— С восторгом. — Дени предложил ей руку, и они двинулись от центра комнаты к дивану, стоявшему в углублении возле окна.
Принцесса Эстергази удовлетворенно кивнула. Ей нравилось оказывать благодеяния друзьям и родственникам. И хотя она ни за какие блага не вспомнила бы эту самую двоюродную тетю — раз муж сказал, значит, тетя на свете жила, и принцесса была рада замолвить за родственника словцо. Молодой человек показался ей совершенно обычным: хорошо воспитанным и прилично одетым. Не настоящий денди, конечно, но… Если ему удастся заполучить наследницу с ее двумястами тысячами фунтов, она решит, что сделала хорошее дело.
В отличие от принцессы Мария Уидерспун не могла похвастаться чрезмерным альтруизмом. Ее взгляды на мир отличались прагматичностью и простотой. Эмме нечего тратить время на какого-то бедняка без роду без племени. Она приехала в Лондон, чтобы обзавестись мужем, и Мария не видела причин, почему в жилах этого будущего мужа не должна течь королевская кровь.
Она налетела на молодых людей и, сияя улыбкой, объявила:
— Эмма, нам пора! — Затем, подняв изучающие глаза на ее спутника, произнесла: — Добрый день, сэр.
Эмму поразило ее поведение. Обычно Мария не казалась высокомерной, но сейчас в ее манерах появилась непривычная величественность, словно требовалось разбить непомерные притязания выскочки. Девушка представила Поля и очень удивилась тому, как холодно кивнула Мария. Впрочем, француз, казалось, совершенно не заметил ее сдержанности и галантно поздоровался. Но когда Эмма начала прощаться, состроил комическую мину, так что она чуть не рассмеялась.
— Ваша компаньонка сочла меня никчемным, — пробормотал он, удерживая Эмму за руку. — Можно я заеду к вам на Маунт-стрит? Или она меня не пустит?
— Мария не хозяйка на Маунт-стрит, — ответила Эмма и тут же уловила надменность в собственных словах и интонациях — вечный грех, который она делила с Аласдэром.
— Значит, можно?
— Пожалуйста. — Эмма тепло улыбнулась и добавила: — Мария — прекрасная компаньонка. Смотрит за мной как наседка.
— Большое преимущество, — проговорил без улыбки Поль, но выражение глаз противоречило серьезности тона.
Эмма рассмеялась.
— Уверяю вас в этом, сэр. И всего хорошего.
Она откланялась, ощущая на душе легкость и бурную радость — чувства, которые связывала с музыкой, танцами до рассвета, удачным гоном с борзыми или особенно сумасшедшей выходкой в компании с Недом и Аласдэром.
— Интересно, что за штучка этот мистер Дени? — начала допытываться Мария, как только они сели в ландо.
— Родственник принцессы Эстергази. А почему бы и нет? — От пронизывающего ветра на углу Керзон-стрит девушка спрятала руки в соболью муфту.
— Не знаю, дорогая. В нем что-то есть такое, что мне не понравилось.
— Чепуха, Мария, — усмехнулась девушка. — Теперь мы будем встречаться повсюду. Неужели ты думаешь, принцесса Эстергази откажет ему в приглашении в «Олмэкс»?
— Вряд ли. — Однако компаньонку убедить не удалось, и всю дорогу до Маунт-стрит она оставалась непривычно молчаливой.
Дома Эмма отбросила муфту и перчатки и порывисто прошла в музыкальную комнату, на ходу распуская ленты бархатной шляпки и отдавая ее ожидавшему лакею. Ее охватило знакомое желание.
— Пойду немного поиграю, Мария.
И та поняла, что вряд ли увидит девушку до вечера.
Глава 5
— Добрый день, Харрис. Леди Эмма дома? — Аласдэр взбежал в вестибюль по пологой лестнице. — Ах да, слышу, она здесь. — Молодой человек кивнул в сторону музыкальной комнаты и вскинул голову. — Должно быть, в хорошем настроении. — Он швырнул кнут на трюмо и повернулся так, чтобы лакею было удобнее принять дорожную накидку.
— Да, сэр, — ответил Харрис. Он служил дворецким с рождения Неда и прекрасно понял, что сказал Аласдэр. Леди Эмма играла арию из «Волшебной флейты», а музыка Моцарта всегда означала, что она в хорошем расположении духа.
Аласдэр улыбнулся и прошел к двери в противоположной стене, тихо ее открыл, проскользнул внутрь и неслышно притворил за собой. Затем неподвижно встал, слушая одновременно и оценивающе, и критически. Канделябр с несколькими рожками освещал подставку для нот, но ему было не сравниться с блеском зимнего солнца за высоким окном, выходившим на огороженный сад позади дома.
Прическа Эммы была в новоклассическом стиле: лоб перевязывала серебряная лента, волосы полукружьями прикрывали уши, поднимались вверх и, перехваченные лентой, скреплялись на затылке. Обнаженная шея во время игры чуть-чуть склонилась, и взгляд Аласдэра проследил за нежной ложбинкой, убегавшей вниз от затылка и исчезавшей за высоким воротом так и не снятого после утренних визитов дорожного платья.
Аласдэр не мог противостоять порыву и двинулся вперед. Эмма была вся погружена в музыку и не расслышала его шагов на ворсистом ковре. Он наклонился и поцеловал ее в затылок, ладони легли на изящный изгиб плеч.
Голова Эммы дернулась, точно от удара, словно поцелуй казался тяжелейшим грузом, а не легким касанием губ. Пальцы замерли на клавишах.
— Прости, — опередил Эмму Аласдэр и снял руки с ее плеч. — Я знаю, что вел себя ужасно, но не мог с собой совладать. — Он заставил себя говорить шутливо и беззаботно, будто происшедшее между ними было чем-то совершенно обычным.
Эмма подняла голову и выпрямилась. Еще пылающий затылок покалывало. Она оглянулась и молча посмотрела на Аласдэра. Он грустно улыбнулся.
— Ты ведь помнишь: никогда не мог устоять, глядя на твою шею.
— Прекрати, — проговорила она сдавленным голосом. — Ради Бога, Аласдэр, прекрати!
Он вскинул руки в знак примирения.
— Будем считать, что ничего не было. Послушай, пока ты играла, мне пришла в голову мысль… Дай-ка мне присесть. — Он жестом показал, чтобы Эмма подвинулась и дала ему место за клавиатурой. — Хорошо бы делать паузу побольше здесь… и еще вот здесь. — Он проиграл несколько тактов одной рукой, а другой отбивал такт. — А теперь, когда входит Папагено, темп возрастает, и от этого разговор кажется живее.
Эмма кивнула.
— Не понимаю, почему Моцарт об этом не подумал, — усмехнулась она.
— Всякое искусство открыто для индивидуальной трактовки. — Руки Аласдэра замерли на клавишах. — Попробуй пропой. — И он взял аккорд.
Эмма колебалась не больше секунды, потом запела. У нее оказалось хорошо тренированное контральто, но девушка была уверена, что ее голос недостаточно силен. Их с Аласдэром объединяло то, что оба стремились к совершенству и готовы были критиковать и собственное исполнение, и исполнение других. Но ария была так восхитительна, наполненная солнечным светом и смехом, что Эмма с упоением пела под аккомпанемент Аласдэра. А когда в момент контрапункта он присоединил к ее контральто свой приятный тенор, закрыла от удовольствия глаза — настолько прекрасно было петь в унисон с человеком, который так же наслаждался пением.
Эмма взяла последнюю ноту, ее голос воспарил вслед за ударом пальцев Аласдэра по клавишам, но музыка вдруг прекратилась. Последняя нота растаяла в воздухе, но воцарившаяся тишина была еще наполнена душевным теплом.
Руки Аласдэра упали с клавиатуры.
— Твой голос стал сильнее с тех пор, как я слушал тебя в последний раз.
— Просто лучше тренирован. — Эмма поднялась со скамьи. Музыка кончилась, и она поняла, что бедро Аласдэра все это время касалось ее юбки.
— Ты продолжаешь заниматься с Рудольфо?
— Оба лета. Он переехал в деревню, жил в нашем доме и своей суетой свел всех с ума. Такой мнительный! Но зато прекрасный учитель пения. — Эмма подвинула подсвечники на каминной полке, переворошила ноты на столе. Ее глаза беспокойно бегали, пальцы ни на минуту не оставались без движения.
Аласдэр повернулся на скамье у инструмента и пристально посмотрел на девушку.
— Так почему ты хотела меня видеть?
Ее нервные движения сразу прекратились.
— Из-за лошадей, — объявила она. — Я хочу купить двухколесный экипаж и пару лошадей. И еще верховую лошадь. Тетя Хестер решила, что все мои лошади — составная часть имения. — В глазах Эммы запылал знакомый золотистый огонь возмущения.
— Вот старая пройдоха! Неужели она собирается ездить на них всех сразу?
— Как же! — фыркнула Эмма. — Хотела бы я на это посмотреть. Не доедет до порога конюшни — сбросят! Но она считает, что лошади принадлежат имению и должны оставаться там. — Эмма поджала губы и посмотрела за окно в сад.
— А ты не могла бы их потребовать?
— Ты хочешь спросить, не мои ли они? Подарок Неда или что-то в этом роде? Нет. Строго говоря, старая пройдоха права: лошади принадлежат имению. — Эмма помолчала, сцепив пальцы, затем отрывисто продолжала: — Поэтому я решила завести собственную конюшню. — Она повернулась к Аласдэру как будто даже воинственно. — Надеюсь, у тебя нет возражений?
— Нет, почему я должен возражать, — миролюбиво ответил он, предпочитая не замечать ее воинственности и справедливо полагая, что на этот раз она направлена не против него. Если бы в комнате присутствовала тетя Хестер, то воинственность Эммы непременно нашла бы свою цель.
Девушка слегка покраснела и продолжала уже сдержаннее:
— Я хочу, чтобы ты сопровождал меня в Таттерсоллз и помог купить лошадей. Я знаю, что одной мне там появляться не положено.
— Тебе вообще там не положено появляться, — поправил ее Аласдэр, вынимая из кармана лакированную табакерку.
— Почему?
Аласдэр внимательно рассматривал табакерку.
— Потому что, дорогая Эмма, женщины не ходят в Таттерсоллз.
Эмма посмотрела на него озадаченно.
— Но я там была — с Недом и с тобой.
— Милостивый Боже! — без тени улыбки произнес молодой человек. — Мы были такими бесшабашными! Тот раз не в счет.
— Ты надо мной смеешься. — Раньше на такие бессмысленные запреты Аласдэру было ровным счетом наплевать. Неужели три года его так изменили?
— Вовсе нет, — живо перебил ее он. Но Эмма читала Аласдэра как раскрытую книгу, и от нее не укрылся смешливый огонек в его глазах.
— Не дури, — примирительно сказала она. — Конечно, женщина, покупающая себе лошадей, — дело необычное, но не смертельное нарушение традиций. Естественно, если у нее достойный сопровождающий. А кто лучше подходит для этой роли, чем опекун?
— Ну вот, и от меня будет хоть какой-то прок. — Аласдэр раскрыл табакерку и взял большим и указательным пальцами крохотную щепотку табаку. Посмотрел на девушку из-под полуопущенных век, и его губы изогнулись в озорной улыбке.
— Раз пока с тобой приходится мириться, надо хоть как-то тебя использовать. — Эмма никогда не лезла за словом в карман. — Ты можешь побыть серьезным хотя бы минуту? У тебя найдется сегодня время, чтобы сопровождать меня в Таттерсоллз?
Аласдэр как будто бы размышлял над вопросом, и Эмма взглянула на него с подозрением: она догадывалась, что он все еще над ней подтрунивает. Но вот он поднялся со скамьи, положил табакерку в карман и отвесил поклон.
— Готов отложить все остальные дела. Я в вашем распоряжении, мэм. Поедем сейчас? Мой экипаж у подъезда, а ты, как я вижу, уже в дорожном платье.
Эмма заколебалась.
— У тебя правда нет на сегодня других планов?
— А разве тебе не все равно? — Его улыбка стала шире.
Девушка в раздражении чуть не топнула ногой.
— Негодник! Я изо всех сил стараюсь быть вежливой!
— Дорогая, я в твоем полном распоряжении, — рассмеялся он. Эмма чуть не взорвалась, но вовремя прикусила язык. Если Аласдэр собирался пустить в ход свое знаменитое очарование, ей не удастся этому помешать. Лучше не замечать его штучек. А на людях у него этот номер не пройдет.
— Давай не скажем Марии, куда поедем, — предложила она.
— Мой рот на замке. — Аласдэр подошел к двери и распахнул ее перед Эммой. — Я слышал, на следующей неделе в Таттерсоллз поступит приличная пара гнедых — следствие разорения Честертона. Ты можешь купить их до аукциона за три сотни фунтов. Загляну поздороваться с Марией, пока ты берешь все, что тебе нужно. — Он вывел Эмму из музыкальной комнаты в коридор.
— Я быстро, — заспешила девушка и проворно поднялась в свою комнату за перчатками и шляпкой. Она знала, что может положиться на Аласдэра и поручить ему купить лошадей без нее, но предпочитала в таких делах принимать решение сама. Эмма Боумонт не собиралась менять свои привычки только потому, что существовали глупые правила: что можно и что нельзя делать женщине.
Поправляя шляпку с единственным загибавшимся к плечу пером, Эмма посмотрела в зеркало и поморщилась: ей всегда казалось, что у нее слишком большой нос, слишком крупный рот, а брови досадно широко разлетаются в стороны. Хотя, решительно заявила она себе, беря перчатки и направляясь к двери, ей ровным счетом наплевать на свои несовершенства. И сегодня она идет не кружить кому-то голову, а направляется с Аласдэром по делу. Спускаясь по лестнице, Эмма бессознательно провела рукой по затылку и шее. Аласдэр поджидал ее внизу, лениво похлопывая по ладони сложенными перчатками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37