— Я разве не могу побыть одна в собственной комнате? — проговорила она ледяным тоном. — Я знаю, что дом принадлежит вам, лорд Стоунридж, и глупо ожидать…
— Прекрати, Тео! — приказал он. Взгляд его упал на саквояж, лежащий на кровати. — Что, черт побери, ты делаешь?
— А как вы думаете? — Она вынула из гардероба ночную рубашку и швырнула ее в саквояж. — Я собираюсь перебраться к сестрам и матери. Эту часть поместья вам еще не удалось прибрать к рукам!
Голос Тео звучал глухо от подступивших слез, и она гневно смахнула их с глаз, а затем упаковала щетку для волос и гребешки. Она не смотрела на Сильвестра и не видела выражения его лица.
— Тот дом полностью остался за моей матерью, а вы достаточно трусливы, чтобы посягнуть на жилище беззащитной женщины.
Эти новые оскорбления вызвали у Сильвестра прилив бешеного гнева. Он сдерживался из последних сил.
— Немедленно возьми свои слова обратно, и эти, и все остальные, которые ты сказала мне за последний час.
— Никогда! — бросила в ответ Тео, незаметно меняя стойку и обдумывая план защиты.
Сильвестр подошел к ней с перекошенным лицом. Тео схватила щетку для волос и швырнула в него. Щетка скользнула по плечу графа. Он тут же пригнулся, пытаясь увернуться от последовавшего за ней ботинка, и оказался под настоящим градом летящих в него предметов, в то время как Тео хватала все, что ей попадалось под руку: подушки, книги, обувь, украшения, — и швыряла ему в голову.
— Чертова мегера! — прорычал граф, когда мимо его уха просвистела стеклянная статуэтка и с нежным звоном разбилась о стену.
Граф прыгнул к Тео, изловчился, схватил за талию и оторвал от пола, прежде чем она успела отреагировать.
Потеряв возможность действовать, Тео принялась ругаться с профессионализмом пьяного матроса, и граф понял: то, что он слышал от жены до сего момента, было нежной трелью малиновки на заре.
Тео оказалась прижатой лицом к стене. Руки ее были крепко схвачены за запястья, да еще Сильвестр придавил ее своим телом, так что у нее не осталось никакой возможности двигаться.
— Ну, — проговорил он, тяжело дыша, но решительным тоном. — Возьми обратно каждое свое проклятие.
Она в ответ еще раз грубо выругалась и напрягла каждый свой мускул, проверяя на прочность стену. Почувствовав это движение, граф коленом уперся ей в поясницу.
— Возьми свои слова обратно, Тео, — повторил он теперь уже более мягко, не ослабляя хватки. — Я не отпущу тебя, пока ты этого не сделаешь. Послушай, — проговорил он спокойно. — Твой гнев оправдан… но и я имею право объясниться…
— Вам ли говорить о правах, когда вы отобрали у меня…
— Дай же мне сказать! — крикнул Сильвестр. — Ты знаешь только половину этой истории, Тео.
— Отпустите меня.
Она попыталась вырваться.
— Только когда ты заберешь назад свои оскорбления. Я не потерплю, чтобы кто-либо называл меня трусом.
Сквозь гнев Тео почувствовала в его голосе страшное напряжение и смутно припомнила, что среди прочих бросила ему слово «трусливый». Тео ощущала его горячие руки на своих запястьях, его дыхание у себя на затылке. Казалось, Сильвестр сковал ее всем своим телом, чтобы поглотить ее, как было при их близости, и ее смятение еще больше усилилось.
Сильвестр тоже уловил, что в ней что-то изменилось.
— Надо заканчивать этот спектакль, — сказал он.
И вдруг его близость стала для Тео невыносимой. Она мутила разум, сбивала с толку, гнала прочь мысли о его предательстве. Что же делать?
— Хорошо, — проговорила Тео в отчаянной попытке освободиться. — Хорошо, я беру свои слова обратно. Я не имела права упрекать вас в трусости.
Сильвестр глубоко вздохнул и отпустил ее. Тео взглянула на графа и увидела, что лицо его по-прежнему искажено, глаза налиты кровью и в целом он выглядит как человек, которого ведут на виселицу.
— Теперь давай поговорим.
— Нам не о чем разговаривать. Я не желаю даже находиться в одной комнате с вами!
И, оттолкнув Сильвестра, Тео бросилась к двери. Она уже взялась за ручку, когда ее настиг граф.
— Нет! Так не пойдет.
Он снова захлопнул дверь и навалился на нее всем телом.
— Ты меня выслушаешь, черт побери! — Он смотрел на нее почти с отчаянием, затем на секунду закрыл глаза и потер виски. — Ни тебе, ни мне не уйти от этого разговора.
— А почему я должна вас слушать? Вы лжец и лицемер. Почему я должна верить тому, что вы скажете?
— Потому что я никогда тебе не лгал.
— Что? И у вас хватает наглости отрицать… — Она отвернулась от него, презрительно воскликнув: — Я вас ненавижу!
У графа задергалась щека, но он старался говорить спокойно.
— Подумай сама, Тео. Мои действия были продиктованы твоим дедом. Это он состряпал условия завещания, я же могу лишь гадать, почему он так сделал. — И он объяснил ей детали дополнительных распоряжений.
Тео с ненавистью смотрела на него.
— Вы обвиняете моего деда, чтобы оправдать собственную жадность. Вы лишили меня свободы, а моих сестер их доли наследства, чтобы заполучить все. И вы еще выставляли себя благодетелем, желающим все сделать по справедливости… Нет, я больше не в силах это переносить! Пустите меня.
Это было не требование, это была мольба. Тео толкнула его в грудь, так как он все еще заслонял собой дверь.
Это пришло слишком внезапно. Перед глазами графа появились белые искры, и по затылку поползло ужасное ощущение близкого приступа. «Почему сейчас?» — с немым стоном подумал Сильвестр.
— Прочь с дороги! — Тео толкнула его снова. «Почему сейчас?» Перед глазами снова вспыхнули белые искры, сердце заколотилось, и он понял, что вот-вот рухнет. От этого наступающая боль становилась еще непереносимее.
Тео в испуге уставилась на него. Она однажды уже видела его в таком состоянии, но не могла припомнить, когда именно. Он словно съеживался у нее на глазах, становясь пустой оболочкой, лишенной воли и мышц.
— Уходи, — еле слышно проговорил он, ковыляя к двери.
— Что с тобой?
— Уходи!
Ну и ну! Только что он настаивал на выяснении отношений, а теперь гонит ее, не желая разговаривать. Тео, несколько поостыв, решила, что было бы правильным выслушать Сильвестра. Возможно, она действительно чего-то не знала.
— Но я…
Она была не в силах продолжать. Сильвестр ничего не ответил. Он смотрел на нее невидящими глазами, рот его скривился от боли. Шатаясь, он вышел из комнаты.
Выйдя из спальни, Тео остановилась и глубоко вздохнула. Теперь она вспомнила, когда впервые видела это — при первой их встрече у ручья. Может быть, это недомогание и удерживало его в постели почти два дня?
Из спальни графа донесся нетерпеливый звонок колокольчика, и минутой позже Генри промчался вверх по лестнице. Он, едва извинившись, проскочил мимо Тео и исчез в апартаментах графа.
Обессиленная, сбитая с толку, Тео сошла вниз. Она чувствовала себя одиноко, словно ее завели в темный лес и оставили одну. Гнев ее прошел, и теперь в отсутствие Сильвестра она чувствовала себя совершенно беззащитной.
Тео вышла во двор, раздумывая, что же делать дальше. Ей хотелось было побежать к матери, но что-то удерживало ее. Она чувствовала себя покинутым ребенком, но даже себе самой она не хотела признаваться в этом. И потом, что она скажет матери? Что человек, который так настойчиво ухаживал, женился бы на ней, будь она даже подзаборной шлюхой? Она всего лишь ключ, отмыкающий сундук с золотом. Нет, она не будет плакать, не будет искать утешения. Может быть, потом она и расскажет матери и сестрам эту историю, избавившись от чувства унижения. Но до тех пор будет полагаться на свои собственные силы.
Тео прошла в розарий, намереваясь срезать путь к вершине утеса над бухточкой. Когда она добралась до лужайки, усеянной ярко-голубыми цветами, то увидела приближающегося со стороны утеса всадника. В нем было что-то знакомое. Она сощурилась и прикрыла глаза рукой. Затем побежала.
— Эдвард! Эдвард!
Всадник заставил свою лошадь перейти в галоп и за несколько секунд покрыл расстояние между ними.
— Тео! — Он натянул поводья. — Я приехал, чтобы увидеть тебя.
— Эдвард! — снова произнесла она его имя. На мгновение оба замолчали.
Эдвард все еще сидел на лошади. Пустой левый рукав был пришпилен поперек груди, а в правой руке он держал поводья. Затем неуклюжим движением, столь несвойственным для ловкого и грациозного Эдварда, он соскочил на землю.
— Я все еще не могу освоиться, — проговорил он. — Меня просто бесит моя неловкость!
— Освоишься, мой дорогой, не все сразу, — ответила Тео, и он обнял ее, когда она подошла. — О, Эдвард, я так за тебя переживала!
— Черт возьми, я сам виноват. Проделывать такие глупости! Я должен был умереть, Тео, меня спасло чудо.
— Не говори так!
Она чуть отпрянула и взглянула в его лицо. Он как будто постарел, вокруг рта и глаз залегли морщинки от перенесенных страданий, но зеленые глаза светились юмором.
— Ты еще не видел Эмили?
Эдвард отрицательно покачал головой:
— Я только вчера вечером приехал домой и сейчас направляюсь к Эмили, но сначала мне хотелось повидать тебя. — Он провел рукой по волосам и вдруг отвел глаза. — Я хочу, чтобы ты пошла со мной.
Тео все поняла. Эдвард знал чувствительную душу Эмили и боялся предстать перед ней в своем теперешнем обличье.
— Эмили измучилась от горя, — тихо проговорила Тео, — но она будет очень рада тебя видеть.
— Правда? Так ты пойдешь со мной? Возьмешь Далей или мы пойдем пешком?
— Давай пройдемся, — сказала Тео, не желая возвращаться домой.
Эдвард остановился, разглядывая Тео. У них всегда была сверхъестественная способность читать самые сокровенные мысли друг друга.
— Могу я засвидетельствовать свое почтение твоему мужу?
— Не сейчас. Он занят.
— О! — Эдвард продолжал рассматривать ее. — Я, честно говоря, был удивлен, услышав эту новость. Все произошло так внезапно.
— Так оно и есть, — проговорила Тео, не в силах скрыть горечи своих слов. — Четыре недели с первой встречи — и я уже замужем. Стоунридж не тратит время зря, когда ставит перед собой цель.
Эдвард помрачнел:
— Что-нибудь случилось?
Нет, этого она не могла сказать даже Эдварду… Эдварду, от которого у нее никогда не было никаких секретов. К тому же у него сейчас свои трудности, и она не должна морочить ему голову своими семейными неурядицами.
— Ничего серьезного, просто мы немного повздорили. — Ложь! — Я поведу Робина, тогда ты сможешь взять меня за руку. — Тео улыбнулась ему, надеясь отогнать грустные мысли.
Эдварду тоже хотелось отвлечься, так как его пугала предстоящая встреча с Эмили.
— Расскажи, как это случилось? — поинтересовалась Тео, когда они, взявшись за руки, пошли по дороге, ведущей к дому леди Белмонт.
В рассказе Эдварда Тео слышались горькие нотки. Ведь только благодаря собственной беспечности он попал под пулю снайпера. Но, как и ожидал Эдвард, Тео восприняла эту печальную повесть спокойно, не проявляя лишних эмоций. Но Эмили! Она примется вздыхать и плакать, и трудно предположить, как долго это будет продолжаться. Когда они подходили к дому, Эдвард замедлил шаги.
— Я не хочу пугать Эмили, — пробормотал он. — Может быть, ты предупредишь ее?
— О чем? — спросила Тео, подняв бровь. — Что вернулся ее жених? Эдвард, ты ведь привык преподносить ей сюрпризы. Конечно, Эмили немножко поплачет, но это будут слезы радости. Она любит поплакать.
— Тео, ты же знаешь, что я имею в виду.
— Разумеется, знаю, поэтому говорю тебе: не будь идиотом. Идем.
Она привязала Робина к столбику ворот, взяла Эдварда за руку и побежала с ним к дому.
— Эмили… мама… Кларри!.. Посмотрите, кто приехал! Леди Илинор была в своем будуаре, когда услышала радостное восклицание Тео и вслед за ним крик Эмили:
— Эдвард! О, Эдвард! — И зазвучала какофония возгласов и слез. Леди Илинор спустилась вниз. Эдвард, оставив на минуту Эмили, бросился к ней навстречу.
— Леди Белмонт!
— Эдвард, дорогой! — Леди Илинор обняла его. — Я так рада тебя видеть!
Эдвард покраснел, на лице его появилось решительное выражение.
— Леди Белмонт… Эмили… я пришел, чтобы сказать о своей готовности освободить Эмили от данного ею слова. Наступила мертвая тишина. Наконец Тео проговорила:
— Эдвард, ты просто дурачок. Как ты мог сказать такую глупость?
И прежде чем Эдвард успел ответить, Эмили бросилась к нему на грудь.
— Как ты мог подумать, что это могло что-то изменить? Тео права, ты дурачок, Эдвард!
Эмили зарыдала, и он крепко прижал ее к себе. Глаза его встретились с глазами леди Илинор. Она с упреком покачала головой и улыбнулась.
— А можно мне посмотреть, Эдвард? — пропищала тоненьким голоском Рози.
— Что посмотреть?
Он отпустил Эмили и нагнулся, чтобы обнять девочку.
— Там, где была твоя рука, — деловито пояснила Рози. — Осталось ли там что-нибудь или она отнята прямо у плеча?
— О, Рози! — раздался всеобщий стон.
— Но мне интересно, — настаивала девочка. — Интересоваться — это всегда хорошо. Дедушка говорил, если не интересуешься, то ничему не научишься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47