Франсуа Нуаре кивнул в знак согласия.
– Позвольте представиться, – учтиво поклонился пожилой господин, посматривая на молодцов, окружавших охотника за трюфелями. – Начальник бордоской сыскной полиции Анри Дюпон.
Ежевика немного стушевался, услышав имя лучшего сыщика провинции, наводившего ужас на всех жуликов, убийц и воров Бордо, который, по слухам, мог поймать любого законспирированного уголовника.
Анри Дюпон и Франсуа Нуаре прошли в комнаты и сели друг напротив друга за стол. Начальник сыскной полиции вежливо попросил, прежде чем они приступят к обсуждению передачи искомого мсье, показать ему обещанные деньги. Мясник, случайно оказавшийся в тот день у старика, на его вопросительный взгляд молча кивнул головой и вновь стал с превеликим уважением рассматривать следователя. Нуаре вынул из бюро шелковый мешочек и высыпал из него на стол перед Анри Дюпоном золотые монеты.
– Вот. Ровно пять тысяч. Соблаговолите пересчитать?
– Я верю, – просто ответил знаменитый сыщик.
Он встал и вышел из дома, чтобы тотчас же возвратиться в сопровождении двух полицейских, одетых, однако же, в штатское, ведущих под руки человека, чья голова была завернута в мешок, отчего его никак нельзя было узнать.
– Прошу! – несколько торжественным тоном представил завернутого в мешок человека Анри Дюпон. – Марат Бенон, именуемый также Одноглазым Маратом, Другом народа, собственной персоной!
Один из полицейских сдернул с головы представленного мешок, и перед присутствующими действительно предстал предатель Марат. Правда, на прежнего ловкого контрабандиста, торговца конфискованной солью, он походил теперь лишь издали. Одноглазый Марат успел за время своего негласного владычества в провинции и последующего бегства и укрывательства сильно постареть. В волосах его, некогда густых и пушистых, а ныне редких, появилась седина, лицо обрюзгло, как и когда-то сильное упругое тело, вместо которого теперь выпирал живот и огромные мешки жира по бокам. Глаза подслеповато щурились на свет и часто моргали, словно это были глаза совы, вынутой из дупла в полдень. Однако перед Мясником и Франсуа Нуаре стоял Одноглазый Марат все с той же повязкой на глазу, который все тем же хриплым голосом сказал:
– Что, Анри, продал-таки меня? Зря я тебя тогда не казнил, зря.
– Ты, Марат, тоже никогда мне не нравился. И если бы я тебя не продал этим господам, то уж точно бы сам казнил. А так хоть за твою жалкую шкуру хорошие деньги получу, да и удовольствие от знания, что страшнее смерти тебе уж никто не придумает, чем маркиз де Ланж, – ответил начальник бордоской сыскной полиции. – Итак, мсье Нуаре, – обратился он к охотнику за трюфелями, получая на руки шелковый мешочек. – Я ручаюсь за своих людей, что мы ничего не видели и не знаем, где находится некий Одноглазый Марат. Прощайте.
И Дюпон, учтиво раскланявшись, в сопровождении полицейских покинул дом. Люка подошел к стоявшему посреди комнаты связанному Марату и почти нежно положил ему руку на плечо:
– Ну что, поехали к маленькому господину. Через полчаса пленник был доставлен в замок Мортиньяков. Антуан распорядился посадить его в заранее подготовленную в подвале замка просторную клетку. Когда Мясник приковал ноги Марата с помощью короткой цепи к решетке, юный маркиз де Ланж лично спустился в подвал, дабы поприветствовать своего пленника.
Марат, увидев Антуана, злобно плюнул в его сторону.
– Убирайся, выродок, сын выродка! – воскликнул он.
Антуан, склонив голову набок, с интересом разглядывал своего врага, нисколько не обращая внимания на его эскапады. Он оглянулся на стоявшего за спиной верного телохранителя и спросил:
– Не правда ли, Люка, он сильно сдал за то время, что мы его не видели?
– Да, Ваше сиятельство.
– Прикажи Филиппу, чтобы хорошо накормил нашего гостя. Накормил его мясом. – Антуан выразительно посмотрел на Мясника и вышел вон из клетки.
Вскоре Филипп, преодолевая хромоту, спустился в подвал, неся на вытянутых руках большую миску, от которой исходил аромат жареного мяса. Одноглазый Марат, уже более суток ничего не евший, даже зачмокал губами от удовольствия.
– Хвала Господу, хоть перед смертью наемся! – воскликнул он, когда Филипп подал ему через проем в решетке миску. – А что, вилки у тебя, дружище, не найдется? Я тебя знаю? Что-то лицо мне твое кажется знакомым!
Повар с показным смирением ответил:
– Я – повар Филипп. Бессменный повар семьи маркизов де Ланж. Ты должен помнить мое лицо, так как самолично пытал меня.
– Точно! – радостно воскликнул Марат, набрасываясь на угощение и вытаскивая руками мясо из миски. – Жаль, что я тебя тогда не замучил до смерти, ничтожный поваришка. А почему это мясо даже не посолили? Хоть бы приправу добавил, мерзкий, ничтожный повар. Моя слепая бабуля готовила лучше, чем ты! Что это за мясо такое? Какой у него странный сладкий вкус.
Филипп, не злясь на ругательства и улыбаясь чему-то своему, промолчал. Лишь только когда почти все угощение было съедено, он сказал:
– Это мясо, содранное с тела убитого сегодня ночью каторжника Люсьена Море, отцеубийцы.
Последний кусок застыл на полдороге между миской и ртом, зажатый во внезапно мелко задрожавшей руке Одноглазого Марата.
– Ах ты, мерзкий повар! – воскликнул он, но слова его потонули в угощении, которое выплеснулось из него наружу.
Филипп, весьма довольный зрелищем, засмеялся и ушел, оставив Мясника наедине с человеческим мясом и собственным голодом. Когда же он принес вечером ужин, то обнаружил, что сблеванное мясо исчезло, а бывший комиссар сидит в углу клетки, надувшись и не обращая на повара никакого внимания. Филипп, внутренне торжествуя, но внешне стараясь подражать юному маркизу, с каменным, ничего не выражающим лицом поставил миску с мясом внутрь клетки и удалился. Он тут же отправился в покои и доложил Антуану, что пленник съел угощение.
– Прекрасно! – воскликнул юный маркиз де Ланж и захлопал в ладоши. – Продолжай, милейший Филипп, в том же духе.
На следующее утро Антуан в сопровождении Мясника срочно уехал в Бордо. В главном провинциальном городе недавно открылся магазинчик, полностью отвечающий моде, охватившей в последнее время почтенных бордоских буржуа. В этом магазинчике продавали костюмы и прочие принадлежности для домашних любительских театров, устраиваемых в каждой буржуазной семье. Антуан зашел в магазинчик и вместе с миленькой продавщицей долго искал нужные ему платье и костюм.
– Мсье собирается устраивать детский спектакль? – поинтересовалась напоследок продавщица, стреляя глазами в красивого юношу.
– Очень может быть, мадемуазель, – согласился с ней Антуан, забрал покупки и отбыл обратно в замок.
За время его отсутствия Ежевика, Филипп и дядюшка Франсуа успели прибрать центральную дорожку некогда величественного парка, разбитого Жоржем де Ланжем наподобие версальского. По бокам дорожки были выставлены большие факелы, глубоко вкопанные в землю. В конце заросшего парка Ежевика установил заранее купленный фейерверк.
Наконец наступил вечер. Вернувшиеся из города Антуан и Люка сразу же отправились к пленнику. Затрапезный вид Одноглазого Марата поразил юного маркиза. Бывший комиссар, переборов в себе естественную неприязнь к человечине, опустил руки и совершенно перестал о себе заботиться. За несколько дней, проведенных в заточении, он только и делал, что спал, ел и ходил под себя, отчего провонял настолько, что Филипп, спускаясь к нему, вынужден был повязать на нос платок, смоченный в розовой воде.
Морщась и пряча нос в рукав элегантного сюртука, Антуан подошел к клетке. Люка пинком ноги разбудил Марата и велел ему подняться и поклониться маленькому господину. Одноглазый Марат, Друг народа, жалобно захныкал:
– Чего вы хотите от меня?
– Я хочу, чтобы ты умылся и привел себя в порядок. Сегодня вечером у нас будет праздник, на который я тебя приглашаю.
– А на празднике будет угощение? – живо спросил Марат, чей рацион за последнюю неделю состоял только лишь из человеческого мяса.
– Конечно. Это же праздник!
Мясник и Ежевика принесли огромную лохань с горячей водой, в которую погрузили раздетого Марата, оставленного, правда, на цепи. Одноглазый Марат долго плескался в воде, затем так же долго отмывался. Только сейчас, чистый, умытый и одетый в короткие панталоны и белоснежную рубаху, он почувствовал, как же в клетке дурно пахнет. К его счастью, Люка и Ежевика сняли с Одноглазого Марата цепь, надели кандалы и вывели из подвала. В большом зале трепетно горело множество свечей, освещая величественные стены замка. В глубине зала пылал камин, хотя на дворе стояла теплая погода. То была прихоть Антуана, любившего смотреть на огонь. Окна и двери, выходившие в парк, были раскрыты настежь. Посреди зала стоял длинный стол, настолько заставленный различными деликатесами, что никакое блюдо более и не могло бы на нем уместиться. Вокруг стола стояли сам хозяин замка, юный маркиз де Ланж, старый Франсуа Нуаре и повар Филипп – все празднично одетые. Когда ведомый под руки Одноглазый Марат показался в дверях, все взоры устремились на него. Бывший комиссар коммуны Бордо ничего не замечал, всеми помыслами и желаниями устремившись к столу, на котором возвышались горы снеди, самой разнообразной снеди, которую ему хотелось тотчас же съесть, какую угодно, только не человеческое мясо, стоявшее у него уже поперек горла.
– Прошу, присоединяйся к нам, – улыбаясь, пригласил Антуан Марата к столу.
Тут только Одноглазый Марат заметил, что глаза юного маркиза в отличие от улыбающегося рта остаются холодными, словно синева северного моря. И все взгляды, обращенные к нему, выражали тот же холод, ту же неподдельную злость и презрение. И, что еще страшнее показалось ему, в глазах этих выражалось торжество. Точно такое же торжество обычно бывает у людей, ведущих долгую и изнурительную борьбу и заранее узнавших о своей победе. Однако искра мысли, вспыхнув на мгновение в мозгу Марата, тотчас погасла, уступив место всепоглощающему голоду. Он подбежал к столу и набросился на еду, точно волчонок, оставленный на несколько дней матерью-волчицей, ушедшей на охоту. Хватая сразу двумя руками снедь, Одноглазый Марат засовывал ее в рот, давился, но все же продолжал есть, запихивая огромные куски пальцами.
Антуан принял налитый Филиппом бокал вина и сказал, обращаясь к окружающим:
– Посмотрите, друзья мои, на того, кто ранее считался нашим злейшим врагом. Посмотрите на его действия, порожденные самыми низменными желаниями.
– Да, посмотрел бы я на тебя, если бы ты ел целую неделю одно лишь человеческое мясо, – вставил Марат, едва выговаривая набитым ртом слова.
Маркиз де Ланж улыбнулся и сообщил:
– А я последние два года только им и питаюсь. И еще кровью девственниц.
От такого ужасного откровения голод моментально оставил Марата, и он со страхом посмотрел на красивого юношу, спокойно сообщавшего ему, что он ест только себе подобных.
Повар Филипп, старина Нуаре, Люка по прозвищу Мясник и Ежевика придвинусь к оторопевшему Марату. Уже ничем не скрываемая злоба сквозила в их взглядах.
– Давайте же начинать праздничное представление! – воскликнул Антуан и хлопнул в ладоши.
Ежевика выскочил из зала и тут же вернулся с ворохом театральных костюмов в руках.
– Сейчас мы будем играть старую французскую сказку «Красная Шапочка», – объявил маркиз. – Прошу раздать костюмы, – обратился он к Ежевике.
Все присутствующие получили по костюму. Бывший комиссар обнаружил, что вокруг него находятся одни лишь охотники и только он один держит женское платье и дурацкую шляпку красного цвета.
– Одевайся, – приказал ему Антуан. – Ты будешь Красной Шапочкой, а я – Серым Волком.
Испуганный Марат кое-как натянул платье и надел шляпку. Антуан же тем временем элегантно накинул на плечи волчью шкуру.
– Держи. – Маркиз сунул пленнику в руки корзинку. – Здесь ключ от твоих кандалов. Ты – Красная Шапочка. Ты идешь к своей бабушке, которая живет сразу за парком. Если успеешь добежать, ты спасен.
– Поклянитесь, – попросил Одноглазый Марат.
– Клянусь, – торжественно пообещал ему Антуан. – Итак, Красная Шапочка, мама тебя послала к бабушке с пирожками. Иди же.
Марат медленно вышел из зала в парк. В парке на центральной дорожке уже горели факелы, освещая путь к освобождению. Марат оглянулся назад, но никого в зале не увидел. Охотники поднялись на второй этаж и вышли на балкон, чтобы лучше увидеть разыгрываемое Антуаном театральное зрелище.
– Беги же, – раздался откуда-то сбоку голос маркиза.
И Одноглазый Марат побежал, спотыкаясь на ровном месте. Мясник достал из-за пазухи охотничий рожок и загудел в него. И тотчас же вдали раздался жуткий многоголосый вой. Марат, пробежавший уже треть дорожки, оглянулся. Огромные бесшумные тени выскочили из сарая и устремились вслед за ним.
– Волки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33