Так было и в последующие дни в небольших селениях южного берега — в Римуски, Бике, Труа-Пистоль, на побережье Каконны — одном из модных курортов притока реки Св. Лаврентия.
В Ривьер-дю-Лу, небольшом городке, где Жан остановился утром 17 сентября, «Шамплен» посетили полицейские чиновники специального речного надзора. Но все обошлось благополучно. Уже несколько лет как Жан был внесен в список судовой команды в качестве одного из сыновей Тома Арше. Полиция никогда бы не могла предположить, что под одеждой акадийского рыбака скрывается изгнанник, голова которого теперь оценивалась в шесть тысяч пиастров.
Позже, когда чиновники покинули баркас, Пьер Арше сказал:
— Может, нам будет лучше укрыться у другого берега?
— Мы тоже так думаем, — сказал Мишель.
— Но почему? — спросил Жан. — Разве наше судно вызвало подозрение у этих людей? Разве все не прошло так, как обычно, и кто-то усомнился в том, что я принадлежу к семейству Арше, как ты и твои братья?
— О, я вполне могу себе представить, что ты действительно из нашей семьи! — воскликнул Жак, самый молодой из пятерых, отличавшийся веселым нравом. — У нашего бравого папаши столько детей, что одним больше отнюдь не будет ему в тягость, к тому же он и сам может сбиться со счета!
— И, кроме того, — добавил Тони, — он любит тебя как родного сына, а мы все — как единокровного брата.
— А разве мы не единокровные братья, Жан, разве в нас, как и в тебе, не течет французская кровь? — спросил Реми.
— Да, конечно, — ответил Жан. — Однако я не думаю, что нам стоит опасаться полиции...
— Излишняя предосторожность никогда не помешает! — заметил Тони.
— Конечно, нет, — ответил Жан, — и если Пьер предлагает из предосторожности направиться к тому берегу...
— Вот именно — из предосторожности, — подтвердил хозяин «Шамплена», — потому что ветер скоро переменится!
— Тогда другое дело, — кивнул Жан.
— Смотри, — снова заговорил Пьер, — сейчас налетит северо-восточный шквал, и, кажется, очень сильный! Я это чувствую! О, мы боролись и не с такими, но у меня нет никакой охоты загубить баркас на скалах Ривьер-дю-Лу или Камураски!
— Пусть будет по-твоему! — ответил Жан. — Отойдем к северному берегу, к Тадуссаку, если можно. Потом поднимемся вверх по течению Сагэне до Шикутими, а уж там не пропадут даром ни наше время, ни наши труды!
— Так живее! — вскричал Мишель. — Пьер прав. Этот подлый норд-ост уже близко. Если он преградит дорогу «Шамплену», то до Квебека мы будем идти в сто раз дольше, чем теперь до Тадуссака!
Паруса «Шамплена» были подняты, и, повернув в северном направлении, баркас пошел на попутном ветре, который понемногу сдавал. Эти северо-восточные шквалы, к несчастью, нередки даже летом. Длятся ли они всего два-три часа или разгуливаются на целую неделю, они всегда приносят с собой из залива ледяные туманы, затопляя долину проливными дождями.
Было восемь часов вечера. Пьер Арше не ошибся, заключив по виду облаков, похожих на заостренные пики, что будет шквал. Самое время поискать укрытия у северного берега.
Пять или шесть миль, не более, отделяют Ривьер-дю-Лу от устья Сагэне. Но их оказалось очень трудно преодолеть. Порыв ветра, как смерч, налетел на «Шамплен», когда тот прошел еще только треть пути. Пришлось до минимума уменьшить парусность, и все равно баркас гнало так, что приходилось опасаться, как бы мачты не переломились у самого остова. Поверхность реки, бурлящую, как море, когда оно гонит волны в залив, бороздили огромные валы, преграждавшие путь «Шамплену» и заливавшие его водой. Это было суровое испытание для 12-тонного судна. Но его экипаж прекрасно владел собой и искусно управлял баркасом. Рыбаки уже не раз испытывали на себе сильные бури, пускаясь в открытое море между Нью-Фаундлендом и островами Бретонского Мыса. Можно было к тому же вполне положиться на мореходные качества судна и прочность его корпуса.
Тем не менее, Пьеру Арше стоило немалых усилий достичь устья Сагэне. Три часа рыбаки упорно боролись со стихией. Начавшийся отлив хотя и благоприятствовал движению судна, зато сделал напор волн еще более сильным. Кто не встречался с норд-остом в открытой всем ветрам долине реки Св. Лаврентия, тот не может представить себе его ураганной силы. Это настоящее бедствие для графств, расположенных ниже Квебека по течению. К счастью, обретя укрытие у северного берега, «Шамплен» смог до наступления ночи достичь устья Сагэне.
Шквал длился лишь несколько часов. А потому 19 сентября с рассветом Жан смог продолжить осуществление своей кампании, подымаясь вверх по Сагэне, протекающей вдоль отвесных скалистых мысов Трините и Этерните, высота которых достигает 1800 футов. Здесь, в этом живописном краю, взору открываются самые красивые ландшафты, самые прекрасные виды канадской провинции, и среди прочих — чудесная бухта «Хо-хо!» (так окрестили ее восторженные туристы). «Шамплен» дошел до Шикутими, где Жан смог связаться с членами комитета сторонников реформ, а на следующий день, воспользовавшись ночным приливом, баркас снова взял курс на Квебек.
Между тем Пьер Арше с братьями не забывали о своей рыбной ловле. Каждый вечер они забрасывали сети и закидывали удочки, а рано поутру приставали к деревушкам, которых здесь было много на обоих берегах реки. Таким образом, на северном побережье, с виду почти диком, тянущемся вдоль графства Шарлеруа от Тадуссака до бухты Св. Павла, они посетили Мальбе, Сент-Ирен, Нотр-Дам-Дез-Эбульман — название последнего местечка вполне оправдано его расположением среди хаотического нагромождения утесов. Жан проделал полезную работу, высадившись на пристанях Бопорта и Бопре, в Шато-Рише, затем на острове Орлеан, расположенном ниже по течению от Квебека.
На южном берегу «Шамплен» приставал у Сен-Мишеля и Пуант-Леви. Там пришлось принять некоторые меры предосторожности, так как надзор за этой частью реки оказался чрезвычайно строгим. Было бы, наверно, благоразумнее не останавливаться в Квебеке, куда баркас прибыл вечером 22 сентября. Но здесь у Жана было назначено свидание с адвокатом Себастьяном Грамоном, одним из активнейших депутатов канадской оппозиции. Когда совсем стемнело, Жан пробрался в верхние кварталы города и по улице Пти-Шамплен дошел до дома Себастьяна Грамона.
Жан познакомился с адвокатом несколько лет тому назад. Себастьян Грамон, которому в ту пору было тридцать шесть лет, принимал деятельное участие во всех политических выступлениях последних лет, а особенно в 1835 году, когда ему даже пришлось сильно поплатиться. Тогда-то и установилась его тесная связь с Жаном Безымянным, который, тем не менее, никогда не заговаривал с ним о своем происхождении и своей семье. Себастьяну Грамону известно было одно — что, когда наступит час, этот молодой патриот встанет во главе восстания. Вот почему, не видевшись с ним ни разу со времени неудавшейся попытки восстания 1835 года, он с большим нетерпением ждал его прибытия.
Адвокат встретил Жана весьма радушно.
— Я могу уделить вам лишь несколько часов, — сказал молодой человек.
— Коли так, — ответил Грамон, — давайте воспользуемся ими, чтобы поговорить о прошлом и о будущем...
— Нет, только не о прошлом! — откликнулся Жан. — О настоящем и о будущем... особенно о будущем!
Себастьян Грамон, когда еще только познакомился с Жаном, сразу почувствовал, что тот перенес какое-то горе в жизни, но какое — не мог угадать. Жан и с ним всегда держался так сдержанно, что даже старался не протягивать ему руки. А Себастьян Грамон никогда ни на чем не настаивал. Когда его другу захочется поделиться с ним своей тайной, он будет готов выслушать его.
В течение нескольких часов, проведенных вместе, они беседовали лишь о политической ситуации. Адвокат ознакомил Жана с умонастроениями в парламенте; Жан, в свою очередь, поведал Себастьяну Грамону об уже предпринятых в целях восстания мерах, образовании Главного комитета по объединению усилий на вилле «Монкальм», о результатах своего похода по Верхней и Нижней Канаде. Ему оставалось обойти лишь Монреальский округ, чтобы завершить кампанию.
Адвокат выслушал Жана с чрезвычайным вниманием и счел хорошим предзнаменованием для дела национального освобождения достигнутые за несколько недель успехи. Не осталось ни одного селения, ни одной деревни, где бы не были розданы деньги на покупку боеприпасов и оружия и где бы не ожидали лишь сигнала.
Затем Жан узнал, каковы были последние меры, принятые властями Квебека.
— Прежде всего, дорогой Жан, — сказал ему Себастьян Грамон, — прошел слух, что вы появлялись здесь с месяц тому назад. Были произведены тщательные обыски, и даже в моем доме: полиции ошибочно сигнализировали, что вы заходили ко мне. Меня посетили полицейские агенты и среди прочих — некто Рип...
— Рип! — воскликнул Жан сдавленным голосом, словно это имя обожгло ему горло.
— Да! Глава фирмы «Рип и К°», — ответил Себастьян Грамон. — Не забывайте, этот полицейский агент — весьма опасный человек...
— Опасный! — прошептал Жан.
— Которого вам следует особо остерегаться, — добавил Себастьян Грамон.
— Остерегаться! — повторил Жан. — Да, его стоит остерегаться, этого мерзавца!
— Разве вы его знаете?
— Знаю, — ответил Жан, уже взявший себя в руки, — зато он меня еще не знает!
— Это самое главное! — кивнул Себастьян Грамон, весьма удивившись тону своего гостя.
Однако Жан, переведя разговор на другую тему, уже расспрашивал адвоката о политике парламента в последние недели.
— В палате, — отвечал Себастьян Грамон, — обострилось недовольство оппозиции. Папино, Кювилье, Виже, Кенель, Бурдаж критикуют действия правительства. Лорд Госфорд хотел бы распустить палату, но он отлично знает, что это значило бы поднять всю страну...
— Дай Бог, чтобы он не сделал этого прежде, чем мы будем готовы! — ответил Жан. — И чтобы наши предводители неосмотрительно не ускорили хода событий!
— Они будут предупреждены, Жан, и не сделают ничего, что шло бы вразрез с вашими планами. Тем не менее, предвидя возможное восстание, которое, видимо, вспыхнет в самое ближайшее время, генерал-губернатор принял кое-какие меры. Сэр Джон Кольборн собрал все свои полки, чтобы иметь возможность быстро направить их в главные пункты прибрежных графств долины Св. Лаврентия, где, как говорят, вероятнее всего начнется борьба...
— Там и еще в двадцати других пунктах одновременно, по крайней мере, я на это надеюсь, — ответил Жан. — Важно, чтобы все канадское население поднялось в один день, в один час и чтобы наши противники были подавлены числом! Если движение будет лишь локальным, его пресекут в самом начале. Именно для того, чтобы сделать его массовым, я и обошел все приходы восточной и западной части и собираюсь пройти еще по центральным приходам. Я рассчитываю отправиться в путь сегодня же ночью.
— Так идите, Жан, но не забывайте, что солдаты и волонтеры сэра Джона Кольборна под командованием полковников Гора и Уизераля стоят главным образом вокруг Монреаля. Несомненно, именно здесь нам придется выдержать самый сильный натиск...
— Все будет сделано так, чтобы добиться преимущества с первых же выстрелов, — ответил Жан. — Комитет на вилле «Монкальм» очень удобно расположен для обеспечения согласованных действий, и мне известна энергия господина де Водреля, который им руководит. Кроме того, в графствах Вершер, Св. Гиацинта, Лапрери, соседствующих с Монреальским, самые ревностнее Сыны Свободы зажгли своим патриотизмом жителей городов, селений и деревень...
— Патриотизмом охвачены все, вплоть до духовенства! — отозвался Себастьян Грамон. — Как в церкви, так и среди своих домашних, как в проповедях, так и в частных беседах наши священники выступают против англосаксонской тирании. Несколько дней тому назад в самом Квебеке, в соборе, один молодой проповедник не побоялся воззвать к национальному чувству прихожан, и слова его вызвали такой отклик, что полицеймейстер едва не арестовал его. Но осторожный лорд Госфорд, не желая ссориться с канадским духовенством, воспротивился этой суровой мере. Он лишь добился от епископа, чтобы проповедник покинул город, и тот продолжает теперь свою миссию в приходах графства Монреаль. Это настоящий пастор-трибун, увлекающий прихожан своим красноречием, его не останавливают никакие соображения личного свойства, и он несомненно пожертвовал бы для нашего дела свободой и жизнью!
— Вы сказали — он молод, этот священник, о котором вы говорите? — спросил Жан.
— Ему нет и тридцати лет.
— К какому братству он принадлежит?
— К братству Св. Сюльпиция.
— А как его имя?
— Аббат Джоан.
Не пробудило ли это имя какое-то воспоминание в душе Жана? Себастьяну Грамону, должно быть, подумалось именно так, ибо молодой человек молчал какое-то время. Затем он распрощался с адвокатом, хотя тот предложил ему остаться у него до утра.
— Благодарю вас, любезный Грамон, — сказал он, — но мне необходимо вернуться к товарищам до полуночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47