Может, это оттого, что наслаждение от любви смешалось с ощущением новизны и необычности, которое всегда возбуждало девушку с медовой кожей и зелеными глазами и будоражило ее рассудок. А может, в ней пробудились какие-то древние инстинкты из той эпохи, когда взаимоотношения мужчин и женщин в цивилизации миламанов были совсем другие.
Об этой эпохе сохранились лишь смутные предания, которые гласили, что когда-то миламанские мужчины были свирепыми воинами, которые захватывали в плен скромных и целомудренных девушек и превращали их в рабынь сладострастия.
Но Великая Богиня Любви, Мать Матерей встала на защиту девушек, и с каждым годом их становилось все больше, а мужчин все меньше. И хотя мужчины оставались гигантами, а девушки были гораздо миниатюрнее, кончилось тем, что женщины восстали против мужчин и одержали победу. А в наказание за прежние грехи они лишили сильный пол любовной энергии, сосредоточив ее в себе.
Девушки перестали быть скромными и целомудрен-ными и стали наделять мужчин любовной энергией в малых дозах, одаряя их млечными слезами из кормящей груди. А мужчинам пришлось сделаться поэтами, чтобы вернуть себе благорасположение слабого пола.
Но памятуя о прошлом, женщины отказали мужчинам в праве вкушать плоды сладострастия один на один. В помещении, где совершается акт любви, с тех пор всегда находится не больше одного мужчины и не меньше двух женщин.
И даже теперь, когда мужчинам снова пришлось стать воинами, и они добились в этом деле немалых успехов, в любви они остаются скромными и стыдливыми поэтами, не смеющими посягнуть на прерогативы женщин.
Ли Май Лим не преминула сообщить об этому Неустроеву, когда тот, тяжело дыша, перевалился на спину, а она, робко касаясь губами его кожи около уха, снова попыталась завязать разговор.
На ее первые слова Же Ни Йя ничего не ответил, но и прервать ее речь не попытался, что Ли Май Лим сочла за добрый знак.
Дослушав древний миф до конца, Неустроев, наконец, заговорил.
— Привыкай, — сказал он, и у Ли Май Лим сладко заныло где-то в глубине чрева — там, где зреют инфанты.
— Знаешь, наши историки думают, что этот миф повествует о великой генетической революции, — произнесла она с нескрываемой радостью в голосе. Еще бы — ведь только что носитель гена бесстрашия ясно дал понять, что он не против продолжения интимных отношений с Ли Май Лим, и зеленоглазая миламанка бросилась закреплять достигнутый успех.
Правда, она смутно представляла себе, в чем заключалась эта революция, поскольку плохо учила биологию в школе, но если бы Же Ни Йя заинтересовался этим вопросом, можно было призвать на помощь специалистов.
Однако Же Ни Йя не заинтересовался.
— Плевать я хотел на ваши революции, — холодно и зло сказал он и ушел в гигиеническую секцию, где подставил свое разгоряченное тело под тугие струи прохладной воды.
Немного подумав, Ли Май Лим шагнула туда следом, но заговорить о великой генетической революции больше не пыталась.
25
Чудо с парадным катером генерала Забазара, случившееся на отсталой аграрной планете Рамбияр, объяснялось просто. Над программой идентификации, которая закрывала доступ к бортовому компьютеру катера, поработали рамбиярские колдуны. Они ни разу в жизни прежде не видели компьютера, но это вовсе не стало помехой для тех, кто умеет предсказывать будущее.
При случае колдуны, пожалуй, смогли бы сами управлять звездолетом, полагаясь только на свою беспредельную интуицию — однако это не понадобилось. Партизан навел на базу моторо-мотогалов офицер космофлота союзнических войск, который случайно узнал, что рамбиярские маги могут помочь ему снять добровольческий ошейник, способный убить носителя по команде вышестоящего начальника при малейшем признаке неповиновения или измены.
Этот офицер здорово рисковал. В его ошейнике могло находиться подслушивающее устройство, и изменник мог остаться без головы прямо в разгар переговоров со связниками партизан.
Однако он знал, что высокие технологии в Мотогаллии переживают упадок — как качественный, так и количественный. Иными словами, сложных электронных устройств не хватает точно так же, как и всего остального. Поэтому подслушивающие жучки в ошейники ставят редко, а многие солдатские ошейники лишены даже главного процессора — то есть это чистой воды бутафория.
К сожалению, сам он носил офицерский ошейник, где был и процессор, и запал, и взрывчатка. Но подслушивающего устройства точно не было. Голова осталась на плечах, а колдуны и правда сняли ошейник в два счета, телекинетическим усилием мысли разомкнув контакты замка в правильной последовательности.
Офицер при этом трясся от страха и напряжения, и пот градом стекал по его лицу, а колдуны выглядели невозмутимыми, хотя честный офицер предупредил их об опасности, ничего не скрывая. В том числе и того, что если ошейник взорвется, пострадать может не только носитель, но и те, кто окажутся рядом с ним.
Именно этот офицер — тунганец по имени Кья-696 — отговорил колдунов от мысли наслать порчу на союзнические войска. Он объяснил, что настоящих злодеев в оккупационных войсках на Рамбияре меньшинство, а основная масса — это такие же пленники в ошейниках, как и он сам. И взятые моторо-мотогалами в плен рамбиярские мужчины могут оказаться в точно такой же ситуации где-нибудь на другой планете.
Кья-696 предложил другой вариант — позвать на помощь миламанов, которые, скорее всего, даже и не знают еще о захвате Рамбияра. А когда узнают, то, конечно, примут меры для его освобождения — особенно если рамбиярцы сумеют найти убедительные аргументы и ответы на вопрос, почему свобода Рамбияра важна для безопасности цивилизации миламанов.
Колдуны умели чувствовать ложь и фальшь, зато тунганцы умели убедительно говорить. До завоевания Тунгана моторо-мотогалами его жители прославились, как лучшие торговцы во Вселенной. Они были способны продать снег полярным жителям, замерзающим в своих ледяных жилищах.
И колдуны приняли план тунганца.
В суматохе, которая сопровождала захват генеральского парадного катера, на его борт проник один натуральный моторо-мотогал, и его чуть не разорвали на части, прежде чем разобрались, что это не лютый враг, а миламанский агент, который не нашел лучшего способа передать миламанской разведке чрезвычайно важные сведения о том, для чего собственно генералу Забазару нужен Рамбияр.
Это был как раз тот самый решающий аргумент, которого так не хватало рамбиярским партизанам и беглым тунганцам (а к Кья-696 присоединилось несколько его земляков). Услышав этот аргумент, миламаны наверняка предпримут меры для освобождения Рамбияра.
Колдуны сразу сказали, что моторо-мотогал говорит правду. Один из них, самый старый, которого к катеру тащили на руках двое подростков, сказал: «Я ему верю», — и с этой минуты ни один из рамбиярцев, оказавшихся на борту, ни словом, ни действием не выражал враждебности по отношению к моторо-мотогалу. А вот тунганцы поглядывали на него настороженно, будучи уверены, что коварные моторо-мотогалы способны обмануть кого угодно.
На борту парадного катера было всего три космолетчика — все трое тунганцы, причем один из них тяжелораненый. Этого было достаточно, пока катер уходил от погони, но когда на подступах к скоплению Ли Май Лим целая эскадра моторо-мотогальского флота ринулась ему наперерез, ситуация здорово осложнилась.
Два линкора и четыре тяжелых крейсера совместными усилиями выбили катер из гиперпространства. Чтобы уйти в него снова, требовалось выстоять хотя бы несколько минут, пока восстановится мощность энергоисточника. А это означало вести бой.
Но для ведения боя двух человек недостаточно. Требуется гораздо больше людей, способных принимать самостоятельные решения и отдавать приказы компьютерам.
И в этот момент моторо-мотогал произнес:
— Я возьму на себя боевые излучатели.
Спорить было некогда. Двое тунганцев управляли текущими маневрами и конфигурацией защитного поля, тяжелораненый в паре с брейн-компьютером готовил катер к экстренному погружению, а заняться наступательным вооружением было просто некому.
К тому же как раз в тот момент, когда моторо-мотогал подал голос, по катеру шарахнул гравитационный таран вражеского линкора. Бортовые антигравы устояли, но на всех экранах тотчас же замелькали огоньки тревоги. «Критическая перегрузка защитных систем!» — сообщали ярко-красные таблички на моторо-мотогальском языке.
— Давай! — крикнул Кья-696, и миламанский агент тотчас же ударил по своим землякам моторо-мотогалам из всех боевых излучателей, по числу и мощи которых парадный катер генерала Забазара не уступал иному крейсеру.
Обоим линкорам пришлось уклоняться от удара и на время забыть об атаке. Через считанные секунды их сменили тяжелые крейсеры, но какое-то время было выиграно, и этого времени миламанскому агенту с моторо-мотогальским именем Забатаган из мотогальника Заба хватило, чтобы подготовить следующий удар.
Двум крейсерам пришлось уходить от мощных фотонных торпед, а два других испытали на себе всю мощь боевых излучателей катера.
Их капитаны в панике докладывали на флагманский линкор, что боевые характеристики противника не соответствуют стандартному вооружению парадных катеров генеральского уровня. Но на флагмане это заметили и без чужой подсказки.
Правда, контр-адмирал, стоявший во главе эскадры, никак не мог понять, в чем тут дело, потому что генерал Забазар, сообщая наверх о бегстве с Рамбияра группы партизан, благоразумно умолчал о некоторых особенностях своего катера, искренне надеясь, что эти особенности не помешают эскадре регулярного моторо-мотогальского флота разнести этот катер на мелкие частицы, по которым ничего нельзя будет определить.
А дело было в том, что стандартное вооружение парадного катера казалось Забазару слишком слабым, и начальник Главного штаба союзнических войск, используя свои более чем обширные связи, самовольно и тайно перевооружил этот катер (равно как и другие челноки, которыми он пользовался) — так что по боевой мощности захваченный партизанами кораблик превосходил даже парадный катер Дважды Генералиссимуса.
Изменивший Всеобщему Побеждателю моторо-мотогал Забатаган даже рычал от восторга, пуляя в разные стороны из всех стволов и демонстрируя удивительную меткость. А тунганцы, половина из которых неожиданно оказалась под его началом, поскольку тех, кто не имел навыков управления звездолетом, посадили к оружейным пультам, то и дело бросали на него сначала изумленные, а потом и восхищенные взгляды.
Пришедший в себя второй линкор успел еще раз ударить по катеру гравитационным тараном, но только с дальнего расстояния, поскольку ближе было не подойти. Пассажиров катера лишь немного тряхнуло, а в следующую секунду указатель мощности энергоисточника пересек контрольную отметку, и Кья-696 скомандовал экстренное погружение.
Уже в гиперпространстве, когда стало ясно, что во второй раз выбить катер из сверхсвета моторо-мотогалам не удастся, старый колдун спросил у Забатагана:
— Там ведь были твои сородичи?
— Да, — ответил моторо-мотогал без тени эмоций.
— И тебе не жалко было их убивать?
По поводу жертв на линкорах и крейсерах можно было сомневаться, но одну канонерку Забатаган точно разнес в пух и прах, и там наверняка погибли все от капитана до последнего матроса.
— Для них величайшее счастье — умереть за Всеобщего Побеждателя, — сказал Забатаган.
— А для тебя? — не унимался волшебник.
— Я отказался от высшего счастья ради благ и удовольствий этого мира, — ответил моторо-мотогал, но колдун, умеющий отличать правду от лжи, сразу понял, что собеседник говорит не то, что думает.
И это насторожило мудрого старика, который прежде не замечал за моторо-мотогалом по имени Забатаган ничего подобного.
26
Легкий крейсер «Лилия Зари» без эксцессов совершил вторую корректировку курса и двигался теперь прямо к точке рандеву, где его ожидала канонерка «Тень Бабочки».
Носитель гена бесстрашия Же Ни Йя, казалось, смирился с этим, хотя и был не в меру напряжен, почти не выходил из каюты и с членами экипажа разговаривал невежливо.
Члены экипажа, однако, старались не грубить ему в ответ, хотя и были по миламанским меркам чересчур раздражительны. По кораблю разнесся слух, что капитан нарушил свое обещание не вести ни за кем индивидуальной слежки, и после взрыва аннигиляционного маяка наблюдение ведется чуть ли не за половиной команды.
Это была неправда. Начальник службы безопасности приставил «хвост» лишь к четырем зачинщикам акции протеста. Но об этом никто не знал, и взбудораженная команда начинала бурлить и закипать.
Все, конечно, понимали, что вражеского агента надо обезвредить как можно скорее, иначе он может натворить неописуемых бед.
Но одно дело — понимать такие элементарные вещи рассудком, и совсем другое — жертвовать ради этого привычным комфортом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Об этой эпохе сохранились лишь смутные предания, которые гласили, что когда-то миламанские мужчины были свирепыми воинами, которые захватывали в плен скромных и целомудренных девушек и превращали их в рабынь сладострастия.
Но Великая Богиня Любви, Мать Матерей встала на защиту девушек, и с каждым годом их становилось все больше, а мужчин все меньше. И хотя мужчины оставались гигантами, а девушки были гораздо миниатюрнее, кончилось тем, что женщины восстали против мужчин и одержали победу. А в наказание за прежние грехи они лишили сильный пол любовной энергии, сосредоточив ее в себе.
Девушки перестали быть скромными и целомудрен-ными и стали наделять мужчин любовной энергией в малых дозах, одаряя их млечными слезами из кормящей груди. А мужчинам пришлось сделаться поэтами, чтобы вернуть себе благорасположение слабого пола.
Но памятуя о прошлом, женщины отказали мужчинам в праве вкушать плоды сладострастия один на один. В помещении, где совершается акт любви, с тех пор всегда находится не больше одного мужчины и не меньше двух женщин.
И даже теперь, когда мужчинам снова пришлось стать воинами, и они добились в этом деле немалых успехов, в любви они остаются скромными и стыдливыми поэтами, не смеющими посягнуть на прерогативы женщин.
Ли Май Лим не преминула сообщить об этому Неустроеву, когда тот, тяжело дыша, перевалился на спину, а она, робко касаясь губами его кожи около уха, снова попыталась завязать разговор.
На ее первые слова Же Ни Йя ничего не ответил, но и прервать ее речь не попытался, что Ли Май Лим сочла за добрый знак.
Дослушав древний миф до конца, Неустроев, наконец, заговорил.
— Привыкай, — сказал он, и у Ли Май Лим сладко заныло где-то в глубине чрева — там, где зреют инфанты.
— Знаешь, наши историки думают, что этот миф повествует о великой генетической революции, — произнесла она с нескрываемой радостью в голосе. Еще бы — ведь только что носитель гена бесстрашия ясно дал понять, что он не против продолжения интимных отношений с Ли Май Лим, и зеленоглазая миламанка бросилась закреплять достигнутый успех.
Правда, она смутно представляла себе, в чем заключалась эта революция, поскольку плохо учила биологию в школе, но если бы Же Ни Йя заинтересовался этим вопросом, можно было призвать на помощь специалистов.
Однако Же Ни Йя не заинтересовался.
— Плевать я хотел на ваши революции, — холодно и зло сказал он и ушел в гигиеническую секцию, где подставил свое разгоряченное тело под тугие струи прохладной воды.
Немного подумав, Ли Май Лим шагнула туда следом, но заговорить о великой генетической революции больше не пыталась.
25
Чудо с парадным катером генерала Забазара, случившееся на отсталой аграрной планете Рамбияр, объяснялось просто. Над программой идентификации, которая закрывала доступ к бортовому компьютеру катера, поработали рамбиярские колдуны. Они ни разу в жизни прежде не видели компьютера, но это вовсе не стало помехой для тех, кто умеет предсказывать будущее.
При случае колдуны, пожалуй, смогли бы сами управлять звездолетом, полагаясь только на свою беспредельную интуицию — однако это не понадобилось. Партизан навел на базу моторо-мотогалов офицер космофлота союзнических войск, который случайно узнал, что рамбиярские маги могут помочь ему снять добровольческий ошейник, способный убить носителя по команде вышестоящего начальника при малейшем признаке неповиновения или измены.
Этот офицер здорово рисковал. В его ошейнике могло находиться подслушивающее устройство, и изменник мог остаться без головы прямо в разгар переговоров со связниками партизан.
Однако он знал, что высокие технологии в Мотогаллии переживают упадок — как качественный, так и количественный. Иными словами, сложных электронных устройств не хватает точно так же, как и всего остального. Поэтому подслушивающие жучки в ошейники ставят редко, а многие солдатские ошейники лишены даже главного процессора — то есть это чистой воды бутафория.
К сожалению, сам он носил офицерский ошейник, где был и процессор, и запал, и взрывчатка. Но подслушивающего устройства точно не было. Голова осталась на плечах, а колдуны и правда сняли ошейник в два счета, телекинетическим усилием мысли разомкнув контакты замка в правильной последовательности.
Офицер при этом трясся от страха и напряжения, и пот градом стекал по его лицу, а колдуны выглядели невозмутимыми, хотя честный офицер предупредил их об опасности, ничего не скрывая. В том числе и того, что если ошейник взорвется, пострадать может не только носитель, но и те, кто окажутся рядом с ним.
Именно этот офицер — тунганец по имени Кья-696 — отговорил колдунов от мысли наслать порчу на союзнические войска. Он объяснил, что настоящих злодеев в оккупационных войсках на Рамбияре меньшинство, а основная масса — это такие же пленники в ошейниках, как и он сам. И взятые моторо-мотогалами в плен рамбиярские мужчины могут оказаться в точно такой же ситуации где-нибудь на другой планете.
Кья-696 предложил другой вариант — позвать на помощь миламанов, которые, скорее всего, даже и не знают еще о захвате Рамбияра. А когда узнают, то, конечно, примут меры для его освобождения — особенно если рамбиярцы сумеют найти убедительные аргументы и ответы на вопрос, почему свобода Рамбияра важна для безопасности цивилизации миламанов.
Колдуны умели чувствовать ложь и фальшь, зато тунганцы умели убедительно говорить. До завоевания Тунгана моторо-мотогалами его жители прославились, как лучшие торговцы во Вселенной. Они были способны продать снег полярным жителям, замерзающим в своих ледяных жилищах.
И колдуны приняли план тунганца.
В суматохе, которая сопровождала захват генеральского парадного катера, на его борт проник один натуральный моторо-мотогал, и его чуть не разорвали на части, прежде чем разобрались, что это не лютый враг, а миламанский агент, который не нашел лучшего способа передать миламанской разведке чрезвычайно важные сведения о том, для чего собственно генералу Забазару нужен Рамбияр.
Это был как раз тот самый решающий аргумент, которого так не хватало рамбиярским партизанам и беглым тунганцам (а к Кья-696 присоединилось несколько его земляков). Услышав этот аргумент, миламаны наверняка предпримут меры для освобождения Рамбияра.
Колдуны сразу сказали, что моторо-мотогал говорит правду. Один из них, самый старый, которого к катеру тащили на руках двое подростков, сказал: «Я ему верю», — и с этой минуты ни один из рамбиярцев, оказавшихся на борту, ни словом, ни действием не выражал враждебности по отношению к моторо-мотогалу. А вот тунганцы поглядывали на него настороженно, будучи уверены, что коварные моторо-мотогалы способны обмануть кого угодно.
На борту парадного катера было всего три космолетчика — все трое тунганцы, причем один из них тяжелораненый. Этого было достаточно, пока катер уходил от погони, но когда на подступах к скоплению Ли Май Лим целая эскадра моторо-мотогальского флота ринулась ему наперерез, ситуация здорово осложнилась.
Два линкора и четыре тяжелых крейсера совместными усилиями выбили катер из гиперпространства. Чтобы уйти в него снова, требовалось выстоять хотя бы несколько минут, пока восстановится мощность энергоисточника. А это означало вести бой.
Но для ведения боя двух человек недостаточно. Требуется гораздо больше людей, способных принимать самостоятельные решения и отдавать приказы компьютерам.
И в этот момент моторо-мотогал произнес:
— Я возьму на себя боевые излучатели.
Спорить было некогда. Двое тунганцев управляли текущими маневрами и конфигурацией защитного поля, тяжелораненый в паре с брейн-компьютером готовил катер к экстренному погружению, а заняться наступательным вооружением было просто некому.
К тому же как раз в тот момент, когда моторо-мотогал подал голос, по катеру шарахнул гравитационный таран вражеского линкора. Бортовые антигравы устояли, но на всех экранах тотчас же замелькали огоньки тревоги. «Критическая перегрузка защитных систем!» — сообщали ярко-красные таблички на моторо-мотогальском языке.
— Давай! — крикнул Кья-696, и миламанский агент тотчас же ударил по своим землякам моторо-мотогалам из всех боевых излучателей, по числу и мощи которых парадный катер генерала Забазара не уступал иному крейсеру.
Обоим линкорам пришлось уклоняться от удара и на время забыть об атаке. Через считанные секунды их сменили тяжелые крейсеры, но какое-то время было выиграно, и этого времени миламанскому агенту с моторо-мотогальским именем Забатаган из мотогальника Заба хватило, чтобы подготовить следующий удар.
Двум крейсерам пришлось уходить от мощных фотонных торпед, а два других испытали на себе всю мощь боевых излучателей катера.
Их капитаны в панике докладывали на флагманский линкор, что боевые характеристики противника не соответствуют стандартному вооружению парадных катеров генеральского уровня. Но на флагмане это заметили и без чужой подсказки.
Правда, контр-адмирал, стоявший во главе эскадры, никак не мог понять, в чем тут дело, потому что генерал Забазар, сообщая наверх о бегстве с Рамбияра группы партизан, благоразумно умолчал о некоторых особенностях своего катера, искренне надеясь, что эти особенности не помешают эскадре регулярного моторо-мотогальского флота разнести этот катер на мелкие частицы, по которым ничего нельзя будет определить.
А дело было в том, что стандартное вооружение парадного катера казалось Забазару слишком слабым, и начальник Главного штаба союзнических войск, используя свои более чем обширные связи, самовольно и тайно перевооружил этот катер (равно как и другие челноки, которыми он пользовался) — так что по боевой мощности захваченный партизанами кораблик превосходил даже парадный катер Дважды Генералиссимуса.
Изменивший Всеобщему Побеждателю моторо-мотогал Забатаган даже рычал от восторга, пуляя в разные стороны из всех стволов и демонстрируя удивительную меткость. А тунганцы, половина из которых неожиданно оказалась под его началом, поскольку тех, кто не имел навыков управления звездолетом, посадили к оружейным пультам, то и дело бросали на него сначала изумленные, а потом и восхищенные взгляды.
Пришедший в себя второй линкор успел еще раз ударить по катеру гравитационным тараном, но только с дальнего расстояния, поскольку ближе было не подойти. Пассажиров катера лишь немного тряхнуло, а в следующую секунду указатель мощности энергоисточника пересек контрольную отметку, и Кья-696 скомандовал экстренное погружение.
Уже в гиперпространстве, когда стало ясно, что во второй раз выбить катер из сверхсвета моторо-мотогалам не удастся, старый колдун спросил у Забатагана:
— Там ведь были твои сородичи?
— Да, — ответил моторо-мотогал без тени эмоций.
— И тебе не жалко было их убивать?
По поводу жертв на линкорах и крейсерах можно было сомневаться, но одну канонерку Забатаган точно разнес в пух и прах, и там наверняка погибли все от капитана до последнего матроса.
— Для них величайшее счастье — умереть за Всеобщего Побеждателя, — сказал Забатаган.
— А для тебя? — не унимался волшебник.
— Я отказался от высшего счастья ради благ и удовольствий этого мира, — ответил моторо-мотогал, но колдун, умеющий отличать правду от лжи, сразу понял, что собеседник говорит не то, что думает.
И это насторожило мудрого старика, который прежде не замечал за моторо-мотогалом по имени Забатаган ничего подобного.
26
Легкий крейсер «Лилия Зари» без эксцессов совершил вторую корректировку курса и двигался теперь прямо к точке рандеву, где его ожидала канонерка «Тень Бабочки».
Носитель гена бесстрашия Же Ни Йя, казалось, смирился с этим, хотя и был не в меру напряжен, почти не выходил из каюты и с членами экипажа разговаривал невежливо.
Члены экипажа, однако, старались не грубить ему в ответ, хотя и были по миламанским меркам чересчур раздражительны. По кораблю разнесся слух, что капитан нарушил свое обещание не вести ни за кем индивидуальной слежки, и после взрыва аннигиляционного маяка наблюдение ведется чуть ли не за половиной команды.
Это была неправда. Начальник службы безопасности приставил «хвост» лишь к четырем зачинщикам акции протеста. Но об этом никто не знал, и взбудораженная команда начинала бурлить и закипать.
Все, конечно, понимали, что вражеского агента надо обезвредить как можно скорее, иначе он может натворить неописуемых бед.
Но одно дело — понимать такие элементарные вещи рассудком, и совсем другое — жертвовать ради этого привычным комфортом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47