А Олег со своим отрядом не только взошел на вершину, но еще выбрал для этого день солнечного затмения, когда Луна погрузилась в красный свет. Так они и лезли в кровавой полутьме, насмехаясь над природой. А гору назвали Селеной - как самую внушительную деталь лунного мира.
Рыж ехал мне навстречу и переговаривался с мальчишкой на соседнем эскалаторе.
- Очки взял? - кричал Рыж.
- Взял! - отвечал радостно приятель.
- Скафандр?
- Взял!
- Батареи?
- Взял!
- Лодку?
- Забыл!
- Эх, ты! - Рыж покачал головой.
У мальчишки было такое огорченное лицо, что я расхохотался. Он и в самом деле почувствовал себя беспомощным без маленькой подводной лодки, в которой спокойно лежишь на животе и вглядываешься в таинственные сумерки океана. Мне даже стало жаль его - этого путешественника с оттопыренными розовыми ушами и обиженно повисшей нижней губой, и я решил прекратить мальчишечью игру. Но Рыж опередил меня, хлопнув приятеля по плечу:
- Вот что, Леха, теперь провожай нас!
- Как? - спросил я.
- Но ты же летишь, - спокойно объяснил Рыж.
- Лечу, но завтра.
Серые Лехины глаза вспыхнули, он цепко схватил меня за локоть и радостно вздохнул: "Пойдем". Рыж повис на другой руке.
Сопротивляться было бесполезно: в мгновение ока я стал для них слишком важной персоной.
Телохранители буквально внесли меня в вагон метро, помчавший нас к грузовому порту.
- Зачем? - робко спросил я.
- Времени еще завались, - махнул рукой Леха.
- Конечно, - подхватил Рыж. - Еще вечер и ночь. Побродим.
- А мама?
Столь бестактный вопрос телохранители оставили без ответа. Даже Рыж не понял меня: я имел в виду не маму, а Каричку. Но в конце концов это касалось только меня. Представляю, как она будет смеяться, когда я незаметно ускользну из плена и разыграю в лицах наши похождения.
Поезд исчез в тоннеле, мы втроем остались на платформе. По ту сторону были рельсы и волнистая стена с козырьком, бросавшим на нас тень. По эту сторону - ровное, залитое солнцем, уходящее к горизонту зеленое поле, уставленное вышками ракет. Из открытых люков торчат длинные подвижные языки - ленты транспортеров. На них медленно движутся грузы - туда, в подземные камеры. Редкие фигурки людей. Не спрячешься, не убежишь.
- Жарко! - вздохнул я.
- Это с Луны. - Леха показал на голубоватую ракету.
- Пойдем! - дернул меня Рыж и потащил к лестнице.
Здесь, внизу, гулял ветерок, пахло нагретой землей, травой, цветами. Что-то поскрипывало за нашей спиной; оглянувшись, мы увидели на бетонном кубе обгоревшую, рыже-черную неуклюжую ракету. Памятник.
Рыж было пошел к ней медленно, задумчиво, чтоб затворить скрипевший иллюминатор или просто потрогать бугристый металл, но вдруг вспыхнул яркий сноп пламени в небе, а на дальнем конце поля появился красный треугольник: посадка. Мальчишки крикнули "ура!", бросились к красному парусу, не спуская глаз с серебристой трубки. Она, величиной всего с авторучку, вырастала с каждой секундой в огромный грозный снаряд, целивший в центр площадки.
Пока мы бежали, все было кончено: ракета опустилась. Уже зияли немые люки, из которых вот-вот выплывут таинственные грузы. Нас обгоняли машины с нескончаемыми хвостами транспортеров. Пролетели белый вертолет с врачами и несколько гравипланов за командой. А мы все бежали, подхваченные бурным, радостным ветром встречи. Бежали, будто встречали кого-то.
Да, встречали!
Я даже не могу объяснить, что заставило нас броситься вперед, когда из люка появились люди. Они возникли внезапно - выросли на белых ступенях трапа. Я увидел их жаркие небритые щеки, блестящие глаза, схватившие простор неба и поля, улыбки, обращенные к нам, синие: комбинезоны с цифрами "ЗМ-720", номером марсианского корабля; в этот момент мне показалось, что это я сам медленно вылез из пилотского кресла, вышел на белые ступени и вдыхаю полной грудью траву, цветы, солнце.
Мы мяли друг друга в объятиях, смеялись, спрашивали: "Как дела?" - и отвечали: "Отлично!" Леха и Рыж просто парили над головами, передаваемые из рук в руки, визжали и хохотали, как от щекотки. Не хватало лишь оркестра, но он звучал в наших ушах.
- Разрешите узнать, прибыл ли груз для Ольхона?
Резкий, сухой и очень знакомый голос, прозвучавший рядом, заставил меня вздрогнуть. Так мог говорить лишь один человек на свете - мой дядя. Я медлил обернуться, надеясь, что ослышался.
- Такого груза нет, - последовал спокойный ответ.
- Может, вы ошибаетесь, командир? Три контейнера для профессора Гарги со станции "М-37".
- Такого груза нет.
- На вашей линии всегда беспорядок!
Я спрятался за спины: это был мой дядя. Он как будто не говорил ничего особенного, возмущался обычной путаницей диспетчеров, но для меня сразу померкло солнце, умолкли оркестры, пропала вся торжественность встречи. Угораздило же его появиться именно в этот момент и искать свои дурацкие контейнеры.
- Извините, ничем не могу помочь, - сказал командир, залезая в гравиплан.
Цепкие глаза дяди тут же выдернули меня из толпы служащих, готовивших ракету к разгрузке. Он поманил меня пальцем. Рыж и Леха, насторожившись, двинулись вместе со мной.
- Неожиданная встреча! - сказал дядя. - Давно не видел тебя. Что ты здесь делаешь?
- Ничего.
- Как отец?
- Ничего.
Мы помолчали. Он понял, что я слышал, как он кричал на командира, и, опять разозлившись, забормотал про свои ящики:
- Сначала их по ошибке завозят на Марс. И теряют. Безобразие!
- Ничего, найдутся, - махнул рукой Рыж.
- Конечно, - утешил Леха. - Дня три пройдет, и привезут.
- Три дня! - сердито сказал дядя, словно Леха был диспетчером. - Когда вам стукнет столько же, сколько мне, вы научитесь ценить время... Вот что, Март, раз уж мы встретились... Если хочешь увидеть настоящее дело, приезжай ко мне на Ольхон. Не можешь? Ну, как знаешь. Скоро услышишь, явишься сам. - Он взглянул на часы. - Мне пора, я вас покидаю.
С этими словами дядя исчез.
Нет, он не растворился в воздухе и не провалился сквозь землю, как пишут в романах. Он просто исчез вместе с плохим своим настроением. Будто и не был.
- Подумаешь! - крикнул Рыж, сверкая глазами. - Испугал нас! Ха-ха!
- Так и напугал нас! - подхватил Леха. - Подумаешь!
- Да мы сами так можем, - не унимался Рыж. - Вот я сейчас встану на это место...
- Рыж, назад! - Я завопил диким голосом, испугавшись, что Рыж тоже исчезнет. А он встал на руки и походил вниз головой. Только и всего.
- Он что, великий ученый? - спросил Рыж, успокоившись.
- И в самом деле - дядя? - добавил Леха.
- Великий или нет - не знаю. Он изобретает биомашину. Но точно, что Гарга мой дядя и живет посреди Байкала на острове Ольхон. Там его лаборатория.
Конечно, мальчишки потребовали рассказать про биомашину. Я вспомнил споры в нашем доме. Мама говорила, что искусственный организм, как бы он ни был гениально построен, никому не нужен - он не заменит человека. Но отец защищал старшего брата: тридцатилетняя упорная работа над одной проблемой стоит уважения, доказывал он, и, в конце концов, биомашина разрешает самую гуманную проблему - продление жизни человека. Что касается меня, то я считал дядю неудачником и жалел его: все же очень долго он возился со своей машиной.
- Но он, наверно, изобрел? - Рыж сделал свой вывод. - Ведь он пропал, он был ненастоящий...
- Не знаю, - сказал я. - В этом надо разобраться.
- А что мы скоро услышим? - мучился в догадках Рыж. - Пока что я видел фокус-мокус.
Встречу с Гаргой я не раз вспоминал позже, но не она была главной в тот день бесцельного бродяжничества, называемого прощанием.
А прощание всегда неожиданно.
Выходя из космопорта, я столкнулся нос к носу с Бриговым. Из-за его широкой спины выглядывали мрачный Игорь Маркисян и большой любитель проблем Кадыркин - тот самый, про которого говорят: "Сначала появляются красные уши, потом уже Кадыркин". Аксель на этот раз появился раньше всезнающих ушей.
- Ну вот, - сказал он невозмутимо. - Все в сборе. Пошли.
- Куда?
- Потом узнаешь.
Так Рыж и Леха стали настоящими провожающими. Эскалатор поднял нас на платформу. Я пожал ребятам руку. Люк захлопнулся.
- Передай Каричке: я буду звонить, - успел сказать я Рыжу.
А он крикнул:
- Не беспокойся, Март! Я буду вместо тебя. Я соберу тебе гравилет!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПОГОНЯ
Посетив обсерваторию Маунт-Вилсон, Эйнштейн
и Эльза заинтересовались гигантским телескопом.
"Для чего нужен такой великан?" - спросила
Эльза. "Цель состоит в установлении структуры
Вселенной", - ответил директор обсерватории.
"Действительно? Мой муж обычно делает это на
обороте старого конверта".
7
Это был обманчивый город. Тампель - так написано на ракетодроме.
Я никогда не слышал про Тампель. Но стоит пять минут проехать по его улицам, как начинаешь догадываться, что это не простой город, а город-иллюзионист. Представьте: вы выезжаете на широкий проспект, и вам кажется, что он бесконечен, как луч света. Строй иглообразных, выстреленных в зенит небоскребов. Меж этих сверкающих гигантов - цветущие поля, массивы лесов и парков, голубые моря водохранилищ. Вы радуетесь за архитекторов, удачно совместивших все горизонтали и вертикали. Но через несколько секунд с удивлением замечаете, что не только дорога, а все пространство стремительно летит вам навстречу, и вот уже поле сжалось в лужайку, таинственный лес стал аллеей, а море промелькнуло озером.
Игорь Маркисян подозрительно посматривал на встретившего нас ученого. Паша Кадыркин, перехватив его взгляд, рассмеялся.
- Непонятно? Обман зрения.
- Я не привык к обману, - мрачно изрек Игорь.
- А мне нравится. - Кадыркин повернулся к Акселю. - Оригинально. Аксель Михайлович, верно?
Мобиль плавно затормозил.
Обычное типовое здание Вычислительного Центра. В дверях стоит сухопарый седоватый человек в белой рубашке с закатанными рукавами. Крепко пожал всем руку. Представился: Сухов, директор Центра. Провел нас в комнаты на первом этаже, предназначавшиеся для гостей. Комнат было две - огромные, ответами и книгами, и мы их быстро распределили: одну себе, другую профессору.
После чего Аксель объявил:
- Все свободны.
- А как же... - вспыхнул Кадыркин.
Но Аксель успокоил его величественным жестом:
- Работать начнем в шесть утра. Пока отдыхайте. Познакомьтесь с городом. - И ушел вместе с директором.
Кадыркин был обижен, уши его пылали. Я понимал Пашу: за тысячу километров летели, волновались, думали: вот сейчас предстанут перед нами развалины прекрасного города, мы бросимся в бой... И на тебе - отдыхайте. Это я шучу насчет развалин. Но когда мы вышли из ракеты, то чувствовали себя все-таки тревожно. Совсем недавно над городом стояло облако, и что оно там натворило - мы точно не знали. А из мобиля ничего не увидели, если не считать обманных картинок. И встречавший попался какой-то сонный. "Чего было? Да ничего особенного. Я как раз дремал в машине".
- Ну что, Паша, будем сражаться с облаком? - спросил я печального Кадыркина.
- Я лучше почитаю.
- Тогда давай со мной?
- Да нет, я лучше почитаю. Вы идите, ребята.
Наверно, вышли мы из других дверей - прямо к спокойному озеру, отражавшему стеклянную прозрачность здания и темные силуэты его машин. За озером, над угольно-черными безлистыми деревьями пламенела в закатных лучах стеклянная игла. Я вспомнил: такие устремленные ввысь памятники ставили первым космонавтам.
- Красиво, - заметил я.
- Далеко, - сказал Игорь. - Неохота идти.
- Ты забыл: это как перевернутый бинокль.
Мы пошли по дорожке, и вся картина стала меняться на наших глазах: длинное озеро округлилось, деревья переместились неправдоподобным скачком, и сверкающий клинок небоскреба застыл над нашими головами.
Однажды со мной такое было. Волшебная история детства так отчетливо врезалась в память, словно это случилось вчера. Я удобно лежал на подоконнике и рисовал свой двор. Солнечный снег. Сосна с приставной лестницей. Полосатый кот лениво поднимает лапы, потягивается и обходит темные проталины. Дядька сколачивает скворечник. Капли стучат о карниз. Только я нарисовал кота, сосну, дядьку с красным лицом, и принялся за небо, и поднял голову, как увидел, что все стало наоборот: над крышей несутся рваные тучи, мимо окна косо летят хлопья снега, а чистюля-кот исчез. И тогда я начал перекрашивать рисунок в серый цвет. Да совсем напрасно. Опять посмотрел и увидел, что во двор снова вошла весна. Я нарисовал все сначала, как было, и еще оставил место для тех, кто мог прийти вместе с весной. Было мне шесть лет, и рисунок назывался "Март".
- А дальше что было? - спросил Игорь.
- А дальше я выскочил во двор, а там девчонка с красным шаром. Ветер как дунет, шар покатился, а мы за ним. Тут как раз машина. Шар - трах! Я успел схватить девчонку. А шофер ничего не заметил.
- И тут начался роман, - съязвил Игорь.
- Ты угадал: это была Каричка. Только сначала я ее отдубасил.
Мы сидели в уютном маленьком ресторане на шестом этаже небоскреба, потягивали из высоких стаканов нечто прохладное, шипучее и чувствовали себя гостями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26