Габриэль сделала ударение на травмах лица. Больше всего волновали ответы Сигрейва – во всех катастрофах, разработанных им, единственными травмами его гипотетических жертв были жестокие повреждения половых органов. Из опрошенных только Сигрейв выбрал небольшую галерею мишеней из пяти киноактрис, игнорируя политиков, спортсменов и теледеятелей, перечисленных Воаном. Для этих пяти женщин – Гарбо, Джени Мэнсфилд, Элизабет Тейлор, Бордо и Рашель Уэлш – Сигрейв создал настоящую сексуальную мясорубку.
Впереди нас зазвучали клаксоны. Мы слились с первым интенсивным потоком машин на подъезде к западным окраинам Лондона. Воан нетерпеливо постукивал по рулю. Шрамы на его губах и лбу выделялись в вечернем свете четким рисунком – образец для грядущего поколения ран.
Я листал анкеты. Фотографии Джени Мэнсфилд и Джона Кеннеди, Камю и Джеймса Дина были размечены цветными карандашами, линии окружали их шеи и промежно сти, груди и щеки, пересекая губы и животы. Джейн Мэнсфилд выходила из машины в студийном павильоне, левая нога на полу, правое бедро поднято, открывая максимум своей внутренней поверхности. Чарующе улыбаясь, она выставила вперед грудь, почти касаясь вычурной стойки выпуклого лобового стекла. Одна из опрошенных – Габриэль – отметила зоны воображаемых ран на ее левой груди и обнаженном бедре, еще одна зона – на горле; тем же ярким карандашом были выделены части машины, которые должны были бракосочетаться с ее телом. Свободные места на анкетных листах были исписаны небрежным почерком – аннотации Воана. Многие заканчивались вопросительным знаком, словно Boан размышлял над альтернативными обстоятельствами смерти, принимая некоторые как приемлемые и отвергая другие как слишком надуманные. Бледная репортерская фотография машины, в которой погиб Альбер Камю, была тщательно обработана, приборная панель и ветровое стекло отмечены словами «переносица», «мягкое небо», «левая скула». Целая область в нижней части приборной панели была отведена половым органам Камю, циферблаты покрыты штриховкой, на левом поле даны пояснения: «головка члена», «мошонка», «мочеиспускательный канал», «правое яичко». Из разбитого лобового стекла открывался вид на смятый капот автомобиля – арка из покореженного металла, обнажающая мотор и радиатор, покрытые длинной V-образной лентой белого цвета: «сперма».
В конце подборки появилась последняя из жертв Воана. Элизабет Тейлор улыбается из-за плеча мужа, сидя рядом с ним на заднем сиденье в лимузине возле отеля «Лондон».
Рассуждая об этой новой алгебре постановки ног и зон повреждений, которую использовал в своих расчетах Воан, я разглядывал ее бедра и коленные чашечки, дверные рамы и крышки бара в машине. Я подумал, что либо Воан, либо кто-то из его добровольных интервьюируемых еще впишет ее тело во множество причудливых поз вслед за безумным каскадером и что машины, в которых она ездит, превратятся в приспособления для реализации порнографической и эротической возможностей, мыслимой половой смерти.
Рука Воана забрала у меня папку и вернула ее в портфель.
Поток машин застыл: дороги к Западному проспекту были перекрыты первым потоком, движущимся в час пик из города. Воан облокотился о подоконник, подняв пальцы к ноздрям, словно вынюхивая последний аромат семени на кончиках пальцев. Тревожные фары встречных машин, фонари на столбах автострады, дорожные знаки и указатели освещали замкнутое лицо этого загнанного человека за рулем пыльной машины. Я смотрел на лица водителей в кабинах вокруг нас, представляя себе их жизни в терминах, определенных для них Воаном. Для Воана они были уже мертвы.
В шесть рядов ползли к развязке Западного проспекта машины, участвуя в этой колоссальной вечерней репетиции собственной смерти. Вокруг нас светлячками вспыхивали красные задние огни. Воан пассивно держался за кольцо своего руля, подавленно глядя на выгоревшую паспортную фотографию анонимной женщины средних лет, прикрепленную к вентиляционной решетке приборной панели. Когда вдоль кромки дороги прошли две женщины – билетерши из кинотеатра – идущие на службу в зеленых униформах, Воан выпрямился и ощупал их лица напряженными, как у настороженного преступника, глазами.
Когда Воан смотрел на них, я опустил взгляд на его запятнанные спермой брюки. Меня взволновал этот автомобиль, отмеченный слизью из отверстий человеческого тела. Вспоминая фотографии из тестов, я понимал, что они определяли логику полового акта между Воаном и мной. Его длинные бедра, твердые бока и ягодицы, изрубцованные мышцы живота и груди, его тяжелые соски – все было создано для бесчисленных ран, притаившихся среди выступающих переключателей и рукояток салона машины. Каждая из этих ран была образцом для сексуального союза моей кожи с кожей Воана. Неестественная технология автокатастрофы давала санкцию на любое извращенческое действие. Впервые мы уловили обращенные к нам сигналы благодатной психопатологии, взлелеянной в десятках тысяч машин, движущихся по автострадам, в гигантских реактивных лайнерах, взлетающих над нашими головами, в простейших механических структурах и жестяных конструкциях.
Пользуясь клаксоном, Воан принудил водителей, находившихся на полосах для медленного движения, сдать назад и пропустить его к обочине. Пробив себе путь, он подъехал к автостоянке супермаркета, построенного на платформе над автострадой. Вперив в меня заботливый взгляд, он произнес:
– У тебя был тяжелый день, Баллард. Купи себе выпивки в баре. Я тебя покатаю. Иногда мне казалось, что ирония Воана неисчерпаема. Когда я вернулся из бара, он сидел, облокотившись на подоконник «линкольна», сворачивая последнюю из четырех сигарет со смесью гашиша и табака, которую он хранил в пачке из-под табака в «бардачке». Две остроликие аэропортовские шлюхи, едва ли старше школьного возраста, спорили с ним через окно.
– Черт побери, а куда вы собирались идти?
Воан взял у меня две купленные мною бутылки вина. Он бросил сигареты на приборную панель и возобновил дискуссию с девушками. Они рассеянно спорили о времени и цене. Пытаясь не слушать их голосов и шума машин, движущихся под супермаркетом, я смотрел на самолеты, взлетающие из Лондонского аэропорта над западной оградой, на созвездия зеленых и красных огоньков, которые, казалось, смещали вслед за собой большие куски неба.
Две женщины посматривали в кабину, оценивая меня мимолетными взглядами. Более высокая, которую Воан уже предназначил для меня, была инертной блондинкой с бездумными глазами, сфокусированными в трех дюймах над моей головой. Она указала на меня своей пластиковой сумочкой:
– Он может сесть за руль?
– Конечно, но чтобы автомобиль лучше ехал, необходимо выпить немного вина.
Подгоняя девушек в машину, Воан, как гантелями, вертел бутылками с вином. Когда девушка с короткими черными волосами и мальчишески узкобедрым телом открыла пассажирскую дверь, Воан вручил ей бутылку. Подняв ее подбородок, он запустил ей в рот пальцы, извлек оттуда комок жвачки и выбросил его в темноту.
– Давай-ка уберем это, я не хочу, чтобы ты засорила мне мочеиспускательный канал.
Приспосабливаясь к незнакомым приборам, я включил мотор, пересек двор и поехал к трассе. Над нами, на Западном проспекте потоки машин толчками продвигались к Лондонскому аэропорту. Воан открыл бутылку вина и передал ее сидящей возле меня на переднем сиденье блондинке. Он прикурил одну из сигарет, которые перед этим свернул. Его рука уже оказалась между бедрами темноволосой девушки, он поднял ее юбку, обнажая черную промежность. Воан вытащил пробку из второй бутылки и прижал влажное горлышко к ее белым зубам. В зеркало заднего вида я наблюдал, как она избегает губ Воана. Она затягивалась дымом косяка, ее рука поглаживала его бедра. Воан откинулся на спинку сиденья, отстраненно разглядывая ее мелкие черты, проводя по ней взглядом сверху донизу, словно он был акробатом, рассчитывающим захваты гимнастического шедевра с использованием массы сложного оборудования. Правой рукой он расстегнул молнию на брюках, потом выгнулся вперед, освобождая член. Девушка взяла его в руку, придерживая второй рукой бутылку, а я свернул и покатил прочь от светофоров. Воан расстегнул ее рубашку покрытыми шрамами пальцами и достал ее маленькую грудь. Ощупывая ее, Воан зажал сосок между большим и указательным пальцами и оттянул его вперед специфическим жестом, словно он монтировал необыч-ное лабораторное оборудование.
В двадцати ярдах передо мной вспыхнули тормозные огни. Ряд машин позади загудел клаксонами. Под пульсацию их фар я пере-ключил передачу, нажал на газ и поехал быстрее. Воан и девушка откинулись на заднем сиденье. Кабина была освещена только циферблатами, фарами и габаритными огнями окружавшей нас шумной автострады. Воан уже обнажил обе груди девушки и ласкал их ладонью. Его иссеченные губы затягивали мятый окурок. Он взял бутылку и поднес к ее губам. Пока она пила, он поднял ее ноги, поставив их пятками на сиденье, и стал водить членом по коже ее бедер, проведя им сначала по черному винилу, а головкой – от пятки до колена, словно проверял на прочность эти два материала, прежде чем заняться сексом с машиной и девушкой. Он лег на заднее сиденье, его левая рука протянулась над головой, лаская черную потертую обивку крыши салона. Его ладонь, изогнутая под прямым углом по отношению к предплечью, изучала геометрию хромированной кромки крыши, а правая рука скользнула вдоль бедра девушки и поймала ее ягодицы в чашку ладони. Сидя на корточках, с подложенными под попу пятками, девушка расставила бедра, выпячивая маленький треугольник лобка, открывая набухшие губы. Через струящийся из пепельницы дым Воан добродушно разглядывал тело девушки.
Маленькое серьезное лицо девушки было освещено фарами машин, ползущих рядом. Весь салон наполнился вязким выдохнутым дымом перегоревшей смолы. Казалось, что моя голова свободно плавает в этих испарениях. Где-то впереди, за невообразимыми шеренгами почти неподвижных машин, находилось освещенное плато аэропорта. Я был едва ли способен на что-то большее, чем направлять большую машину вдоль разделительной полосы. Блондинка на переднем сиденье предложила мне отпить из своей бутылки. Когда я отказался, она положила голову мне на плечо, игриво прикоснувшись к рулю. Я обнял ее за плечи, ощущая ее руку у себя на бедре.
Я подождал, пока мы снова не остановимся на светофоре, и поправил зеркало так, чтобы лучше видеть заднее сиденье. Воан вставил большой палец девушке во влагалище, указательный в прямую кишку, а она откинулась назад, подняв колени к плечам и механически затягиваясь второй сигаретой. Его левая рука опустилась к груди девушки, средний и безымянный пальцы зажали сосок, словно миниатюрный переключатель, и потянули его вверх. Удерживая части тела девушки в этой стилизованной позе, он начал двигать бедрами, скользя членом в ладони девушки. Когда она попыталась вынуть его пальцы из влагалища, Воан, и не думая извлекать пальцы, оттолкнул ее руку локтем. Он вытянул ноги, разворачиваясь в салоне так, чтобы его бедра разместились вдоль сиденья. Опираясь на левый локоть, он продолжал тереться о руку девушки, словно участвуя в ритуальном танце, посвященном дизайну и электронике, скорости и маневренности автомобиля новейшего типа.
Это бракосочетание секса и технологии достигло апогея, когда поток машин разделился на развязке возле аэропорта и мы поехали по северной дороге со скоростью двадцать миль в час. Воан вытащил палец из влагалища, развернул бедра и ввел туда член. Над нами замигали фары – это поток машин, направляющихся вверх по эстакаде развязки. В зеркало я все еще наблюдал за Воаном и девушкой. Их тела, освещенные фарами задних машин, отражались в сотне блестящих точек отделки «линкольна». В хромированной крышке пепельницы я видел левую грудь девушки с торчащим соском. На блестящих полосках рамы окна я видел деформированные фрагменты бедер Воана и ее живота, складывающиеся в причудливой комбинации. Воан немного изменил позу девушки, и снова его член вошел ей во влагалище. В триптихе образов, отраженных в спидометре, часах и топливном индикаторе, казалось, что их половой акт происходит под навесами гротов этих люминесцентных циферблатов и регулируется покачивающейся стрелкой спидометра. Выпуклый панцирь приборного щитка и стилизованная скульптура корпуса рулевой колонки сотни раз отражали ее вздымающиеся и опадающие ягодицы. Я погнал машину со скоростью пятьдесят миль в час по пустому мосту развязки. Воан выгнул спину и поднял женщину, подставляя ее свету следующих за нами машин. Ее острые груди вспыхнули в хромированной клети ускоряющейся машины. Сильные движения таза Воана совпадали с моментами, когда мы проезжали мимо светильников, расположенных вдоль моста через каждую сотню ярдов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Впереди нас зазвучали клаксоны. Мы слились с первым интенсивным потоком машин на подъезде к западным окраинам Лондона. Воан нетерпеливо постукивал по рулю. Шрамы на его губах и лбу выделялись в вечернем свете четким рисунком – образец для грядущего поколения ран.
Я листал анкеты. Фотографии Джени Мэнсфилд и Джона Кеннеди, Камю и Джеймса Дина были размечены цветными карандашами, линии окружали их шеи и промежно сти, груди и щеки, пересекая губы и животы. Джейн Мэнсфилд выходила из машины в студийном павильоне, левая нога на полу, правое бедро поднято, открывая максимум своей внутренней поверхности. Чарующе улыбаясь, она выставила вперед грудь, почти касаясь вычурной стойки выпуклого лобового стекла. Одна из опрошенных – Габриэль – отметила зоны воображаемых ран на ее левой груди и обнаженном бедре, еще одна зона – на горле; тем же ярким карандашом были выделены части машины, которые должны были бракосочетаться с ее телом. Свободные места на анкетных листах были исписаны небрежным почерком – аннотации Воана. Многие заканчивались вопросительным знаком, словно Boан размышлял над альтернативными обстоятельствами смерти, принимая некоторые как приемлемые и отвергая другие как слишком надуманные. Бледная репортерская фотография машины, в которой погиб Альбер Камю, была тщательно обработана, приборная панель и ветровое стекло отмечены словами «переносица», «мягкое небо», «левая скула». Целая область в нижней части приборной панели была отведена половым органам Камю, циферблаты покрыты штриховкой, на левом поле даны пояснения: «головка члена», «мошонка», «мочеиспускательный канал», «правое яичко». Из разбитого лобового стекла открывался вид на смятый капот автомобиля – арка из покореженного металла, обнажающая мотор и радиатор, покрытые длинной V-образной лентой белого цвета: «сперма».
В конце подборки появилась последняя из жертв Воана. Элизабет Тейлор улыбается из-за плеча мужа, сидя рядом с ним на заднем сиденье в лимузине возле отеля «Лондон».
Рассуждая об этой новой алгебре постановки ног и зон повреждений, которую использовал в своих расчетах Воан, я разглядывал ее бедра и коленные чашечки, дверные рамы и крышки бара в машине. Я подумал, что либо Воан, либо кто-то из его добровольных интервьюируемых еще впишет ее тело во множество причудливых поз вслед за безумным каскадером и что машины, в которых она ездит, превратятся в приспособления для реализации порнографической и эротической возможностей, мыслимой половой смерти.
Рука Воана забрала у меня папку и вернула ее в портфель.
Поток машин застыл: дороги к Западному проспекту были перекрыты первым потоком, движущимся в час пик из города. Воан облокотился о подоконник, подняв пальцы к ноздрям, словно вынюхивая последний аромат семени на кончиках пальцев. Тревожные фары встречных машин, фонари на столбах автострады, дорожные знаки и указатели освещали замкнутое лицо этого загнанного человека за рулем пыльной машины. Я смотрел на лица водителей в кабинах вокруг нас, представляя себе их жизни в терминах, определенных для них Воаном. Для Воана они были уже мертвы.
В шесть рядов ползли к развязке Западного проспекта машины, участвуя в этой колоссальной вечерней репетиции собственной смерти. Вокруг нас светлячками вспыхивали красные задние огни. Воан пассивно держался за кольцо своего руля, подавленно глядя на выгоревшую паспортную фотографию анонимной женщины средних лет, прикрепленную к вентиляционной решетке приборной панели. Когда вдоль кромки дороги прошли две женщины – билетерши из кинотеатра – идущие на службу в зеленых униформах, Воан выпрямился и ощупал их лица напряженными, как у настороженного преступника, глазами.
Когда Воан смотрел на них, я опустил взгляд на его запятнанные спермой брюки. Меня взволновал этот автомобиль, отмеченный слизью из отверстий человеческого тела. Вспоминая фотографии из тестов, я понимал, что они определяли логику полового акта между Воаном и мной. Его длинные бедра, твердые бока и ягодицы, изрубцованные мышцы живота и груди, его тяжелые соски – все было создано для бесчисленных ран, притаившихся среди выступающих переключателей и рукояток салона машины. Каждая из этих ран была образцом для сексуального союза моей кожи с кожей Воана. Неестественная технология автокатастрофы давала санкцию на любое извращенческое действие. Впервые мы уловили обращенные к нам сигналы благодатной психопатологии, взлелеянной в десятках тысяч машин, движущихся по автострадам, в гигантских реактивных лайнерах, взлетающих над нашими головами, в простейших механических структурах и жестяных конструкциях.
Пользуясь клаксоном, Воан принудил водителей, находившихся на полосах для медленного движения, сдать назад и пропустить его к обочине. Пробив себе путь, он подъехал к автостоянке супермаркета, построенного на платформе над автострадой. Вперив в меня заботливый взгляд, он произнес:
– У тебя был тяжелый день, Баллард. Купи себе выпивки в баре. Я тебя покатаю. Иногда мне казалось, что ирония Воана неисчерпаема. Когда я вернулся из бара, он сидел, облокотившись на подоконник «линкольна», сворачивая последнюю из четырех сигарет со смесью гашиша и табака, которую он хранил в пачке из-под табака в «бардачке». Две остроликие аэропортовские шлюхи, едва ли старше школьного возраста, спорили с ним через окно.
– Черт побери, а куда вы собирались идти?
Воан взял у меня две купленные мною бутылки вина. Он бросил сигареты на приборную панель и возобновил дискуссию с девушками. Они рассеянно спорили о времени и цене. Пытаясь не слушать их голосов и шума машин, движущихся под супермаркетом, я смотрел на самолеты, взлетающие из Лондонского аэропорта над западной оградой, на созвездия зеленых и красных огоньков, которые, казалось, смещали вслед за собой большие куски неба.
Две женщины посматривали в кабину, оценивая меня мимолетными взглядами. Более высокая, которую Воан уже предназначил для меня, была инертной блондинкой с бездумными глазами, сфокусированными в трех дюймах над моей головой. Она указала на меня своей пластиковой сумочкой:
– Он может сесть за руль?
– Конечно, но чтобы автомобиль лучше ехал, необходимо выпить немного вина.
Подгоняя девушек в машину, Воан, как гантелями, вертел бутылками с вином. Когда девушка с короткими черными волосами и мальчишески узкобедрым телом открыла пассажирскую дверь, Воан вручил ей бутылку. Подняв ее подбородок, он запустил ей в рот пальцы, извлек оттуда комок жвачки и выбросил его в темноту.
– Давай-ка уберем это, я не хочу, чтобы ты засорила мне мочеиспускательный канал.
Приспосабливаясь к незнакомым приборам, я включил мотор, пересек двор и поехал к трассе. Над нами, на Западном проспекте потоки машин толчками продвигались к Лондонскому аэропорту. Воан открыл бутылку вина и передал ее сидящей возле меня на переднем сиденье блондинке. Он прикурил одну из сигарет, которые перед этим свернул. Его рука уже оказалась между бедрами темноволосой девушки, он поднял ее юбку, обнажая черную промежность. Воан вытащил пробку из второй бутылки и прижал влажное горлышко к ее белым зубам. В зеркало заднего вида я наблюдал, как она избегает губ Воана. Она затягивалась дымом косяка, ее рука поглаживала его бедра. Воан откинулся на спинку сиденья, отстраненно разглядывая ее мелкие черты, проводя по ней взглядом сверху донизу, словно он был акробатом, рассчитывающим захваты гимнастического шедевра с использованием массы сложного оборудования. Правой рукой он расстегнул молнию на брюках, потом выгнулся вперед, освобождая член. Девушка взяла его в руку, придерживая второй рукой бутылку, а я свернул и покатил прочь от светофоров. Воан расстегнул ее рубашку покрытыми шрамами пальцами и достал ее маленькую грудь. Ощупывая ее, Воан зажал сосок между большим и указательным пальцами и оттянул его вперед специфическим жестом, словно он монтировал необыч-ное лабораторное оборудование.
В двадцати ярдах передо мной вспыхнули тормозные огни. Ряд машин позади загудел клаксонами. Под пульсацию их фар я пере-ключил передачу, нажал на газ и поехал быстрее. Воан и девушка откинулись на заднем сиденье. Кабина была освещена только циферблатами, фарами и габаритными огнями окружавшей нас шумной автострады. Воан уже обнажил обе груди девушки и ласкал их ладонью. Его иссеченные губы затягивали мятый окурок. Он взял бутылку и поднес к ее губам. Пока она пила, он поднял ее ноги, поставив их пятками на сиденье, и стал водить членом по коже ее бедер, проведя им сначала по черному винилу, а головкой – от пятки до колена, словно проверял на прочность эти два материала, прежде чем заняться сексом с машиной и девушкой. Он лег на заднее сиденье, его левая рука протянулась над головой, лаская черную потертую обивку крыши салона. Его ладонь, изогнутая под прямым углом по отношению к предплечью, изучала геометрию хромированной кромки крыши, а правая рука скользнула вдоль бедра девушки и поймала ее ягодицы в чашку ладони. Сидя на корточках, с подложенными под попу пятками, девушка расставила бедра, выпячивая маленький треугольник лобка, открывая набухшие губы. Через струящийся из пепельницы дым Воан добродушно разглядывал тело девушки.
Маленькое серьезное лицо девушки было освещено фарами машин, ползущих рядом. Весь салон наполнился вязким выдохнутым дымом перегоревшей смолы. Казалось, что моя голова свободно плавает в этих испарениях. Где-то впереди, за невообразимыми шеренгами почти неподвижных машин, находилось освещенное плато аэропорта. Я был едва ли способен на что-то большее, чем направлять большую машину вдоль разделительной полосы. Блондинка на переднем сиденье предложила мне отпить из своей бутылки. Когда я отказался, она положила голову мне на плечо, игриво прикоснувшись к рулю. Я обнял ее за плечи, ощущая ее руку у себя на бедре.
Я подождал, пока мы снова не остановимся на светофоре, и поправил зеркало так, чтобы лучше видеть заднее сиденье. Воан вставил большой палец девушке во влагалище, указательный в прямую кишку, а она откинулась назад, подняв колени к плечам и механически затягиваясь второй сигаретой. Его левая рука опустилась к груди девушки, средний и безымянный пальцы зажали сосок, словно миниатюрный переключатель, и потянули его вверх. Удерживая части тела девушки в этой стилизованной позе, он начал двигать бедрами, скользя членом в ладони девушки. Когда она попыталась вынуть его пальцы из влагалища, Воан, и не думая извлекать пальцы, оттолкнул ее руку локтем. Он вытянул ноги, разворачиваясь в салоне так, чтобы его бедра разместились вдоль сиденья. Опираясь на левый локоть, он продолжал тереться о руку девушки, словно участвуя в ритуальном танце, посвященном дизайну и электронике, скорости и маневренности автомобиля новейшего типа.
Это бракосочетание секса и технологии достигло апогея, когда поток машин разделился на развязке возле аэропорта и мы поехали по северной дороге со скоростью двадцать миль в час. Воан вытащил палец из влагалища, развернул бедра и ввел туда член. Над нами замигали фары – это поток машин, направляющихся вверх по эстакаде развязки. В зеркало я все еще наблюдал за Воаном и девушкой. Их тела, освещенные фарами задних машин, отражались в сотне блестящих точек отделки «линкольна». В хромированной крышке пепельницы я видел левую грудь девушки с торчащим соском. На блестящих полосках рамы окна я видел деформированные фрагменты бедер Воана и ее живота, складывающиеся в причудливой комбинации. Воан немного изменил позу девушки, и снова его член вошел ей во влагалище. В триптихе образов, отраженных в спидометре, часах и топливном индикаторе, казалось, что их половой акт происходит под навесами гротов этих люминесцентных циферблатов и регулируется покачивающейся стрелкой спидометра. Выпуклый панцирь приборного щитка и стилизованная скульптура корпуса рулевой колонки сотни раз отражали ее вздымающиеся и опадающие ягодицы. Я погнал машину со скоростью пятьдесят миль в час по пустому мосту развязки. Воан выгнул спину и поднял женщину, подставляя ее свету следующих за нами машин. Ее острые груди вспыхнули в хромированной клети ускоряющейся машины. Сильные движения таза Воана совпадали с моментами, когда мы проезжали мимо светильников, расположенных вдоль моста через каждую сотню ярдов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27