- Но Руфь? - продолжал настаивав незадачливый полицейский.
- Еще не все сказано, Сигма Тау!
- Загляните в календарь и скажите, когда над Ингершамом взойдет луна.
- Точно в одиннадцать тридцать.
- Обрекаю вас, Триггс, на бодрствование.
- Мы отправимся на Пелли… - нерешительно начал Сигма, и в голосе его не чувствовалось энтузиазма.
- Вовсе нет, мы не покинем пределов главной площади. Мы отправимся на выяснение тайны Кобвела.
Триггс пересчитал на пальцах: тайна Пайкрофта, тайна Фримантла, тайна Ревинуса, тайна сестер Памкинс - все они растаяли словно снежные бабы под солнцем.
- У нас осталось два убийства, - тихим голосом подытожил он.
- И кое-какие пустячки… Когда появится наша приятельница-луна? В одиннадцать тридцать? Следует немного подождать, я заказал спектакль на традиционный час - на полночь. Время - лучший целитель, говорят деревенские жители, и вскоре солнце согреет своими лучами славный городок Ингершам, - сказал Гэмфри.
- Лишенный всех своих тайн, - с сожалением добавил Триггс, осушая кружку эля, - а станет ли он счастливей?
- Они были бы менее счастливы, не останься у них привидение ратуши.
- Опять? - воскликнул Триггс.
- И навсегда, Сигма Тау.
Триггс, казалось, с интересом погрузился в изучение твердых зеленых горошков в своей тарелке, а также банки с пикулями и горки сухого печенья.
- Куда же мы идем сегодня ночью? - с трудом выдавил он.
- В «Галерею Искусств», где Грегори Кобвел умер от страха. Я хочу познакомить вас с той страшной вещью, которая вызвала его смерть.
- А как мы попадем к Кобвелу? - встревожился Триггс. Ведь мы не можем прибегнуть к взлому, а ордера на…
- Тю-тю-тю… не будем кипятиться. Я знал, что уважаемая миссис Чиснатт имела дубликаты некоторых ключей. Я нанес ей дружеский визит и забрал их. Когда я уходил, она заклинала меня опасаться Сьюзен Саммерли, дьяволицы, изготовленной из папье-маше, а не из доброго воска.
- Глупости! - проворчал Триггс.
- Не думаю, - серьезно ответил его бывший шеф.
«Великая Галерея Искусств» не изменилась; лишь из-под ног полицейских поднялось пыли больше, чем когда-то поднималось из-под ног покойного Кобвела.
Они уселись на плюшевый диванчик, и Баккет погасил карманный фонарик. Было достаточно светло. Поднималась луна, и шторы налились зловещим зеленоватым светом.
Триггс заметил, что манекен Сьюзен Саммерли, по-прежнему задрапированный в голубую мантию, находился на том же месте и его устрашающая тень становилась все отчетливей.
- Полночь!
Башенные куранты медленно отбили роковой час.
Триггс вздрогнул и посмотрел в сторону окна: шторы медленно вздувались.
- Окно открылось! - прошептал он.
Баккет пожатием руки принудил его к молчанию.
В трех шагах от них стояла Сьюзен Саммерли. Она медленно поднимала руку, сжимавшую топор!
Баккет не шевелился, но чувствовалось, что он внимательно следит за малейшим жестом призрачного воскового чудовища.
Триггс попятился, хрипя от страха.
- Ни слова, что бы вы ни увидели, - шепнул Баккет и зажег свет.
Сьюзен Саммерли стояла рядом, занося топор для смертельного удара.
Но… Триггс до крови закусил губу, чтобы не нарушить приказа своего шефа. В желтом свете он увидел бледную маску с закрытыми глазами и искривленным ртом, на которой блестели бисеринки пота.
- Ничего не предпринимайте, - еле слышно шепнул Баккет, она не нанесет удара… она не может этого сделать. Дадим ей возможность спокойно удалиться!
Страшная фигура действительно отступила к окну и исчезла за шторами. И тогда Сигма Триггс увидел манекен, спокойно стоявший на своем месте с невинной улыбкой на устах.
- Вы узнали ее? - спросил Баккет.
- Лавиния Чемсен! - простонал Триггс.
- Вот почему Кобвел умер от страха. И если бы я не знал, что сердце у вас крепче, чем у несчастного владельца «Великой Галереи», я бы не подверг вас такому испытанию.
- Но мне это ни о чем не говорит. Напротив!
- Ба! Вы не такой уж профан и понимаете, что мисс Чемсен страдает лунатизмом и очень восприимчива к гипнозу.
Затворите окно, Триггс, и закройте задвижку, хотя нам нечего бояться повторного визита странного существа. Зажгите свечи в этом подсвечнике, и поболтаем в свое удовольствие. Я открою вам престранный механизм драмы, приведшей к смерти Грегори Кобвела, вызвавший еще одну смерть, механизм, который приведет нас к разгадке последних тайн Ингершама.
- Следите за ходом моего повествования.
В тот памятный жаркий и солнечный день Грегори Кобвел развлекался тем, что пускал солнечные зайчики.
Лучик попал в окошечко некоего закутка ратуши, которое до сего времени не привлекало внимания антиквара.
Он увидел там нечто необычное и захотел рассмотреть все повнимательней. Поэтому взял мощный бинокль и увидел то, из-за чего ему пришлось умереть!
Станок, стол, рисующая рука и пачка фальшивых банкнот - в ратуше Ингершама Грегори Кобвел наткнулся на мастерскую фальшивомонетчиков.
Кобвел - человек честный, но преступная рука принадлежала другу, который часто навещал его дом, разделял его вкус к коллекционированию и к которому он испытывал смутную нежность.
- Лавиния Чемсен!
- В ратуше, стало известно, что их увидели.
И Кобвел был обречен.
Среди ночи перед ним возникла Лавиния Чемсен, одетая в темную мантию, с топором в руке, и вызвала у Кобвела приступ ужаса.
Его убил страх…
- Иначе его убил бы топор Лавинии Чемсен! - воскликнул Триггс.
- Нет, - медленно продолжал Баккет. - Нет, она бы его не убила, она не смогла бы этого сделать. Лавиния Чемсен не преступница! Скажем так, страх наилучшим образом послужил целям преступления… И я спросил себя, не предусмотрел ли все это чей-то дьявольский ум!
- Сигма Тау!
- Слушаю вас, шеф.
- Конечно, Лавиния Чемсен принимала участие в преступных работах, проходивших в закутках древней ратуши. В глазах закона она сообщница преступления, но я склонен преуменьшить ее вину. На бедняжку оказывалось губительное воздействие, и это снимает с нее львиную долю ответственности. Теперь вспомните о двух маленьких ожогах кислотой…
- На руках Дува, - простонал Триггс. - О, я понял. Этот великий художник был одновременно великим злоумышленником: он гравировал фальшивые банкноты! Преступник, таинственный негодяй, сеявший ужас своими безумными историями, - добряк мистер Дув!!!
- Однако его убили!
- Конечно… Соучастник избавился от него.
- Перед вашим взором сверкает топор мисс Лавинии, Триггс, и мешает вам разглядеть истину. Рисовал и гравировал действительно Дув, но он и не подозревал о преступном назначении своих тончайших работ.
Ловкий человек может с легкостью заказать граверу части общего рисунка, а затем комбинировать и объединять их по своему усмотрению. Так и произошло.
Однако Дув не относился к наивным людям, и, когда вы довольно крепко подшутили над ним, обозвав фальшивомонетчиком, ему открылась часть истины. Он решил изложить свою историю на бумаге.
Произошло неизбежное: негодяй, околдовавший мисс Чемсен и, по-видимому, прибегавший к гипнозу, чтобы превратить ее в свою рабу, застиг его в момент сочинения исповеди.
Он убил его, а остальное довершили вы, - Сигма Тау!
- Он убил его… Но в конце концов вы же не станете обвинять призрак в том, что он гипнотизирует девушек и совершает убийства, - с яростью возразил Триггс.
- Вы по-прежнему не желаете отказываться от своего призрака, старина. Зачем ломать комедию?
- Комедию? - задохнулся от негодования Триггс.
- Комедию, - твердо повторил Гэмфри Баккет.
- Вы запираетесь в кабинете с мэром Ингершама. Кого вы ждали? Вернее, кого ждал мистер Чедберн? Вы молчите, Триггс, тогда скажу я: Чедберн ждал привидение. С последним полуночным ударом мог явиться призрак ратуши. И тогда вы, С. Т. Триггс, бывший служащий столичной полиции, под присягой заявили бы, что видели его. Вы не осмелились бы отрицать перед инспекторами Скотленд-Ярда существование странного привидения. А если к тому же мэр заявил, что уверен в его виновности, вы не осмелились бы ему перечить!
Не возмущайтесь, Триггс, вы не смогли бы поступить иначе, тем более что в вашей жизни уже есть один призрак - призрак повешенного Смокера!
Не стану утверждать, что бедняга Дув не поддерживал в вас подобные верования, приводя в пример сомнительные или сочиненные истории. У вас предрасположенность к вере в привидения, и Чедберн знал это.
Вы ждали призрака… и рассказывали истории. И тогда некто, кто и так косо смотрел на прибытие бывшего полицейского в Ингершам, кто перебрал в мозгу все варианты относительно цели вашего приезда, кто считал вас то никчемным, то опасным детективом, принял вас за талантливого полицейского, явившегося для расследования тайн, и решил с вами покончить.
Вы увидели ужасное лицо, выплывающее из мрака, ощутили на своем затылке железную руку…
И вспомнили…
Вспомнили о другой руке, которая чуть не свернула шею нам обоим.
Вы вспомнили, Триггс. Более того, вы узнали преступную руку, руку Майка Слупа!!!
Триггс встал и несколько торжественно произнес:
- Инспектор Баккет, арестуйте меня!
- Как я могу арестовать честного и смелого человека, который находился в состоянии самообороны?
Я не могу арестовать человека, спасшего мне жизнь.
Я не могу арестовать человека, избавившего общество от Майка Слупа, закоренелого преступника, даже если для этого ему пришлось прикончить некоего мистера Чедберна, мэра Ингершама.
Более того, Сигма Тау, в Ингершаме, откуда окончательно изгнан страх, я никого не буду арестовывать.
И мои начальники будут согласны с моими решениями.
- Сигма Тау!
- Слушаю вас, шеф.
- О чем вы думаете?
- О Лавинии Чемсен, шеф! Вы действительно верите, что Чедберн внушал ей столь преступные мысли? Я думал, такое встречается только в романах.
- Хм, это не так, к сожалению, такое встречается и в жизни! Чедберн, вернее Майк Слуп, был весьма сильной личностью.
Думаю, он держал Лавинию Чемсен с помощью чувств бедняжка любила его, а посему его власть над ней сильно увеличивалась. Но люди, действующие под гипнозом, преступлений не совершают.
Поэтому, как я уже говорил, Лавиния не могла совершить убийства, но Майк Слуп знал, что Грегори Кобвела достаточно сильно напугать.
Баккет вскочил на ноги, словно ему надоело говорить об ужасах.
- День прекрасен, Сигма Тау. Мне хочется совершить прогулку вдоль Грини, которая наконец вернулась в свое русло.
Они прошли вдоль парка Бруди и, оказавшись у решетки, встретили идущего с рыбной ловли Билла Блоксона с корзиной в руках.
- Рыбка в сетке, Билл? - со смехом спросил Баккет.
- И две в верше, сэр.
Парень подмигнул и удалился в отличном настроении.
- Почему же он не достает их из верши? - спросил Триггс.
- Потому что его не интересует некоторая разновидность рыб, - ответил Гэмфри, отворяя калитку.
Они вошли в пустынный парк, где яростно спорили сойки и звонко свистели дрозды.
- Смотрите, - произнес Триггс, - красный домик открыт. Я бы сказал, что в нем живут.
Они подошли к двери, и она распахнулась перед ними.
- Входите, господа!
Перед Триггсом стояли смущенно улыбающиеся дамы.
- Мисс Патриция… Мисс Руфь…
- Ну, ну. Сигма Тау, пора сорвать последние завесы с тайны, и вы поймете, почему следует оставить незапятнанной печальную память леди Хоннибингл.
Она была внучкой вашего благодетеля, сэра Бруди, а сестры Памкинс большую часть жизни преданно служили ему, пытаясь наставить ее на путь истинный. И не стоит сердиться на них, Сигма Тау, если это им не всегда удавалось.
Но Триггс уже ничего не слышал; он увлеченно шептался с Руфью Памкинс, чьи щеки приятно порозовели.
- Ну ладно, - проворчал Гэмфри, - готов поставить сто против одного, что приключение закончится, как у Тима Линкинуотера и мисс Ла-Криви.
Мисс Патриция вопросительно взглянула на него.
- Это из «Николаев Никльби»! - разъяснил Баккет.
- А могу ли я вас спросить, мистер Баккет, чем кончилось это приключение?
- Свадьбой…
- Это действительно приключение, - серьезно подтвердила мисс Патриция, - но неизвестно, конец его или начало.

***
- А я, - проворчал Гэмфри Баккет, оказавшись один в парке, где еще сильнее стрекотали сойки, - как я завершу свой рапорт?! Вдруг в один прекрасный день он попадет на глаза какому-нибудь парню, сочинителю историй? Дувы еще не перевелись на белом свете…

X
ОДИНОКИЙ СУМРАЧНЫЙ ДЖЕНТЛЬМЕН
Ветер забвения развеял декорации и персонажей нашего повествования, лишив их дыхания жизни. Время иначе не поступает, да и рассказчик тоже.
Устав от тайн, спит Ингершам. К нему вернулся глубокий сон без кошмаров. В высокой башне ратуши начинают хрипеть все колесики курантов, собираясь отбивать полночь - самую тяжкую повинность суток.
По крышам скользит луна, а тысячи звезд превращают Грини в ночное зеркало.
Двенадцать ударов… В основе вечных законов лежит традиция.
Сквозь витражи просачиваются лунные лучики, и по плитам коридора рассыпаются серебряные монетки бликов. Из сумрака возникает безмолвная, фигура и входит в луч серебристого света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15