Его впереди ждала работа. Возможно, последняя в его жизни.
Возможно, самая главная…
* * *
— Товарищ командир! Разрешите обратиться?
— Валяй.
— Тут такое дело… не очень понятное…
— Какое дело? Говори вразумительно.
— Американцы, которые с нами идут…
— Что американцы? Утомились? Не хотят нести носилки?
— Нет, не это. Мне кажется, что они знают наш язык.
— Какой наш?
— Ну, в смысле русский.
— Американцы?! Ты чего здесь ерунду городишь? Откуда они могут знать русский?
— Мне так кажется. Я еще раньше заметил, что если мы что-то говорим, то они слушают…
— Ну, естественно, слушают. Они же не глухие.
— Да, но не только слушают, но и понимают! Понимают, о чем мы говорим.
— Как ты это узнал?
— По глазам.
— По каким глазам?
— По их глазам. У них глаза другие становятся, когда они слушают. Совсем другие. Осмысленные. Когда люди не понимают, о чем идет речь, они смотрят совсем по-другому. Растерянно. Ну вот, например, как мы, когда они говорят.
— И как я?
— И как вы.
— Понятно… Ты часом не шутки со мной играешь? Насчет растерянности в моих глазах?
— Нет. Я серьезно. Я за ними наблюдал. Все это время.
— И что увидел? Если кроме глаз…
— Они очень часто готовы к действиям раньше, чем им об этом сказали. Чем перевели. Например, слышится Команда «подъем!», и они начинают собираться. Ну в смысле шевелиться, смотреть по сторонам, поправлять одежду. Хотя им никто ничего не говорил.
— Может, они просто догадываются, что будет дальше? Не так уж много у нас команд. Сесть да встать…
— Нет. Не догадываются. Я очень внимательно наблюдал за ними. Они вначале встрепенутся, а потом, словно опомнившись, опять замирают. И до перевода уже не шевелятся.
— Точно?
— Точно! А вот только что один из них, когда с дерева сухая ветка упала, на окрик «берегись!» пригнулся и отпрыгнул в сторону.
— Пригнулся и отпрыгнул, говоришь?
— Отпрыгнул…
— Очень интересно… А откуда им знать русский язык? Как ты думаешь?
— Не знаю. Может, в школе учили…
— Русский? Зачем им в школе русский, если они к нам почти не приезжают? Если бы учили, то учили немецкий или французский. Или мексиканский. Мексика-то у них под самым боком. А мы вон где.
— А может, они не в школе учили? А еще где.
— Может, и не в школе. Может, и еще где… Вот что, ты за ними понаблюдай повнимательней. И я понаблюдаю. И подумай, как бы их можно было на чистую воду вывести. Если, конечно, их полиглотство не плод твоего разболевшегося воображения. Задачу понял?
— Понял, товарищ майор.
— Ну вот. Да, и еще всем нашим скажи, чтобы язычки попридержали. Насчет того, куда мы идем, что делаем и кто мы такие. Так, на всякий пожарный случай…
Глава 28
Капитан шел бесшумно, как подкрадывающийся к жертве зверь. Весь он был устремлен вперед. Туда, откуда должна была прийти опасность.
— Внимание! — поднимал он вверх руку.
— Сядь! — опускал ладонь горизонтально.
— Замри, где сидишь! — сжимал ее в кулак. Потом тыкал себя отставленным большим пальцев в грудь:
— Я, — вытягивал в сторону указательный, — осмотрюсь в том направлении. Поворачивал палец:
— Ты, — показывал им вниз на землю, — будешь ждать меня здесь…
— И чтобы тихо! — демонстрировал здоровенный, как футбольный мяч, кулак.
И шел дальше один. Крадучись. Так, чтобы ни одна травинка, ни один листок не шелохнулся.
И через несколько минут возвращался обратно.
— Все чисто. Можно идти. Только тихо… Так бесшумно, по полшага, по шагу разведчики удалялись от дороги. Каждый новый метр расширял горло воронки. Каждый добавлял шансов на спасение и усложнял работу возможной облаве. Чем шире подлежащее прочесыванию расстояние, тем больше требуется ловцов, тем реже им приходится идти, тем значительней становятся ячейки образуемой ими ловчей сети. В такую, глядишь, можно и проскочить. Если умеючи; Если не лезть на рожон…
— Внимание…
Замри, где сидишь…
Работаю один. В том направлении…
Ты ждешь меня здесь…
Новая разведка. Согнувшись корпусом, стелясь над самой землей, не трогая, не раздвигая, не обламывая, а только обходя встретившиеся на пути кусты, замирая при каждом подозрительном звуке — сделать несколько шагов. Осмотреться. Сделать еще несколько шагов…
И еще несколько…
И еще… Главное, не спешить. Лучше пройти меньше, но не напороться на чужие глаза…
Еще шаг…
Еще…
Прислушаться — не хрустнет ли под чужой подошвой сучок.
Принюхаться — не потянет ли дымком чужого костра или табачным душком чужой сигареты.
Осмотреться сквозь редкие сквозные пустоты в густой листве тропической растительности.
Осмотреться… И увидеть!
Вон они… Все-таки они… Все-таки они есть!
Небольшие фигурки в защитных комбинезонах, с автоматами наперевес медленно шли навстречу. Шли развернутым фронтом. В пределах видимости один другого. Медленно, потому что внимательно смотрели себе под ноги, и по сторонам, и впереди себя и задирали головы, рассматривая стволы и кроны деревьев…
Облава! Вот она и облава!
Капитан замер, пытаясь рассмотреть фланги наступающего строя. И не увидел их. Фланги были где-то там, в недоступной ему дали. Где-то возле топи болот.
Живая сеть двигалась к дороге, все плотнее смыкая свои ряды. Возле дороги, где будет самое узкое место, они встанут вплотную, плечо в плечо. В этом капитан был уверен.
Если пытаться просочиться сквозь ячейки этой сети, то это надо делать сейчас, не откладывая, пока ловцы не сблизились. И, значит, отступать, пытаясь избежать возможной встречи с той ловчей снастью, нельзя. Хотя очень хочется. Потому что страшно. Потому что кажется, что если не нарываться, то как-нибудь все обойдется само собой. А если рисковать, если идти навстречу опасности, то, конечно, не повезет и все кончится очень плохо.
Так отступать? Или оставаться на месте? На что поставить? На разум или уговоры страха?
На отход?
Или на драку?
Капитан поставил на драку. И против эмоций. Капитан всегда ставил против эмоций. И всегда выигрывал. До этой последней минуты.
Он быстро вернулся назад.
— Они там, — показал капитан своему единственному оставшемуся в его распоряжении бойцу. — Они идут фронтом. Они близко. И скоро будут тут.
— Что делать? — глазами спросил боец. Капитан повернул его ухо к своим губам.
— Отойдем метров на триста назад, чтобы выиграть время, и попробуем затаиться. Если не выйдет — примем бой. Попытаемся прорваться. Возможно, кому-то повезет. Возможно, кто-то пробьется. Там, за их спинами, джунгли. Которые не по силам прочесать даже целой дивизии… Ты готов?
Боец кивнул.
— Тогда ходу!
Триста метров прошли быстро. На порядок быстрее, чем когда шли в противоположную сторону.
— Туда, — показал капитан на несколько густых, сросшихся друг с другом кустов. Кустов с выступающими во все стороны острыми шипами. — Может быть, туда они не сунутся.
Разведчики закрыли лица беретами, закусив их с внутренней стороны зубами, и, раздвигая телами ветки, полезли внутрь кустов. Медленно — чтобы беззвучно. Молча, несмотря на то что шипы раздирали им кожу, — чтобы их не услышали. Не обрывая и не обламывая острые, как иголки, шипы — чтобы не повредить куст и не навести ловцов на свое логово.
— Ну что? — спросил глазами «замок».
— Нормально, — ответил, стирая кровь с рук, боец.
— Тогда окапываемся. На полтора штыка, — показал капитан на лезвие саперной лопатки. — И маскируйся. Умеешь?
— Учили…
Боец отстегнул, расчехлил лопатку, вдавил ее во влажную почву. Вытащил и вдавил еще раз. И еще…
Поднял, отвалил в сторону подрезанный дерн. Выгреб из-под него землю. Обернув беретом, чтобы заглушить звук, сломал несколько мешающих работе сухих веток. Живые подрубил в земле острым как бритва штыком лопаты.
— Быстрее, быстрее, — торопил его жестами капитан.
Еще один лист дерна.
Еще один.
Еще…
Без мгновения остановки. Чтобы успеть.
И все равно не успели…
— Шабаш! — показал перекрещенными руками капитан. — Они уже рядом.
«Странно, почему я их не слышу?» — подумал боец, забираясь под листы дерна и прижимаясь телом к телу капитана.
Замерли! Напряженно слушая, что происходит снаружи.
Хуже нет, когда опасность можно только слушать. Когда ее не видишь и ничего не можешь предпринять для своего спасения.
Когда, скукожившись и втянув голову в плечи, напряженно ждешь… Ждешь…
Ждешь…
Ждешь… выстрела или удара примкнутого к автомату штык-ножа в незащищенную спину.
Только ждешь…
Шаги…
Близко… Еще ближе… Совсем рядом… Совсем рядом с головой. Буквально в трех-четырех метрах…
И тишина… Которая может обещать все что угодно…
Теперь главное — не шелохнуться. Замереть. Затаить дыхание. Усмирить громко бухающее в груди сердце. Затихнуть. Слиться с землей…
Удар по веткам… Еще… Еще…
И снова шаги. Дальше… Дальше… Дальше…
Уходящие шаги…
Неужели пронесло?! Неужели повезло?! Неужели смерть на этот раз прошла мимо?! И будет еще много, много жизни…
И тут же мягкий толчок капитана в бок.
— Жив?
— Жив.
— Лежим еще десять минут, — показал капитан на часы и на свою два раза раскрытую пятерню. — И сразу уходим…
Пока они до дороги не дошли и не врубились, что пропустили логово «зверя», что оно осталось где-то там, в ближнем тылу. Перележать — это значит снова попасть под облаву. Но уже гораздо более внимательную.
Девять.
Семь.
Пять…
Ох как долго идет время, когда страшно. Когда хочется бежать сломя голову. Куда угодно. Лишь бы отсюда…
Три.
Два.
Время…
Разведчики приподняли головы, осмотрелись. Вроде все спокойно. Не зря, видно, старались инструкторы по маскировке. Не зря гоняли на подмосковных полигонах, обучая «по науке» зарываться в землю. Вот где пригодилось! На самом краю света!
— Я первый, ты прикрываешь, — показал «замок».
От кого прикрывать? Тех, от кого надо было прикрывать, слава Богу, уже давно нету…
Капитан осторожно выполз из кустов, присел на корточки, настороженно выставив автомат.
— Теперь ты… — И тут же горячим, напряженным шепотом на ухо:
— Ну что, боец, не обделался со страху?
— Нет… — замотал головой боец.
— Ну тогда — шире шаг. Пока они не очухались…
Разведчики развернулись и быстрыми бесшумными шагами двинулись в открытый противником тыл…
Слава Богу!.. Теперь все позади…
Нет, не слава…
И не все позади…
— Стой! Стрелять буду! — прозвучала короткая, как автоматная очередь, команда.
Команда на совершенно незнакомом языке. Но очень понятная. Универсально понятная.
Значит, все-таки не пронесло! Значит, уходя — они уходили не насовсем. А на всякий случай оставляли на отсмотренных участках наблюдателей. На тот случай, который представился. Предусмотрительно… И безнадежно для жертв.
— Бросай оружие!
Нет, все-таки язык знаком. Что-то он такое напоминает… Что-то, что изучали в классах, перед выходом на это задание. И по чему сдавали зачеты…
Язык угрозы! Вот на что он похож!
И сказал тот невидимый человек: «Бросай оружие! Или буду стрелять!»…
Капитан отбросил автомат. Вытащил из кармана «ПМ» и отбросил туда же.
Из-за ствола вышел вьетнамец. И почти сразу же к нему подбежали еще четыре соплеменника. С автоматами, которые были чуть не больше их.
— Привет, узкоглазые, — зло сказал «замок». — Чего щуритесь? Капитана Советской Армии не видали?
Вот тебе и американцы…
Вьетнамцы быстро что-то заговорили на своем языке. Один из них, отделившись от компании, побежал вслед ушедшей поисковой цепи. Трое остались.
— Интересно, они ножи у нас будут забирать? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил капитан.
Дула автоматов быстро передвинулись в его сторону.
— Нет, я это только так, только к тому, что будет жаль, если такая вещь за просто так пропадет. В мокрой могиле, — примирительно сказал капитан и, дружелюбно улыбаясь, открыл полу маскхалата.
На поясе его висел штык-нож.
— Да, да, — закивали вьетнамцы.
— Вот и я про то же говорю, — еще раз улыбнулся капитан. — Слышь, боец. И ты тоже Сдавай холодное оружие… Пока наши новые хозяева не осерчали… Сдавай на счет раз… Понял?
Боец, как до того его командир, отодвинул полу маскхалата, показывая нож.
— Да, да, — снова закивали вьетнамцы Разведчики одновременно расстегнули ножны, одновременно вытянули за ручки штык-ножи, одновременно протянули их лезвиями к себе вьетнамцам Не бросили — протянули.
Вьетнамцы приблизились Что вообще-то делать не стоило.
— Разом! — крикнул капитан и, упав на землю, под наведенный на него автомат, резко перехватил и всадил нож в незащищенный живот вьетнамца.
Тот успел выстрелить, но не успел попасть в капитана. Потому что дуло уперлось в его голову. Очередь прошла мимо, взрывая землю в десяти шагах дальше.
* * *
То же самое и в ту же самую секунду сделал другой плененный боец. Но ему повезло меньше. Его стрелок, прежде чем умереть, его достал. Одна из выпущенных пуль навылет прошила левое плечо.
Третьего вьетнамца капитан нейтрализовал еще одним метательным ножом, который хранил в специальном кармашке, вшитом внутрь левого рукава кителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Возможно, самая главная…
* * *
— Товарищ командир! Разрешите обратиться?
— Валяй.
— Тут такое дело… не очень понятное…
— Какое дело? Говори вразумительно.
— Американцы, которые с нами идут…
— Что американцы? Утомились? Не хотят нести носилки?
— Нет, не это. Мне кажется, что они знают наш язык.
— Какой наш?
— Ну, в смысле русский.
— Американцы?! Ты чего здесь ерунду городишь? Откуда они могут знать русский?
— Мне так кажется. Я еще раньше заметил, что если мы что-то говорим, то они слушают…
— Ну, естественно, слушают. Они же не глухие.
— Да, но не только слушают, но и понимают! Понимают, о чем мы говорим.
— Как ты это узнал?
— По глазам.
— По каким глазам?
— По их глазам. У них глаза другие становятся, когда они слушают. Совсем другие. Осмысленные. Когда люди не понимают, о чем идет речь, они смотрят совсем по-другому. Растерянно. Ну вот, например, как мы, когда они говорят.
— И как я?
— И как вы.
— Понятно… Ты часом не шутки со мной играешь? Насчет растерянности в моих глазах?
— Нет. Я серьезно. Я за ними наблюдал. Все это время.
— И что увидел? Если кроме глаз…
— Они очень часто готовы к действиям раньше, чем им об этом сказали. Чем перевели. Например, слышится Команда «подъем!», и они начинают собираться. Ну в смысле шевелиться, смотреть по сторонам, поправлять одежду. Хотя им никто ничего не говорил.
— Может, они просто догадываются, что будет дальше? Не так уж много у нас команд. Сесть да встать…
— Нет. Не догадываются. Я очень внимательно наблюдал за ними. Они вначале встрепенутся, а потом, словно опомнившись, опять замирают. И до перевода уже не шевелятся.
— Точно?
— Точно! А вот только что один из них, когда с дерева сухая ветка упала, на окрик «берегись!» пригнулся и отпрыгнул в сторону.
— Пригнулся и отпрыгнул, говоришь?
— Отпрыгнул…
— Очень интересно… А откуда им знать русский язык? Как ты думаешь?
— Не знаю. Может, в школе учили…
— Русский? Зачем им в школе русский, если они к нам почти не приезжают? Если бы учили, то учили немецкий или французский. Или мексиканский. Мексика-то у них под самым боком. А мы вон где.
— А может, они не в школе учили? А еще где.
— Может, и не в школе. Может, и еще где… Вот что, ты за ними понаблюдай повнимательней. И я понаблюдаю. И подумай, как бы их можно было на чистую воду вывести. Если, конечно, их полиглотство не плод твоего разболевшегося воображения. Задачу понял?
— Понял, товарищ майор.
— Ну вот. Да, и еще всем нашим скажи, чтобы язычки попридержали. Насчет того, куда мы идем, что делаем и кто мы такие. Так, на всякий пожарный случай…
Глава 28
Капитан шел бесшумно, как подкрадывающийся к жертве зверь. Весь он был устремлен вперед. Туда, откуда должна была прийти опасность.
— Внимание! — поднимал он вверх руку.
— Сядь! — опускал ладонь горизонтально.
— Замри, где сидишь! — сжимал ее в кулак. Потом тыкал себя отставленным большим пальцев в грудь:
— Я, — вытягивал в сторону указательный, — осмотрюсь в том направлении. Поворачивал палец:
— Ты, — показывал им вниз на землю, — будешь ждать меня здесь…
— И чтобы тихо! — демонстрировал здоровенный, как футбольный мяч, кулак.
И шел дальше один. Крадучись. Так, чтобы ни одна травинка, ни один листок не шелохнулся.
И через несколько минут возвращался обратно.
— Все чисто. Можно идти. Только тихо… Так бесшумно, по полшага, по шагу разведчики удалялись от дороги. Каждый новый метр расширял горло воронки. Каждый добавлял шансов на спасение и усложнял работу возможной облаве. Чем шире подлежащее прочесыванию расстояние, тем больше требуется ловцов, тем реже им приходится идти, тем значительней становятся ячейки образуемой ими ловчей сети. В такую, глядишь, можно и проскочить. Если умеючи; Если не лезть на рожон…
— Внимание…
Замри, где сидишь…
Работаю один. В том направлении…
Ты ждешь меня здесь…
Новая разведка. Согнувшись корпусом, стелясь над самой землей, не трогая, не раздвигая, не обламывая, а только обходя встретившиеся на пути кусты, замирая при каждом подозрительном звуке — сделать несколько шагов. Осмотреться. Сделать еще несколько шагов…
И еще несколько…
И еще… Главное, не спешить. Лучше пройти меньше, но не напороться на чужие глаза…
Еще шаг…
Еще…
Прислушаться — не хрустнет ли под чужой подошвой сучок.
Принюхаться — не потянет ли дымком чужого костра или табачным душком чужой сигареты.
Осмотреться сквозь редкие сквозные пустоты в густой листве тропической растительности.
Осмотреться… И увидеть!
Вон они… Все-таки они… Все-таки они есть!
Небольшие фигурки в защитных комбинезонах, с автоматами наперевес медленно шли навстречу. Шли развернутым фронтом. В пределах видимости один другого. Медленно, потому что внимательно смотрели себе под ноги, и по сторонам, и впереди себя и задирали головы, рассматривая стволы и кроны деревьев…
Облава! Вот она и облава!
Капитан замер, пытаясь рассмотреть фланги наступающего строя. И не увидел их. Фланги были где-то там, в недоступной ему дали. Где-то возле топи болот.
Живая сеть двигалась к дороге, все плотнее смыкая свои ряды. Возле дороги, где будет самое узкое место, они встанут вплотную, плечо в плечо. В этом капитан был уверен.
Если пытаться просочиться сквозь ячейки этой сети, то это надо делать сейчас, не откладывая, пока ловцы не сблизились. И, значит, отступать, пытаясь избежать возможной встречи с той ловчей снастью, нельзя. Хотя очень хочется. Потому что страшно. Потому что кажется, что если не нарываться, то как-нибудь все обойдется само собой. А если рисковать, если идти навстречу опасности, то, конечно, не повезет и все кончится очень плохо.
Так отступать? Или оставаться на месте? На что поставить? На разум или уговоры страха?
На отход?
Или на драку?
Капитан поставил на драку. И против эмоций. Капитан всегда ставил против эмоций. И всегда выигрывал. До этой последней минуты.
Он быстро вернулся назад.
— Они там, — показал капитан своему единственному оставшемуся в его распоряжении бойцу. — Они идут фронтом. Они близко. И скоро будут тут.
— Что делать? — глазами спросил боец. Капитан повернул его ухо к своим губам.
— Отойдем метров на триста назад, чтобы выиграть время, и попробуем затаиться. Если не выйдет — примем бой. Попытаемся прорваться. Возможно, кому-то повезет. Возможно, кто-то пробьется. Там, за их спинами, джунгли. Которые не по силам прочесать даже целой дивизии… Ты готов?
Боец кивнул.
— Тогда ходу!
Триста метров прошли быстро. На порядок быстрее, чем когда шли в противоположную сторону.
— Туда, — показал капитан на несколько густых, сросшихся друг с другом кустов. Кустов с выступающими во все стороны острыми шипами. — Может быть, туда они не сунутся.
Разведчики закрыли лица беретами, закусив их с внутренней стороны зубами, и, раздвигая телами ветки, полезли внутрь кустов. Медленно — чтобы беззвучно. Молча, несмотря на то что шипы раздирали им кожу, — чтобы их не услышали. Не обрывая и не обламывая острые, как иголки, шипы — чтобы не повредить куст и не навести ловцов на свое логово.
— Ну что? — спросил глазами «замок».
— Нормально, — ответил, стирая кровь с рук, боец.
— Тогда окапываемся. На полтора штыка, — показал капитан на лезвие саперной лопатки. — И маскируйся. Умеешь?
— Учили…
Боец отстегнул, расчехлил лопатку, вдавил ее во влажную почву. Вытащил и вдавил еще раз. И еще…
Поднял, отвалил в сторону подрезанный дерн. Выгреб из-под него землю. Обернув беретом, чтобы заглушить звук, сломал несколько мешающих работе сухих веток. Живые подрубил в земле острым как бритва штыком лопаты.
— Быстрее, быстрее, — торопил его жестами капитан.
Еще один лист дерна.
Еще один.
Еще…
Без мгновения остановки. Чтобы успеть.
И все равно не успели…
— Шабаш! — показал перекрещенными руками капитан. — Они уже рядом.
«Странно, почему я их не слышу?» — подумал боец, забираясь под листы дерна и прижимаясь телом к телу капитана.
Замерли! Напряженно слушая, что происходит снаружи.
Хуже нет, когда опасность можно только слушать. Когда ее не видишь и ничего не можешь предпринять для своего спасения.
Когда, скукожившись и втянув голову в плечи, напряженно ждешь… Ждешь…
Ждешь…
Ждешь… выстрела или удара примкнутого к автомату штык-ножа в незащищенную спину.
Только ждешь…
Шаги…
Близко… Еще ближе… Совсем рядом… Совсем рядом с головой. Буквально в трех-четырех метрах…
И тишина… Которая может обещать все что угодно…
Теперь главное — не шелохнуться. Замереть. Затаить дыхание. Усмирить громко бухающее в груди сердце. Затихнуть. Слиться с землей…
Удар по веткам… Еще… Еще…
И снова шаги. Дальше… Дальше… Дальше…
Уходящие шаги…
Неужели пронесло?! Неужели повезло?! Неужели смерть на этот раз прошла мимо?! И будет еще много, много жизни…
И тут же мягкий толчок капитана в бок.
— Жив?
— Жив.
— Лежим еще десять минут, — показал капитан на часы и на свою два раза раскрытую пятерню. — И сразу уходим…
Пока они до дороги не дошли и не врубились, что пропустили логово «зверя», что оно осталось где-то там, в ближнем тылу. Перележать — это значит снова попасть под облаву. Но уже гораздо более внимательную.
Девять.
Семь.
Пять…
Ох как долго идет время, когда страшно. Когда хочется бежать сломя голову. Куда угодно. Лишь бы отсюда…
Три.
Два.
Время…
Разведчики приподняли головы, осмотрелись. Вроде все спокойно. Не зря, видно, старались инструкторы по маскировке. Не зря гоняли на подмосковных полигонах, обучая «по науке» зарываться в землю. Вот где пригодилось! На самом краю света!
— Я первый, ты прикрываешь, — показал «замок».
От кого прикрывать? Тех, от кого надо было прикрывать, слава Богу, уже давно нету…
Капитан осторожно выполз из кустов, присел на корточки, настороженно выставив автомат.
— Теперь ты… — И тут же горячим, напряженным шепотом на ухо:
— Ну что, боец, не обделался со страху?
— Нет… — замотал головой боец.
— Ну тогда — шире шаг. Пока они не очухались…
Разведчики развернулись и быстрыми бесшумными шагами двинулись в открытый противником тыл…
Слава Богу!.. Теперь все позади…
Нет, не слава…
И не все позади…
— Стой! Стрелять буду! — прозвучала короткая, как автоматная очередь, команда.
Команда на совершенно незнакомом языке. Но очень понятная. Универсально понятная.
Значит, все-таки не пронесло! Значит, уходя — они уходили не насовсем. А на всякий случай оставляли на отсмотренных участках наблюдателей. На тот случай, который представился. Предусмотрительно… И безнадежно для жертв.
— Бросай оружие!
Нет, все-таки язык знаком. Что-то он такое напоминает… Что-то, что изучали в классах, перед выходом на это задание. И по чему сдавали зачеты…
Язык угрозы! Вот на что он похож!
И сказал тот невидимый человек: «Бросай оружие! Или буду стрелять!»…
Капитан отбросил автомат. Вытащил из кармана «ПМ» и отбросил туда же.
Из-за ствола вышел вьетнамец. И почти сразу же к нему подбежали еще четыре соплеменника. С автоматами, которые были чуть не больше их.
— Привет, узкоглазые, — зло сказал «замок». — Чего щуритесь? Капитана Советской Армии не видали?
Вот тебе и американцы…
Вьетнамцы быстро что-то заговорили на своем языке. Один из них, отделившись от компании, побежал вслед ушедшей поисковой цепи. Трое остались.
— Интересно, они ножи у нас будут забирать? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил капитан.
Дула автоматов быстро передвинулись в его сторону.
— Нет, я это только так, только к тому, что будет жаль, если такая вещь за просто так пропадет. В мокрой могиле, — примирительно сказал капитан и, дружелюбно улыбаясь, открыл полу маскхалата.
На поясе его висел штык-нож.
— Да, да, — закивали вьетнамцы.
— Вот и я про то же говорю, — еще раз улыбнулся капитан. — Слышь, боец. И ты тоже Сдавай холодное оружие… Пока наши новые хозяева не осерчали… Сдавай на счет раз… Понял?
Боец, как до того его командир, отодвинул полу маскхалата, показывая нож.
— Да, да, — снова закивали вьетнамцы Разведчики одновременно расстегнули ножны, одновременно вытянули за ручки штык-ножи, одновременно протянули их лезвиями к себе вьетнамцам Не бросили — протянули.
Вьетнамцы приблизились Что вообще-то делать не стоило.
— Разом! — крикнул капитан и, упав на землю, под наведенный на него автомат, резко перехватил и всадил нож в незащищенный живот вьетнамца.
Тот успел выстрелить, но не успел попасть в капитана. Потому что дуло уперлось в его голову. Очередь прошла мимо, взрывая землю в десяти шагах дальше.
* * *
То же самое и в ту же самую секунду сделал другой плененный боец. Но ему повезло меньше. Его стрелок, прежде чем умереть, его достал. Одна из выпущенных пуль навылет прошила левое плечо.
Третьего вьетнамца капитан нейтрализовал еще одним метательным ножом, который хранил в специальном кармашке, вшитом внутрь левого рукава кителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44