Итак, эта война нужна только Нэю? Не будь его, саты не напали бы на Хани-Дью? На мой взгляд, задача решалась просто. Непонятно, как я сразу не додумался… Я любовно погладил черную кнопку отражателя, а потом вспомнил уроки Зануды и стал невидимым.
39
Солнце, которым не балует петербуржцев поздняя осень, заглянуло в кабинет Марка Александровича Зимина. Доктор стоял у окна довольно прищурившись. Он был в приподнятом настроении. Первый морозный день, первый снег… Оставляя на пороше узкие следы, Ася, одетая в серебристый норковый полушубок, шла к дверям клиники.
Долой Гринпис! – подумал Марк. Пусть женщины носят меха! В этом есть что-то древнее, из тех времен, когда охотники добывали шкуры для своих любимых. В окружении пушистого воротника щеки кажутся румянее, а глаза – загадочнее. А чтобы не оплакивать загубленных зверушек, надо провести простой аутотренинг: мясо растет в супермаркете. Шубы – на вешалках. Никакой крови, никаких убийств. А на самом деле животные только выиграют, переселившись с пушной фермы в зеленые кущи Хатуссы… Марк улыбнулся, вспомнив последние Асины записи.
Пациентка вошла в кабинет. Марк принял у нее невесомую шубку, втянул носом аромат духов: зеленый чай с лимоном… Ася, оставшись в тонком сером свитере и узкой юбке, села к столу. Марк занял место напротив. Визави, ставшее привычкой для обоих…
– Честное слово, Ася, я читаю ваши записи, как роман, – улыбнулся Марк. – Я даже начал вам завидовать. Мне никогда не снились такие интересные сны. Вы уверены, что хотите от них избавиться?
Марк не сомневался: как только Ася смирится со своими видениями (или фантазиями?), как только примет их как часть своей жизни – они тут же оставят ее в покое. Человек не должен вести войну со своей душой. Он должен полюбить ее во всем разнообразии, научиться с ней жить.
– Меня пугает не сам факт этих снов, а их содержание, – сказала Ася.
– Понимаю, – снова улыбнулся Марк. И вдруг представил, что они не сидят в кабинете в такой чудесный день, а гуляют по бульвару и Ася держит его под руку.
– Нет, – мотнула головой Ася. – Я думала, мир полон непостижимых тайн, а он оказался беспросветно скучен. Как вам понравились боги? – Она иронически усмехнулась.
– А что? – Марк пожал плечами. – По-моему, симпатичные ребята.
– Вот именно. Симпатичные ребята, наделенные вполне ограниченными возможностями. Вы бы стали им молиться?
– Я, Асенька, вообще… как-то…
– Хорошо, понимаю, вы врач, вы атеист. Я тоже не из религиозной семьи. Но неужели на Пасху, поднимая голову к небу, вы не видели, что оно особенное? И разве в рождественскую ночь звезды не горят чище и ярче? Вы не чувствовали в такие моменты, как открывается миру благодать?
Марк вздохнул:
– В моей семье отмечали другие праздники… Но я понимаю, о чем вы говорите. Впрочем, судя по вашим снам, потусторонний мир не лишен красоты. И этот сверкающий горный хребет в Короне… Великолепный образ!
– Красиво, – согласилась Ася. – Но в этой красоте нет святости. Нет ничего, перед чем хотелось бы преклонить колени, и чтоб комок в горле… Но вообще-то каноны православия казались мне закостеневшими еще две тысячи лет назад. У Алеши был приятель, ударившийся в религию. И не дай бог нам было встретиться с ним за одним столом! Я говорила, что религия нужна была человечеству в младенчестве, что мы выросли из нее, как ребенок из коротких штанишек… А теперь я сама с собой спорю.
– Все дело в том, что человеку свойственны крайности, – задумчиво произнес Марк. – Дай ему бога – не надо. Отними – будет канючить: отдайте, дяденьки, отдайте обратно… Временами любой антропоморфизм в отношении бога человек называет кощунством. Временами, напротив, низводит богов до себя. Но допустим, те боги, о которых говорится в ваших снах, – это всего лишь представители чего-то более значительного… Создателя…
– В том-то и дело! – с отчаянием в голосе вскричала Ася. – Создатель… – произнесла она с горьким сарказмом. – Мы жаждем встречи с Личностью. А выходит, что Дух и Материя, эти два Создателя Вселенной, – всего лишь слепые законы природы. Мир пуст. Мы одиноки. – Она закрыла лицо руками и упрямо прошептала: – Я не хочу жить в таком мире… Не хочу.
Встревоженный Марк протянул было к ней руку, но передумал. Разочарование в романтических идеалах – неизбежный процесс. Он тяжело протекает в юности, а У взрослого человека – в десять раз тяжелее. Это все Равно что взрослому заболеть корью. Зато потом будет легче, зато выработается иммунитет…
– А вам не приходило в голову, – осторожно спросил он, – что люди просто придумали святость?
– Какой в этом смысл? – нахмурилась Ася.
– А какой был смысл поэтизировать элементарный инстинкт размножения? Я имею в виду любовь, – смущенно пояснил Марк и, к ужасу своему, почувствовал, что краснеет.
– Да, любовь… – рассеянно отозвалась Ася. Она ничего не заметила. – Хороша любовь, если ею заправляет такая бабища, как Джан. Нет, Марк Александрович. Если Егор ничего не напутал, если я сама все правильно поняла, – на ее лице мелькнуло сомнение, – то людям ни в коем случае нельзя знать правду.
40
Ненавижу в себе эту склонность к рефлексии! Любимое дело – понастроить городов, не слезая с дивана. В результате немногие дела гибнут, задавленные махиной неосуществленных планов.
Еще полчаса назад мой замысел был ясен: пробраться незамеченным в храм экологов, отыскать Нэя и уничтожить его. Нет человека – нет проблемы. И вот я, совершенно невидимый, стою на ступенях полукруглой террасы, а Нэй в белом спортивном костюме вполголоса обсуждает что-то с двумя экологами. Он печален и оттого кажется еще красивее. А я мозолю кнопку отражателя, не в силах совершить простое движение.
Я раздувал в себе ненависть, как угли в мангале. Нэй – подонок. Он хотел меня убить. Он украл у меня из-под носа девушку. И самое главное: Нэй виноват в гибели десятков людей.
Ничего не помогало.
Это так легко, уговаривал я себя. Выстрелил же беглый преступник Трумен Гэтсби – я в теле Гэтсби – в полицейского… Но тогда речь шла только о жизни. Да, Сурок. В Атхарте земная жизнь ценится уже не так высоко. Мы точно знаем, что это не конец! Теперь же мне предстояло уничтожить Нэя навсегда.
На ходу теряя невидимость, я вернулся к оставленному велосипеду. Мне хотелось поскорее добраться до дому, забиться в нору и предаться самобичеванию. Хани-Дью вокруг был неприятно пуст. Нашлось немало трезвомыслящих людей, которые покинули насиженные места. Нет, все люди как люди. Раз война – надо идти воевать. Надо садиться в самолет и мочить гадов. Или собирать пожитки и делать ноги. И только я болтаюсь, как дерьмо в проруби, словно пятнадцатилетний подросток, которого не взяли на фронт.
Девушку вместо меня спас другой. Моя миссия у богов провалилась с позором. Даже элементарное убийство и то оказалось мне не по зубам! Нет, напади Нэй первым… угрожай он моим друзьям… тогда бы я его убил. А так – не могу. И что выходит?
Не герой. Просто хороший парень…
Погруженный в эти мысли, я даже не сразу понял, что еду в другую сторону. Я очнулся только перед воротами сэра Перси.
Удивительно… Отсюда полностью выветрился дух войны. Но было по-прежнему людно: на газоне две девушки играли в бадминтон и хохотали. По дорожкам парка бродили незнакомые мне люди. В беседке за накрытым столом сидела шумная компания. Звенела посуда, слышался заразительный смех Билла Харта. Я закрыл глаза и прижался лбом к холодному чугуну ограды.
Одна из девушек вдруг промахнулась по волану и звонко выругалась:
– Fuck!
– Корова, – сердито отозвалась другая. Похлопывая Ракеткой по ноге, она ждала, пока партнерша вытащит волан из кустов.
Не может быть…
– Фаина?! – заорал я, с грохотом роняя велосипед.
Вздрогнув, она обернулась. Наши глаза встретились… Фаина опрометью бросилась к ограде, просунула руки сквозь прутья и вцепилась в мои плечи.
– Живой! Живой! – запричитала она. Тоже мне, жена солдата…
– Мертвый. Три года уже как, – пробурчал я, а сам не мог удержать улыбку.
Фаина потупилась и отступила на шаг.
Немудрено, что я сразу ее не узнал. Короткая клетчатая юбка, красный свитерок, на ногах – кроссовки. Волосы завязаны в два хвостика. Настоящая. Не тень, какой я привык ее видеть.
– Почему ты не у экологов? – спросил я.
Фаина фыркнула:
– А ты что думал, я подамся в монашки? Нашли дуру! Нэй, пока ездил мне по ушам со своей экологией, все норовил пощупать коленку. И тогда я назвала его вонючим негром. Ты не думай, я не расистка… Но он достал!
– Грег! – раздался вдруг голос Бэзила. – Где тебя черти носят? Миндальный пирог уже зачерствел!
Фаина, спохватившись, открыла мне калитку. Я направился к беседке.
– А велосипед Пушкин будет убирать? – сердито осведомилась она.
Я обернулся. – Она махнула рукой:
– Ладно уж… Сама уберу.
– Грег, старина, ты мог бы предупредить, – укоризненно сказал Харт, пожимая мне руку. – Мы не хотели без тебя начинать и едва не умерли с голоду.
– А разве я обещал прийти? – удивился я, разглядывая общество.
Кот в качалке, которую для него принесли в беседку. Сэр Перси в нарядном голубом джемпере со снежинками. Пунцовая от застенчивости Эсмеральда. Самир сидит вытянувшись, будто кол проглотил. Энрике Торес, весь в крошках, наворачивает миндальный пирог. Бэрримор, перекинув через руку салфетку, обходит гостей с бутылкой. Безумное чаепитие. Пир во время чумы…
– Да ты офонарел, приятель! – возопил Бэзил. – Ты что, забыл, какой сегодня день?!
И тут я вспомнил: сегодня же последняя пятница месяца! Такого казуса со мной еще не случалось.
– Так война же, – промямлил я в свое оправдание.
Честная компания дружно расхохоталась, словно я ляпнул несусветную глупость.
– Садитесь, Грег, – смеясь, пригласил сэр Перси, указывая на место справа от себя. – Простите нас. Мы искренне волновались из-за вашего отсутствия. Мой посыльный не смог вас отыскать и передать приглашение лично. Но мы все были уверены, что вы не забудете нашу маленькую традицию. А потом прибежала Эсмеральда и рассказала, что вы сломя голову помчались на юг, в самую гущу событий. Потом явилась черноглазая сердитая леди…
– Боевая девочка, – причмокнул Харт. – Мне еще никто не говорил «отвали!».
– Мы узнали, что вы брошены на произвол судьбы… Мы уже планировали ваше спасение, но Бэзил случайно встретил Хархуфия.. Тот обещал, что с вами все будет в порядке. И, наконец, явился сеньор Торес. Так что мы знаем про ваше путешествие в Корону.
– Напрасное, к сожалению, – буркнул я.
– Вы избаловались, Грег, – заметил сэр Перси строгим голосом. – Я как автор энциклопедии дорого бы дал, чтобы оказаться на вашем месте. Надеюсь, у вас найдется время поделиться со мной впечатлениями. Кроме того, вы узнали эксклюзивную информацию о сатах. Надо будет только подумать, как разумнее ею распорядиться. А что касается войны…
– …То она не имеет никакого отношения к миндальному пирогу, – заявил Бэзил. Он лапой потянулся за блюдцем, и кресло под ним жалобно заскрипело.
– Нет, какой все-таки получился звук… – мечтательно протянул сэр Перси.
– Попробуйте пирога, – предложила Эсмеральда, отрезая мне кусок. – Такие пекут только у нас в Овьедо. Моя мама всегда добавляет в начинку ложечку шерри…
Пирог и в самом деле был бесподобен, а Эсмеральда вела себя, как хозяйка дома. Зато я оказался не в своей тарелке. Я с трудом реагировал на плосковатые шуточки Харта и с нетерпением ждал момента, когда смогу поговорить с Бэзилом или с сэром Перси.
В какой-то степени это произошло, когда Харт откланялся, а Торес, видимо почувствовав себя лишним, ушел в дом.
– Он все рассказал? – спросил я, проводив его взглядом.
– Да. – Сэр Перси вздохнул. – Несчастный фанатик… Но сейчас он, по-моему, просто рад, что уцелел. Он умолчал только о том, как попал в руки к Нэю.
Сэр Перси сказал это выразительно – он, конечно, не забыл моих откровений. Значит, Торес решил пощадить мою честь… В гробу я видал такое благородство! Однако провозглашать во всеуслышание правду я не спешил.
– А где Зануда? – спросил я.
– Здесь, – ответил сэр Перси. – Я устроил его на втором этаже. Вы бы потом зашли к нему, Грег. Он серьезно болен. Разрыв с Нэем дался ему нелегко.
– У сэра Перси так спокойно, что заживают любые раны, – вздохнула Эсмеральда.
Смерив ее взглядом – вот ведь выскочка! – я заявил:
– Не хочу вас обижать, сэр Перси, но у вас тут прямо какой-то санаторий для пострадавших духом. Может, примете и меня?
И я рассказал о том, как хотел убить Нэя.
Слушали меня молча, только Самир издал какое-то восклицание.
– Хорошо, что вы этого не сделали, Грег, – сказал сэр Перси. – Самый простой выход – не всегда самый верный.
– Просто я сентиментальный слюнтяй, – с обидой возразил я.
– Вы сожалеете, что не убили человека? – Сэр Перси покачал головой. – А вы знаете, что вас в таком случае ожидало бы?
– Да что вы его стращаете!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47