Умер Гааз в 1853 году. И на его могильном памятнике на кладбище в Москве высечена надпись: «Спешите делать добро».
Так, может быть, не очень уж странно, что поиски каторжшша Феликса Рамо и загадочного Вотрена я, врач, начал с того, что решил побывать у тюремного врача в Кайенне.
Итак, я сошел со шхуны и спросил первого встречного, где живет тюремный врач.
– А! Господин Ги де Лорен? – чему-то улыбнувшись, проговорил прохожий и назвал адрес.
– Господин Ги де Лорен здесь живет? – спросил я у высокого задумчивого негра, который стоял на крыльце дома с окнами, забранными решетками.
Негр посмотрел на меня пристально и внимательно.
– Да, мосье! Тюремный врач господин Ги де Лорен живет в этом доме. Я его слуга. Меня зовут Сэмуэль. Сэм.
– Сэм, доложите, пожалуйста, доктору Ги де Лорену, что ему желает нанести визит врач со шхуны «Лютеция», прибывший сегодня в Кайенну из Гавра. Мое имя – Веригин.
– Доктор Веригин со шхуны «Лютеция», – повторил негр.
– Сэм! – послышался чей-то громовой голос. – С кем ты там разговариваешь?
Дверь распахнулась. Держа бокал вина в руке и отпивая из него, предстал предо мной на крыльце человек огромного роста в темно-коричневом стеганом халате, на котором были вышиты две золотые лавровые ветви. Буйная седая копна волос, глаза насмешливые, острые и внимательные.
– Слышал! Все слышал! Врач со шхуны «Лютеция»… Визит… и так далее… Название вашей шхуны мне нравится. Но я еще не знаю, коллега, понравитесь ли вы мне. Посмотрим. Предупреждаю: когда будете со мной говорить, не думайте, что я чудак (потому что я действительно чудак!). Мне так можно думать, вам – нет! Так отвечайте же, сударь, не сходя с места, какой дьявол притащил вас в нашу веселую Кайенну? Это весьма подозрительно. Клянусь! Мир и так полон загадок! Зачем же вы своим приездом задали мне еще одну? Что вы, коллега, молчите?
Я действительно молчал. Не знал, что ответить.
– Ну и дьявольский сон: капитан «Лютеции» Гоне, скопидом, церковная крыса, крохобор, приглашает к себе на шхуну врача. Загадка! О планета, я люблю тебя за твои загадки! Но что же вы молчите?
– Мосье! Денег мне капитан Гоне не платил. Я отказался от денег.
– Удар толедского клинка! Я повержен в прах! Какой же дьявол заставил человека плыть в наш ад, в эту Кайенну, да еще без денег?
– В Гвиане хозяйничает малярия. Так?
– Так! Что дальше?
– Надеюсь, вы знаете: Гумбольд, когда его спутник Боплан заболел малярией, сделал настойку коры хинного дерева. Напоил больного. Но Боплану стало еще хуже. Тогда местный врач дал больному мед и настойку корпя Кортеца. Больной выздоровел.
Доктор Ги де Лорен насмешливо прищурил один глаз:
– А вы тут при чем?
– Я хочу найти в Гвиане те растения, которые справляются с малярией…
– О! Похвально! Я еще не спросил: откуда вы? Где ваша родина? Как вас звать?
– Мосье, мое имя Веригин. Я из России.
– Прекрасно! Врач Веригин из России, желая обогатить медицину, пустился в плавание. Пью за мореплавателя Веригина. А где же ваш бокал? Ах да, мы ведь стоим на крыльце. Скорее к столу!
И Ги де Лорен додал знак негру. Тот широко распахнул предо мной дверь.
Я шел по длинному коридору, окна которого были забраны решетками. Доктор Ги де Лорен следовал за мной.
Так я оказался в гостях у тюремного врача.
РАЗВЕДКА СЛОВОМ
– Итак, мой гость, – обратился ко мне хозяин, когда мы уселись за стол.
– Мосье! Я уже сказал – мое имя Веригин. Дмитрий Веригин.
– Итак, Дмитрий Веригин, поднимаю бокал за вас и за то, чтобы вы благополучно вернулись во Францию ыо вашей шхуне «Лютеция».
– Ваше здоровье! Но я уже сообщил вам: я остаюсь в Гвиане, искать травы от малярии.
– Остаетесь здесь? – И с этими словами Ги де Лорен пронзительно взглянул на меня. – Наш губернатор говорит так: не для праздных путешественников и бездельниковгостей и даже не для искателей целебных трав, а для себя, для Франции, открыли Гвиану французы.
– Не французы, а испанцы, мосье, Гвиану открыли испанцы – Колумб во время второй экспедиции, а затем Охеда.
– Истина – всегда истина! За здоровье испанцев, которые открыли Гвиану для французов.
– Для французов? Да! Каторгу и тюрьмы французское правительство действительно создало для своего народа, для несчастных его сынов, в этой Гвиане! За кого же пить?
– Якобинец? Вы якобинец, мосье Веригин!
– Я искатель.
– Все равно – якобинец! Впрочем, матушка-малярия не разбирает, ей все равно – роялист или жирондист, богач или бедняк, аристократ или столяр! Ведь она, малярия, – главная хозяйка Гвианы. Царица желтого ада, она не знает на себя управы. Ей ни до кого нет дела! Когда-то ссылали сюда и роялистов и якобинцев. Вражда меж ними в Гвиане не успевала вспыхнуть – малярия укладывала их рядом и замучивала в ознобе и лихорадке и тех и других, и молодых и старых. С одинаковой страстью она качает людей в ознобе. И навсегда, насмерть, укачивает… – Ги де Лорен поднял бокал. – Ваше здоровье, искатель трав доктор Веригин, – с легкой иронией сказал он. И, точно отвечая своим мыслям, проговорил раздельно и четко:– Гвиану, конечно, открыли испанцы. А теперь хозяева здесь французы. Куда шагнет сапог французского солдата, куда ступит конь французского драгуна, там и Франция. Ведь французы – лучшие в мире воины! Выпьем за французское военное искусство!
– Вы имеете в виду Березину, мосье? Отступление армии Наполеона из Москвы? Ваше здоровье, доктор Ги де Лорен!
Доктор Ги де Лорен, верно, не расслышал моего тоста и продолжал:
– Воевать! Мы, французы, умеем воевать, мы, французы, умеем и лечить, врачевать.
– Безусловно. Ваш доктор Гильотен… его изобретение, сверхчудная гильотина, и впрямь прекращала любую болезнь человека… Он так лечил людей, этот доктор, что Франция при его помощи потеряла больше людей, чем при осаде Севастополя.
Так я говорил, а думал о другом, о своем: как, каким образом узнать о Вотрене, о беглом каторжнике Феликсе Рамо.
Но тюремный врач Ги де Лорен, услышав слово «Севастополь», сказал:
– Севастополь… Я был врачом французской эскадры под Севастополем. Видели ли вы когда-нибудь Пирогова? Бонапарт медицины – вот кто ваш Пирогов! К нам в плен попадали русские солдаты со следами смертельных ран. Этих солдат исцелил скальпель Пирогова. Чудо! Я хотел научиться, но разве научишься волшебству? Можете ли вы, Дмитрий Веригин, открыть мне тайну волшебства вашего Пирогова?
– Извольте!
– Скорее! Не шутите! Всю правду!
– Пирогов утверждал, что солдат-победитель всегда выздоравливает.
– Не понимаю!
– Извольте! Русский солдат всегда чувствует себя не побежденным, а победителем…
– Даже в Севастополе? – спросил Ги де Лорен.
– Севастополь – позор русского царя, а не народа.
– Так… – тихо сказал доктор и вдруг встал из-за стола. Посмотрел в упор: – Выкладывайте! На кой черт вам наша Гвиана? Зачем вы приплыли сюда? Русский якобинецв гостях у тюремного врача… Отвечайте!
«Пора начинать, – решил я. – Будь что будет!»
И тут, чуть-чуть насмешливо глядя врачу прямо в глаза, я сказал:
– Начистоту? Извольте. Не за травами я приехал. Я приплыл, чтоб найти здесь Вотрена. У Бальзака это имя того, кого называли «Убей смерть», а здесь, в Гвиане, живет настоящий Вотрен. Не книжный.
Ги де Лорен, не спуская с меня глаз, медленно поднес к губам рюмку с вином. Стало тихо…
«Идет игра, – подумал я, – кто кого. Надо держаться. Спокойствие».
– Вотрен? В Гвиане? Вы настаиваете на этом? – Доктор продолжал в упор смотреть на меня.
Я не успел ответить. Дверь резко распахнулась, в комнату вбежал, запыхавшись, негр Сэм:
– Господин! Опять барабаны…
– Стоп! Говори толком, Сэм! Что говорят барабаны?
– Опять лекарство нужно беглому человеку в джунглях.
– Проклятая малярия! – И Ги де Лорен ударил кулаком по столу.
«Беглый человек в джунглях…» – насторожился я. Но бежать он мог только из этой тюрьмы, что стоит здесь, на острове, посреди реки Морони. Так, может быть, этот беглый человек знает Феликса Рамо? Или это и есть сам Феликс Рамо?
– Скажите, доктор, – спокойно спросил я, – что это за беглый человек, что скрывается в джунглях?
– Зачем вам это знать? – спросил Лорен. – Вы врач или не врач?
– Не понимаю.
– Врач не спрашивает о больном, кто он. Врач лечит больного… кто бы он ни был. Даже беглый.
– Идет! Я буду лечить этого человека!.. – воскликнул я, глядя на Ги де Лорена.
– А чем, позвольте узнать? – усмехнулся тюремный врач.
– Хиной! – крикнул я, выйдя из терпения.
– Ага, доктор! Вы захватили с собой вместе с рецептом корня Кортеца еще и хину?
– Да!
– И вы поедете в джунгли?
– Хоть сейчас!
Ги де Лорен не спеша наполнил вином свой бокал. Посмотрел на свет. Пригубил.
– Сэм! Готовь лодку. Будешь проводником. Завтра же в путь.
Итак, я отправляюсь лечить «беглого человека» по имени Ржевусский. Так назвал его доктор Ги де Лорен. Но я убежден: «беглый человек» – это Феликс Рамо.
КТО ЗАКАЗЫВАЕТ МУЗЫКУ, ТОТ И ПЛАТИТ
Порт Кайенна. Борт шхуны «Лютеция»
2 ноября
Дневник Веригина
На следующее утро я пришел к Ги де Лорену. Попрощаться перед отплытием.
– Что это у вас? – спросил доктор. – Альбом? Зачем вы, отправляясь в Гвиану, вздумали везти с собой этот альбом? Что вы будете с ним делать? Уж не думаете ли вы тащить его с собой, чтобы развлечь больного Ржевусского портретами своих родственников?
Мне надо было сказать: «Я догадался, кого вы скрываете под именем Ржевусского. Это и есть Рамо. Альбом этот принадлежит ему». Но я ничего не сказал. Я просто открыл альбом. Повернул ключик. Зазвучала «Марсельеза».
– Занятно! – одобрительно заметил доктор. – В Париже у меня… Впрочем, это неважно. Так вот: все же оставьте-ка эту вещь здесь.
Ги де Лорен взял альбом. Стал его листать.
– Занятно! – повторил он. – Смотрите-ка! Рисунок… кораллы, медузы… и даже радиолярии. Добрый урок художникам и архитекторам. А как ловко сделан ключик! А! Смотрите-ка, коллега Веригин.
– Согласен, ключик хорош, – ответил я. – Но мне от того не легче.
Доктор удивленно поднял глаза от альбома:
– А что вам, собственно, в жизни нужно, кроме целительных трав, ради которых вы притащились в Гвиану?
– Мне нужен ключ…
– Может быть, этот? – сказал весело Лорен, вертя перед моими глазами ключик от альбома.
– …отмычка к тайне тысячелетней жизни человека, к непреходящей юности, – вот что мне нужно, – не сдержался я.
Лорен поднял брови. Он пристально глядел мне в глаза.
– Занятный же вы человек, мосье Веригин. И давно вы занимаетесь этакой… затеей? Или это игра слов?
– Нет! Тут не игра! Вам, конечно, известно, что одноклеточное существо не знает трупа.
– Да. Оно не гибнет: оно делится себе и делится.
– И, начав с одной клетки, природа создала многоклеточное существо – змею… птицу… человека…
– Допустим.
– Ну вот. И природа, умножая одну клетку в миллиарды раз, где-то нарочно допустила ошибку, припрятала какую-то деталь. Так появилась у человека короткая жизнь. И за нею – смерть. А мне кажется, я нашел подсказ, как вернуть человеку это утерянное тысячелетие.
Ги де Лорен внимательно меня слушал. Альбом играл «Марсельезу».
– Жить тысячи и тысячи лет. Быть бессмертным… Но бессмертие существует. Разве не бессмертны Гомер, Гете, Рафаэль? А ваш Пушкин? Для всего человечества они, конечно, бессмертны. «А для себя?» – спросите вы. По насыщенности своей творческой души, своей фантазии, по напряженности мысли – каждый из них еще при своей жизни, как бы она ни была коротка, прожил в десять, двадцать… сто раз больше, чем простой смертный, дотянувший даже до ста лет. Вот вам другое умножение. Другая арифметика. – Выражение лица тюремного врача стало напряженным. Он в упор глядел на какую-то точку. – Я живу один в этом доме, но на крыльях воображения я облетаю все моря и континенты. За один час я испытываю столько радостей… страданий, сколько Гарпагон, владелец одной страсти – скупости, пережил за семьдесят лет. Вот вам, мосье Веригин, моя арифметика бессмертия.
– Довольно! – вскричал я. – Вы врач, натуралист, а рассуждаете, как метафизик. Ведь я совсем не о том, Я мыслю конкретно. Речь идет о реальных годах. Календарных. Рафаэль… Моцарт!.. Да они и до пятидесяти лет по дожили! А им да и каждому человеку надо бы жить действительные, календарные тысячелетия. Понимаете? Тысячелетия…
Доктор Лорен постучал согнутым пальцем с большим перстнем по альбому:
– Эти, что ли, простейшие научат меня, как стать бессмертным? Скажу просто: не хочу быть амебой. Хочу быть самим собой. За мою многоклеточность, за радость жизни природа взыскала с меня тысячу лет. И правильно сделала. Смерть – неотъемлемая принадлежность жизни. Должен же я расплатиться за радость мышления и страданий, за радость творчества, за ощущение величия всего своего многогранного существования.
– «За все, за все тебя благодарю я», как написал наш любимый поэт Лермонтов, – съязвил я.
– Нет! За все плачу сполна. Кто заказывает музыку. тот и платит. И все тут!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Так, может быть, не очень уж странно, что поиски каторжшша Феликса Рамо и загадочного Вотрена я, врач, начал с того, что решил побывать у тюремного врача в Кайенне.
Итак, я сошел со шхуны и спросил первого встречного, где живет тюремный врач.
– А! Господин Ги де Лорен? – чему-то улыбнувшись, проговорил прохожий и назвал адрес.
– Господин Ги де Лорен здесь живет? – спросил я у высокого задумчивого негра, который стоял на крыльце дома с окнами, забранными решетками.
Негр посмотрел на меня пристально и внимательно.
– Да, мосье! Тюремный врач господин Ги де Лорен живет в этом доме. Я его слуга. Меня зовут Сэмуэль. Сэм.
– Сэм, доложите, пожалуйста, доктору Ги де Лорену, что ему желает нанести визит врач со шхуны «Лютеция», прибывший сегодня в Кайенну из Гавра. Мое имя – Веригин.
– Доктор Веригин со шхуны «Лютеция», – повторил негр.
– Сэм! – послышался чей-то громовой голос. – С кем ты там разговариваешь?
Дверь распахнулась. Держа бокал вина в руке и отпивая из него, предстал предо мной на крыльце человек огромного роста в темно-коричневом стеганом халате, на котором были вышиты две золотые лавровые ветви. Буйная седая копна волос, глаза насмешливые, острые и внимательные.
– Слышал! Все слышал! Врач со шхуны «Лютеция»… Визит… и так далее… Название вашей шхуны мне нравится. Но я еще не знаю, коллега, понравитесь ли вы мне. Посмотрим. Предупреждаю: когда будете со мной говорить, не думайте, что я чудак (потому что я действительно чудак!). Мне так можно думать, вам – нет! Так отвечайте же, сударь, не сходя с места, какой дьявол притащил вас в нашу веселую Кайенну? Это весьма подозрительно. Клянусь! Мир и так полон загадок! Зачем же вы своим приездом задали мне еще одну? Что вы, коллега, молчите?
Я действительно молчал. Не знал, что ответить.
– Ну и дьявольский сон: капитан «Лютеции» Гоне, скопидом, церковная крыса, крохобор, приглашает к себе на шхуну врача. Загадка! О планета, я люблю тебя за твои загадки! Но что же вы молчите?
– Мосье! Денег мне капитан Гоне не платил. Я отказался от денег.
– Удар толедского клинка! Я повержен в прах! Какой же дьявол заставил человека плыть в наш ад, в эту Кайенну, да еще без денег?
– В Гвиане хозяйничает малярия. Так?
– Так! Что дальше?
– Надеюсь, вы знаете: Гумбольд, когда его спутник Боплан заболел малярией, сделал настойку коры хинного дерева. Напоил больного. Но Боплану стало еще хуже. Тогда местный врач дал больному мед и настойку корпя Кортеца. Больной выздоровел.
Доктор Ги де Лорен насмешливо прищурил один глаз:
– А вы тут при чем?
– Я хочу найти в Гвиане те растения, которые справляются с малярией…
– О! Похвально! Я еще не спросил: откуда вы? Где ваша родина? Как вас звать?
– Мосье, мое имя Веригин. Я из России.
– Прекрасно! Врач Веригин из России, желая обогатить медицину, пустился в плавание. Пью за мореплавателя Веригина. А где же ваш бокал? Ах да, мы ведь стоим на крыльце. Скорее к столу!
И Ги де Лорен додал знак негру. Тот широко распахнул предо мной дверь.
Я шел по длинному коридору, окна которого были забраны решетками. Доктор Ги де Лорен следовал за мной.
Так я оказался в гостях у тюремного врача.
РАЗВЕДКА СЛОВОМ
– Итак, мой гость, – обратился ко мне хозяин, когда мы уселись за стол.
– Мосье! Я уже сказал – мое имя Веригин. Дмитрий Веригин.
– Итак, Дмитрий Веригин, поднимаю бокал за вас и за то, чтобы вы благополучно вернулись во Францию ыо вашей шхуне «Лютеция».
– Ваше здоровье! Но я уже сообщил вам: я остаюсь в Гвиане, искать травы от малярии.
– Остаетесь здесь? – И с этими словами Ги де Лорен пронзительно взглянул на меня. – Наш губернатор говорит так: не для праздных путешественников и бездельниковгостей и даже не для искателей целебных трав, а для себя, для Франции, открыли Гвиану французы.
– Не французы, а испанцы, мосье, Гвиану открыли испанцы – Колумб во время второй экспедиции, а затем Охеда.
– Истина – всегда истина! За здоровье испанцев, которые открыли Гвиану для французов.
– Для французов? Да! Каторгу и тюрьмы французское правительство действительно создало для своего народа, для несчастных его сынов, в этой Гвиане! За кого же пить?
– Якобинец? Вы якобинец, мосье Веригин!
– Я искатель.
– Все равно – якобинец! Впрочем, матушка-малярия не разбирает, ей все равно – роялист или жирондист, богач или бедняк, аристократ или столяр! Ведь она, малярия, – главная хозяйка Гвианы. Царица желтого ада, она не знает на себя управы. Ей ни до кого нет дела! Когда-то ссылали сюда и роялистов и якобинцев. Вражда меж ними в Гвиане не успевала вспыхнуть – малярия укладывала их рядом и замучивала в ознобе и лихорадке и тех и других, и молодых и старых. С одинаковой страстью она качает людей в ознобе. И навсегда, насмерть, укачивает… – Ги де Лорен поднял бокал. – Ваше здоровье, искатель трав доктор Веригин, – с легкой иронией сказал он. И, точно отвечая своим мыслям, проговорил раздельно и четко:– Гвиану, конечно, открыли испанцы. А теперь хозяева здесь французы. Куда шагнет сапог французского солдата, куда ступит конь французского драгуна, там и Франция. Ведь французы – лучшие в мире воины! Выпьем за французское военное искусство!
– Вы имеете в виду Березину, мосье? Отступление армии Наполеона из Москвы? Ваше здоровье, доктор Ги де Лорен!
Доктор Ги де Лорен, верно, не расслышал моего тоста и продолжал:
– Воевать! Мы, французы, умеем воевать, мы, французы, умеем и лечить, врачевать.
– Безусловно. Ваш доктор Гильотен… его изобретение, сверхчудная гильотина, и впрямь прекращала любую болезнь человека… Он так лечил людей, этот доктор, что Франция при его помощи потеряла больше людей, чем при осаде Севастополя.
Так я говорил, а думал о другом, о своем: как, каким образом узнать о Вотрене, о беглом каторжнике Феликсе Рамо.
Но тюремный врач Ги де Лорен, услышав слово «Севастополь», сказал:
– Севастополь… Я был врачом французской эскадры под Севастополем. Видели ли вы когда-нибудь Пирогова? Бонапарт медицины – вот кто ваш Пирогов! К нам в плен попадали русские солдаты со следами смертельных ран. Этих солдат исцелил скальпель Пирогова. Чудо! Я хотел научиться, но разве научишься волшебству? Можете ли вы, Дмитрий Веригин, открыть мне тайну волшебства вашего Пирогова?
– Извольте!
– Скорее! Не шутите! Всю правду!
– Пирогов утверждал, что солдат-победитель всегда выздоравливает.
– Не понимаю!
– Извольте! Русский солдат всегда чувствует себя не побежденным, а победителем…
– Даже в Севастополе? – спросил Ги де Лорен.
– Севастополь – позор русского царя, а не народа.
– Так… – тихо сказал доктор и вдруг встал из-за стола. Посмотрел в упор: – Выкладывайте! На кой черт вам наша Гвиана? Зачем вы приплыли сюда? Русский якобинецв гостях у тюремного врача… Отвечайте!
«Пора начинать, – решил я. – Будь что будет!»
И тут, чуть-чуть насмешливо глядя врачу прямо в глаза, я сказал:
– Начистоту? Извольте. Не за травами я приехал. Я приплыл, чтоб найти здесь Вотрена. У Бальзака это имя того, кого называли «Убей смерть», а здесь, в Гвиане, живет настоящий Вотрен. Не книжный.
Ги де Лорен, не спуская с меня глаз, медленно поднес к губам рюмку с вином. Стало тихо…
«Идет игра, – подумал я, – кто кого. Надо держаться. Спокойствие».
– Вотрен? В Гвиане? Вы настаиваете на этом? – Доктор продолжал в упор смотреть на меня.
Я не успел ответить. Дверь резко распахнулась, в комнату вбежал, запыхавшись, негр Сэм:
– Господин! Опять барабаны…
– Стоп! Говори толком, Сэм! Что говорят барабаны?
– Опять лекарство нужно беглому человеку в джунглях.
– Проклятая малярия! – И Ги де Лорен ударил кулаком по столу.
«Беглый человек в джунглях…» – насторожился я. Но бежать он мог только из этой тюрьмы, что стоит здесь, на острове, посреди реки Морони. Так, может быть, этот беглый человек знает Феликса Рамо? Или это и есть сам Феликс Рамо?
– Скажите, доктор, – спокойно спросил я, – что это за беглый человек, что скрывается в джунглях?
– Зачем вам это знать? – спросил Лорен. – Вы врач или не врач?
– Не понимаю.
– Врач не спрашивает о больном, кто он. Врач лечит больного… кто бы он ни был. Даже беглый.
– Идет! Я буду лечить этого человека!.. – воскликнул я, глядя на Ги де Лорена.
– А чем, позвольте узнать? – усмехнулся тюремный врач.
– Хиной! – крикнул я, выйдя из терпения.
– Ага, доктор! Вы захватили с собой вместе с рецептом корня Кортеца еще и хину?
– Да!
– И вы поедете в джунгли?
– Хоть сейчас!
Ги де Лорен не спеша наполнил вином свой бокал. Посмотрел на свет. Пригубил.
– Сэм! Готовь лодку. Будешь проводником. Завтра же в путь.
Итак, я отправляюсь лечить «беглого человека» по имени Ржевусский. Так назвал его доктор Ги де Лорен. Но я убежден: «беглый человек» – это Феликс Рамо.
КТО ЗАКАЗЫВАЕТ МУЗЫКУ, ТОТ И ПЛАТИТ
Порт Кайенна. Борт шхуны «Лютеция»
2 ноября
Дневник Веригина
На следующее утро я пришел к Ги де Лорену. Попрощаться перед отплытием.
– Что это у вас? – спросил доктор. – Альбом? Зачем вы, отправляясь в Гвиану, вздумали везти с собой этот альбом? Что вы будете с ним делать? Уж не думаете ли вы тащить его с собой, чтобы развлечь больного Ржевусского портретами своих родственников?
Мне надо было сказать: «Я догадался, кого вы скрываете под именем Ржевусского. Это и есть Рамо. Альбом этот принадлежит ему». Но я ничего не сказал. Я просто открыл альбом. Повернул ключик. Зазвучала «Марсельеза».
– Занятно! – одобрительно заметил доктор. – В Париже у меня… Впрочем, это неважно. Так вот: все же оставьте-ка эту вещь здесь.
Ги де Лорен взял альбом. Стал его листать.
– Занятно! – повторил он. – Смотрите-ка! Рисунок… кораллы, медузы… и даже радиолярии. Добрый урок художникам и архитекторам. А как ловко сделан ключик! А! Смотрите-ка, коллега Веригин.
– Согласен, ключик хорош, – ответил я. – Но мне от того не легче.
Доктор удивленно поднял глаза от альбома:
– А что вам, собственно, в жизни нужно, кроме целительных трав, ради которых вы притащились в Гвиану?
– Мне нужен ключ…
– Может быть, этот? – сказал весело Лорен, вертя перед моими глазами ключик от альбома.
– …отмычка к тайне тысячелетней жизни человека, к непреходящей юности, – вот что мне нужно, – не сдержался я.
Лорен поднял брови. Он пристально глядел мне в глаза.
– Занятный же вы человек, мосье Веригин. И давно вы занимаетесь этакой… затеей? Или это игра слов?
– Нет! Тут не игра! Вам, конечно, известно, что одноклеточное существо не знает трупа.
– Да. Оно не гибнет: оно делится себе и делится.
– И, начав с одной клетки, природа создала многоклеточное существо – змею… птицу… человека…
– Допустим.
– Ну вот. И природа, умножая одну клетку в миллиарды раз, где-то нарочно допустила ошибку, припрятала какую-то деталь. Так появилась у человека короткая жизнь. И за нею – смерть. А мне кажется, я нашел подсказ, как вернуть человеку это утерянное тысячелетие.
Ги де Лорен внимательно меня слушал. Альбом играл «Марсельезу».
– Жить тысячи и тысячи лет. Быть бессмертным… Но бессмертие существует. Разве не бессмертны Гомер, Гете, Рафаэль? А ваш Пушкин? Для всего человечества они, конечно, бессмертны. «А для себя?» – спросите вы. По насыщенности своей творческой души, своей фантазии, по напряженности мысли – каждый из них еще при своей жизни, как бы она ни была коротка, прожил в десять, двадцать… сто раз больше, чем простой смертный, дотянувший даже до ста лет. Вот вам другое умножение. Другая арифметика. – Выражение лица тюремного врача стало напряженным. Он в упор глядел на какую-то точку. – Я живу один в этом доме, но на крыльях воображения я облетаю все моря и континенты. За один час я испытываю столько радостей… страданий, сколько Гарпагон, владелец одной страсти – скупости, пережил за семьдесят лет. Вот вам, мосье Веригин, моя арифметика бессмертия.
– Довольно! – вскричал я. – Вы врач, натуралист, а рассуждаете, как метафизик. Ведь я совсем не о том, Я мыслю конкретно. Речь идет о реальных годах. Календарных. Рафаэль… Моцарт!.. Да они и до пятидесяти лет по дожили! А им да и каждому человеку надо бы жить действительные, календарные тысячелетия. Понимаете? Тысячелетия…
Доктор Лорен постучал согнутым пальцем с большим перстнем по альбому:
– Эти, что ли, простейшие научат меня, как стать бессмертным? Скажу просто: не хочу быть амебой. Хочу быть самим собой. За мою многоклеточность, за радость жизни природа взыскала с меня тысячу лет. И правильно сделала. Смерть – неотъемлемая принадлежность жизни. Должен же я расплатиться за радость мышления и страданий, за радость творчества, за ощущение величия всего своего многогранного существования.
– «За все, за все тебя благодарю я», как написал наш любимый поэт Лермонтов, – съязвил я.
– Нет! За все плачу сполна. Кто заказывает музыку. тот и платит. И все тут!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32