Беги подержись с ней за ручку. Почему ты не идешь? Убирайся, Берт, прежде, чем я снова не ударила тебя.
— Послушай, в этом вовсе нет...
— Ну, ясно, в этом вовсе ничего нет, между нами двумя тоже вовсе ничего нет, убирайся.
— Ты хоть не ори так, а не то соберется весь этот чертов дом.
— Она ворковала, как голубка, держала тебя за ручку, щурила на тебя глазки...
— У нее была информация...
— Ну, у нее, конечно, имеется информация.
— ... о деле супругов Лейден. Она пришла в полицейский участок...
— У нее, конечно, имеется информация,— повторила Синди, чуть истерично, подумал Клинг.— Информация, которая не снилась даже Клеопатре. Почему ты не уберешься отсюда? Почему не оставишь меня одну? Пожалуйста, уходи. Беги за этой информацией, которой она так вертит под юбкой, может она еще тепленькая... Убирайся.
— Синди...
— Я думала, что мы любим друг друга...
— Мы действительно любим друг друга.
— Я думала, что...
— Черт возьми, мы ведь действительно любим друг друга!
— Я думала, что мы хотим пожениться, хотим, чтобы у нас были дети, хотим жить за городом...
— Синди..
— И оказывается, достаточно, чтобы тебе подмигнула какая-то дура...
— Синди, это вполне приятная девушка и...
— Прекрати! — крикнула Синди.— Если ты явился сюда защищать эту потаскуху...
— Я не пришел защищать ее!
— Так что же ты здесь делаешь?
— Я пришел сказать, что люблю тебя.
— Ха-ха-ха!
— Я люблю тебя,— сказал Клинг.
— Ну да!
— Точно, люблю.
— Ну да!
— Я люблю тебя.
— Так почему же...
— Мы шли выпить кофе. Больше ничего.
— Так я тебе и поверила.
— Мне нужна только ты и больше никто,— сказал Клинг.
Синди не ответила.
— Я говорю серьезно. Она продолжала молчать.
— Я люблю тебя, милая,— сказал он.— Иди сюда.— Он ждал. Синди стояла, наклонив голову, и смотрела на пол. Он не решался подойти к ней поближе.— Ну, иди,— сказал он.
— Мне хотелось убить тебя,— мягко сказала Синди.— Когда я увидела тебя с ней, мне захотелось убить тебя.— Она начала всхлипывать, по-прежнему глядя на пол, по-прежнему не поднимая глаз. Он подошел и обнял Синди, ее голова лежала у него на плече, как в колыбели, его пальцы нежно поглаживали ее волосы, ее слезы увлажняли ему куртку и рубашку.
— Я так люблю тебя, что мне хотелось убить тебя,— сказала Синди.
Глава 10
В воскресенье днем мистер Джордж Пимм с супругой вернулся из отпуска в Пуэрто-Рико, и его без промедления навестила полиция.
Они распаковывали багаж, когда пришли Карелла и Клинг. Было нелегко заставить супругов Пимм говорить по делу. Впервые в жизни они провели отпуск на Карибском море и, естественно, хотели рассказать кому-то — кому угодно — как они провели там время. К несчастью, детективы оказались первыми людьми, попавшими к ним в руки после возвращения.
— Волшебный остров,— заявил мистер Пимм.— Вы были там когда-нибудь?
— Нет,— сказал Карелла.
— Нет,— сказал Клинг.
— И знаете, какие у нас впечатления? — сказал Пимм. Это был стройный мужчина со светло-синими глазами и рыжими волосами. На острове он хорошо загорел, и сейчас распаковывал багаж с бодростью и самоуверенностью человека, который выглядит здоровым и чувствует себя здоровым. Его жена Джин была маленькая брюнетка, она занималась тем, что вещи, которые распаковывал мистер Пимм, укладывала в комод, развешивала в шкафу или уносила в ванную. У нее уже
начала шелушиться кожа, в особенности на носу. Слушая рассказ мужа об острове, она непрерывно улыбалась.— Если человек судит по нашему городу,— говорил Пимм,— он мог бы ожидать, что пуэрториканцы окажутся мошенниками и бездельниками, верно? Что они наркоманы, хулиганы, проститутки и Боп знает что еще. Извини, золотко,— сказал он жене.
— Ничего, все в порядке, Джордж,— с улыбкой прошептала Джин.
— Но можете мне поверить, что это самые милые и порядочные люди на свете,— сказал Пимм.— Мы как-то вышли из "Эль-Конвенто", это отель в старой части Сан-Хуана, вышли после ужина и эстрадного концерта, который там давали — кстати, этот концерт был замечательный — ну и, было уже после полуночи. Скажи, золотко, уже было позже полуночи?
— Конечно, уже было далеко за полночь,— ответила Джин.
— Ну, а вы можете себе представить, чтобы я отправился после полуночи на прогулку в пуэрториканский квартал здесь, в городе? Или по испанскому отрезку Калвер-авеню? После полуночи? Я не хочу жаловаться на вашу работу, ребята,— сказал Пимм,— но здесь это означает, что человек добровольно решил расстаться с жизнью. Я прав?
— Ну, жителей этих сомнительных районов особо не в чем упрекнуть,— сказал Карелла.— Но я бы также не пошел гулять по Эйнсли-авеню после полуночи, даже если бы меня озолотили.
— Джордж боится ходить пешком даже в центре, по Холл-авеню,— сказала Джин и рассмеялась.
— Это неправда,— возразил Пимм,— Холл-авеню абсолютно безопасна. А может, нет? — спросил он Кареллу.
— Видите ли, кое-какие нападения были в кварталах, где живут в основном порядочные люди. Однако я полагаю, что Холл-авеню абсолютно безопасна.
— Хорошо, но я, собственно, не это хотел сказать,— продолжал Пимм.— Я хотел сказать, что мы были посреди старой части Сан-Хуана и гуляли по улицам после полуночи. Джин была в восторге от этого, вокруг нас сплошные пуэрториканцы, мы были единственные туристы, которые гуляли там так поздно ночью. Думаете, мы боялись, что с нами что-нибудь может случиться? Вовсе
нет! У нас было ощущение абсолютной безопасности, мы чувствовали, что эти люди не хотят обидеть нас, они действительно были рады, что мы находимся там, и готовы были разорваться, чтобы нас принять как следует. Ну, и почему же так получается?
— Что получается?
— Почему они приезжают сюда, в город, и начинают выбрасывать мусор из окон, жить, как свинтусы, принимать наркотики и продавать собственных сестер мужчинам, попросту создавать трудности везде и во всем? Почему так получается?
— Возможно, они лучше принимают гостей, чем мы,— сказал Карелла.
— Что вы имеете в виду?
— Если бы нам удалось дать им ощущение безопасности, возможно, все было бы немножко по-другому.
— Вряд ли,— с сомнением сказал Пимм.— Но зато остров просто прекрасный.
— Расскажи им об El-Junque,— предложила Джин.
— Да, конечно. El-Junque — это девственный лес. В этот огромный девственный лес вы приходите...
— Фактически это джунгли,— заметила Джин.
— Да, джунгли,— сказал Пимм.— Это подлинный девственный лес,— процитировал он путеводитель для туристов,— а также...
— Мистер Пимм,— сказал Карелла,— я понимаю, что вы торопитесь распаковать вещи и что это вовсе не подходящий момент...
— Нет, вовсе нет,— возразил Пимм,— мы можем распаковывать багаж и одновременно разговаривать с вами. Верно, Джинни?
— Конечно, нам уже осталось не так уж и много.
— Но все равно мы не хотим отнимать у вас много времени,— сказал Карелла.— Нас интересует, узнали ли вы что-нибудь об убийстве супругов Лейден, когда были на юге.
— Да, об этом писали в газетах. Это ужасно,— сказал Пимм.
— Ужасно,— повторила его жена.
— Вы хорошо знали их?
— Так, как знают людей, с которыми живут в таком многоэтажном доме,— ответил Пимм.— Да вы и сами знаете. Люди годами живут по-соседству в одном коридоре и даже не знают, как зовут соседа.
— Но вы знали Лейденов?
— Мы никогда не были у них в квартире, если вы это имеете в виду,— сказал Пимм.
— Не забывай, Джорджи, что в этом доме мы живем только год.
— Чуть больше года,— сказал Пимм.
— И вы никогда не были в квартире Лейденов?
— Никогда.
— Собственно, я была там у них один разок,— сказала Джин.
— Когда?
— Миссис Лейден плохо себя почувствовала. Я встретила ее внизу, когда она несла белье в прачечную. В подвал. Мне показалось, что она очень бледная, и я подумала, что ей, возможно, станет дурно или что-то в этом роде. Поэтому я пошла с ней наверх к ним в квартиру. В ванной ей стало плохо.
— Когда это было, миссис Пимм?
— По-моему, в апреле. Да, это было в начале апреля.
— Говоря, что в ванной ей стало плохо, вы имеете в виду?..
— Да, ее стошнило.
— Она была беременна, да? — спросил мистер Пимм,— кажется, миссис Лейбовиц говорила об этом.
— Да, позднее мы узнали, что она была беременна. Но миссис Лейбовиц сказала, что у нее якобы случился выкидыш. Это наша соседка из квартиры напротив.
— Мы с ней уже знакомы,— сказал Клинг.
— Приятная дама,— заметил мистер Пимм.
— Она глухая,— сказала Джин.
— Чуточку туга на ухо,— уточнил мистер Пимм.
— И кроме этого единственного случая, когда вы были у них в квартире...
— Да, я была там только один раз,— сказала Джин.
— ... Вы не заходили к ним, и нельзя сказать, что вы дружили?
— Нет, нельзя сказать.
— Она тоже вас не навещала?
— Нет. Видите ли они довольно часто жили раздельно. Мистер Лейден вечно был в разъездах, он коммивояжер, вам, конечно, это известно...
— Да, он продает машины.
— Трактора,— сказала Джин.
— Верно. Значит, он бывал дома лишь изредка и потом всегда уезжал на целые месяцы?
— Иногда я встречалась с ней в подвале,— сказала Джин,— или в лифте. Ну, сами знаете, как это бывает.
— Это была красивая девушка. И приятная,— сказал мистер Пимм.— По крайней мере, мне так казалось.
— Да,— подтвердила Джин.
— Однажды она представила мне своего брата,— сказал мистер Пимм.— Это красивый молодой человек. Мы столкнулись лишь один раз, когда они выходили из квартиры.
— Своего брата? — спросил Карелла. Он внезапно вспомнил, как Глория Лейден сказала о своей снохе, что она была единственным ребенком в семье, но у нее были тысячи двоюродных братьев и сестер, которыми просто кишмя кишело в деревнях там, на юге.
— Да, своего брата,— сказал мистер Пимм.
— Как он выглядел?
— Высокий молодой человек, щеголь. Синие глаза, темные волосы. Очень красивый молодой человек.
— Она сказала вам, как его зовут?
— По-моему, Гарри.
— Нет,— сказала Джин.
— Его звали не Гарри? — спросил мистер Пимм.
— Уолли,— сказала Джин.— Его зовут Уолли.
Итак, дверца шкафа открылась, и, как обычно, в шкафу оказался скелет. Этот скелет был настолько хорошо знаком, что Кареллу и Клинга так и тянуло заплакать. Ах, как они надеялись, что столкнулись с каким-то оригинальным убийством, пусть даже один-единственный раз, с хорошо продуманным убийством в отличие от этих вечных халтурных преступлений на почве ревности, совершаемых, как на конвейере; которые все время доставались им. Ах, как страстно им хотелось встретить убийцу, который сжил кого-то со света при помощи экзотического яда, не оставляющего следов, ах, как им хотелось однажды найти труп в запертой комнате без окон, ах, как они хотели, чтобы кто-нибудь в самом деле несколько месяцев целеустремленно размышлял и планировал, а потом совершил идеальное убийство, о котором все должны были думать, что это самоубийство, или что-то в этом роде. А что же им предложили вместо
этого? Им предложили Эндрю Лейдена, усердного рогоносца, который месяцами болтался где-то в Калифорнии и по окрестным регионам, а в это время Роза у него дома миловалась с любовником. Им предложили Уолтера Дамаскуса, свинтуса и бабника, у которого была Манди в центре города и Роза на окраине и который решил избавиться от своей любовницы и заодно от ее мужа. Уолтера Дамаскуса, который совершил жестокое убийство, а потом — ах, как хитроумно! — представил второе убийство как самоубийство — трюк, достойный самовлюбленного психа, который должен был разгадать любой даже не слишком сообразительный коп в тот момент, когда увидел отстреленную гильзу. Вот что им предложили. Им предложили помешанного негодяя, который после развлечений с Манди в своей вонючей квартире потребовал, чтобы она отвезла его в автомобиле на окраину, где он хочет "сыграть в покер", размолотил Розу и Энди выстрелами из дробовика, после чего спокойно отправился в ванную, чтобы побриться электробритвой покойника.
Им никогда не приходилось расследовать интересное дело.Все интересные дела всегда доставались Мейеру и Хейвсу.В деле Марджи Райдер интересным было то обстоятельство, что убийство, казалось, лишено всякого мотива. Характерно, что оно было совершено очень чисто, учитывая, что ее закололи. Когда кто-то начинает колоть ножом кого-то, его руку укрепляет какое-то je ne sais quoi, он попадает в определенный ритм, который невольно вынуждает его втыкать нож в тело снова и снова, вплоть до полного физического изнеможения. В тех случаях, когда человека закололи, вовсе не является необычным, если обнаруживается, что труп кололи дюжину раз или сто раз, это вполне обычное дело.
Однако Марджи Райдер убийца пронзил лишь один раз.Возможно, вы скажете, что одного раза достаточно, поскольку если вы однажды видели, как кто-то втыкает нож вам в грудь, то второй раз это зрелище вовсе не заинтересует вас. Однако это был именно тот недостаток большого количества нанесенных ран, который жалко контрастировал с тем, с чем полиция сталкивалась семь
дней в неделю во всех грустных случаях убийств, когда жертву закололи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22