Но это было верно лишь отчасти… и даже сейчас волны тьмы закрывают истину – даже от Возвышенных Мастеров.
– Это уже не так, – произнес Мендель.
В его голосе была та же сверхъестественная психическая резонирующая вибрация, какую порой использовали Зубачи. Но если интонации Зубачей распространяли импульсы, порождавшие сомнение в себе или неприкрытый ужас, то голос Менделя вселял надежду и незаметно наполнял энергией.
Мы увидели его – он стоял посреди спящей толпы.
– Теперь мы видим, что необходимо сделать. Не хватало лишь еще одного человека – и им стал я, – чтобы восполнить энергию ноосферы, чтобы рассеять тьму. Следуйте за женщиной, от одного спящего к другому. Пусть она ведет вас.
С этими словами Мендель исчез. Мелисса резко втянула в себя воздух. Она дотронулась до своего солнечного сплетения и вздрогнула.
Мы последовали за ней. От одной спящей фигуры к следующей.
Все они были взрослыми, всех возможных возрастов, всех типов, всех рас – впрочем, пожалуй, белые мужчины средних лет попадались все же чаще, чем другие.
Мелисса подошла к первому из спящих, и Золото в Чаше, блистая, вышло из нее.
Оно появилось, вспыхивая, искрясь и сияя, и Мелисса пошатнулась на ослабевших коленях, словно почувствовав родовые схватки, дрожа и неподвижно глядя перед собой, с полураскрытыми губами, с отблеском мерцающего Золота в глазах.
– Эта… это Золото – оно может пробудить меня? – спросил я вполголоса у Пейменца. – Может Мелисса с его помощью… сделать меня, ну… просветленным?
– Нет. Просветление, также как и состояния сознания, лежащие за просветлением – распознание собственной истинной сущности как она есть, создание истинного бытия, – все эти вещи необходимо заслужить. За них должно быть заплачено личным усилием, осознанным страданием. То же, что произойдет здесь, будет лишь возвратом к обычному осознанию – хотя, как я подозреваю, Золото покажет им кое-что еще…
Мелисса повернулась к Мимбале и голосом, звучавшим не совсем похоже на ее голос, произнесла:
– Пойди туда – к той коробке на стене. Выключи фальшивый свет.
Мимбала посмотрел на Ньерцу – тот кивнул. Мимбала, рысцой протрусив к распределительному щитку, щелкнул переключателем. Мы окунулись в обширное озеро темноты, тут же рассеянной окружившим нас светом – сиянием Золота.
Потом она вытянула вперед правую руку, ладонью вверх, и мерцающий шар, подплыв, завис в воздухе так, что его ядро оказалось в шести дюймах над ее ладонью, так что ее руку было почти не видно за его энергиями, а все ее тело, лицо и глаза осветились их сиянием, синим и золотым.
Она повела рукой в сторону ближайшего из спящих – это был молодой мужчина, – опустив ее так, чтобы энергии омыли его голову, и почти немедленно он проснулся.
Он проснулся с душераздирающим воплем неподдельного страдания.
Мы слышали этот крик повторенным сотни раз, переходя от одной неподвижной фигуры к следующей.
Пробудившиеся были безутешны; впрочем, некоторые из них собирались в группы, чтобы поплакать вместе, ища другу друга поддержки. Другие заползали под свои койки и сидели там, обхватив себя руками, рыдая и содрогаясь от ужаса, уставившись перед собой расширенными глазами, но глядя при этом куда-то внутрь себя. Видя себя, с помощью Золота в Чаше, такими, как они есть.
Воплей было очень много.
Позже мы узнали…
… что семилетний испанский мальчик и его молодая мать пересекали улицу, пробираясь к правительственной аварийной продуктовой базе, когда их заметил Крокодиан, летевший с Придурком в когтях.
Не знаю, был ли это «мой» Придурок, но они встретили его в том же положении, в каком он покинул нас. Крокодиан опустил Придурка с одной стороны от пораженных ужасом матери и ребенка, а сам, хлопая крыльями, переместился так, чтобы отрезать им путь к бегству, загораживая собой заваленную обломками улицу.
Молодая мать прошептала сыну:
– Беги, когда я подам сигнал.
Придурок сказал, что ей следовало бы посоветовать ему бежать прямо к Крокодиану – так оно выйдет быстрее. Разве что Придурок решит взять мальчика себе как своего «маленького дружка». Придурок сказал, что у него еще никогда не было такого маленького дружка. Но возможно, женщина согласится сначала потанцевать?
– Щ-штанцуем вмеште, ты и й-я! – сказал ей Придурок. – Польку, э?
– Если я буду танцевать – если я сделаю все, что ты захочешь, – ты отпустишь моего сына?
– Шмотря щто понимать под шловом «отпуштить», – возразил Придурок.
В этот момент Крокодиан, прийдя в нетерпение, прыгнул вперед, сомкнул когти на плечах матери и распахнул пасть, чтобы откусить ей голову. Ребенок закричал.
– И тут того, который меня схватил, словно бы что-то дернуло, – рассказывала позже мать. – Будто его схватили за хвост и вытащили куда-то. Не знаю, почему он не утащил за собой меня – было такое впечатление, что в нем уже не оставалось силы.
Придурок испустил жалобный вопль и попытался заползти под машину, но это не помогло. То же, что произошло с Крокодианом, произошло и с Придурком. Демоны начали низвергаться внутрь себя.
Мы слышали описания того, как это происходило, вновь и вновь, и каждый раз они звучали более или менее одинаково: это походило на то, как если бы демон удалялся на огромной скорости – как если бы вы сбросили его с крыши Эмпайр Стейт Билдинг и смотрели сверху, как он падает, уменьшаясь в размерах. Только они каким-то образом падали внутрь себя, в центр того пространства, которое занимали. Демон исчезал вдалеке, ни на дюйм не двигаясь с места.
Мальчик и его мать, обхватив друг друга, смотрели, как демоны съеживаются и превращаются в ничто. Мать и дитя упали на колени, возблагодарили Господа и благополучно добрались до дома.
Подобные истории рассказывались снова и снова в тысяче мест по всему миру.
И каждый исчезнувший демон соотносился с человеческим существом, членом Братства Несомненного, пробужденным моей дорогой Мелиссой и Золотом в Чаше.
Когда просыпался соответствующий демону человек, демона отшвыривало на его собственный план, туда, где он существовал и не-существовал; а то, что делало для них возможным обитать в нашем мире, возвращалось к своему владельцу и пробуждало заклинателя к мучительному самоосознанию.
Когда Мелисса закончила будить спящих в первой ПЗЖ и Ньерца вновь включил верхний свет, она, обернувшись, увидела, что Мимбала наводит пистолет на голову Шеппарда.
Шеппард, плача, на четвереньках полз к ней через комнату.
– Доктор Ньерца! – закричала Мелисса. Мимбала прицелился.
– Доктор Ньерца, Мимбала не будет стрелять! – проревела Мелисса.
Ньерца посмотрел на нее. Она повысила голос до уровня, который я никогда не считал возможным.
– Доктор Ньерца, вы оставите этого человека в живых! Она шагнула к ним, и словно бы в ответ на ее гнев Золото в Чаше вновь до поры до времени исчезло внутри нее.
Мимбала выстрелил.
Большая часть левого уха Шеппарда исчезла. По его шее расползалось красное пятно, он схватился за голову и покатился по земле, вопя от боли.
Старые руки Мимбалы тряслись. Он зафиксировал правую руку левой…
Мелисса остановилась в нескольких ярдах от него. Мимбала колебался, переводя взгляд с нее на Ньерцу, но не опускал пистолета, направленного на съежившегося Шеппарда.
Мелисса заговорила более спокойным тоном:
– Ньерца. Прошу вас. Оставьте его в живых.
– Пусть они убьют меня, – хрипло проговорил Шеппард.
– Нет, – ответила Мелисса. – Ньерца?
– Он один из них; и вскоре, – добавил Ньерца, – он станет спящим, наподобие тех, которых вы только что разбудили. Он лжет, говоря о своих намерениях, – может быть, вообще все, что он говорил, предназначалось лишь для того, чтобы сбить нас с толку.
– Нет, – сказала она. – Я так не думаю.
Она посмотрела на меня. Вздохнув, я подошел и встал рядом с ней.
– Так значит, можно быть осознающим, Ньерца, – и не иметь сострадания? – спросил я.
– Я убиваю, если это необходимо, – сказал Ньерца. – Я считаю, что если мы оставим этого человека в живых, он станет таким же, как те, другие, – когда мы уже не сможем до него добраться. И еще один демон будет ходить по Земле. Скольких он убьет? Чтобы спасти этих людей – его необходимо убить сейчас!
Я повернулся к Мелиссе.
– А может… ты не можешь пробудить его прямо сейчас?
– Нет, мне… мне так не кажется. – Она пристально посмотрела на Ньерцу. – Вот ведь ирония: какая-то часть вас самих, Ньерца, сейчас погрузилась в сон. Может быть, дело в том бремени, что лежало на вас последние несколько недель. Никто не может вынести столько. Не сердитесь, но попробуйте увидеть свое стремление убить Шеппарда таким, как оно есть.
Ньерца открыл рот, словно желая что-то ответить, но не сказал ничего и некоторое время смотрел куда-то в пространство – или внутрь себя.
Пейменц взглянул на пробужденных, которые бормотали, и стенали, и сыпали проклятиями по всему подземелью.
– Мне кажется, нам лучше поскорее что-то решить и убираться отсюда. Ньерца, не забывайте, ее направляют. Доверьтесь ей.
Мимбала вопросительно глядел на Ньерцу. Наконец Ньерца сомкнул свои длинные пальцы на запястье Мимбалы и покачал головой.
– Пусть он живет, – неохотно проговорил он. – Она права.
Мелисса быстро подошла к ним.
– Шеппард пойдет с нами, – сказала она.
– Что? Вот этот? – воскликнул Пейменц, указывая на Шеппарда. – Он же один из них! Сколько людей погибло из-за…
– Папа! Молчи!
И Пейменц умолк – скорее от удивления, чем из-за чего-либо еще.
Она продолжала, уже спокойнее, но даже еще более властным тоном:
– Он пойдет с нами. Он приведет нас к другим.
Для Шеппарда потребовалось инвалидное кресло. Благодаря контактам Ньерцы в правительстве нам были обеспечены военные вертолеты и транспортные реактивные самолеты, обычно использовавшиеся только для высших чинов, а также армейская сиделка для Шеппарда.
Мы путешествовали со всевозрастающим изнеможением, от одной первичной ПЗЖ к другой; Шеппард направлял нас. Мы посетили шесть – оставалось еще три Промышленные Зоны Жертвоприношения в Соединенных Штатах: одна в Чикаго, одна в Луизиане и одна в Нью-Джерси; затем мы прыгнули к трем зарубежным, перелетев через Атлантику. Мы как кузнечики скакали по земному шару, ища первичные ПЗЖ в Африке, Индии и Малайзии.
Позади нас насильственно пробужденные медленно выползали из своих подземелий. Некоторые из них нашли себе прибежище в безумии, некоторые ушли в долгую депрессию, закончившуюся чем-то вроде амнезии; довольно многие покончили с собой; некоторые нашли дорогу к синагогам, буддийским храмам, церквям, мечетям, соборам и даже индейским потельням , ища заступничества и прощения. Один человек прополз сорок три мили на четвереньках, пока его обнажившиеся кости не заскребли по асфальту – это было нечто вроде невысказанной мольбы об искуплении. Многие просто махнули на себя рукой, разрушив свое здоровье алкоголем и наркотиками, – и умерли. У всех этих людей была одна общая черта: боязнь сна, стойкая бессонница.
Мы пересекли Тихий океан, направляясь к последней ПЗЖ – неподалеку от Лос-Анджелеса.
Они ждали нас…… в Калифорнии. Мы увидели их двадцать минут спустя после того, как сошли с трапа у хвостовой части приземистого самолета. Мелисса шла первой, за ней следовали мужчины, прятавшиеся за женщиной: Ньерца, Пейменц, Мимбала, я, Шеппард со своей сиделкой, четыре буддийских монаха, сикхский учитель, два католических священника и исламский суфий, присоединившийся к нам в Индии. Мы вылезли, моргая от солнца, из военного транспортного самолета, который, с благословения ВВС, присвоили себе на Гавайях. Самолет приземлился на широкой дороге, ведущей к химической фабрике в двадцати минутах езды к северу от долины Сан-Фернандо. К месту очередной «аварии».
Мы подняли глаза на ПЗЖ: силуэт фабрики, несколькими вертикалями выделявшийся на желтом предзакатном небе, в совокупности с горизонтальными и диагональными трубопроводами и переходными мостиками образовывал, как мы теперь отчетливо видели, гигантскую руну.
Однако наша маленькая группа была не одинока: почти одновременно с нами прибыли три грузовика с солдатами Национальной Гвардии, выглядевшими бледными и испуганными; грузовики были посланы нам в помощь администрацией президента, которую воодушевили успехи Мелиссы. Солдаты покорно выбирались из грузовиков, проверяли затворы своих винтовок и задумчиво оглядывались вокруг.
Когда мы приблизились к боковой дороге, ведущей к подземному убежищу спящих, у меня свело живот, а по спине пробежал холодок: я увидел длинные цепочки темных фигур, выбирающиеся из мертвой дубовой рощи по обе стороны от дороги; безлиственные, перекрученные черные деревья сами походили на небрежно вычерченные руны какого-то фантастического забытого алфавита, означающие лишь разложение и смерть.
Однако те, кто выходил сейчас из леса, чтобы заступить нам дорогу, были людьми – большинство из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Это уже не так, – произнес Мендель.
В его голосе была та же сверхъестественная психическая резонирующая вибрация, какую порой использовали Зубачи. Но если интонации Зубачей распространяли импульсы, порождавшие сомнение в себе или неприкрытый ужас, то голос Менделя вселял надежду и незаметно наполнял энергией.
Мы увидели его – он стоял посреди спящей толпы.
– Теперь мы видим, что необходимо сделать. Не хватало лишь еще одного человека – и им стал я, – чтобы восполнить энергию ноосферы, чтобы рассеять тьму. Следуйте за женщиной, от одного спящего к другому. Пусть она ведет вас.
С этими словами Мендель исчез. Мелисса резко втянула в себя воздух. Она дотронулась до своего солнечного сплетения и вздрогнула.
Мы последовали за ней. От одной спящей фигуры к следующей.
Все они были взрослыми, всех возможных возрастов, всех типов, всех рас – впрочем, пожалуй, белые мужчины средних лет попадались все же чаще, чем другие.
Мелисса подошла к первому из спящих, и Золото в Чаше, блистая, вышло из нее.
Оно появилось, вспыхивая, искрясь и сияя, и Мелисса пошатнулась на ослабевших коленях, словно почувствовав родовые схватки, дрожа и неподвижно глядя перед собой, с полураскрытыми губами, с отблеском мерцающего Золота в глазах.
– Эта… это Золото – оно может пробудить меня? – спросил я вполголоса у Пейменца. – Может Мелисса с его помощью… сделать меня, ну… просветленным?
– Нет. Просветление, также как и состояния сознания, лежащие за просветлением – распознание собственной истинной сущности как она есть, создание истинного бытия, – все эти вещи необходимо заслужить. За них должно быть заплачено личным усилием, осознанным страданием. То же, что произойдет здесь, будет лишь возвратом к обычному осознанию – хотя, как я подозреваю, Золото покажет им кое-что еще…
Мелисса повернулась к Мимбале и голосом, звучавшим не совсем похоже на ее голос, произнесла:
– Пойди туда – к той коробке на стене. Выключи фальшивый свет.
Мимбала посмотрел на Ньерцу – тот кивнул. Мимбала, рысцой протрусив к распределительному щитку, щелкнул переключателем. Мы окунулись в обширное озеро темноты, тут же рассеянной окружившим нас светом – сиянием Золота.
Потом она вытянула вперед правую руку, ладонью вверх, и мерцающий шар, подплыв, завис в воздухе так, что его ядро оказалось в шести дюймах над ее ладонью, так что ее руку было почти не видно за его энергиями, а все ее тело, лицо и глаза осветились их сиянием, синим и золотым.
Она повела рукой в сторону ближайшего из спящих – это был молодой мужчина, – опустив ее так, чтобы энергии омыли его голову, и почти немедленно он проснулся.
Он проснулся с душераздирающим воплем неподдельного страдания.
Мы слышали этот крик повторенным сотни раз, переходя от одной неподвижной фигуры к следующей.
Пробудившиеся были безутешны; впрочем, некоторые из них собирались в группы, чтобы поплакать вместе, ища другу друга поддержки. Другие заползали под свои койки и сидели там, обхватив себя руками, рыдая и содрогаясь от ужаса, уставившись перед собой расширенными глазами, но глядя при этом куда-то внутрь себя. Видя себя, с помощью Золота в Чаше, такими, как они есть.
Воплей было очень много.
Позже мы узнали…
… что семилетний испанский мальчик и его молодая мать пересекали улицу, пробираясь к правительственной аварийной продуктовой базе, когда их заметил Крокодиан, летевший с Придурком в когтях.
Не знаю, был ли это «мой» Придурок, но они встретили его в том же положении, в каком он покинул нас. Крокодиан опустил Придурка с одной стороны от пораженных ужасом матери и ребенка, а сам, хлопая крыльями, переместился так, чтобы отрезать им путь к бегству, загораживая собой заваленную обломками улицу.
Молодая мать прошептала сыну:
– Беги, когда я подам сигнал.
Придурок сказал, что ей следовало бы посоветовать ему бежать прямо к Крокодиану – так оно выйдет быстрее. Разве что Придурок решит взять мальчика себе как своего «маленького дружка». Придурок сказал, что у него еще никогда не было такого маленького дружка. Но возможно, женщина согласится сначала потанцевать?
– Щ-штанцуем вмеште, ты и й-я! – сказал ей Придурок. – Польку, э?
– Если я буду танцевать – если я сделаю все, что ты захочешь, – ты отпустишь моего сына?
– Шмотря щто понимать под шловом «отпуштить», – возразил Придурок.
В этот момент Крокодиан, прийдя в нетерпение, прыгнул вперед, сомкнул когти на плечах матери и распахнул пасть, чтобы откусить ей голову. Ребенок закричал.
– И тут того, который меня схватил, словно бы что-то дернуло, – рассказывала позже мать. – Будто его схватили за хвост и вытащили куда-то. Не знаю, почему он не утащил за собой меня – было такое впечатление, что в нем уже не оставалось силы.
Придурок испустил жалобный вопль и попытался заползти под машину, но это не помогло. То же, что произошло с Крокодианом, произошло и с Придурком. Демоны начали низвергаться внутрь себя.
Мы слышали описания того, как это происходило, вновь и вновь, и каждый раз они звучали более или менее одинаково: это походило на то, как если бы демон удалялся на огромной скорости – как если бы вы сбросили его с крыши Эмпайр Стейт Билдинг и смотрели сверху, как он падает, уменьшаясь в размерах. Только они каким-то образом падали внутрь себя, в центр того пространства, которое занимали. Демон исчезал вдалеке, ни на дюйм не двигаясь с места.
Мальчик и его мать, обхватив друг друга, смотрели, как демоны съеживаются и превращаются в ничто. Мать и дитя упали на колени, возблагодарили Господа и благополучно добрались до дома.
Подобные истории рассказывались снова и снова в тысяче мест по всему миру.
И каждый исчезнувший демон соотносился с человеческим существом, членом Братства Несомненного, пробужденным моей дорогой Мелиссой и Золотом в Чаше.
Когда просыпался соответствующий демону человек, демона отшвыривало на его собственный план, туда, где он существовал и не-существовал; а то, что делало для них возможным обитать в нашем мире, возвращалось к своему владельцу и пробуждало заклинателя к мучительному самоосознанию.
Когда Мелисса закончила будить спящих в первой ПЗЖ и Ньерца вновь включил верхний свет, она, обернувшись, увидела, что Мимбала наводит пистолет на голову Шеппарда.
Шеппард, плача, на четвереньках полз к ней через комнату.
– Доктор Ньерца! – закричала Мелисса. Мимбала прицелился.
– Доктор Ньерца, Мимбала не будет стрелять! – проревела Мелисса.
Ньерца посмотрел на нее. Она повысила голос до уровня, который я никогда не считал возможным.
– Доктор Ньерца, вы оставите этого человека в живых! Она шагнула к ним, и словно бы в ответ на ее гнев Золото в Чаше вновь до поры до времени исчезло внутри нее.
Мимбала выстрелил.
Большая часть левого уха Шеппарда исчезла. По его шее расползалось красное пятно, он схватился за голову и покатился по земле, вопя от боли.
Старые руки Мимбалы тряслись. Он зафиксировал правую руку левой…
Мелисса остановилась в нескольких ярдах от него. Мимбала колебался, переводя взгляд с нее на Ньерцу, но не опускал пистолета, направленного на съежившегося Шеппарда.
Мелисса заговорила более спокойным тоном:
– Ньерца. Прошу вас. Оставьте его в живых.
– Пусть они убьют меня, – хрипло проговорил Шеппард.
– Нет, – ответила Мелисса. – Ньерца?
– Он один из них; и вскоре, – добавил Ньерца, – он станет спящим, наподобие тех, которых вы только что разбудили. Он лжет, говоря о своих намерениях, – может быть, вообще все, что он говорил, предназначалось лишь для того, чтобы сбить нас с толку.
– Нет, – сказала она. – Я так не думаю.
Она посмотрела на меня. Вздохнув, я подошел и встал рядом с ней.
– Так значит, можно быть осознающим, Ньерца, – и не иметь сострадания? – спросил я.
– Я убиваю, если это необходимо, – сказал Ньерца. – Я считаю, что если мы оставим этого человека в живых, он станет таким же, как те, другие, – когда мы уже не сможем до него добраться. И еще один демон будет ходить по Земле. Скольких он убьет? Чтобы спасти этих людей – его необходимо убить сейчас!
Я повернулся к Мелиссе.
– А может… ты не можешь пробудить его прямо сейчас?
– Нет, мне… мне так не кажется. – Она пристально посмотрела на Ньерцу. – Вот ведь ирония: какая-то часть вас самих, Ньерца, сейчас погрузилась в сон. Может быть, дело в том бремени, что лежало на вас последние несколько недель. Никто не может вынести столько. Не сердитесь, но попробуйте увидеть свое стремление убить Шеппарда таким, как оно есть.
Ньерца открыл рот, словно желая что-то ответить, но не сказал ничего и некоторое время смотрел куда-то в пространство – или внутрь себя.
Пейменц взглянул на пробужденных, которые бормотали, и стенали, и сыпали проклятиями по всему подземелью.
– Мне кажется, нам лучше поскорее что-то решить и убираться отсюда. Ньерца, не забывайте, ее направляют. Доверьтесь ей.
Мимбала вопросительно глядел на Ньерцу. Наконец Ньерца сомкнул свои длинные пальцы на запястье Мимбалы и покачал головой.
– Пусть он живет, – неохотно проговорил он. – Она права.
Мелисса быстро подошла к ним.
– Шеппард пойдет с нами, – сказала она.
– Что? Вот этот? – воскликнул Пейменц, указывая на Шеппарда. – Он же один из них! Сколько людей погибло из-за…
– Папа! Молчи!
И Пейменц умолк – скорее от удивления, чем из-за чего-либо еще.
Она продолжала, уже спокойнее, но даже еще более властным тоном:
– Он пойдет с нами. Он приведет нас к другим.
Для Шеппарда потребовалось инвалидное кресло. Благодаря контактам Ньерцы в правительстве нам были обеспечены военные вертолеты и транспортные реактивные самолеты, обычно использовавшиеся только для высших чинов, а также армейская сиделка для Шеппарда.
Мы путешествовали со всевозрастающим изнеможением, от одной первичной ПЗЖ к другой; Шеппард направлял нас. Мы посетили шесть – оставалось еще три Промышленные Зоны Жертвоприношения в Соединенных Штатах: одна в Чикаго, одна в Луизиане и одна в Нью-Джерси; затем мы прыгнули к трем зарубежным, перелетев через Атлантику. Мы как кузнечики скакали по земному шару, ища первичные ПЗЖ в Африке, Индии и Малайзии.
Позади нас насильственно пробужденные медленно выползали из своих подземелий. Некоторые из них нашли себе прибежище в безумии, некоторые ушли в долгую депрессию, закончившуюся чем-то вроде амнезии; довольно многие покончили с собой; некоторые нашли дорогу к синагогам, буддийским храмам, церквям, мечетям, соборам и даже индейским потельням , ища заступничества и прощения. Один человек прополз сорок три мили на четвереньках, пока его обнажившиеся кости не заскребли по асфальту – это было нечто вроде невысказанной мольбы об искуплении. Многие просто махнули на себя рукой, разрушив свое здоровье алкоголем и наркотиками, – и умерли. У всех этих людей была одна общая черта: боязнь сна, стойкая бессонница.
Мы пересекли Тихий океан, направляясь к последней ПЗЖ – неподалеку от Лос-Анджелеса.
Они ждали нас…… в Калифорнии. Мы увидели их двадцать минут спустя после того, как сошли с трапа у хвостовой части приземистого самолета. Мелисса шла первой, за ней следовали мужчины, прятавшиеся за женщиной: Ньерца, Пейменц, Мимбала, я, Шеппард со своей сиделкой, четыре буддийских монаха, сикхский учитель, два католических священника и исламский суфий, присоединившийся к нам в Индии. Мы вылезли, моргая от солнца, из военного транспортного самолета, который, с благословения ВВС, присвоили себе на Гавайях. Самолет приземлился на широкой дороге, ведущей к химической фабрике в двадцати минутах езды к северу от долины Сан-Фернандо. К месту очередной «аварии».
Мы подняли глаза на ПЗЖ: силуэт фабрики, несколькими вертикалями выделявшийся на желтом предзакатном небе, в совокупности с горизонтальными и диагональными трубопроводами и переходными мостиками образовывал, как мы теперь отчетливо видели, гигантскую руну.
Однако наша маленькая группа была не одинока: почти одновременно с нами прибыли три грузовика с солдатами Национальной Гвардии, выглядевшими бледными и испуганными; грузовики были посланы нам в помощь администрацией президента, которую воодушевили успехи Мелиссы. Солдаты покорно выбирались из грузовиков, проверяли затворы своих винтовок и задумчиво оглядывались вокруг.
Когда мы приблизились к боковой дороге, ведущей к подземному убежищу спящих, у меня свело живот, а по спине пробежал холодок: я увидел длинные цепочки темных фигур, выбирающиеся из мертвой дубовой рощи по обе стороны от дороги; безлиственные, перекрученные черные деревья сами походили на небрежно вычерченные руны какого-то фантастического забытого алфавита, означающие лишь разложение и смерть.
Однако те, кто выходил сейчас из леса, чтобы заступить нам дорогу, были людьми – большинство из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53