Он принялся декламировать свою демоническую глоссолалию, в которой некоторые адепты Подводного течения воображают какое-то огромное значение, но которая, как она чувствовала, была лишь косвенным методом дезориентировать ее.
– Погребай, чтобы отблагодарить погребающего, поскольку рассматриваемая сущность почитается вероятной, а вовсе не чем-то существующим в необходимости, то есть предметом значения терминов, используемых для изложения наблюдений относительно двух рассматриваемых разновидностей. Так восславим же Джереми Бентама, британского философа, бывшего рупором количественного сравнения сумм наслаждения и страдания, которые случатся в качестве последствий различных направлений действия. Ах, если бы только я был там!
Он бросил несколько фраз на тартаране, которые она не смогла с ходу перевести. Демон вылез из стены уже до пояса, бредя сквозь стену вверх, по направлению к потолку. Затем его монолог вновь перешел на английский.
О, если бы я только был там, когда Бентам перечислял Измерения Страдания и Наслаждения! Представить только – он расставил их все по порядку, в соответствии с интенсивностью, продолжительностью, несомненностью, близостью, чистотой, изобильностью и ограниченностью! А насколько более непосредственно он может изучать измерения страдания, в частности, а также наслаждения других, находящихся как раз за пределами его досягаемости, теперь, когда он принадлежит Нижним Принцам!
Ведьма хмыкнула. Она знала, что «Нижними Принцами» назывались так называемые «дьяволы», которых «Сатана» использовал в «Аду», где они питались теми, кто настаивал на том, чтобы оставаться вне того, что Круг Осознающих называл «Сферой Божьего Света». Время от времени Принцы Духов испытывали лидеров Подводного течения, чтобы проверить, не пугает ли их подобная мифология.
Встав, она сказала:
– Прекрати проецировать свой голос.
– Ты о чем, подружка? – спросил демон.
Его голос шел из воздуха, из точки примерно в десяти футах слева от ее головы.
– Так-то лучше. Теперь давай вернемся к нашей Великой Работе. Предварительные шаги уже завершены.
Демон дошел до потолка и теперь висел вниз головой, словно отвратительный канделябр. Его руки еще не были до конца свободны – кисти рук оставались погруженными в материал потолка.
– Предварительные шаги завершены, надо же…
Было совершенно не исключено, как она понимала, что если представится возможность – скажем, если ее голова окажется в пределах досягаемости для его когтей, – Зубач убьет ее, и убьет с восторгом, даже несмотря на то что это разрушит все планы Принцев. Это было больше, нежели простая импульсивность – у Принцев не было ничего похожего на человеческую систему ценностей, и они не всегда ставили свои планы выше наслаждения убийством.
Слюна капала с усеянных сверкающими коническими зубами челюстей, с шипением испаряясь на полу.
– Как она беспечна! «Предварительные шаги завершены», да неужели? А я вот думаю, что нет!
Его голос по-прежнему проецировался в точку на другом конце помещения, и она внезапно поняла, что он пытался разделить надвое ее внимание, чтобы сбить ее с толку. Она решила действовать так, словно это не беспокоило ее. Хотя это было и не так.
– И знаешь, что я тебе скажу, – продолжал демон. – Я ведь действительно думаю, что нет! Я думаю: Нет/ Нет – вот что я по большей части думаю! И я пришел сюда, чтобы сказать тебе, что у вас, резиновых ШКУР, НЕТ!
Он отщелкнул последнее «нет» ей в лицо с тарелочным звоном челюстей, верхняя часть его тела бросилась к ней, как кобра, так что она отшатнулась назад и вновь упала на унитаз, больно ударившись копчиком. Демон расхохотался, словно спятившая музыкальная пила, и небрежно откинулся, продолжая говорить, время от времени делая головой выпады вперед на более громких словах, просто чтобы увидеть, как она дергается.
– У вас, непостоянных, наполненных жижей ШКУР, НЕТ требуемого предмета. Долой увиливания! У вас его НЕТ! Нет у вас также настоящего контроля над Ретривером, который должен принести нам требуемый предмет! Такой, как я, не может войти в то место, где находится требуемый предмет, – это было бы все равно что для человека проглотить собственные мозги! Но один из вас, розовых приматских ШКУР, может это. В испытываемой вами последовательности у ВА-АС – он внезапно заговорил с тягучим техасским выговором, – НЕТ требуемого ПРИЕД-МЕ-ЭТА!
– Теперь послушай меня, о Принц! – сказала она, вставая. – Ты действительно принц; но я – богиня, а также королева. Я – Та, Кому Ты Должен Повиноваться! Стой где стоишь и не переступай черты круга! Твоя королева и богиня повелевает тебе!
– Ох, конечно! Че только хоч'шь, – сказал демон, чей акцент вдруг сменился на южно-калифорнийский.
Он замотал головой, изображая человеческую страстную привязанность. Поскольку он проделывал это, свисая с потолка вниз головой, то был похож на охваченную спазматической судорогой летучую мышь.
– Ты вот г'ришь: «Эй, слышь, не лезь ко мне», а я в ответ: «Это ТЫ зря залезла сюда, девочка!»
– Прекрати меня дразнить, – приказала она. – Это не смущает меня. Теперь слушай: требуемый предмет вскоре будет на месте. Нам только сейчас удалось отыскать Ретривера.
– А теперь ТЫ слушай меня, ШКУРА, – рявкнул демон, передразнивая ее тон. – То, что ты считаешь расписанием внутри того, что ты называешь «течением времени» – хотя это лишь хореография вероятности, моя маленькая королева, – должно быть субъективно ускорено. Я достаточно двухмерно выражаюсь?
– Я трехмерное существо, – сказала она, пытаясь противостоять его запугиваниям.
– А вот здесь ты ошибаешься. Ты трехмерна только в самых тривиальных аспектах.
Демон что-то быстро проговорил – это была почти тарабарщина, на смеси тартарана и какого-то варианта древней латыни, которую она не смогла разобрать – и затем вновь перешел на английский.
– Так вот что я тебе скажу: Ретривер должен быть поставлен перед вашими земными делами; его руки должны стать грязны или мы не сможем направлять его. Он должен пройти по полям, ощутить запах смерти и не раскаяться.
– Это мы понимаем.
– Слушай меня, ваше хвалличество – о Королева Грязи и Скверных Запахов, – СЛУШАЙ! Это должно произойти, как вы это называете, «скоро»! Ваши враги тоже ищут Ретривера, слишком усердно, слишком! Слишком, слишком плотная эта плоть – вот только твоя плоть, моя дорогая, скорее похожа на пузырь, наполненный красной грязной жижицей, в котором есть лишь крохотная искорка жизни; а ведь это так просто – проткнуть пузырь!
Он снова побрел через потолок, спустился по стене, погрузился в пол – на этот раз повернувшись нужной стороной вверх – и направился к ней, уйдя в пол по пояс и макая руки в кафельную плитку, словно это было болото.
– О моя дорогая милочка, моя милая королевочка, королевка ты моя!
Он рывком вздернул руку, и его когтистая лапа, освободившись из пола, хлестнула в ее направлении.
Она не сдвинулась с места, напрягая свою магическую Волю, чтобы поддерживать целостность создаваемой кругом защитной оболочки, – и готовые рвать когти демона замерли на самой границе круга.
Демон захохотал; его хохот звучал как песня умалишенного.
А потом он потянулся сквозь то, что она считала своей несокрушимой защитной стеной, и его рука все вытягивалась, вытягивалась, как пластилиновая…
Рука пощекотала ее когтем под подбородком. Ущипнула за правый сосок.
Она едва осмеливалась дышать. Внезапно она поняла, что он мог прикоснуться к ней в любой момент, если бы захотел. «Он мог в любой момент убить меня/»
Челюсти демона раскрылись, словно расстегнулась застежка-молния, открывая его голову по кругу до самого затылка. Триста шестьдесят градусов челюстей; они должны бы были развалиться, нижняя челюсть отвалиться от верхней, голова от шеи. Но вместо этого круговая верхняя челюсть лишь задрожала, как дрожит монетка, крутящаяся на столе, за мгновение перед тем, как упасть на бок. А затем челюсти захлопнулись, и демон завопил:
– Хи-и-и!
И начали возникать другие головы – появляясь из потолка, из стены, из пола. Вот над поверхностью кафеля вынырнула голова, похожая на человеческую, но все черты ее лица были перемешаны и свободно передвигались по передней поверхности черепа: глаза ползли как слизни, губы тащились как гусеницы, нос описывал скользящие круги вокруг чего-то похожего на состоящую из плоти сигарету. Потом наконец они отыскали нужное направление и разбрелись по местам, и перед ней предстал Принц, которого люди называли Придурком.
– Будь моей, В-валентина! – произнес он. – У меня ко-е-щщ' ешть для тебя, ждешь, в дешяти футах под полом.
Молольщик, ревевший так, что тряслось все здание, выкарабкивался из стены. Потрепанные щупальца Тряпки покачивались и кивали с потолка. Крокодиан двигался к ней, рассекая пол, словно…
Словно крокодил.
И она начала пятиться к двери.
– Я поняла твои советы, о Принц, – проговорила она, сумев сделать так, чтобы голос не очень дрожал, но едва слыша сама себя за буханьем собственного пульса. – Я прослежу за тем, чтобы программа была ускорена. А теперь – я приказываю тебе… удалиться… прочь, в твое…
Крокодиан ринулся на нее с пола, словно касатка, выпрыгивающая из воды…
… и сцапал ее, как раз когда она повернулась бежать. Он сжал ее плечи сзади.
– Ты… ты должен отпустить меня… сейчас же…
Послышался механически-металлический смех, и она почувствовала, что ее выбрасывают в дверь, словно пьяницу из бара…
Она упала на тротуар лицом вперед, ободрав нос и ладони, услышав, как позади захлопнулась дверь.
Едва переводя дух от ужаса, с горящим лицом и ладонями, она поднялась на ноги и тут же едва не упала вновь, покачнувшись на ослабевших ногах. Люди в фургоне смотрели во все глаза, но ни один не вышел, чтобы помочь. Вероломные трусы.
Она заставила себя встать тверже и обернуться. Дверь туалета была закрыта – на висячий замок.
Она поспешила к фургону, залезла внутрь, выдохнула:
– Включите фильтр!
Зажужжал очиститель воздуха. Она, не двигаясь, сидела на своем сиденье, пока фургон торопливо сдавал назад, а затем несся по дороге. Другие поглядывали на нее, но предпочли не спрашивать, почему она была выкинута подобным образом. Боялись ее, должно быть, – или боялись услышать ответ.
Ее пальцы впились в колени; костяшки были белыми.
«Не может быть, – думала она. – Неужели мы никогда не имели над ними власти? Этого не может быть. Должно быть, я сделала что-то не так, может быть, какая-то ошибка в заклинаниях… Должно быть, моя Воля подвела меня. Не может быть, чтобы они все это время просто играли со мной!
Я – королева ведьм. Я богиня, Становящаяся. Я не чья-то игрушка!»
Лишь когда они выехали на шоссе, ведьма заговорила.
– У кого-нибудь есть что-нибудь выпить? – проскрежетала она. – Что-нибудь покрепче?
2
Портленд, Орегон
Тридцать три человека сидели кругом вдоль стен в просторной, захламленной, пахнущей плесенью старой комнате. Они сидели на стульях с прямыми спинками или, сами выпрямив спины, на подушках прямо на полу. Большой стол для конференций был вынесен из комнаты, чтобы освободить место для группы. Шторы были задернуты, а маленькая люстра под потолком притушена до яркости нескольких свечей.
В комнате было чересчур тепло, и Айра пожалел, что не снял свитер перед тем, как сесть. Сейчас он не хотел снимать его, чтобы не отвлекать остальных. Снаружи стоял промозглый ноябрьский вечер, и большинство из них были слишком тепло одеты. Айра сидел, покрывшись легким потом, направляя внимание на свой внутренний мир, к своим ощущениям, чувствам, к своему сердцу и к сердцу внутри своего сердца, к месту в самом центре своего существа. Он отстраненно наблюдал за свободным течением своих ассоциаций, бесконечно скользящих мимо. Многие из них, рассматриваемые со стороны, даже забавляли его.
И было что-то еще, что-то невыразимое… что-то, что выплывало из настоящего, из этого молчания, лежавшего внутри самого внутреннего круга его бдительной отстраненности.
Все до одного соблюдали полнейшее молчание; прошло уже некоторое время с тех пор, как Йанан, глава их медитации, что-то говорил. Айра мог чувствовать его, но не мог прочесть. Йанан был загадкой.
Впрочем, их молчание не означало полной тишины. Хотя они ничего не говорили, время уже подходило к обеду, и их желудки до нелепого громко бурчали и булькали в общей тишине. Порой это звучало словно настраивающаяся группа оркестровых инструментов. Сантос из Бразилии кашлянул; сидевшая рядом женщина из Египта поерзала на стуле, поморщившись от неудобства. Все они сидели на жестких сиденьях уже полтора часа.
Мужчина слева от Аиры втянул носом воздух, вероятно, пытаясь не чихнуть; чей-то желудок тихо, но внятно произнес: «Иип!» Айра не мог не улыбнуться.
Айра обычно предпочитал сидеть с открытыми глазами. Он обнаружил, что смотрит на Пейменца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Погребай, чтобы отблагодарить погребающего, поскольку рассматриваемая сущность почитается вероятной, а вовсе не чем-то существующим в необходимости, то есть предметом значения терминов, используемых для изложения наблюдений относительно двух рассматриваемых разновидностей. Так восславим же Джереми Бентама, британского философа, бывшего рупором количественного сравнения сумм наслаждения и страдания, которые случатся в качестве последствий различных направлений действия. Ах, если бы только я был там!
Он бросил несколько фраз на тартаране, которые она не смогла с ходу перевести. Демон вылез из стены уже до пояса, бредя сквозь стену вверх, по направлению к потолку. Затем его монолог вновь перешел на английский.
О, если бы я только был там, когда Бентам перечислял Измерения Страдания и Наслаждения! Представить только – он расставил их все по порядку, в соответствии с интенсивностью, продолжительностью, несомненностью, близостью, чистотой, изобильностью и ограниченностью! А насколько более непосредственно он может изучать измерения страдания, в частности, а также наслаждения других, находящихся как раз за пределами его досягаемости, теперь, когда он принадлежит Нижним Принцам!
Ведьма хмыкнула. Она знала, что «Нижними Принцами» назывались так называемые «дьяволы», которых «Сатана» использовал в «Аду», где они питались теми, кто настаивал на том, чтобы оставаться вне того, что Круг Осознающих называл «Сферой Божьего Света». Время от времени Принцы Духов испытывали лидеров Подводного течения, чтобы проверить, не пугает ли их подобная мифология.
Встав, она сказала:
– Прекрати проецировать свой голос.
– Ты о чем, подружка? – спросил демон.
Его голос шел из воздуха, из точки примерно в десяти футах слева от ее головы.
– Так-то лучше. Теперь давай вернемся к нашей Великой Работе. Предварительные шаги уже завершены.
Демон дошел до потолка и теперь висел вниз головой, словно отвратительный канделябр. Его руки еще не были до конца свободны – кисти рук оставались погруженными в материал потолка.
– Предварительные шаги завершены, надо же…
Было совершенно не исключено, как она понимала, что если представится возможность – скажем, если ее голова окажется в пределах досягаемости для его когтей, – Зубач убьет ее, и убьет с восторгом, даже несмотря на то что это разрушит все планы Принцев. Это было больше, нежели простая импульсивность – у Принцев не было ничего похожего на человеческую систему ценностей, и они не всегда ставили свои планы выше наслаждения убийством.
Слюна капала с усеянных сверкающими коническими зубами челюстей, с шипением испаряясь на полу.
– Как она беспечна! «Предварительные шаги завершены», да неужели? А я вот думаю, что нет!
Его голос по-прежнему проецировался в точку на другом конце помещения, и она внезапно поняла, что он пытался разделить надвое ее внимание, чтобы сбить ее с толку. Она решила действовать так, словно это не беспокоило ее. Хотя это было и не так.
– И знаешь, что я тебе скажу, – продолжал демон. – Я ведь действительно думаю, что нет! Я думаю: Нет/ Нет – вот что я по большей части думаю! И я пришел сюда, чтобы сказать тебе, что у вас, резиновых ШКУР, НЕТ!
Он отщелкнул последнее «нет» ей в лицо с тарелочным звоном челюстей, верхняя часть его тела бросилась к ней, как кобра, так что она отшатнулась назад и вновь упала на унитаз, больно ударившись копчиком. Демон расхохотался, словно спятившая музыкальная пила, и небрежно откинулся, продолжая говорить, время от времени делая головой выпады вперед на более громких словах, просто чтобы увидеть, как она дергается.
– У вас, непостоянных, наполненных жижей ШКУР, НЕТ требуемого предмета. Долой увиливания! У вас его НЕТ! Нет у вас также настоящего контроля над Ретривером, который должен принести нам требуемый предмет! Такой, как я, не может войти в то место, где находится требуемый предмет, – это было бы все равно что для человека проглотить собственные мозги! Но один из вас, розовых приматских ШКУР, может это. В испытываемой вами последовательности у ВА-АС – он внезапно заговорил с тягучим техасским выговором, – НЕТ требуемого ПРИЕД-МЕ-ЭТА!
– Теперь послушай меня, о Принц! – сказала она, вставая. – Ты действительно принц; но я – богиня, а также королева. Я – Та, Кому Ты Должен Повиноваться! Стой где стоишь и не переступай черты круга! Твоя королева и богиня повелевает тебе!
– Ох, конечно! Че только хоч'шь, – сказал демон, чей акцент вдруг сменился на южно-калифорнийский.
Он замотал головой, изображая человеческую страстную привязанность. Поскольку он проделывал это, свисая с потолка вниз головой, то был похож на охваченную спазматической судорогой летучую мышь.
– Ты вот г'ришь: «Эй, слышь, не лезь ко мне», а я в ответ: «Это ТЫ зря залезла сюда, девочка!»
– Прекрати меня дразнить, – приказала она. – Это не смущает меня. Теперь слушай: требуемый предмет вскоре будет на месте. Нам только сейчас удалось отыскать Ретривера.
– А теперь ТЫ слушай меня, ШКУРА, – рявкнул демон, передразнивая ее тон. – То, что ты считаешь расписанием внутри того, что ты называешь «течением времени» – хотя это лишь хореография вероятности, моя маленькая королева, – должно быть субъективно ускорено. Я достаточно двухмерно выражаюсь?
– Я трехмерное существо, – сказала она, пытаясь противостоять его запугиваниям.
– А вот здесь ты ошибаешься. Ты трехмерна только в самых тривиальных аспектах.
Демон что-то быстро проговорил – это была почти тарабарщина, на смеси тартарана и какого-то варианта древней латыни, которую она не смогла разобрать – и затем вновь перешел на английский.
– Так вот что я тебе скажу: Ретривер должен быть поставлен перед вашими земными делами; его руки должны стать грязны или мы не сможем направлять его. Он должен пройти по полям, ощутить запах смерти и не раскаяться.
– Это мы понимаем.
– Слушай меня, ваше хвалличество – о Королева Грязи и Скверных Запахов, – СЛУШАЙ! Это должно произойти, как вы это называете, «скоро»! Ваши враги тоже ищут Ретривера, слишком усердно, слишком! Слишком, слишком плотная эта плоть – вот только твоя плоть, моя дорогая, скорее похожа на пузырь, наполненный красной грязной жижицей, в котором есть лишь крохотная искорка жизни; а ведь это так просто – проткнуть пузырь!
Он снова побрел через потолок, спустился по стене, погрузился в пол – на этот раз повернувшись нужной стороной вверх – и направился к ней, уйдя в пол по пояс и макая руки в кафельную плитку, словно это было болото.
– О моя дорогая милочка, моя милая королевочка, королевка ты моя!
Он рывком вздернул руку, и его когтистая лапа, освободившись из пола, хлестнула в ее направлении.
Она не сдвинулась с места, напрягая свою магическую Волю, чтобы поддерживать целостность создаваемой кругом защитной оболочки, – и готовые рвать когти демона замерли на самой границе круга.
Демон захохотал; его хохот звучал как песня умалишенного.
А потом он потянулся сквозь то, что она считала своей несокрушимой защитной стеной, и его рука все вытягивалась, вытягивалась, как пластилиновая…
Рука пощекотала ее когтем под подбородком. Ущипнула за правый сосок.
Она едва осмеливалась дышать. Внезапно она поняла, что он мог прикоснуться к ней в любой момент, если бы захотел. «Он мог в любой момент убить меня/»
Челюсти демона раскрылись, словно расстегнулась застежка-молния, открывая его голову по кругу до самого затылка. Триста шестьдесят градусов челюстей; они должны бы были развалиться, нижняя челюсть отвалиться от верхней, голова от шеи. Но вместо этого круговая верхняя челюсть лишь задрожала, как дрожит монетка, крутящаяся на столе, за мгновение перед тем, как упасть на бок. А затем челюсти захлопнулись, и демон завопил:
– Хи-и-и!
И начали возникать другие головы – появляясь из потолка, из стены, из пола. Вот над поверхностью кафеля вынырнула голова, похожая на человеческую, но все черты ее лица были перемешаны и свободно передвигались по передней поверхности черепа: глаза ползли как слизни, губы тащились как гусеницы, нос описывал скользящие круги вокруг чего-то похожего на состоящую из плоти сигарету. Потом наконец они отыскали нужное направление и разбрелись по местам, и перед ней предстал Принц, которого люди называли Придурком.
– Будь моей, В-валентина! – произнес он. – У меня ко-е-щщ' ешть для тебя, ждешь, в дешяти футах под полом.
Молольщик, ревевший так, что тряслось все здание, выкарабкивался из стены. Потрепанные щупальца Тряпки покачивались и кивали с потолка. Крокодиан двигался к ней, рассекая пол, словно…
Словно крокодил.
И она начала пятиться к двери.
– Я поняла твои советы, о Принц, – проговорила она, сумев сделать так, чтобы голос не очень дрожал, но едва слыша сама себя за буханьем собственного пульса. – Я прослежу за тем, чтобы программа была ускорена. А теперь – я приказываю тебе… удалиться… прочь, в твое…
Крокодиан ринулся на нее с пола, словно касатка, выпрыгивающая из воды…
… и сцапал ее, как раз когда она повернулась бежать. Он сжал ее плечи сзади.
– Ты… ты должен отпустить меня… сейчас же…
Послышался механически-металлический смех, и она почувствовала, что ее выбрасывают в дверь, словно пьяницу из бара…
Она упала на тротуар лицом вперед, ободрав нос и ладони, услышав, как позади захлопнулась дверь.
Едва переводя дух от ужаса, с горящим лицом и ладонями, она поднялась на ноги и тут же едва не упала вновь, покачнувшись на ослабевших ногах. Люди в фургоне смотрели во все глаза, но ни один не вышел, чтобы помочь. Вероломные трусы.
Она заставила себя встать тверже и обернуться. Дверь туалета была закрыта – на висячий замок.
Она поспешила к фургону, залезла внутрь, выдохнула:
– Включите фильтр!
Зажужжал очиститель воздуха. Она, не двигаясь, сидела на своем сиденье, пока фургон торопливо сдавал назад, а затем несся по дороге. Другие поглядывали на нее, но предпочли не спрашивать, почему она была выкинута подобным образом. Боялись ее, должно быть, – или боялись услышать ответ.
Ее пальцы впились в колени; костяшки были белыми.
«Не может быть, – думала она. – Неужели мы никогда не имели над ними власти? Этого не может быть. Должно быть, я сделала что-то не так, может быть, какая-то ошибка в заклинаниях… Должно быть, моя Воля подвела меня. Не может быть, чтобы они все это время просто играли со мной!
Я – королева ведьм. Я богиня, Становящаяся. Я не чья-то игрушка!»
Лишь когда они выехали на шоссе, ведьма заговорила.
– У кого-нибудь есть что-нибудь выпить? – проскрежетала она. – Что-нибудь покрепче?
2
Портленд, Орегон
Тридцать три человека сидели кругом вдоль стен в просторной, захламленной, пахнущей плесенью старой комнате. Они сидели на стульях с прямыми спинками или, сами выпрямив спины, на подушках прямо на полу. Большой стол для конференций был вынесен из комнаты, чтобы освободить место для группы. Шторы были задернуты, а маленькая люстра под потолком притушена до яркости нескольких свечей.
В комнате было чересчур тепло, и Айра пожалел, что не снял свитер перед тем, как сесть. Сейчас он не хотел снимать его, чтобы не отвлекать остальных. Снаружи стоял промозглый ноябрьский вечер, и большинство из них были слишком тепло одеты. Айра сидел, покрывшись легким потом, направляя внимание на свой внутренний мир, к своим ощущениям, чувствам, к своему сердцу и к сердцу внутри своего сердца, к месту в самом центре своего существа. Он отстраненно наблюдал за свободным течением своих ассоциаций, бесконечно скользящих мимо. Многие из них, рассматриваемые со стороны, даже забавляли его.
И было что-то еще, что-то невыразимое… что-то, что выплывало из настоящего, из этого молчания, лежавшего внутри самого внутреннего круга его бдительной отстраненности.
Все до одного соблюдали полнейшее молчание; прошло уже некоторое время с тех пор, как Йанан, глава их медитации, что-то говорил. Айра мог чувствовать его, но не мог прочесть. Йанан был загадкой.
Впрочем, их молчание не означало полной тишины. Хотя они ничего не говорили, время уже подходило к обеду, и их желудки до нелепого громко бурчали и булькали в общей тишине. Порой это звучало словно настраивающаяся группа оркестровых инструментов. Сантос из Бразилии кашлянул; сидевшая рядом женщина из Египта поерзала на стуле, поморщившись от неудобства. Все они сидели на жестких сиденьях уже полтора часа.
Мужчина слева от Аиры втянул носом воздух, вероятно, пытаясь не чихнуть; чей-то желудок тихо, но внятно произнес: «Иип!» Айра не мог не улыбнуться.
Айра обычно предпочитал сидеть с открытыми глазами. Он обнаружил, что смотрит на Пейменца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53