И лишь при более близком наблюдении за этой сильной личностью можно
было разглядеть и ту усталость, что зафиксировали его фото. Усталость
поистине космического масштаба. Ли припомнилось то, что ему говорила
женщина-дригг, все именно так и оказалось. Его лицо прорезали глубокие,
морщины. Долгие, очень долгие душевные страдания наложили свой отпечаток
на его внешность, выражавшую одновременно стоическое спокойствие,
напоминавшее безропотное смирение и покорность судьбе.
Тем памятным вечером, пару месяцев тому назад, он спросил у женщины
из племени дриггов - покорность перед чем? А вот теперь, здесь, на этом
измученном, но таком бесконечно добром лице, он прочел ответ на тот свой
вопрос. Покорностью перед злом, в котором он был обречен влачить свое
жалкое - по галактической шкале ценностей - существование.
Однако неожиданно для него самого в его уме родился и совершенно иной
ответ. Профессор и его дочь были существами умственно недоразвитыми. Они
были галактическими недоумками, поскольку принадлежали к племени клаггов.
Мысль эта, казалось, возникла как бы ниоткуда, на пустом месте, ни на
что логически не опираясь. Но она вызвала у Ли настоящую ярость. Профессор
Унгарн и его дочь были существами умственно недоразвитыми по жесткой
галактической шкале ценностей. Неудивительно, что девушка реагировала на
все так, как будто она совсем потеряла голову. Да и было от чего потерять
голову - рожденная и выросшая на метеорите, она, должно быть, только два
месяца тому назад начала догадываться о истинном своем положении.
Коэффициент развития интеллекта у людей, страдающих слабоумием,
колеблется между семьюдесятью пятью и девяносто. Для клаггов - между
двумястами и двумястами сорока тремя.
Двумястами сорока тремя! Какою же тогда была эта галактическая
цивилизация, если у дриггов КРИ составлял не менее четырехсот?
Кому-то, разумеется, все равно нужно выполнять самую нудную, не
требующую особого ума рутинную работу по поддержанию стабильности
высокоразвитой цивилизации. И вот для выполнения именно этой роли и
предназначены клагги, леннелиане и им подобные. Неудивительно, что вид у
них как у идиотов, ведь бремя ощущения своего столь низкого, жалкого
статуса непрерывно давит на их психику. Неудивительно, что целые планеты
старались держать в неведении относительно такого факта...


Ли бросил профессора со связанными руками и ногами и начал один за
другим отключать силовые выключатели. Некоторые из огромных двигателей
заметно успели сбавить свою скорость, пока он выходил из этого силового
отсека, где была сконцентрирована чудовищная мощность. Громкий гул,
царивший здесь чуть ранее, явно поутих.
Оказавшись снова в комнате девушки, он вошел в воздушный шлюз,
забрался в кабину крошечного автомобиля-звездолета - взмыл во тьму ночи.
Сверкавшая масса метеорита мгновенно растворилась в черноте позади
него. Мгновенно же магнитные силовые линии подхватил его утлый кораблик и
безжалостно потащил к пятидесятиметровой длины сигарообразному аппарату,
что поблескивал во тьме.
Он ощутил импульсы следящих лучей и понял, что опознан, так как
другой корабль серией вспышек подтвердил факт опознания.
Ворота воздушного шлюза бесшумно разомкнулись - и тут же сомкнулись.
Трепеща всем телом, Ли глядел на двух дриггов - высокого мужчину и высокую
женщину, и: как будто со стороны, откуда-то с очень большого удаления,
услышал собственные пояснения в отношении того, что он проделал.
Как-то смутно задался он мысленным вопросом - почему вообще ему нужно
что-либо объяснять? затем услышал, как Джил произнес:
- Мерла, как это ни поразительно, но это самый успешный случай
гипноза за все время нашего существования. Он проделал абсолютно все, что
от него требовалось. Даже самые тончайшие замыслы, заложенные в его разум,
осуществлены им поистине буквально. И вот доказательство - экраны
отключены. Владея этой станцией, мы в состоянии продержаться и после
прибытия галактических крейсеров - и наполнить таким количеством крови и
жизненной энергии наши танкеры и корабли-аккумуляторы, что их хватит на
десять тысяч лет вперед. Ты слышишь меня, на десять тысяч лет!
Его возбуждение наконец улеглось. Он улыбнулся и с холодной,
горделивой улыбкой посмотрел на женщину. Затем продолжил:
- Дорогая, теперь тебя ждет вознаграждение. Мы могли бы взломать эти
экраны и без пособничества землянина в течение ближайших двенадцати часов,
но это означало бы полное разрушение метеорита. Наша победа куда более
внушительна. Забирай своего репортера. Удовлетвори свою страстную жажду -
пока все остальные будут готовиться к овладению метеоритом. Я его для тебя
свяжу.
Поцелуй смерти, отрешенно подумал про себя Ли, весь похолодев от
ожидающей его перспективы.
Только теперь он до конца осознал, что сам того не ведая совершил, и
ужаснулся до самых глубин души...


Он лежал на кушетке, там, где его связал Джил. К своему удивлению, он
почти сразу же обнаружил, что хотя чуждый ему разум и притаился где-то в
дальнем углу его мозга, сейчас он был самим собой, спокойным и
непоколебимым, сохранившим ясность мысли. Его, несмотря ни на что,
продолжало интересовать, какого рода наслаждение в состоянии испытать
Джил, всем своим естеством ощущая тот трепет, что охватил ожидающего совей
неминуемой смерти Ли? Эти люди, разумеется, совершенно нормальны, и все
же...
Его любопытство сникло, как трава под тепловым лучом, когда в комнату
вошла женщина. Широко улыбаясь, она присела с ним рядом на край кушетки.
- Наконец-то ты здесь, - только и произнесла она.
Она была, отметил про себя Ли, как изготовившаяся к атаке тигрица. В
каждом изящном мускуле ее стройного, вытянутого тела отчетливо
просматривалась откровенная целеустремленность. С удивлением он обнаружил,
что она сменила одежду. Теперь на ней было платье из блестящей тончайшей
ткани, плотно облегавшее ее туловище, и оно поразительно цветом своим и
фактурой материала было под стать ее золотистым волосам и точеному
бело-мраморному лицу. Завороженный, он никак не мог оторвать от нее глаз.
Машинально, он повторил:
- Да, я здесь.
Глупые, ничего не значащие слова. Неожиданно ужас необыкновенно
охватил его. И причиной тому были ее глаза. Впервые, с тех пор, как он
увидел ее, глаза поразили его будто ударом молнии. Голубые глаза. И такие
мертвенно неподвижные. Такие беспощадно жестокие.
Все тело его затрясло в ознобе, в голове мелькнула жуткая мысль: эта
женщина по сути была живым мертвецом, жизнь ее поддерживалась искусственно
кровью и жизненной энергией умерщвленных людей - множества мужчин и
женщин.
Она улыбалась, но ее рыбьи глаза продолжали оставаться совершенно
пустыми. Никакая улыбка не в состоянии была смягчить это холодное, хотя и
прекрасное лицо.
- Мы дригги, - стала рассказывать Мерла, - ведем жизнь суровую и
бесконечно одинокую. Такую одинокую, что временами я задумываюсь: не
является ли наша отчаянная борьба за существование совершенно
бессмысленным, даже безумным занятием. В том, что мы такие, нет нашей
вины. Беда пришла к нам во время межзвездного перелета, который совершался
миллион лет тому назад. - Она помолчала некоторое время, не в силах
совладать с отчаянием. - А может быть, это произошло в еще более
отдаленные времена. Столь давно, что мы потеряли уже счет времени. Мы были
среди нескольких сотен туристов, попавших в зону гравитационного
воздействия звезды, впоследствии названной солнцем дриггов. Ее излучение,
безмерно опасное для человеческого организма, поразило всех нас. Было
обнаружено, что только непрерывное вливание свежей крови и перезарядка
жизненной энергией других человеческих существ - только это одно может
спасти нас. Какое-то время мы получали все это в порядке
благотворительности. Затем власти решили уничтожить всех нас как
безнадежно неизлечимых.
Все мы были тогда молоды, ужасно молоды; и все мы страшно любили
жизнь, несколько сотен молодых людей ожидавших исполнения приговора. Тогда
у нас еще были друзья. Они помогли нам спастись бегством, и с тех пор мы
отчаянно боремся за то, чтобы остаться в живых.


И все же он не мог испытывать сочувствия к ней, хотя она явно
рассчитывала на такую ответную реакцию. Она нарисовала картину унылого,
беспросветного существования внутри космических кораблей, где за стеклами
иллюминаторов взору представала только никогда не прекращающаяся ночь, где
вся жизнь была ограничена удовлетворением неутолимых, противоестественных
потребностей их искалеченных гравитацией организмов, которые доводили до
полного безумия рассудки дриггов, пораженных неизлечимым заболеваниям, имя
которому было - никогда не прекращающийся голод.
Но он слушал все это почти не испытывая никаких эмоций. Ибо женщина
оставалась все такой же холодной; годы и дьявольская погоня за чужими
жизнями отметили своей печатью ее душу, ее лицо, ее глаза.
Тело ее, еще больше напряглось, когда она нависла над ним, наклоняясь
все ближе и ближе к его лицу, он уже ощущал ее медленное размеренное
дыхание. И все же в глазах ее внезапно появился легкий намек на какой-то
внутренний свет - все ее естество затрепетало, предвкушая удовлетворение
своего вожделения. Когда она снова заговорила, то едва выдыхала слова:
- Я хочу поцеловать тебя, и нисколько не бойся меня. Я оставлю тебя
живым, ты будешь жить еще много-много дней, но я должна почувствовать
ответную реакцию, пассивность мня никак не устраивает. Ты холостяк, самое
большее, лет тридцати. У тебя не больше чем у меня самой каких-либо
ограничений морального свойства на сей счет. Единственное, что от тебя
потребуется, - отдаться мне всем телом, отдаться добровольно.
Он не верил ушам своим. Лицо ее повисло всего лишь в каких-то шести
дюймах над его лицом; и была такая свирепость едва уже сдерживаемого пыла
в ней, что развязкой могла стать только смерть.
Ноздри ее расширялись с каждым вдохом, губы были поджаты, как будто
она приготовилась целовать взасос, и они трепетали от столь необычного,
неестественного желания, что было в этом что-то совершенно уже
непристойное. Ни одна нормальная женщина, какою бы распущенной она ни
была, пусть даже она и целовалась столь же часто, как приходилось это
делать женщине-вампиру, - не могла бы испытывать подобное вожделение, если
смерть возлюбленного, должна была стать результатом ее поцелуев.
- Быстрее! - задыхаясь, уже выкрикнула в нетерпении. - Отдайся мне,
отдайся!
Ли едва способен был слышать. Тот, другой разум, что притаился в его
мозгу, вдруг рванул его тело. Он услышал свой голос:
- Я тебе верю, верю. Я не в силах противостоять желанию. Целуй меня,
целуй сколько угодно, целуй, безумно. Я выдержу все...
Сверкнула вспышка, ощущение мучительного ожога пронизало каждый нерв
его тела.


Первая волна мучительной боли сменилась целой серией менее
интенсивных болевых ощущений, как будто крохотные иголки втыкались в
тысячи различных мест его плоти. Со страшным звоном в ушах, корчась в
своих путах, не веря, что он еще жив, Ли осмелился открыть глаза.
И ощутил, как на него нахлынула волна удивления.
Женщина лежала, обмякнув, прямо на нем. Он ощущал тяжесть ее тела,
губы ее искривились в стремлении избежать прикосновения к его губам. А
разум, тот вскипевший разум, что соседствовал с его умом, внимательно
наблюдал - в данный момент за тем, как в комнату не спеша входит
мужчина-дригг. Увидев безвольно лежащую Мерлу, Джил тут же метнулся
вперед.
Он рывком поднял на руки ее неподвижное тело. Когда губы их
встретились, синяя молния промелькнула от мужчины к женщине. Она в конце
концов зашевелилась, застонала. Он стал грубо трясти ее.
- Ну и жалкая же ты дура! - буйствовал мужчина. - Как это ты могла
допустить такое? Еще минута - и ты была бы мертвой, если бы я сюда не
вошел.
- Я... ничего не... понимаю.
Голос у нее был слабый, болезненно немощный. Она грузно плюхнулась на
пол у его ног, как обессилевшая старуха. Ее золотистые волосы беспорядочно
разметались и теперь казались сильно поблекшими.
- Ничего не понимаю, Джил. Я пыталась взять у него жизненную силу, но
он сам отобрал ее у меня. Он... - она замолчала, широко открыв свои
голубые глаза, затем, шатаясь из стороны в сторону, поднялась на ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12