— спросил он.
— Вермут с бальзамом из черной смородины, — ответила Сара.
— Да? — удивился Фредди.
— Что будете пить? — спросил подошедший бармен.
— Вермут с бальзамом из черной смородины, — повторила Сара.
Бармен недовольно скривился, с сомнением посмотрел на нее, покачал головой, но, ничего не сказав, отошел.
— Надо же, вермут с бальзамом из черной смородины! — удивился Фредди. — А я никогда не пробовал ничего подобного!
— Классная штука! Попробуй как-нибудь, сам увидишь, — посоветовала Сара. — Когда принесут, так и быть, дам тебе отхлебнуть глоточек. Согласен? Ма-аленький глоточек из моего бокала. — И она насмешливо подмигнула.
— Идет, — ответил Фредди и незаметно бросил взгляд на часы. — Так ты так и не сказала, каким ветром тебя сюда занесло. Я-то думал, что ты обычно промышляешь в Антуане.
— Чушь! — фыркнула Сара. — Где хочу, там и промышляю!
— Да? — переспросил Фредди.
— Да, — отрезала Сара.
— Один вермут с бальзамом из черной смородины, — прожурчал над ними бармен. Прошу прощения, бальзама из черной смородины не оказалось, так что это, видите ли, чистый вермут.
— А что это за чертовщина такая — бальзам из черной смородины? — удивился Фредди.
— Это ликер, — объяснила Сара.
— Серьезно?
— Да, — подтвердил бармен, — только у нас его нет. — Он хмуро покосился в сторону Сары и вернулся в свой угол за стойку бара, чтобы снова уставиться в экран телевизора.
— Дьявольщина, — выругалась Сара, — сегодня все не слава Богу! — и подняла стакан, словно чокаясь. — Твое здоровье!
— Салют! — кивнул Фредди, щегольнув одним из двух известных ему итальянских слов. Еще одно, которое он знал, представляло на самом деле два, но он этого, к счастью, не знал. — А что еще сегодня не так? — полюбопытствовал он.
— Да все, — буркнула хмурая Сара и сделала большой глоток.
Отодвинув в сторону стакан, она вытащила из пачки сигарету и поднесла ее к губам. — Договаривалась тут встретиться с одним типом еще в двенадцать. Жду его, жду, а этот ублюдок так и не появился.
— Вот как? — Фредди покачал головой.
— Вот так! Уж и комнату сняла, и все…
— Вот как? — повторил Фредди.
— Вот так, — вздохнула Сара.
— Странно! Вот уж никогда бы не подумал, — покачал он головой. — Такая красивая девушка!
— Вот и мне странно, — фыркнула Сара, выпустив изо рта струю дыма, и поднесла к губам бокал. — Стыд и позор, скажу я вам! К тому же и за комнату я заплатила вперед, и все такое…
— Вот как? — протянул Фредди и опять украдкой покосился на часы. Было без десяти час.
— Вот так! — передразнила Сара. — О Боже! — уныло вздохнула она и сделала большой глоток. — Что меня больше всего бесит, так это то, что проклятая комната пропадает. А за нее ведь заплачено!
— А где эта самая комната? — рассеянно спросил Фредди.
— На Двадцать первой.
— Вот как? — удивился он.
— Вот так.
— Так это ж неподалеку!
— Практически за углом, — сказала Сара и задумчиво положила ногу на ногу.
— Мне нужно занести кое-что на угол Двадцать четвертой и Третьей, — сообщил Фредди, немного помявшись.
— Вот как?
— Да. Но после этого я буду свободен как ветер, — продолжал он. — Если мне придет охота провести с тобой часок, — помялся он, — сколько это будет стоить?
— Ну… ты ведь понимаешь, я уже уплатила за комнату.
— Да, да, так сколько? Сколько ты за нее заплатила?
— Двенадцать долларов.
— Вот как?
— Вот так!
— А ты сколько стоишь?
— Я? Двадцать пять.
— Вот как?
— Вот так, — фыркнула Сара.
— Стало быть, все вместе тридцать восемь долларов? — уточнил Фредди.
— Тридцать семь, — поправила Сара.
— Двенадцать и двадцать пять… — повторил Фредди, поднял глаза к потолку и пошевелил губами. — Верно, тридцать семь.
Что ж, неплохо.
— Да уж, в самую точку попал. Многие девушки берут куда дороже.
— Вот как? — удивился Фредди.
— Вот так! — подмигнула Сара.
— Ладно. Послушай, может, прогуляемся вместе до Двадцать четвертой улицы, а? Проводишь меня, я занесу, что мне нужно, а потом отправимся к тебе? Идет?
— Звучит неплохо, — хмыкнула Сара.
— Значит, идет?
— Идет.
Фредди заплатил за выпивку, и они вместе направились на Двадцать четвертую улицу. Сара осталась ждать внизу, а он опять, кряхтя, преодолел пять лестничных пролетов до квартиры Бенни Нэпкинса. Дома по-прежнему никого не было. Тяжело дыша и отдуваясь, Фредди спустился вниз. Прислонившись к двери, Сара невозмутимо курила.
— Все? — поинтересовалась она. — Свободен?
— Нет. Никого нет дома, — пропыхтел он.
— Ну так что за беда? — удивилась она. — Попозже занесешь, верно?
— Ладно, — кивнул он. — Я ведь честно пытался, разве нет?
— Конечно, конечно. А теперь почему бы тебе не заняться мной?
— И верно! — обрадовался Фредди.
Взявшись за руки, они повернули за угол. Не прошло и десяти минут, как возле дома остановилось такси и Бенни Нэпкинс, открыв дверь, помог выбраться Жанетт Кей. Он подобрал ее возле Транс-Люкс на Восемьдесят пятой улице. Жанетт страшно спешила. По пятому каналу вот-вот должно было начаться ее любимое шоу с Барбарой Стенвик и Стерлингом Хейденом, и она ужасно боялась опоздать.
* * *
Придурок упрямо отказывался снять с головы чулок.
— Но ведь это же маска, — втолковывал ему лейтенант Боццарис, — а существует закон, по которому нельзя ходить по улице в маске.
— Это не маска, офицер. Это просто… ну, одежда такая, что ли…
— Нет, что ты там ни говори, а все-таки это маска, — стоял на своем Боццарис.
— Это чулок, — доказывал ему Придурок.
— Чулок не носят на голове. Стало быть, это маска.
— Ага. А надень ты маску на ногу, вот и выйдет чулок, — заржал Придурок.
— Ладно, ладно, ты не больно умничай! — оборвал его Боццарис.
— Я знаю свои права, — высокопарно изрек Придурок. И это было сущей правдой. Конечно, умом он похвастаться не мог, и отлично это понимал, но зато его знания в области уголовного права были фундаментальными и всеобъемлющими.
— Пусть так, — не стал спорить Боццарис, но про себя все-таки решил, что зачитает ему права. Хватит с него постоянных жалоб арестованных уголовников, что детективы не позаботились зачитать им права. — В соответствии с решением Верховного суда по делу Миранды, — начал он, — мы должны ознакомить вас с вашими правами. Именно это я сейчас и собираюсь сделать.
— Правильно, — одобрительно кивнул Придурок.
— Во-первых, вы имеете полное право, если хотите, хранить молчание. Вы меня понимаете?
— Правильно, офицер. Именно это я и делаю!
— Стало быть, вы понимаете, что имеете право не отвечать на вопросы полицейского офицера?
— Ага. И не буду!
— А вы понимаете, что если надумаете отвечать, то…
— Все, что я скажу, может быть использовано против меня!
Ясное дело, конечно, понимаю!
— Я также должен поставить вас в известность, что вы имеете право до или во время допроса в полиции потребовать присутствия адвоката. Вы меня понимаете?
— Само собой! — кивнул Придурок. — А еще я знаю, что если потребую присутствия адвоката, но скажу, что у меня нет денег, чтобы ему заплатить, то мне назначат общественного защитника, который будет защищать меня бесплатно. И я смогу пользоваться его услугами до или во время допроса. Так?
— Так, — кивнул Боццарис.
— Стало быть, вы теперь знаете свои права? — уточнил Придурок.
— Да, — кивнул лейтенант.
— Так вы желаете пригласить адвоката? — спросил Придурок.
— Что? — поперхнулся Боццарис и растерянно заморгал. Глаза его сузились. — Послушай, — грозно предупредил он, — ты не больно-то умничай, понял? Последний такой умник, вроде тебя, которого мы взяли, сейчас парится в Томбсе, понял?
— Я хочу видеть адвоката, — заявил Придурок.
— У тебя есть кто-нибудь на примете? Ну, я хочу сказать, ты знаешь какого-то определенного адвоката?
— Да.
— И кого же?
— Марио Аззекку, — заявил Придурок, и Боццарис невольно шмыгнул носом. В затхлой атмосфере полицейского участка на него явственно повеяло запахом денег.
* * *
Когда в два часа ночи стоявший на ночном столике телефон пронзительно зазвонил, Аззекка вместе со своей женой Сибил лежал в постели. Еще не открыв глаза, он догадался: что-то случилось. Какая-то беда. Скорее всего, этот гаденыш, его дорогой сынок, который сейчас как раз учился в Гарварде, попался, когда курил марихуану. Маленький ублюдок!
— Алло, — прохрипел он.
— Это лейтенант Боццарис, — произнес мужской голос на другом конце трубки.
— Да?
— Нам с вами надо кое-что обсудить.
— Это в два-то часа ночи?! — возмутился Аззекка.
— Кто это? — сонным голосом спросила Сибил.
— Никто. Спи! — буркнул он. — Погодите, не вешайте трубку! — Я только перейду в кабинет. — Выбравшись из постели, он влез в халат, осторожно прикрыл за собой дверь спальни и по коридору направился туда, где Сибил — Боже, благослови ее доброе сердце! — согласилась выделить в его полное распоряжение восьмиметровую комнатку (и это в их огромной двенадцатикомнатной квартире!). Взяв параллельную трубку, Аззекка с трудом подавил зевок и спросил:
— Что у вас, лейтенант? Что-то срочное?
— Деньги, — коротко буркнул Боццарис.
— О чем это вы говорите?!
— Я о том типе, при котором мы нашли около пятидесяти тысяч. Он сейчас у нас, — ответил Боццарис.
Телефонная трубка запрыгала в руках адвоката.
— И что же? — насколько мог невозмутимо, спросил он.
— По тем сведениям, которые в настоящее время находятся в нашем распоряжении, можно с некоторой долей уверенности предположить, что эти деньги предназначены для Кармине Тануччи, который в настоящее время пребывает на отдыхе в Неаполе, — вкрадчивым тоном пояснил Боццарис.
И Аззекка мгновенно похолодел — наверняка Фредди Коррьер, решил он. Скорее всего, этот тупой ублюдок каким-то образом попался, когда шел к Бенни Нэпкинсу!
— Вероятнее всего, — вежливо сказал он, — у вас, лейтенант, просто не совсем верная информация. — Он лихорадочно пытался сообразить — почему лейтенант сказал «около пятидесяти тысяч»? Почему «около», черт возьми? Что все это значит?! При Коррьере, в аккуратном белом конверте, для верности еще перетянутом резинкой, было ровнехонько пятьдесят тысяч, а кроме этого, еще и билет до Неаполя.
— Возможно, очень возможно, — не стал спорить Боццарис. — Признаться, у меня, ребята, нет ни малейшей охоты совать нос в ваши дела и ломать голову, чем вы там занимаетесь и как зарабатываете себе на хлеб с маслом, пока в том, что вы делаете, нет ничего криминального. Может быть, вы еще не забыли, как один из моих людей подобрал совершенно на первый взгляд никому не нужную коробку с фигурками. Они, как оказалось, не были связаны ни с каким преступлением, поэтому мы возвратили их законному владельцу, одному благонамеренному господину по имени Джозеф Дириджере, который, в свою очередь, движимый чувством искренней благодарности, пожертвовал семь тысяч четыреста долларов в специальный пенсионный фонд для отставных полицейских.
— Да, я помню, — признался Аззекка.
— Я так и думал, что вы вспомните, — обрадовался Боццарис. — Ну так вот, сейчас перед нами примерно такой же случай. У меня нет ни малейшей возможности узнать, что это за деньги. Я имею в виду эти пятьдесят тысяч наличными. Я знать не знаю, чистые они или нет, хорошие или плохие. Я вообще ничего о них не знаю, и у меня ни единого шанса это узнать.
Да и желания особого нет. По мне — так это обычные деньги, ни грязные, ни чистые, просто деньги, и все! — Боццарис выдержал паузу. — Скажем так, они как бы ничьи.
— И сколько? — спросил Аззекка.
— Столько же, сколько и в прошлый раз, — быстро ответил Боццарис.
— Слишком много!
— Ладно, ладно, не надо спорить с копом, к тому же уставшим до чертиков. Ваша взяла, пусть будет пять тысяч. Так сказать, для ровного счета.
— Немыслимо! — фыркнул Аззекка. — Это просто смешно!
— Ладно, будем торговаться, — вздохнул Боццарис. — Тридцать пять сотен.
— Две тысячи.
— Две с половиной?
— Две тысячи, — твердо повторил Аззекка, — и ни центом больше.
— Договорились, — вздохнул Боццарис. — Куда отправить вашего человека с деньгами?
— Вы имеете в виду Фредди?
— Так его зовут? Он молчал как рыба. Не сказал ни слова. Ах да, у него еще был какой-то дурацкий чулок на голове.
— Всегда знал, что он малость с приветом, — вздохнул Аззекка.
— Так что, послать его к вам, если, конечно, мы договорились?
— Хорошо. Только скажите ему, чтобы оставил пакет у швейцара.
— У швейцара? Стало быть, вы не хотите, чтобы он поднялся наверх?
— Если он попадется мне на глаза, я удушу его собственными руками, прямо здесь, в кабинете, — заявил Аззекка.
— Будем считать, что я этого не слышал, — сказал Боццарис, и до ушей Аззекки донесся приглушенный смешок. — Что ж, приятно было поговорить.
— И не забудьте про билет, — напомнил адвокат.
Но лейтенант уже повесил трубку.
* * *
Без двадцати три, когда Аззекка сидел на кухне, маленькими глоточками потягивая из стакана молоко, пронзительно зазвенел висевший на стене домофон. Адвокат подскочил к нему и нажал кнопку «Говорите».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— Вермут с бальзамом из черной смородины, — ответила Сара.
— Да? — удивился Фредди.
— Что будете пить? — спросил подошедший бармен.
— Вермут с бальзамом из черной смородины, — повторила Сара.
Бармен недовольно скривился, с сомнением посмотрел на нее, покачал головой, но, ничего не сказав, отошел.
— Надо же, вермут с бальзамом из черной смородины! — удивился Фредди. — А я никогда не пробовал ничего подобного!
— Классная штука! Попробуй как-нибудь, сам увидишь, — посоветовала Сара. — Когда принесут, так и быть, дам тебе отхлебнуть глоточек. Согласен? Ма-аленький глоточек из моего бокала. — И она насмешливо подмигнула.
— Идет, — ответил Фредди и незаметно бросил взгляд на часы. — Так ты так и не сказала, каким ветром тебя сюда занесло. Я-то думал, что ты обычно промышляешь в Антуане.
— Чушь! — фыркнула Сара. — Где хочу, там и промышляю!
— Да? — переспросил Фредди.
— Да, — отрезала Сара.
— Один вермут с бальзамом из черной смородины, — прожурчал над ними бармен. Прошу прощения, бальзама из черной смородины не оказалось, так что это, видите ли, чистый вермут.
— А что это за чертовщина такая — бальзам из черной смородины? — удивился Фредди.
— Это ликер, — объяснила Сара.
— Серьезно?
— Да, — подтвердил бармен, — только у нас его нет. — Он хмуро покосился в сторону Сары и вернулся в свой угол за стойку бара, чтобы снова уставиться в экран телевизора.
— Дьявольщина, — выругалась Сара, — сегодня все не слава Богу! — и подняла стакан, словно чокаясь. — Твое здоровье!
— Салют! — кивнул Фредди, щегольнув одним из двух известных ему итальянских слов. Еще одно, которое он знал, представляло на самом деле два, но он этого, к счастью, не знал. — А что еще сегодня не так? — полюбопытствовал он.
— Да все, — буркнула хмурая Сара и сделала большой глоток.
Отодвинув в сторону стакан, она вытащила из пачки сигарету и поднесла ее к губам. — Договаривалась тут встретиться с одним типом еще в двенадцать. Жду его, жду, а этот ублюдок так и не появился.
— Вот как? — Фредди покачал головой.
— Вот так! Уж и комнату сняла, и все…
— Вот как? — повторил Фредди.
— Вот так, — вздохнула Сара.
— Странно! Вот уж никогда бы не подумал, — покачал он головой. — Такая красивая девушка!
— Вот и мне странно, — фыркнула Сара, выпустив изо рта струю дыма, и поднесла к губам бокал. — Стыд и позор, скажу я вам! К тому же и за комнату я заплатила вперед, и все такое…
— Вот как? — протянул Фредди и опять украдкой покосился на часы. Было без десяти час.
— Вот так! — передразнила Сара. — О Боже! — уныло вздохнула она и сделала большой глоток. — Что меня больше всего бесит, так это то, что проклятая комната пропадает. А за нее ведь заплачено!
— А где эта самая комната? — рассеянно спросил Фредди.
— На Двадцать первой.
— Вот как? — удивился он.
— Вот так.
— Так это ж неподалеку!
— Практически за углом, — сказала Сара и задумчиво положила ногу на ногу.
— Мне нужно занести кое-что на угол Двадцать четвертой и Третьей, — сообщил Фредди, немного помявшись.
— Вот как?
— Да. Но после этого я буду свободен как ветер, — продолжал он. — Если мне придет охота провести с тобой часок, — помялся он, — сколько это будет стоить?
— Ну… ты ведь понимаешь, я уже уплатила за комнату.
— Да, да, так сколько? Сколько ты за нее заплатила?
— Двенадцать долларов.
— Вот как?
— Вот так!
— А ты сколько стоишь?
— Я? Двадцать пять.
— Вот как?
— Вот так, — фыркнула Сара.
— Стало быть, все вместе тридцать восемь долларов? — уточнил Фредди.
— Тридцать семь, — поправила Сара.
— Двенадцать и двадцать пять… — повторил Фредди, поднял глаза к потолку и пошевелил губами. — Верно, тридцать семь.
Что ж, неплохо.
— Да уж, в самую точку попал. Многие девушки берут куда дороже.
— Вот как? — удивился Фредди.
— Вот так! — подмигнула Сара.
— Ладно. Послушай, может, прогуляемся вместе до Двадцать четвертой улицы, а? Проводишь меня, я занесу, что мне нужно, а потом отправимся к тебе? Идет?
— Звучит неплохо, — хмыкнула Сара.
— Значит, идет?
— Идет.
Фредди заплатил за выпивку, и они вместе направились на Двадцать четвертую улицу. Сара осталась ждать внизу, а он опять, кряхтя, преодолел пять лестничных пролетов до квартиры Бенни Нэпкинса. Дома по-прежнему никого не было. Тяжело дыша и отдуваясь, Фредди спустился вниз. Прислонившись к двери, Сара невозмутимо курила.
— Все? — поинтересовалась она. — Свободен?
— Нет. Никого нет дома, — пропыхтел он.
— Ну так что за беда? — удивилась она. — Попозже занесешь, верно?
— Ладно, — кивнул он. — Я ведь честно пытался, разве нет?
— Конечно, конечно. А теперь почему бы тебе не заняться мной?
— И верно! — обрадовался Фредди.
Взявшись за руки, они повернули за угол. Не прошло и десяти минут, как возле дома остановилось такси и Бенни Нэпкинс, открыв дверь, помог выбраться Жанетт Кей. Он подобрал ее возле Транс-Люкс на Восемьдесят пятой улице. Жанетт страшно спешила. По пятому каналу вот-вот должно было начаться ее любимое шоу с Барбарой Стенвик и Стерлингом Хейденом, и она ужасно боялась опоздать.
* * *
Придурок упрямо отказывался снять с головы чулок.
— Но ведь это же маска, — втолковывал ему лейтенант Боццарис, — а существует закон, по которому нельзя ходить по улице в маске.
— Это не маска, офицер. Это просто… ну, одежда такая, что ли…
— Нет, что ты там ни говори, а все-таки это маска, — стоял на своем Боццарис.
— Это чулок, — доказывал ему Придурок.
— Чулок не носят на голове. Стало быть, это маска.
— Ага. А надень ты маску на ногу, вот и выйдет чулок, — заржал Придурок.
— Ладно, ладно, ты не больно умничай! — оборвал его Боццарис.
— Я знаю свои права, — высокопарно изрек Придурок. И это было сущей правдой. Конечно, умом он похвастаться не мог, и отлично это понимал, но зато его знания в области уголовного права были фундаментальными и всеобъемлющими.
— Пусть так, — не стал спорить Боццарис, но про себя все-таки решил, что зачитает ему права. Хватит с него постоянных жалоб арестованных уголовников, что детективы не позаботились зачитать им права. — В соответствии с решением Верховного суда по делу Миранды, — начал он, — мы должны ознакомить вас с вашими правами. Именно это я сейчас и собираюсь сделать.
— Правильно, — одобрительно кивнул Придурок.
— Во-первых, вы имеете полное право, если хотите, хранить молчание. Вы меня понимаете?
— Правильно, офицер. Именно это я и делаю!
— Стало быть, вы понимаете, что имеете право не отвечать на вопросы полицейского офицера?
— Ага. И не буду!
— А вы понимаете, что если надумаете отвечать, то…
— Все, что я скажу, может быть использовано против меня!
Ясное дело, конечно, понимаю!
— Я также должен поставить вас в известность, что вы имеете право до или во время допроса в полиции потребовать присутствия адвоката. Вы меня понимаете?
— Само собой! — кивнул Придурок. — А еще я знаю, что если потребую присутствия адвоката, но скажу, что у меня нет денег, чтобы ему заплатить, то мне назначат общественного защитника, который будет защищать меня бесплатно. И я смогу пользоваться его услугами до или во время допроса. Так?
— Так, — кивнул Боццарис.
— Стало быть, вы теперь знаете свои права? — уточнил Придурок.
— Да, — кивнул лейтенант.
— Так вы желаете пригласить адвоката? — спросил Придурок.
— Что? — поперхнулся Боццарис и растерянно заморгал. Глаза его сузились. — Послушай, — грозно предупредил он, — ты не больно-то умничай, понял? Последний такой умник, вроде тебя, которого мы взяли, сейчас парится в Томбсе, понял?
— Я хочу видеть адвоката, — заявил Придурок.
— У тебя есть кто-нибудь на примете? Ну, я хочу сказать, ты знаешь какого-то определенного адвоката?
— Да.
— И кого же?
— Марио Аззекку, — заявил Придурок, и Боццарис невольно шмыгнул носом. В затхлой атмосфере полицейского участка на него явственно повеяло запахом денег.
* * *
Когда в два часа ночи стоявший на ночном столике телефон пронзительно зазвонил, Аззекка вместе со своей женой Сибил лежал в постели. Еще не открыв глаза, он догадался: что-то случилось. Какая-то беда. Скорее всего, этот гаденыш, его дорогой сынок, который сейчас как раз учился в Гарварде, попался, когда курил марихуану. Маленький ублюдок!
— Алло, — прохрипел он.
— Это лейтенант Боццарис, — произнес мужской голос на другом конце трубки.
— Да?
— Нам с вами надо кое-что обсудить.
— Это в два-то часа ночи?! — возмутился Аззекка.
— Кто это? — сонным голосом спросила Сибил.
— Никто. Спи! — буркнул он. — Погодите, не вешайте трубку! — Я только перейду в кабинет. — Выбравшись из постели, он влез в халат, осторожно прикрыл за собой дверь спальни и по коридору направился туда, где Сибил — Боже, благослови ее доброе сердце! — согласилась выделить в его полное распоряжение восьмиметровую комнатку (и это в их огромной двенадцатикомнатной квартире!). Взяв параллельную трубку, Аззекка с трудом подавил зевок и спросил:
— Что у вас, лейтенант? Что-то срочное?
— Деньги, — коротко буркнул Боццарис.
— О чем это вы говорите?!
— Я о том типе, при котором мы нашли около пятидесяти тысяч. Он сейчас у нас, — ответил Боццарис.
Телефонная трубка запрыгала в руках адвоката.
— И что же? — насколько мог невозмутимо, спросил он.
— По тем сведениям, которые в настоящее время находятся в нашем распоряжении, можно с некоторой долей уверенности предположить, что эти деньги предназначены для Кармине Тануччи, который в настоящее время пребывает на отдыхе в Неаполе, — вкрадчивым тоном пояснил Боццарис.
И Аззекка мгновенно похолодел — наверняка Фредди Коррьер, решил он. Скорее всего, этот тупой ублюдок каким-то образом попался, когда шел к Бенни Нэпкинсу!
— Вероятнее всего, — вежливо сказал он, — у вас, лейтенант, просто не совсем верная информация. — Он лихорадочно пытался сообразить — почему лейтенант сказал «около пятидесяти тысяч»? Почему «около», черт возьми? Что все это значит?! При Коррьере, в аккуратном белом конверте, для верности еще перетянутом резинкой, было ровнехонько пятьдесят тысяч, а кроме этого, еще и билет до Неаполя.
— Возможно, очень возможно, — не стал спорить Боццарис. — Признаться, у меня, ребята, нет ни малейшей охоты совать нос в ваши дела и ломать голову, чем вы там занимаетесь и как зарабатываете себе на хлеб с маслом, пока в том, что вы делаете, нет ничего криминального. Может быть, вы еще не забыли, как один из моих людей подобрал совершенно на первый взгляд никому не нужную коробку с фигурками. Они, как оказалось, не были связаны ни с каким преступлением, поэтому мы возвратили их законному владельцу, одному благонамеренному господину по имени Джозеф Дириджере, который, в свою очередь, движимый чувством искренней благодарности, пожертвовал семь тысяч четыреста долларов в специальный пенсионный фонд для отставных полицейских.
— Да, я помню, — признался Аззекка.
— Я так и думал, что вы вспомните, — обрадовался Боццарис. — Ну так вот, сейчас перед нами примерно такой же случай. У меня нет ни малейшей возможности узнать, что это за деньги. Я имею в виду эти пятьдесят тысяч наличными. Я знать не знаю, чистые они или нет, хорошие или плохие. Я вообще ничего о них не знаю, и у меня ни единого шанса это узнать.
Да и желания особого нет. По мне — так это обычные деньги, ни грязные, ни чистые, просто деньги, и все! — Боццарис выдержал паузу. — Скажем так, они как бы ничьи.
— И сколько? — спросил Аззекка.
— Столько же, сколько и в прошлый раз, — быстро ответил Боццарис.
— Слишком много!
— Ладно, ладно, не надо спорить с копом, к тому же уставшим до чертиков. Ваша взяла, пусть будет пять тысяч. Так сказать, для ровного счета.
— Немыслимо! — фыркнул Аззекка. — Это просто смешно!
— Ладно, будем торговаться, — вздохнул Боццарис. — Тридцать пять сотен.
— Две тысячи.
— Две с половиной?
— Две тысячи, — твердо повторил Аззекка, — и ни центом больше.
— Договорились, — вздохнул Боццарис. — Куда отправить вашего человека с деньгами?
— Вы имеете в виду Фредди?
— Так его зовут? Он молчал как рыба. Не сказал ни слова. Ах да, у него еще был какой-то дурацкий чулок на голове.
— Всегда знал, что он малость с приветом, — вздохнул Аззекка.
— Так что, послать его к вам, если, конечно, мы договорились?
— Хорошо. Только скажите ему, чтобы оставил пакет у швейцара.
— У швейцара? Стало быть, вы не хотите, чтобы он поднялся наверх?
— Если он попадется мне на глаза, я удушу его собственными руками, прямо здесь, в кабинете, — заявил Аззекка.
— Будем считать, что я этого не слышал, — сказал Боццарис, и до ушей Аззекки донесся приглушенный смешок. — Что ж, приятно было поговорить.
— И не забудьте про билет, — напомнил адвокат.
Но лейтенант уже повесил трубку.
* * *
Без двадцати три, когда Аззекка сидел на кухне, маленькими глоточками потягивая из стакана молоко, пронзительно зазвенел висевший на стене домофон. Адвокат подскочил к нему и нажал кнопку «Говорите».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25