Помощники механиков сделали маленькую медаль, укрепив ее на форме. Пигалица остановила их после того как Уди едва не проглотил их вариант Креста Виктории.
Я допустил это. Пусть солдаты сходят с ума, придумывая подарки ребенку. Может, все мы – сироты – ищем детство, которое потеряли.
За столом моей дивизии сидело четверо: Пигалица, Говард Уди на высоком стуле с импровизированными перилами, и я.
Я отнес поднос Пигалицы, пока она усаживала Уди на стул. Он пускал пузыри и оглядывался, не сознавая, что это его первый день рождения.
В центре нашего стола, повара поставили вытянутое пирожное внешне напоминающее «Экскалибур », облитый шоколадом. Уди попытался схватиться за него, скорее из любопытства, чем от голода. Тем временем его мать завязала ему на шее слюнявчик и стала разминать его гарнир вилкой.
Перед буфетом в ряд стояла группа музыкантов в коротких жакетах – голо, но так хорошо записанное, что вы не могли заметить ни искорки. Они играли мелодию, которую Говард идентифицировал как творение Вивальди.
Говард игнорировал и их, и свой французский тост. Наклонившись вперед, он внимательно изучал Уди, в то время мой приемный сын сделал грязное пятно, размазав вареную горошину по щеке.
Пигалица отведя взгляд от своего омлета, посмотрела на Говарда, нахмурилась, потом шутя ударила его по руке.
– Прекрати глазеть на него так, словно он инопланетянин!
Говард потер руки и надул губы.
– Он и есть инопланетянин!
– Ты знаешь, что я имею в виду.
Говард наморщил лоб и показал на Уди, который выудил со своей тарелки еще одну горошину и раздавил ее на скатерти.
– И куда это его приведет.
Пигалица взмахнула вилкой, словно двуручным мечом.
– Черт возьми, Говард! Он совершенно нормальный годовалый ребенок! Корабельный хирург осматривает его каждую неделю. У него нет ни усиков, ни щупалец.
Говард вздохнул.
– Если ты намекаешь, что он – урод то, он может превратиться в него.
Пигалица выпятила губу.
Я заметил, что губа Муншара-Мецгер вытянулась. Пигалица была готова взорваться. Самое время изменить тему разговора.
Оглядевшись я обратился к грозной мамаше:
– Посмотрите! Здесь Озейва!
Майор Озейва – пилот, которая забрала меня с Ганимеда, подошла к буфету.
У Пигалицы брови поползли вверх. Одновременно она одной рукой наколола сосиску на вилку, а другой вытерла нос Уди.
– Тебе она нравиться?
– Как? Нет. Я имею в виду, я ее совсем не знаю.
– Хочешь познакомиться с ней?
Мне казалось, что я вечно буду пребывать в печали по смерти Пух. Однако Пигалица зациклилась на том, чтобы сосватать меня. На корабле находилось около тысячи женщин. Но Озейва, как мне казалось, была одной из последних, кого Пигалица еще не пыталась со мной познакомить.
Мецгер умер всего через несколько дней после Пух. Но у Пигалицы боль была много хуже. Однако и меня одолевали мрачные мысли. Но Пигалица, в отличие от меня потеряла не только мужа, а еще отца ее сына. А я всего лишь потерял свою любовь.
– Мы работаем вместе, – заметила Пигалица. – Фантастическое тело! И такая изящная.
– Черт побери, Пигалица! Меня это не интересует.
– Тогда почему ты так покраснел? – Пигалица встала и махнула рукой. – Майор! Мими!
Озейва улыбнулась и кивнула. В руках она держала поднос.
Я потянулся к Пигалице и прошептал:
– Она ненавидит меня!
Пигалица покачала головой.
– Ох? Я-то думала, вы незнакомы.
Озейва отложила поднос, потом наклонилась к Уди и улыбнулась так, что мог бы расплавиться неопласт .
– Как наш большой мальчик?
Уди захихикал и смял слюнявчик у себя на груди.
Дети притягивают больше, чем генералы. И майор Озейва повелась на это. Мне казалось, что она хорошенькая, когда я встретил ее – голова-шлем и все. В своем форменном комбинезоне она выглядела настоящей голозвездой.
– Майор Озейва, вы встречались с генералом Уондером? – спросила Пигалица.
Озейва посмотрела на меня своими большими карими глазами и ее улыбка погасла.
– Генерал?
Говард протянул ей руку.
– Я хотел встретиться с вами. Пилот, проводивший испытания ОЗВВ. Удивительно!
Озейва усмехнулась. Я отошел на третий план по привлекательности среди мужчин, собравшихся за столом, после парня с четырьмя зубами, который сосал свои пальцы и чокнутым, форма которого напоминала не застеленную кровать. Не удивительно, что Пигалица беспокоился за меня.
Я попытался напомнить о себе:
– Что такое ОЗВВ? – встрял я. Мой вопрос ничуть не облегчил задачу Пигалицы.
Говард кивнул Озейве.
– «Отважная Звезда» Военный вариант . Прежде чем «Эскалибур » оставил Землю, майор тестировала «Отважную Звезду » проверяя ракетные двигатели малой тяги. Она готовила аппарат для маневрирования в космосе. Первый космический боевой модуль.
Я закрыл глаза. Это было то самое назначение, за которое билась бы Присцилла Харт.
Озейве пожала плечами.
– Словно ад, летать со всем этим дерьмом, но я сделала все как надо, – она внимательно посмотрела на Говарда. – А вы изучаете слизней ?
Говард лишь повторил ее жест – пожал плечами.
Каждый за этим столом, казалось, погрузился в собственную пост военную жизнь. Только это было не для меня. Я-то солдат пехоты и все. А они: пилот-испытатель, криптозоолог, мать и малыш.
Тогда я попытался свести разговор к светской болтовне:
– Полагаю, вы предпочли бы суше-бар?
Она захомячила за щеку здоровенный кусок тоста.
– Озейвы – техасцы в четвертом поколении. Сырая рыба всегда выглядит привлекательно.
Мы сидели в паре метров от раздачи омлета, в самом конце очереди. Брамби прошел мимо нас и остановился напротив повара раздачи.
Три дятла стояли в очереди позади него. Один парень был худым, с носом как у крысы. Где-то я его видел. Я ткнул пальцем в его сторону.
– А это кто?
Мини качнула головой, сглотнула бекон, потом фыркнула:
– Шестерка Брэйса.
Мини и Брэйс вместе пришли из военно-морских сил. Оба прошли высшую школу пилотажа, и оба относились ко мне точно так, как вегетарианец относиться к отбитой телятине. И больше между ними общего ничего не было.
Я фыркнул. Шестерка?
Брамби протянул свою тарелку повару. Было хорошо видно, как она подрагивает в руке сержанта.
– Пожалуйста бекон, мэм.
Стюард вернула Брамби улыбку и сыпанула весь оставшийся бекон поверх его яичницы. Это означало, что все те, кто стоят за ним, должны будут довольствоваться восстановленными сардельками или соевым заменителем.
Крысюк Брэйса фыркнул, потом демонстративно прошептал:
– Все пидоры жрут мертвую плоть.
Брамби замер, замешкался, в то время как стюард положила ему на тарелку еще и изрядный кусок омлета. Брамби был капралом, когда его отделение опрокинуло слизней во время первой массированной наземной атаки с которой собственно и началась Битва за Ганимед . Брамби по натуре своей был лидером, а бесстрашие принесло ему крест «За выдающиеся заслуги». Во время этой атаки приятель Брамби был обезглавлен одним из слизней .
Когда первая атака была отбита выяснилось, что в Брамби что-то разладилось. Он пришел в медпункт. Глаза его пылали. Его безголовый приятель в огнеупорном костюме был перекинут через плечо капрала, а голова мертвеца лежала в сумке для боеприпасов. Брамби хотел, чтобы медики пришили голову назад.
С тех пор Брамби напоминал натянутую струну. То, что шептал Крысюк не стоило говорить никому из выживших. А сказать такое Брамби все равно, что вытащить чеку из гранаты.
А потом Крысюк еще и щелкнул пальцем по краю тарелки сержанта. Масло и соус брызнули на мундир Брамби. Левое веко Брамби задергалось от тика.
Вскочив со своего места, я попытался схватить Брамби за локоть. Я то видел, что он уже сжал кулак. Но мои пальцы поймали лишь воздух.
Крысюк величественно поплыл назад через толпу офицеров, когда кулак Брамби врезался ему в челюсть. Вы бы удивились, увидев как далеко может послать человека, точно нацеленный прямой правой в челюсть . Крошечные белые кусочки полетели по той же траектории, что их тело Крысюка. Зубы.
Крысюк пролетел, наверное, метров пять. В итоге он и его резцы врезались в стол капитана.
Болтливая шестерка Брэйса обрушилась на возвышение, где был установлен стол капитана, и скользнув лопатками по столу, перелетела через него. Корабельные офицеры повскали на ноги, но двигались они слишком медленно. Кленовый сироп хлынул во все стороны из серебряных соусниц. Компот из сухофруктов, словно напалм, омыл безукоризненно чистые кители. Куски сосисок просвистели над моим ухом точно шрапнель.
Пигалица стащила Уди с его высокого стула и спрятала его под наш стол.
На мгновение все замерли, кроме какао, льющегося из повалившегося китайского кофейника.
Брамби стоял рядом со мной. Всю переднюю часть его мундира и левую руку покрывала масса омлета. Его правая рука по-прежнему была сжата в кулак. Глаза прикрыты, словно старые семафорные фонари.
– Ё… твою мать! – тихо повторял он снова и снова.
Два испачканных Стюарта подхватили под ручки шестерку Брэйса. Глаза его были закрыты, кровь текла из одной ноздри, а окровавленные губы распухли. Без сомнения корабельный дантист получил нового пациента. Более того, в том, что произошло, не было ничего такого, чего не случается тысячи раз в барах сразу за контрольно-пропускными пунктами военных баз от Форта Беннига до Лунной базы.
– Сержант… – Брэйс наконец поднялся со своего места. Ему пришлось податься вперед всем телом, чтобы прочитать имя на бэйдже Брамби. – Брамби! Что это..?
Кто-то отключил голо. Оркестр замер. Но музыка все еще звучала – шелестел Вивальди.
Брэйс повернулся, ткнул пальцем в сторону оркестра:
– Кто-нибудь может выключить эту проклятую музыку!
Музыка продолжала играть.
Брэйс схватил сахарницу со стола и швырнул ее в полукруглую контрольную панель. Сахарница разлетелась на куски, силуэты музыкантов стали зелеными, а потом исчезли. В каюте воцарилась тишина. Из-за низкого потолка в этом помещении не было никакого эха. Слышно было только прерывистое дыхание. Брамби, Брэйс и остальные повернулись в мою сторону.
Брэйс напрягся. Он тяжело дышал, лицо его стало красным. Одна щека у него была измазана молоком с кукурузными хлопьями. Может он уже представлял, как ему вручают «Пурпурное сердце». Просто жертва серийного убийцы.
Я закашлялся в кулак, чтобы не расхохотаться.
Тогда Брэйс обрушил свой гнев на меня.
– Уондер, вы думаете в этом есть что-то смешное? Раньше кто-нибудь слышал о дисциплине на корме за девяностой?
Страна пехоты начиналась за переборкой девяносто один.
Я внимательно посмотрел на Брамби.
– Я разберусь со своим сержантом, и оставлю моряка – капитану.
Брэйс посмотрел на Крысюка. Тому помогли оторваться от края стола. Он прижимал салфетку с нижней части лица, с ненавистью уставившись на Брамби. Дышал он через рот, и когда он стал поправлять салфетку, я увидел черную дыру на том месте, где раньше были его передние зубы. Крысюк был трусом с поганым языком, но трусом Брэйса. А Брэйс всегда будет уверен, что его человек прав.
Брэйс еще раз вздохнул, потом нахмурился. Он провел пальцами по щеке, сковыривая кукурузные хлопья.
Кто-то фыркнул.
– Уондер, – Брэйс ткнул дрожащим пальцем в сторону Брамби, – через тридцать минут доставьте его в мою комнату для конференций, – он повернулся на каблуках, а потом бросил через плечо. – И вы тоже. Только сначала очистите мундир.

* * *
Через десять минут, ожидая возвращения Брамби из кормовой части корабля в чистой форме, мы с Говардом заглянули ко мне в каюту.
Я потер рукой лицо.
– Я не собираюсь отдавать им Брамби. Ты это знаешь.
– Думаю, он считает точно так же, Джейсон.
– Тварь Брэйс нанесла первый удар. Но за это Брамси простоит в наряде сто миллионов километров.
Говард пожал плечами и развернул новую никотиновую жвачку.
– Если это нужно.
– Нужно. Я ведь командир Брамби.
Свернув пластик жвачки, словно маленькое одеяло, Говард отправил его в рот.
– Капитан корабля во время полета обладает абсолютной властью.
– Чепуха, Говард!
Но это была вовсе не чепуха. На одном из подготовительных курсов я изучал Военный Кодекс в модификации Организации Объединенных наций. И по нему выходило, что Брэйс мог взять под свою юрисдикцию любого на этом корабле, стоило ему только объявить об этом.
– Так или иначе, что ему грозит? Отправят Брамби «пройтись по доске»?
Может и так. Власть капитана так велика, что он может вершить правосудие, если чувствует, что существует угроза кораблю. Номинально, мы до сих пор в состоянии повышенной боевой готовности, так что происшествие можно толковать так: провинившийся все сделал специально, уклоняясь от исполнения воинского долга. А то, что он разбил свои кулаки о чей-нибудь нос, можно даже толковать как дезертирство – опасное преступление… Я тяжело вздохнул и покачал головой.
Глухой стук плоти о металл сообщил, что кто-то хочет войти в мою каюту.
– Бходи, Брамби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36