Как бы то ни было, стаи птиц кружили над побережьем: выпи, водяные утки, кулики носились взад и вперед, оглашая воздух своими криками, словно протестуя против вторжения человека в их птичье царство.
Годфри тут же смекнул, что можно будет воспользоваться их яйцами. Раз эти птицы собирались большими стаями, значит, в соседних скалах есть множество расщелин, где они гнездятся. Кроме того, Годфри различил вдалеке несколько цапель и бекасов, что указывало на близость болота.
Итак, в пернатых здесь не было недостатка. Трудность заключалась в том, как их поймать, не имея оружия. Но пока можно было довольствоваться яйцами в сыром или печеном виде. Впрочем, надо их еще найти, а если испечь, то как достать огня? Все эти важные вопросы с ходу решить было невозможно.
Годфри и Тартелетт спустились к рифам, над которыми кружились стаи морских птиц.
Здесь их ожидала приятная неожиданность: среди диких птиц, бегавших по песку или рывшихся в морских водорослях, выброшенных прибоем, оказалось около дюжины кур и два-три петуха американской породы. Нет, это был не обман зрения. Петухи оглашали воздух бодрым «ку-ка-ре-ку».
И еще один сюрприз: среди скал виднелись какие-то четвероногие животные. Они взобрались на дюны, где их, должно быть, привлекали зеленеющие кусты. Нет, Годфри не ошибся! Это были агути, числом не менее дюжины, пять или шесть баранов и столько же коз, которые преспокойно щипали траву.
— Глядите, Тартелетт! — вскричал юноша.
Учитель танцев посмотрел, но ничего не увидел. Бедняга был окончательно подавлен горестной ситуацией, в которой неожиданно очутился.
Годфри пришла в голову мысль, оказавшаяся справедливой. Он вдруг сообразил, что все эти животные плыли вместе с ними на «Дриме». Когда произошло кораблекрушение, куры каким-то образом добрались до рифов, а четвероногим не стоило большого труда достигнуть вплавь первых скал побережья.
— Итак, — с грустью заметил Годфри, — то, что не удалось никому из наших несчастных спутников, совершили животные, руководимые инстинктом. Из всех, кто был на «Дриме», спаслись лишь они.
— Включая сюда и нас, — наивно добавил Тартелетт.
И в самом деле, учитель танцев спасся так же инстинктивно, как и животные, без малейшего морального усилия.
Но это в данном случае значения не имело. Для обоих Робинзонов наличие на берегу нескольких животных было большим счастьем. Если пребывание на острове затянется, совсем не худо будет заняться разведением домашнего скота и устроить птичий двор.
А пока Годфри решил ограничиться теми ресурсами, которые предоставляло им побережье: яйцами морских птиц и съедобными раковинами. Вдвоем с Тартелеттом они принялись обыскивать щели между камнями и укромные места под водорослями. И не безуспешно. Вскоре они собрали довольно много моллюсков, которых можно было есть в сыром виде.
В высоких скалах, замыкавших бухту с севера, удалось найти несколько десятков утиных яиц. Еды хватило бы и на большую компанию. Измученные голодом, Годфри и Тартелетт не могли, конечно, быть слишком взыскательными.
— А где взять огонь? — спросил один.
— В самом деле, как мы его добудем? — вторил другой.
Вопрос был чрезвычайно серьезным, и оба стали обследовать содержимое своих карманов.
Карманы учителя были почти пусты. Там нашлось лишь несколько запасных струн для карманной скрипки да кусок канифоли для смычка. Разве с такими предметами добудешь огонь?
У Годфри дело обстояло не лучше. Однако молодой человек с большим удовлетворением вытащив та кармана прекрасный нож в кожаном чехле, предохранявшем лезвие от воды.
Этот нож — он имел еще дополнительное маленькое лезвие, бурав, пилку и штопор — при сложившихся обстоятельствах оказался очень ценным инструментом. Ничего другого, кроме четырех рук, у них не было.
А много ли сделаешь голыми руками? К тому же руки Тартелетта способны были только играть на скрипке да еще проделывать грациозные движения.
Годфри пришел к неутешительному выводу, что может рассчитывать только на себя. Однако после зрелых размышлений, он решил, что можно будет использовать Тартелетта для добывания огня посредством быстрого трения один о другой двух кусков дерева. Несколько яиц, испеченных под горячим пеплом, вполне были бы кстати ко второму полуденному завтраку.
И вот, пока Годфри занимался опустошением птичьих гнезд, отбиваясь от их обитателей, защищавших свое будущее потомство, учитель танцев собрал валявшиеся у склона дюн обломки деревьев и снес их к подножью рифа, защищенному от морских ветров. Затем выбрал две самые сухие деревяшки, надеясь путем долгого интенсивного трения добыть огонь.
Неужели то, что с легкостью давалось диким полинезийцам, окажется не под силу учителю танцев и изящных манер, считавшему себя по умственному развитию на много голов выше любого туземца?
И вот он начал тереть куски дерева, не жалея ни рук, ни мускулов. Но, увы, ничего не получалось! То ли порода дерева была неподходящей, то ли сухость недостаточной, а, может быть, просто у него не хватало ловкости для подобной операции. Во всяком случае, его собственная температура повысилась куда больше, чем температура деревяшек.
Когда Годфри вернулся с птичьими яйцами, учитель танцев буквально плавал в собственном поту. Он дошел до такого изнеможения, до какого едва ли его доводили когда-нибудь даже самые интенсивные хореографические упражнения!
— Ну что, не ладится? — спросил Годфри.
— Да, Годфри, ничего не выходит. И мне начинает казаться, что все эти открытия дикарей — сплошной обман, придуманный для дурачков.
— Вовсе нет, — возразил Годфри. — Надо только, как и в любом деле, иметь сноровку.
— А как же будет с яйцами?
— Есть еще другой способ их испечь, — сказал Годфри. — Яйцо привязывают к нитке, затем ее быстро вращают, а потом резко прекращают вращение. Механическая энергия может перейти в тепловую и тогда…
— Яйцо испечется?
— Да, только при быстром вращении и резкой остановке… Но как остановить вращение и не раздавить яйца? Знаете что, мой дорогой Тартелетт, не проще ли поступить вот так?
И, осторожно разбив скорлупу утиного яйца, Годфри без дальнейших околичностей проглотил содержимое.
Но на это Тартелетт уж никак не мог решиться, и ему пришлось довольствоваться одними моллюсками.
Теперь оставалось подыскать какой-нибудь грот или пещеру, чтобы было где переночевать.
— Робинзонам всегда удавалось найти для ночлега пещеру, — заметил учитель танцев. — А потом она становилась их постоянным жилищем.
— Поэтому пойдем и поищем, — ответил Годфри.
Но хотя Робинзонам это всегда удавалось, на сей раз их невольным последователям явно не повезло. Напрасно ходили они среди скал вдоль северной части бухты. Не нашлось ни пещеры, ни грота, даже никакой расщелины, которая могла бы послужить убежищем.
Тогда Годфри решил лучше уяснить себе местоположение и направился к деревьям на границе песчаной отмели.
Поднявшись по склону передних дюн, они направились к зеленеющим прериям, которые разглядели еще раньше.
По странной и одновременно счастливой случайности, за ними добровольно следовали и прочие обитатели «Дрима», спасшиеся от кораблекрушения. Должно быть, эти петухи, куры, овцы, козы, агути, по-прежнему движимые инстинктами, решили, что надо следовать за людьми. По-видимому, они неважно чувствовали себя на песчаной отмели, где не было ни достаточного количества травы, ни земляных червей.
Три четверти часа пути в полном молчании, и наши утомленные Робинзоны вышли на опушку леса. Никаких следов человека! Местность совершенно пустынна! Можно было предположить, что нога человеческая не ступала по этой земле.
Прекрасные деревья росли отдельными группами, а дальше, на расстоянии четверти мили, виднелся довольно густой лес, состоящий из разных древесных пород.
Годфри старался разыскать какое-нибудь старое дупло, чтобы укрыться в нем хотя бы на первую ночь. Но поиски оказались тщетными. Между тем, после долгой ходьбы, путники сильно проголодались. На этот раз и тому и другому пришлось насыщаться моллюсками, предусмотрительно собранными на отмели. Потом, смертельно усталые, они заснули на земле, у первого дерева, под покровом звездной ночи.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,

в которой Годфри делает то, что сделал бы на его месте каждый человек, потерпевший кораблекрушение
Ночь прошла без происшествий. Оба путешественника, утомленные волнениями и ходьбой, спали так безмятежно, будто занимали самую комфортабельную комнату в особняке на Монтгомери-стрит.
Утром 27 июня, при первых лучах солнца, их разбудило пение петуха.
Годфри сразу вспомнил все, что с ним приключилось, тогда как Тартелетт долго тер глаза и потягивался, прежде чем вернулся к действительности.
— Наш сегодняшний завтрак будет таким же, как и вчерашний обед? — спросил он, наконец.
— Боюсь, что да, — ответил Годфри. — Зато, надеюсь, сегодняшний обед будет удачнее.
Лицо учителя танцев выразило досаду. Где же чай и сандвичи, которые обыкновенно приносили ему прямо в постель? Неужели он не дождется звонка к завтраку и не сможет до этого проглотить даже чашки чая?
Однако нужно было принять решение. Теперь Годфри прекрасно понимал, что все дальнейшее будет зависеть только от него одного. На его спутника ни в чем нельзя положиться. В пустой коробке, заменявшей Тартелетту голову, не могло зародиться ни одной практической идеи. Годфри должен был думать, изобретать, решать за двоих.
И тут он подумал о своей невесте Фине, от которой так безрассудно отказался, отложив женитьбу до возвращения, о дяде Виле, которого так неосмотрительно покинул; затем, повернувшись к Тартелетту, произнес:
— Для разнообразия вот еще несколько ракушек и полдюжины яиц!
— А их никак нельзя испечь?
— Нет! — ответил Годфри. — Но что бы вы сказали, дорогой Тартелетт, если бы у нас и этого не было?
— Я сказал бы, что на нет и суда нет, — сухо ответил учитель танцев.
Пришлось довольствоваться более чем скудной трапезой.
После завтрака Годфри стал обдумывать свое положение и решил продолжить начатое накануне изучение местности. Прежде всего надо было определить, по возможности, в какой части Тихого океана произошла катастрофа с «Дримом», потом — попытаться найти ближайший на побережье населенный пункт и установить на месте, что делать дальше: телеграфировать дяде и ждать его распоряжений или сразу же уехать на родину с попутным кораблем.
Годфри рассуждал достаточно разумно: если перейти второй ряд холмов, живописные очертания которых вырисовывались из-за деревьев, то может быть удастся что-нибудь разузнать. И он решил потратить на необходимую разведку час или два, а если понадобится — всю первую половину дня.
Годфри огляделся вокруг. Петухи и куры отыскивали себе корм в высокой траве. Агути, козы и бараны паслись на лугу у кромки леса.
Чтобы удержать на одном месте домашних птиц и животных и не водить их за собой, Годфри решил оставить около них для присмотра Тартелетта. Последнему показалось даже забавным превратиться на несколько часов в пастуха. Однако он все же задал вопрос:
— А что будет со мной, Годфри, если вы погибнете?
— О, этого не бойтесь, милый Тартелетт, — успокоил его юноша. — Я только пройду через лес и сейчас же вернусь на лужайку. Только, пожалуйста, никуда не уходите.
— Не забудьте телеграфировать вашему дяде Вилю, чтобы он поскорее перевел нам сотни три-четыре долларов!
— Ну, разумеется! Я тотчас же пошлю телеграмму или, в крайнем случае, письмо, — ответил Годфри, не желая лишать Тартелетта его иллюзий хотя бы до тех пор, пока он сам не узнает толком, где они находятся и на что можно рассчитывать.
Он пожал учителю руку и углубился в чащу леса, определяя направление по солнечным лучам, которые, однако, едва пробивались сквозь густую листву. Он шел к высоким холмам, скрывавшим восточный горизонт.
Не было никаких тропинок. На земле виднелись иногда отпечатки копыт проходивших здесь четвероногих. Два или три раза Годфри даже показалось, будто в чаще промелькнуло несколько животных из породы жвачных — не то оленей, не то лосей, но, к счастью, не было заметно никаких следов хищных зверей вроде тигров или ягуаров.
Вокруг, в густой заросли деревьев, порхали сотни диких голубей, в чаще скрывались орланы и тетерева. Оглашали воздух пронзительными криками пестрые попугаи, а высоко в небе парили ягнятники с пучками щетинистых перьев под клювом, похожих на какаду. Однако ни одна из пород пернатых не была достаточно специфичной, чтобы определить, на какой широте находилась эта местность.
То же самое можно было сказать и о породах деревьев. Это были примерно те же разновидности, что и в той части Соединенных Штатов, которая включает в себя Нижнюю Калифорнию, залив Монтрей и Новую Мексику. Здесь росли земляничники note 20, цветущие кусты кизила, клены, березы, дубы, пять или шесть разновидностей магнолии и сосна, вроде той, какая встречается в Южной Каролине, а на лужайке — оливковые деревья, каштаны, кусты тамаринда, мастики и мирты — все, что можно встретить на юге умеренной зоны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23