, все бы на этом кончилось для знаменитого
путешественника. В страхе Синдбад выронил кувшин из рук. Из горлышка
повалил черный клубящийся дым и все явственнее тряслись поя и стены дома.
На ослабевших ногах Синдбад отполз в угол и, дрожа, смотрел, как дым
черным столбом поднялся до потолка и начал сгущаться, принимая очертания
большого уродливого джинна. Голова джинна походила на череп, изо рта
высовывались страшные клыки, звериные глаза светились, как уголья, две
громадные длинные руки, похожие на клешни исполинского краба, шевелили
когтистыми пальцами и тянулись к Синдбаду.
У несчастного купца отнялся язык, он лишь стонал от ужаса и вжимался в
стену...
Джин захохотал, наслаждаясь испугом своего спасителя.
- Я джинн Зумдада ибн Джалиджис,- сказало страшное существо, и голос его
походил на шипенье сотни змей. - Я обладаю свойством читать мысли не только
людей, но и колдунов, и ифритов, и пророков. Я могу превратиться во что
угодно, в любой предмет, в тварь или в человека. Когда-то благодаря своим
способностям я стал могущественнейшим из джиннов. Меня боялись, передо мной
трепетали. Сам великий царь всех духов Сулейман ибн Дауд опасался меня, и
не напрасно: замыслив возвыситься не только над людьми и джиннами, по и над
святейшими праведниками и пророками, я принял облик самого царя Сулеймана и
почти целую минуту восседал на его божественном троне! Целую минуту небеса,
воды и вся земля повиновались мне!
Тут у джинна засверкали глаза, страшно затряслись руки и он разразился
рыданиями и проклятиями.
- Но мое торжество продолжалось лишь одну краткую минуту... Царь Сулейман
и небесное воинство свергли меня с престола и в наказание за гордыню
заточили в сосуд, бросив его в океанскую бездну. Я был обречен вечно
томиться в этой постылой темнице. Но прошли века и тысячелетия. На небесах,
как видно, обо мне забыли, предоставив сосуду носиться по воле волн, как
ему заблагорассудится. И судьба сжалилась надо мной. Я свободен! Я могу
превратиться во что захочу, я стану тобою, о мой злосчастный спаситель, а
назавтра - правителем этого города и всей страны, и никто не заметит
подмены.. - и джинн захохотал.- А чтобы никто ни о чем не узнал, я убью
тебя. Я превращу тебя в таракана и раздавлю одним ударом пятки! А став
тобою, я проникну во дворец султана я облекусь в плоть вашего повелителя.
Затем соберу армию и двинусь покорять все четыре стороны света... Как жаль,
что ты этого не увидишь, несчастный купец. Ты будешь мертв...
- О джинн,- подал, наконец, голос опомнившийся Синдбад. - Я не могу
прийти в себя от изумления... Я не верю своим глазам... Это невозможно...
Джинн вперился в яего пылающим взглядом и сказал:
- Я прочел твои мысли и знаю, что тебя удивило. Ты не можешь взять в
толк, как я, такой громадный, поместился в этом ничтожном сосуде.
- Ты прав, о джинн. Именно об этом я и хотел у тебя спросить...
- То, что недоступно для смертного, с легкостью сделает самый заурядный
ифрит, - сказал ибн Джалиджис.
- И все же я не поверю, пока не увижу собственными глазами, как это
произошло, - сказал Синдбад.
- Ха-ха-ха-ха! - расхохотался великан. - Да если я захочу, я помещусь не
то что в этой бутылке - в наперстке, в иголочном ухе, да в чем угодно!..
Ха-ха-ха-ха!
- Нет! Нет! Не могу поверить!- восклицал Синдбад. - Я читал в древних
книгах, что этого не мог сделать даже сам Сулейман!
- Сулейман не мог, а я могу!- хвастливо молвил джинн.- Потому что я самый
ловкий, самый хитрый, изворотливый и могущественный из всех джиннов в
подлунном мире!
- И самый хвастливый, - набравшись смелости, возразил Синдбад. - Того,
что не мог сделать сам Сулейман, джинну и подавно не совершить. Я человек
торговый и меня не проведешь. Я знаю, что почем в этом мире.
- Ты обвиняешь меня во лжи? - заревел джинн, и от его громового голоса
затряслись стены. - Я, конечно, тебя убью, но в начале докажу правоту моих
слов. Перед смертью ты убедишься в моем могуществе, о Синдбад. Смотри же.
И джинн, заклубившись в воздухе черным дымом, начал засасываться в
горлышко сосуда. Рука Синдбада потянулась к лежавшей неподалеку печати. Дым
наполовину ушел в сосуд и вновь превратился в джинна, но теперь перед
Синдбадом возвышалась лишь верхняя половина туловища; нижняя половина
находилась в сосуде.
- Не верю,- твердил Синдбад.- Это невозможно. Такой большой джинн в таком
маленьком кувшине ни за что не поместится!
Джинн в ярости потряс кулаками.
- Не веришь, о несчастный? - крикнул он и, снова превратившись в дым,
продолжал затягиваться в горлышко.
Сжимая в руке печать, Синдбад пополз к сосуду, в который затягивались
последние остатки дыма. Но эти остатки, однако, не затянулись окончательно.
Дым обрел очертания уродливой головы, насаженной на горлышко сосуда.
Клыкастая пасть раскрылась и проревела:
- Теперь-то ты убедился?
- Как-я могу убедиться, когда твоя голова больше самого кувшина? -
воскликнул Синдбад, всплеснув руками, и еще ближе подполз к сосуду.
Глаза джинна сверкнули красным огнем и уставились прямо в глаза
приблизившемуся Синдбаду.
- А-а-а-а!.. - вдруг заревел джинн страшным ревом, голова затряслась,
глаза налились кровью, а кувшин подпрыгнул в воздухе. - Я прочел твои
мысли, о коварный! В твоей руке печать Сулеймана, которой ты хотел вновь
замуровать меня в этом проклятом сосуде! Нет предела человеческому
злодейству и не зря я поклялся убить того, кто освободит меня...
И дым со страшной силей повалил из горлышка, отшвырнув Синдбада к стене,
и через нескодько мгновений перед Синдбадом вновь стоял джинн. Лицо его
кривилось от ярости, вздымалась грудь, когтистые пальцы скрючивались и
тянулись к Синдбаду.
- Превратить тебя в таракана и раздавить - это было бы величайшей
милостью по отношению к тебе!- дрожащим от злости голосом сказал ибн
Джалиджис. - Нет, ты не заслуживаешь такой смерти. Твоя смерть будет
мучительна и ужасна! Я превращу тебя в жабу и буду медленно поджаривать на
огне этого светильника. Ты будешь корчиться в жесточайших муках, и не будет
для меня слаще зрелища, чем вид твоих страданий, презренный обманщик.
Тут Синдбад, переборов ужас, - вскричал в последней надежде:
- Погоди, о джинн, ведь ты хотея превратиться в меня! Как же ты станешь
Синдбадом, когда меня не будет? Кто сможет оценить по-достоинству твое
превращение в меня, как не я сам? А я очень сомневаюсь, что ты будешь похож
на меня, ведь у тебя голос - как труба, а руки - как клешни. И потом, куда
же ты денешь клыки?
Джинн, ни слова не ответив, закружился в воздухе дымным вихрем; минута -
и вихрь сузился до размеров человеческой фигуры и превратился в точную
копию Синдбада - в такой же белой чалме и в полосатом халате. Перед
Синдбадом стояло его зеркальное отражение. Даже лицо у двойника было такое
же побледневшее и испуганное.
- Ха-ха-ха-ха! - лже-Синдбад расхохотался, и смех у него был точь-в-точь
как у настоящего Синдбада. - Теперь я - Синдбад! - крикнул джинн. - Мне
принадлежит твой дом, твоя жена, твои слуги, твои корабли и товары. А
завтра я превращусь в султана и мне будет принадлежать весь Багдад!
Ха-ха-ха-ха!..
- В меня превратиться немудрено, когда я нахожусь тут, перед тобой,-
слабым голосом проговорил Синдбад. - Но как же ты превратишься в нашего
досточтимого султана?
- В тот самый миг, когда увижу его - ответил джинн.
- Значит, ты не можешь превратиться в то, что никогда не видел!-
воскликнул Синдбад.- А стало быть, ты не настолько могущественен, как
утверждаешь. Сможешь ли ты превратиться в то, чего сейчас в комнате нет?
- Презренный червяк, - сказал джинн. - Ты говоришь смешные вещи. Смотри!
Снова заклубился вихрь, и двойник Синдбада превратился в огромного
крокодила, разевающего страшную зубастую пасть.
- Убедился? - проревел крокодил голосом джинна.
Очертания крокодила расплылись и клубящийся дым обрел очертания
громадного тигра. Оглушительный рык заставил Синдбада вжаться в угол.
- Ты сказал, что можешь читать мысли, - стуча зубами, выдавил Синдбад.
- Да, это так! - прорычал ибн Джалиджис. - А этим свойством может
похвастаться не всякий чародей!
- Значит, ты можешь превратиться и в то, что я сейчас мысленно представлю
себе?
- Для меня это сущий пустяк. Я сделаю это, чтобы окончательно рассеять
твои сомнения и убить тебя со спокойной душой, лишний раз показав свое
могущество.
И тут тигр, близко подойдя к затрепетавшему Синдбаду, вперил в него
красные глаза. Синдбад протянул ладонь и вообразил на ней маленького
комарика. Тигр вновь превратился в дым, заклубившийся с пронзительным
свистом. Затем дым стал стремительно сжиматься и вскоре его сгусток
сделался крохотным, свист уже походил на писк, мгновение - и на ладонь
Синдбада опустился комар.
Глаза Синдбада загорелись от радости, он взмахнул другой ладонью и что
было силы треснул ею по комару. Но-о ужас! - разжав ладони, он убедился,
что коварному джинну ничего не сделалось, комар пищит, и этот писк очень
походит на смех... Синдбад облился холодным потом, закрыл глаза и,
застонав, без сил опустился на ковер.
Чья-то нога, обутая в сафьяновую туфлю, грубо ударила его по голове.
Синдбад поднял глаза и увидел перед собой джинна Зумдада ибн Джалиджиса,
принявшего облик самого Синдбада. Глаза джинна налились кровью, он весь
трясся от гнева.
- О коварнейший из смертных!- проревел, обретя дар речи, ибн Джалиджис.-
Даже та мучительная смерть, которую я приготовил для тебя, является слишком
легким наказанием за твою наглую выходку!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12