Понятное дело, следом за князем и его присными были арестованы и все слуги от майордома до чистильщика выгребных ям включительно — и этого было уже достаточно, чтобы дважды заполнить жертвами все столбы, окружившие стены замка.
Однако генерал Забазар остался недоволен. С одной стороны, князь, конечно, заслуживал смерти, ибо его с первых дней оккупации подозревали в покровительстве партизанам. Но с другой стороны, Забазар задумал эту акцию, как мероприятие, направленное против колдунов.
Он рассчитывал, что узнав о лютой смерти своих собратьев, чародеи перестанут колдовать и строить козни против оккупационных войск, а простые рамбиярцы перестанут помогать волшебникам. Однако чтобы это произошло, надо было сжечь на костре хотя бы нескольких настоящих колдунов, которых не заменят никакие родственники и слуги князя Индрадевиманурая.
Рамбиярцы-то уж наверняка разберутся, кто колдун, а кто нет.
И чтобы раздобыть для аутодафе настоящих колдунов, Забазар взял в заложники детей из города и отправил их на орбиту, куда не дотягивалось рамбиярское волшебство. А затем объявил, что начнет казнить заложников, если колдуны немедленно не выйдут в расположение оккупационных войск с поднятыми руками.
В ответ колдуны по всему Рамбияру затеяли обряд наведения порчи на Забазара.
Лучшим способом было раздобыть какой-нибудь предмет, принадлежащий генералу, и партизаны таинственным образом умудрились выкрасть его носовой платок с пришпиленным в углу «Кровавым сердцем».
Однако торжественное протыкание платка ржавой штопальной иглой под заунывное пение глухонемых близнецов в ночь тройного полнолуния не дало ожидаемых результатов. Поскольку у моторо-мотогалов все не как у людей, обряд наведения порчи подействовал на Забазара чрезвычайно благотворно, и проснувшись в утро казни, он сказал адъютанту, что никогда еще не чувствовал себя так хорошо.
Генерал прибыл на место казни верхом на боевой мотошлюпке в парадной форме со всеми орденами. Не хватало только «Кровавого сердца», в похищении которого генерал подозревал агентов маршала Караказара.
Но даже эта неприятность не омрачала настроение начальника Главного штаба союзнических войск. Накануне ему лично сдались двенадцать доподлинных колдунов, которые представились старейшинами Верховного Клана Чародеев Западной Стороны Земли. Им было твердо обещано, что после их сдачи все заложники будут отпущены, а приговоренные к сожжению без вины — помилованы. Однако генералу Забазару было не впервой нарушать свои обещания.
Как только чародеи были схвачены и обездвижены, генерал Забазар сделал новое объявление. Он уведомил рамбиярцев, что любые попытки партизан сорвать аутодафе силой оружия, а равно и любые усилия колдунов нарушить течение казни посредством магии приведут к немедленной смерти заложников на орбите.
Рамбиярцы не очень понимали, что такое орбита, но твердо уяснили, что генерал скрывает пленников в тайном заколдованном месте, надежно защищенном от волшебства. Тем не менее партизаны были готовы рискнуть жизнью детей — даже своих, не говоря уже о чужих — ради спасения князя, который мог бы возглавить сопротивление.
Однако сам князь переслал из темницы воззвание, суть которого сводилась к тому, что он не хочет спасения такой ценой.
Злые языки говорили, что князь подписал это воззвание, чтобы спасти собственных дочерей, и генерал Забазар был готов пойти на это, но все испортила княжна Гуара, которая затеяла побег. Не то колдовством, не то женскими чарами она заворожила охранников — «добровольцев» из союзнических войск — и сумела выбраться из камеры в тюремной башне.
Разметав стражу, она добралась до нижних ворот башни, но они были заперты, и тут не помогло даже колдовство. А в замке уже поднялась тревога и ловить беглую принцессу было поручено отряду быстрого реагирования из чистокровных моторо-мотогалов, у которых вместо мозгов — одна сплошная микроцефальная железа, переполняющая их кровь гормонами храбрости.
Убегая от них, княжна достигла вершины башни, но тут силы оставили ее, и мотогалы догнали девушку у самого края, с которого она была готова броситься, дабы не дать врагам подвергнуть ее позору и мучениям.
Но увы — она добилась лишь того, что в дополнение к смерти в огне ее приговорили к бичеванию.
— В каком порядке прикажете исполнять наказания? — поинтересовался у Забазара начальник команды палачей.
— Что значит «в каком порядке»? — не понял генерал.
— Что сначала — сожжение или порка? — пояснил свой вопрос главный палач.
Со своей точки зрения палач был прав, поскольку в моторо-мотогальской пенитенциарной системе принято исполнять наказания в порядке вынесения приговоров, а к сожжению Гуара была приговорена раньше, чем к бичеванию. Но генерал Забазар все равно спросил у подчиненного:
— Ты что, совсем идиот?
И удалился, не дожидаясь ответа, оставив начальника команды палачей в глубоком недоумении.
Его недоумение рассеялось только к началу аутодафе. Адъютант Забазара взял ответственность на себя и как бы невзначай заметил, что после сожжения бичевать будет некого. Костры воздвигнуты такие, что от казненных даже костей не останется. Так что волей неволей бичевать принцессу придется до сожжения.
Костры были устроены точно так, как это практиковалось в героические времена древней Мотогаллии, когда на родной планете грозных завоевателей Галактики еще сжигали колдунов. А продолжалось это до тех пор, пока Всеобщий Побеждатель не изрек однажды, что колдовства не существует.
Следовало ожидать, что за многие века преследований все колдуны были обращены в пепел и прах, и даже следа их не осталось в Мотогаллии, однако очень скоро Всеобщий Побеждатель смог убедиться, что колдовское племя неистребимо.
Из всех щелей повыползали и расплодились, словно кролики-мутанты, особи, называющие себя «мудрецами». На деле это были те же самые недобитые колдуны, только сменившие имя и имидж. Теперь они утверждали, что все их предсказания и магические действия базируются на прочной научной основе и не содержат в себе ни капли мистики.
Среди этих «мудрецов» преобладали шарлатаны и лишь изредка среди них, как крупинки золота среди камней, вспыхивали такие звезды, как великий мудрец Бурамбаран из большого мотогальника Бу.
Впрочем, досужие сплетники, неравнодушные к древней истории, поговаривали, что не кто иной, как достопочтенный предок мудрейшего Бурамбарана и нашептал Всеобщему Побеждателю идею прекратить преследования колдунов.
С тех пор утекло немало воды и сменился не один Всеобщий Побеждатель — однако об этом не принято было говорить вслух, поскольку считалось, что Всеобщий Побеждатель бессмертен, и лишь его портрет время от времени чудесным образом обретает новое лицо.
Таким образом история Мотогаллии получала стройность и логическую законченность. Когда-то Всеобщий Побеждатель завоевал всю планету и положил конец вражде моторо-мотогалов между собой, а теперь он же методично завоевывает Галактику и кладет конец розни разумных рас, превращая их в добровольных союзников Мотогаллии.
Так или иначе, колдунов в Мотогаллии не сжигали давно. Но генерал Забазар не в пример большинству своих коллег любил читать книги, в том числе исторические, и одну такую книгу он использовал, как учебное пособие по уничтожению ведьм и волшебников на Рамбияре.
Дочерей князя вывели из башни босиком, в одних рубашках из тончайшего шелка, и толпа ахнула, ибо простолюдинам на Рамбияре не полагалось видеть воочию ни единой части тела высокопоставленных дам. Их плотные многослойные одежды всегда ниспадали до самой земли, а лицо и волосы были закрыты покрывалом.
А теперь нагие тела просвечивали сквозь тонкий шелк, и девушки не знали, куда деть глаза от стыда. Распущенные волосы струились по спине до пояса, а каждый шаг отдавался болью во всем теле, потому что княжеские дочкам никогда прежде не приходилось ступать босыми ногами по камням мостовой и по земле.
Они шли, хромая и спотыкаясь, но никто не смеялся над ними. Наоборот, простолюдины отводили глаза в сторону, и генерал Забазар не мог бы придумать лучшего способа возбудить в рамбиярцах еще большую ненависть к себе и своим войскам.
Но Забазар, как и все моторо-мотогалы, свято верил в действенность акций устрашения, хотя ему, как и всей Мотогаллии уже приходилось нарываться на обратный эффект.
Когда с младшей дочери князя сорвали даже и рубашку, чтобы приготовить ее к бичеванию, возбужденно рычавшая толпа взревела. Казалось, еще мгновение, и она ринется с голыми руками на ощетинившуюся бластерами цепь солдат.
Но генерал Забазар предусмотрительно поставил в ближнее оцепление настоящих «героинов» из отборной бронекавалерии с маленькими мозгами и огромными микроцефальными железами, выбрасывающими в кровь чудовищное количество гормонов храбрости.
Ни один мускул не дрогнул на лицах этих бойцов, зато из стволов станковых излучателей на капоте мотошлюпок заструился живой огонь. Струи смертоносного пламени заставили рамбиярцев отшатнуться. Передние попытались отступить вглубь человеческой массы, но тугая масса не поддалась, потому что сзади люди стояли сплошной стеной и ни за что не хотели идти вперед. А задние не понимали, что происходит, и тоже не могли отступить, потому что дальше за ними стояло еще одно оцепление.
Это были отряды, которые силой сгоняли зрителей к месту казни, а затем встали у них за спинами, чтобы не дать им уйти. В этой цепи преобладали «союзники», которые испытывали большие проблемы с храбростью и крепостью боевого духа, и толпа в целенаправленном движении могла бы их опрокинуть. Но ее движение, увы, не было целенаправленным. А хаотическое движение в толпе создает угрозу только для нее самой и для тех, из кого она состоит.
В глубине толпы кричали задавленные и плакали дети, а за ближним оцеплением продолжалась экзекуция.
Один из колдунов выкрикивал заклинания, которые должны были заставить руки палачей онеметь, но ему быстро заткнули рот кляпом и накинули на голову мешок, дабы уберечься от его гипнотического взгляда.
С другими колдунами поступали точно так же — но только в том случае, если они открывали рот. Тем, кто молчал, рот не затыкали, потому что Забазар хотел слышать крики казнимых, когда вспыхнет огонь.
Вернее, он хотел, чтобы эти крики слышали рамбиярцы в толпе.
А старший из колдунов, седая борода которого спускалась чуть не до колен, не издавал ни звука. Он покорно дал привязать себя к столбу и молча смотрел, как палачи, у которых так и не онемели руки, бичуют прекрасную Гуару на глазах ее отца.
После первого же удара и вскрика дочери князь смертельно побледнел, а когда на спину девушки обрушился третий удар, тело феодала поползло вниз по столбу и повисло на прочных веревках.
Две другие дочери князя вскрикнули в унисон так громко, что перекрыли вопли бичуемой сестры.
— Что с ним? — резко спросил генерал Забазар.
— Умер, — ответил штатный врач команды палачей, потратив на осмотр князя не более десяти секунд. — Сердечный приступ.
Генерал в сердцах бросил наземь свой головной убор и рявкнул на бичевателей:
— Хватит!
Он подумал, что нежная красавица тоже может окочуриться раньше времени, а это вовсе не входило в его планы.
Когда Гуару стали привязывать, прижимая окровавленной спиной к шершавому столбу, она уже не кричала, а только стонала негромко. И лишь когда палач зажег лучом из бластера дрова под ее ногами, и пламя, взметнувшись вверх, лизнуло ее икры, девушка закричала снова — страшно, как раненый зверь.
Еще один молчавший до того колдун не выдержал и попытался погасить огонь силой заклинания. Но ему тут же заткнули кляпом рот и сразу подожгли его костер.
В судороге боли он сумел вытолкнуть кляп, но ничего вразумительного произнести уже не смог и только кричал, словно приняв эстафету от княжны. А несколько мгновений спустя к его крику присоединились искаженные болью голоса двух других дочерей князя.
Костры вспыхивали один за другим, и разрозненные крики слились в единый жуткий вой. А старший из колдунов по-прежнему молчал. Молчал до тех пор, пока пламя не охватило его самого. Только тогда, усилием воли притупив боль, он вперил свой взгляд в генерала Забазара, и тот не смог отвести глаза.
— Слушай меня убийца, слушай и запомни, и не говори, что не слышал! — загремел над толпой голос колдуна, и словно стих рокот людской массы и крики боли. А может, так только показалось генералу, который замер в седле своей мотошлюпки и превратился в некое подобие конной статуи. — Сегодня ты погубил не меня и не тех, кто умирает со мной. Ты погубил себя, и с этого дня никогда и ни в чем не будет тебе удачи. А когда ты вкусишь сполна бед и несчастий и проклянешь всю свою жизнь, а пуще всего — этот день, тогда и сам ты умрешь, как пес, от зубов своей своры, и наши мучения вернутся к тебе тысячекратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47