– Бог благословит, чадо! – Отец Ливерий перекрестил всех по очереди, а потом стал прилаживать назад замок на дверь, закрывшуюся за Доброшкой.
Вскоре все четверо уже были в пещерке над берегом. Девушки шепотом стонали, пытаясь отряхнуть с лица, рук и платья прилипшую холодную глину и мокрый песок.
– Аж на зубах скрипит! – возмущалась Забела, старясь вытереть щеку, но только перенося на нее новый песок с руки.
– Ничего, пока целоваться не будем! – в досаде подгонял ее Звонята. – Давай быстрее, уже светает скоро! Ой, а это что за черта вы с собой тащите?
– Да уж не хуже тебя черт! – шипела в ответ Забела. – Водоросли-то сними с ушей, чисто водяной!
– Ой, рубахи на вас белые, увидят с того берега! – Ростислав снял с себя темный плащ и завернул в него Прямиславу.
– А теперь тебя увидят! – шепнула она. – Лучше уж нас – если что, за русалок примут. Еще бы волосы распустить, да мешать будут.
– Пусть лучше девок, это верно! – согласился сзади Доброшка. – Я бы увидел, точно бы подумал: русалки! Кому же в голову придет, что тут сама княжна!
– Спят небось! – Звонята, прищурившись, посмотрел в сторону темного стана, где уже погасли костры и высоко над луговиной появилась первая светлеющая полоска неба. – Самое сонное время перед рассветом: бывало, будят тебя на стражу, а глаза не продерешь, хоть убейте! Был бы конный полк хороший, вот сейчас бы на них из ворот и ударить! Так бы побежали, милые, что только за Галичем опомнились бы!
Звонята первым спустился в лодку, потом Ростислав помог девушкам перебраться вниз, где Звонята ловил их и пересаживал в челнок. Доброшка в темноте ухитрился-таки попасть мимо челнока и искупался, но у него хватило самообладания промолчать, даже погрузившись внезапно в воду с головой. Его втянули в челнок и кое-как устроили.
Места было мало, и приходилось сидеть почти не шевелясь. Прямислава и Забела крепко держались друг за друга, Звонята на корме осторожно правил веслом. Челнок двинулся вверх по реке.
На другом берегу по-прежнему было тихо, легкий шум, даже если его и можно было расслышать, не привлек внимания спящего стана.
Наутро ворота Белза распахнулись, и городские бояре впереди народа вышли навстречу князю Владимирку.
– Исполняем твою волю, князь Владимирко Володаревич! – сказал ему тысяцкий Немир Самсонович и поклонился. – Владей нами, как отец твой владел, только не разоряй город, не губи невинных.
– Убийцы брата моего где? – не сходя с коня, спросил князь Владимирко.
Князь Юрий рядом с ним молчал, но нетерпеливо оглядывал головы толпы в воротах, словно надеялся увидеть там и свою «добычу».
– Все, что в Белзе есть, – в твоих руках, княже! – Немир Самсонович снова поклонился. – Возьми кого хочешь и суди, как Бог тебе велит.
Князь Владимирко вошел в город и занял посадский двор. Его брата Ростислава Володаревича там не было, не было и его невесты, туровской княжны, и многочисленные свидетели могли указать только на то, что всех тех, кого князь Владимирко жаждал заполучить, увел отец Ливерий.
В Панкратьево-Солокийском монастыре игумен сам вышел навстречу Владимирковым кметям.
– Кого ищете, чада? – приветливо спросил он.
– Заваду, Будилу, Доброшку… – начал Переяр Гостилич и запнулся.
– Нет больше в городе Завады и Будилы, умерли они! – спокойно ответил игумен.
– Как – умерли? – Воевода не поверил. – Как же так сразу? А ну-ка, покажи-ка! Где они?
– Умерли для мира! – подтвердил отец Ливерий, и монахи, черным полукругом стоявшие за его спиной, степенно закивали. – Нет больше Завады и Будилы, а есть смиренные иноки Серафим и Захарий. А прочих в монастыре моем нет, тому Бог свидетель. Хотите – ищите, чада мои.
Неизвестно, успел ли князь Юрий Ярославич схватить кого-нибудь в объятия на этот раз, прежде чем убедился, что его единственная надежда оставить законных наследников снова ускользнула. Известно только, что уже после полудня несколько конных отрядов были разосланы князем Владимирком во все стороны от Белза, чтобы найти тех, которые не умерли для мира, но не менее таинственным образом исчезли из обложенного со всех сторон города.
Глава 11
Осиновый челнок резво скользил вверх по реке, и равномерное покачивание убаюкивало. Прямислава, совершенно не доверяя вертлявой долбленке, для благополучного перемещения в которой требовался известный навык, старалась сидеть прямо, не теряя равновесия, но возбуждение близкой опасности уже прошло, сказывалась бессонная ночь. Темные берега, на которых уже обозначились под сереющим небом контуры зарослей, равномерно проплывали мимо, отупляя и усыпляя, и она не раз принималась невольно дремать, а потом вдруг просыпалась, как от толчка, с ощущением, будто падает в пропасть, и в испуге цеплялась за Забелу. Звонята все греб на корме, подгоняя челнок, и мог, казалось, грести так хоть трое суток подряд.
Ростислав сидел впереди, оглядывая берега.
– А что там дальше? – шепотом спросила Прямислава. Белз и войско князя Владимирка давно остались позади, но вид предутреннего леса наводил на нее робость, и она не решалась говорить вслух.
– До верховий дойдем, там опять через лес придется, пешком только. Помнишь, как сюда ехали?
– Мы обратно в Червен?
– Нет, скорее, в Любачев, а там по воде и в Перемышль. Выбор у нас небогатый: или к себе, или во Владимир. Во Владимир тебя отвезти хорошо бы, там дядя Андрей Владимирович тебя в обиду не даст. А может, и отец твой как раз подойдет. А мне бы в Перемышль скорее.
– Если Белз поверил, что ты убийца, то и Перемышль поверит! – яростно бросил Звонята. – Пока мой батя им шалить не даст, а если Владимирко доказательства представит?
– Какие, к лешему, доказательства?
– Не ори ты так, челнок опрокинешь! Я-то откуда знаю какие! А ведь что-то у него есть, раз столько народу убедил!
– В Перемышль мне надо! – твердил Ростислав, опасаясь, как бы и собственный город в такое смутное время не выскользнул из рук. – Будет у меня войско, и Володьша не посмеет меня убийцей назвать!
– Ну, мы в ту сторону и гребем. Может, уже в Любачеве со своим войском встретимся.
Прямислава молчала, мысли ее были грустными. Пропало все ее приданое, с такой любовью и старанием приготовленное для жизни с Ростиславом. Пропали надежды на достойный брак с любимым человеком: пока над Ростиславом висит обвинение в убийстве брата, Вячеслав Владимирович не захочет с ним родниться.
Но, даже понимая все это, Прямислава чувствовала, что ее любовь не убавилась ни на каплю, а, наоборот, кипит и переполняет сердце. Они словно бы остались вдвоем на всем белом свете, но именно это сделало их единственными и желанными друг для друга, как два прародителя человечества, Адам и Ева в райском саду. И чем яснее понимала Прямислава, что у них нет больше никакой надежды на счастье, тем прочнее становилась ее уверенность, что она и Ростислав – единое целое и она не существует отдельно от него. С ним, а не с Юрием Ярославичем, с которым ее когда-то так торжественно венчали и благословляли быть «единым духом и единой плотью», она действительно составляла неразрывное единство. И если нигде, кроме этого убогого челнока, они не могут быть вместе, так пусть он никогда никуда не приплывет и вечно скользит по темным волнам ночной реки!
Но у всего бывает конец, и эта длинная, наполненная событиями ночь тоже кончалась. Рассвет подступал незаметно, и внезапно Прямислава обнаружила, что уже совсем светло, заросли по берегам из черных и серых стали зелеными. Забела рядом зевала, одной рукой протирая глаза, а другой придерживаясь для надежности за ее плечо. Хотелось есть, но почему-то Прямиславе казалось неловко намекнуть об этом. Она и вообразить не могла, где они достанут пищу среди пустынных лесов: никогда в жизни ей не приходилось задумываться о таких вещах. До сих пор ей случалось испытывать чувство голода разве что в пост, но тогда она точно знала, когда это окончится. Теперь же, на реке посреди леса, Прямиславу наполняло недоумение: что же дальше?
– Ну у нас тут и ватажка собралась! – насмешливо рассуждал Звонята. – Два убийцы, один ворюга!
– Убийцы-то поддельные, зато ворюга самый настоящий! – подначивал его Ростислав, намекая на увод челнока и рубахи. – У нас не челнок, а «Правда Русская» на веслах!
– Нет выше добродетели, кто положит душу за други своя! – щегольнул образованностью Звонята и слегка вздохнул.
– Ну, ты, идолище! – Забела обернулась к Звоняте и осторожно, чтобы не качать челнок, погрозила ему кулаком. – Гребет себе и гребет, как медведь, и дела ему нет, что мы тут с голоду умираем! Так и будем, что ли, до Греческого моря плыть? Ты бы, княже, приказал ему к берегу править! – посоветовала она Ростиславу. – Княжне передохнуть надо, да и поесть что-нибудь было бы не грех раздобыть.
– Тоже мне, игуменья нашлась, о грехах рассуждать! – проворчал такой же голодный и потому злой Звонята. – Кстати, по Солокии в Греческое море не попадешь, простота ты запечная! – мстительно добавил он. – По Бугу и Висле в Варяжское море, говорят, попасть можно, но тогда в другую сторону грести было надо.
Вскоре река сузилась, обмелела, близки были истоки, и плыть дальше стало нельзя. Вытащив челнок, беглецы прошли подальше в лес и устроились на укромной травянистой полянке. Ростислав взял лук, захваченный из Белза, и ушел с Доброшкой в лес, оставив девушек под охраной Звоняты. Тот нарубил веток, покрыл их своим плащом, чтобы княжна могла прилечь, а сам вытащил из кошеля два рыболовных крючка с лесой, срезал два длинных прута и послал Забелу «наковырять» червей.
– Вот еще, сам червяк! – возмутилась она, но, исчезнув и почти мгновенно вернувшись, принялась совать Звоняте за шиворот что-то маленькое, приговаривая: – Вот тебе червяков! Самые лучшие! Сам бы ел, да рыбам надо!
Звонята вытащил подарок у себя из-за ворота, швырнул в Забелу, она швырнула в него, и к концу драки бедный червяк пришел в такой вид, что решительно никуда не годился, потому что не соблазнил бы своим видом даже самого завалящего карася. Прямислава так смеялась, что после бессонной ночи у нее заболела голова. Задремав, она не видела, чем дело кончилось, но, когда около полудня проснулась, Забела и Звонята сидели рядышком около маленького кострища и дружно ели печеную рыбу, которую выковыривали пальцами из расколотой глины. Заметив, что Прямислава подняла голову, Забела вскочила и поднесла ей угощение, на которое Прямислава смотрела с удивлением, не зная, как такое едят.
– Вкусно! – подбодрила ее Забела и положила рядом тряпочку, в которой было немножко серой соли. – Вот и соль есть, только мало, не просыпь.
– Ростислав Володаревич не приходил? – Прямислава огляделась, поправляя волосы.
Она не знала, много ли времени прошло, но отсутствие Ростислава ее тревожило. Без него ей было неуютно, как будто от нее ушла собственная рука или нога, но почему-то именно теперь ее жизнь сделалась такой яркой и полной, какой не была никогда прежде.
Ростислав вернулся, неся на плече двух обезглавленных глухарей, связанных друг с другом лапками, а за ним Доброшка нес зайца и тетерку. Не бог весть какое сокровище, но Прямислава, увидев наконец среди деревьев знакомую плечистую фигуру, ощутила такие блаженство, будто ничего больше ей и не было нужно.
Весь остаток дня провели на том же месте. Разобравшись с добычей, мужчины легли спать на охапках веток и травы, и Прямислава и Забела несли дозор, зевая и изредка перешептываясь.
Немного отдохнув, двинулись дальше, теперь уже пешком, по узким лесным тропам. Ростислав и Звонята не слишком хорошо знали эти места, но примерно представляли направление, в котором надо двигаться, чтобы дойти до другой речки, на которой стоял Любачев. Расстояние было не так уж велико, и Забела могла пройти его без труда, но возможности Прямиславы, которая выросла в келье и не привыкла далеко ходить, внушали сильное сомнение.
Боясь за нее, Ростислав вскоре объявил привал. Пока девушки сидели, Звонята ушел осмотреть окрестности и довольно быстро вернулся, делая всем знаки молчать.
– Что там? – шепнула Забела.
– Там уже река и луговина, а на ней целый стан. Большой обоз, телеги, шатер стоит. Человек с тридцать будет.
– На наших не похоже? – спросил Ростислав, имея в виду людей князя Владимирка.
– Нет. На торговых гостей скорее. Сидите тут, я пойду разведаю поближе.
Он снова исчез в зарослях. Не было его довольно долго, и Ростислав уже полез было на большую березу, надеясь разглядеть луговину, когда Звонята наконец появился..
– Вроде порядок! – бодро сказал он. – Княже, где ты там? Слезай, не бойся.
– Чего это ты такой веселый? – с подозрением ответил сверху Ростислав. – Пива тебе там, что ли, поднесли?
– А что, и поднесут, народ вроде не жадный. Торговые гости это, владимирские, везут всякое добро. А главное, слышь, княже, – направляются в Перемышль!
Обе девушки разом ахнули.
– Вот именно! – подтвердил довольный Звонята.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53