И в это окно влетела, нет, не пуля, а обычный, сложенный из белой бумаги, голубок. Он спланировал прямо на грудь лежащей Юле. После этого окно так же аккуратно закрылось.
Когда вернулись Анна Николаевна и Мадлин, они увидели лежащую на полу бесчувственную Юлю и принялись вокруг нее хлопотать. Хлопоты дали положительный результат: Юля очнулась.
– Девочка моя, – с укором сказала Анна Николаевна. – Нельзя же себя доводить до такой степени истощения!
– Мр-мяу, – согласилась кошковедьма Мадлин.
– Я потеряла сознание? – спросила Юля. У нее голова просто раскалывалась от боли.
…Кубики, маленькие кубики! Если она не сумеет их удержать, то конец!
…Девушка с залитым кровью лицом. Она сама.
– Да, ты потеряла сознание и больше не невидима. Но это тебя не должно пугать. Мы с Мадлин в скоростном темпе обошли весь забор, посыпали всюду порошок, так что ты можешь быть видимой и чувствовать себя в безопасности.
– Да? – сказала Юля и подняла с пола свалившийся с ее груди листок. – А это что за голубок?
– Погоди, не разворачивай! – крикнула Анна Николаевна и взяла листок в свои руки. – Вдруг он заговорен? Я сама…
– А как он здесь оказался? – вяло прошептала Юля, но Анна Николаевна ее не услышала.
Потому что развернула бумажного голубка.
И прочла то, что написано на его крыльях.
«ВЕДЬМА УЛИАНИЯ, Я ИДУ ЗА ТОБОЙ. ЛЮБЯЩИЙ ТЕБЯ УБИЙЦА».
– Что там написано? – повысила голос Юля.
Анна Николаевна показала.
– Ха, – нервно усмехнулась Юля, прочитав. – Ха, ха, ха. Так меня все равно убьют. И ваш порошок не поможет. Как сюда проникла эта записка? Если проникла записка, значит, проникнет и пуля? И бомба?! И мина противотанковая?!
– Успокойся, девочка моя…
– Не вас хотят убить!
– Спокойно, я сказала! Вставай. Отряхнись. Так а теперь идем обедать. Тебе надо восстановить силы
Три ведьмы прошли на кухню. Здесь Анна Николаевна в скоростном темпе накрыла на стол. На обед была густая окрошка со сметаной, котлеты по-киевски, гурьевская каша и огромное количество домашнего яблочного сока.
Анна Николаевна налила большой стакан яблочного сока, добавила в него ложку сахара, шепотку корицы, щепотку ванили, зубок душистой гвоздики. Накрыла стакан рукой, проговорила:
– Эдоун сейез аймго!
И отняла ладонь. В стакане зашипело, а над жидкостью поднялось облачко душистого коричневатого пара. Анна Николаевна приказала Юле:
– Пей!
– Я терпеть не могу яблочный сок! – слабо сопротивлялась Юля. – Да еще с корицей…
– Пей, тебе надо восстановить силы и баланс сахара и железа в крови. У тебя сейчас не кровь, а вода. Пей!
– Ну хорошо.
Юля поморщилась, а потом залпом выпила стакан наговоренного сока. Поставила пустой стакан на стол, выдохнула и сказала:
– Крепкий же у вас яблочный сок, тетя!
– А ты закусывай, – усмехнулась Анна Николаевна, с радостью наблюдая, что на меловые щеки Юли возвращается здоровый румянец. – Окрошку будешь?
– Буду. И быка жареного буду. И гору картошки фри. И литр кетчупа.
– Ну, этого не обещаю, а насчет котлет по-киевски можешь не сомневаться.
Юля навалилась на окрошку так, что за ушами трещало. Съев две тарелки, она грустно сказала:
– Прости-прощай, моя фигура!
– Ничего, от моей еды ты не пополнеешь, она вся готовится с соответствующими заклинаниями, – усмехнулась Анна Николаевна, а Мадлин отвлеклась от своей миски и добавила:
– Госпожау даже кошачий корм заговаривает, чтоб не было в нем каких вредных для организмау добавок.
– Ну тогда мы не пропадем, – рассеянно сказала Юля. – Нечего нам бояться.
У Юли слипались глаза, и котлету по-киевски она уже ела в каком-то полусне.
От Анны Николаевны не укрылось такое состояние девушки.
– Юленька, – ласково сказала она. – Поднимись наверх и поспи немного. Ты сейчас крайне утомлена, тебе нужно время, чтобы восстановиться.
– А посуда?
– Какая посуда?
– Грязная. После обеда. Я же должна ее помыть…
– Успокойся, в моем доме грязная посуда моется сама собой, неужели ты этого не знала. Я очень хорошо экономлю на «Фэйри». Пойдем, я провожу тебя в спальню.
Анна Николаевна взяла за руку безвольную Юлю и повела в спальню, что была на втором этаже. Юля прямо не раздеваясь рухнула на постель. И вдруг подскочила как ужаленная:
– У меня же в шесть вечера встреча с Мишкой!
– Ты успеешь выспаться и восстановиться до этой встречи. Я разбужу тебя. Обещаю.
– Да? Тогда хорошо… А можно, ко мне придет Мадлин?
– Зачем?
– Я ей за ушком почешу. Брюшко поглажу. Можно?
– Я, конечно, передам Мадлин твою просьбу, но не знаю, согласится ли она. Все-таки она не просто кошка, а кошковедьма…
– Ага-а-а-а… – сонно протянула Юля. Глаза ее закрывались.
Через минуту или две она уже крепко спала, так крепко, что даже дыхание ее было едва слышно. А Анна Николаевна, стоя у кровати Юли, легонько щелкнула пальцами, и в пальцах у нее появился карандаш. Самый обычный карандаш. Этим карандашом Анна Николаевна очертила кровать Юли защитной пентаграммой (линии тихонько светились), а в воздухе над Юлиной головой написала имена пяти охранительных духов, чтобы никто не посмел потревожить покой девушки. Затем подошла к окну:
– Надеюсь, ты видишь меня сейчас и кусаешь локти от бессилия, проклятый убийца. И больше бумажных голубков от тебя не будет. Я, ведьма Анна, пишу это защитное заклятие, и да будет оно преградой тебе!
Анна Николаевна написала на стекле вертикальную строку, чем-то напоминающую строку китайских иероглифов. Строка тоже слабо светилась.
– Отдыхай, девочка, – обернулась Анна Николаевна к кровати. – Тебе нужен отдых, а я пока прополю грядки с чесноком…
В комнату, бесшумно ступая, вошла Мадлин.
– Дорогая Мадлин, Юля так хотела почесать тебя за ушком…
Мадлин по-кошачьи хихикнула:
– Ну, вообще-тоу я люблю, когдау у меняу чешут за ушком…
– Юля спит. Сон ее слишком крепок, это потому, что она сама ослабела. Побудь возле нее, Мадлин, дорогая, постереги ее сон. Хотя я написала кругом кучу защитных заклятий, сердце мое все равно неспокойно. Я пока не просчитала тактику неведомого убийцы. Я не знаю, что он предпримет в следующий раз. А потому, если произойдет что-то из ряда вон выходящее, ты подашь мне сигнал. Договорились?
– Дау, – мяукнула Мадлин.
Кошковедьма спокойно перешагнула через светящиеся линии защитной пентаграммы, вспрыгнула на кровать, устроилась в ногах у Юли и принялась вылизывать очередную лапку.
Анна Николаевна спустилась на первый этаж, прошла в кухню. Грязная посуда действительно уже перемылась и стояла в сушилке. Однако не это занимало внимание маститой ведьмы. Она подошла к одному из кухонных шкафов и достала из него что-то круглое, завернутое в линялую бархатную тряпку. Водрузила на стол, развернула тряпку…
Это был старый, отвратительно работающий магический кристалл – так отвратительно работающий, что приличным ведьмам-коллегам его было стыдно показывать. Но перед новой моделью, стоявшей в кабинете Анны Николаевны, у этой развалины было единственное преимущество, не позволявшее выкинуть его на помойку. Этот кристалл наводил на людей. Или на нелюдей. Показывал их местонахождение, дела и даже намерения. И сейчас при помощи этого кристалла Анна Николаевна намеревалась посмотреть в глаза Юлиному киллеру.
– Активируйся! – приказала ведьма кристаллу. Тот пошел малиновыми и зелеными полосами. В глубине кристалла что-то зашипело и затрещало, а потом Надтреснутый голос произнес:
– Благословенна будь, госпожа. Что тебе угодно?
Анна Николаевна взяла в руки бумажный листок с посланием убийцы. Опустила листок на кристалл:
– Считай эту информацию.
Кристалл немного пошипел, потом тем же надтреснутым голосом доложился:
– Выполнено.
Анна Николаевна убрала бумажку и сказала:
– Мне нужны все сведения о человеке, написавшем это. Кто он, где находится, что делает в данный момент, что собирается предпринять.
Теперь кристалл шипел куда дольше, чем в первый раз. После чего заявил:
– Эту надпись писал не человек.
– А кто? – напряглась Анна Николаевна. – Вампир, вервольф, ликантроп, умертвий?
– Нет, нет, нет, нет. Это писал не человек. Это писал человеческий дух.
– Объясни, как это?
– Мое дело не объяснять, мое дело искать…
– Хорошо. Где этот дух находится? Что собирается предпринять?
– Неизве… – проскрипел кристалл, и голосок его оборвался.
Кристалл стал угольно-черным, а из его жутких глубин пришел другой – вкрадчивый и насмешливый – голос:
– Ты хочешь знать, где я нахожусь и что собираюсь предпринять, верно, старая ведьма?
Анна Николаевна поначалу опешила, но быстро пришла в себя и сказала:
– Я вовсе не старая ведьма, ты, мерзавец! А в остальном все верно. Еще я хочу знать, кто ты!
– Кто я, что я, только лишь мечтатель, синь очей утративший во мгле. И тебя убил я только кстати, заодно с другими на земле. Не узнаешь, ведьма? Это Есенин.
– Это не совсем Есенин, – заметила образованная Анна Николаевна. – В подлиннике нет глагола «убил».
– Верно, – захихикал голос. Кстати, был он совершенно бесполым – непонятно, кому мог принадлежать, мужчине или женщине. И от ребенка ничего в этом голосе не было, так что Анна Николаевна ломала голову, но не могла даже представить, кто мог быть хозяином такого голоса. Действительно дух?!
– Хорошо, я отвечу на твои вопросы, – заявил кристалл бесполым голосом убийцы. – Я нахожусь везде и нигде, но ближе всего я нахожусь к своей жертве. Я могу предпринять что угодно, но, скорее всего, я просто прикончу свою жертву. Вот и все. Это так просто, ведьма.
– Мне хочется знать, кто тебя послал.
– Враг. Это тоже просто, ведьма.
– Его имя?
– О, ты слишком многого хочешь. Имя своего хозяина я тебе сказать не могу. Это противоречит моим правилам наемного убийцы. Видишь ли, у всех наемных убийц и даже у меня есть свои правила. Их полагается не нарушать, иначе…
– Иначе что?
– Это может повредить твоему реноме. А для наемного убийцы реноме – сорок процентов успеха. Понимаешь, ведьма?
– Значит, тебе заказали убить Юлю?
– Да.
– У тебя ничего не выйдет.
– Посмотрим.
– Я буду защищать ее.
– Посмотрим.
– Да что ты заладил одно и то же! – В сердцах Анна Николаевна хлопнула ладонью по кристаллу. И взвизгнула, отдергивая ладонь – кристалл был невыносимо горячим. Непонятно, как это он еще не прожег стол!
– Какая ты нервная, ведьма, – усмехнулся голос. – Лечиться надо. Ну прощай, у меня еще много дел…
– Стой! Заклинаю тебя именем…
– А иди ты. Никакое имя для меня не свято. Потому я до сих пор и существую.
И тут кристалл не выдержал – разлетелся на кусочки. Анна Николаевна едва успела защититься от осколков. Выглядело это устрашающе, в смысле то, как разлетелся кристалл, но Анну Николаевну страшило другое. Она не знала, как ей противостоять загадочному убийце, как защитить Юлю. И кто, кто стоит за этим убийцей? Кому выгодно убийство Юли? Кому ее девочка перешла дорогу?!
– Она что-то говорила про банк, – вслух принялась вспоминать Анна Николаевна. – А до этого был разговор, что на резино-техническом заводе рабочим не платят зарплату… Ох! Уж не ограбила ли Юля банк для того, чтобы раздать зарплату рабочим?! С нее станется… Моя бедная очень злая ведьма…
А бедной злой ведьме в это время снился странный сон. Это был сон о пепле. Пепел, тяжелый и маслянистый, лежал на обугленных досках какого-то помоста. Вот подул ветер – холодный, мертвый, злой – и взметнул облако пепла ввысь. И пепел превратился в человека, с очень бледным длинным лицом, с красными глазами и торчащими изо рта клыками, закутанного в черный плащ, заколотый брошью в виде знака бесконечности. Это существо – назвать его человеком не поворачивается язык – распахивает плащ, и Юля видит в его когтистых лапах огромный двуручный меч. Существо вздымает меч над своей головой (а на голове у него шипастый гребень, как у дракона!) и шипит:
– Хочешь жить, ведьма Улиания?! Сразись со мной.
Во сне Юля видит себя в белом плаще, тоже заколотом брошью в виде знака бесконечности. Вот только из оружия у нее в руках букет пышных кроваво-красных гвоздик. Цветы пахнут нежно и сладко, но что толку от них в предстоящем сражении?
И все-таки, когда чудовище опускает на нее свой меч, Юля отражает удар. Отражает удар букетом гвоздик! И меч чудовища со звоном ломается, каленая сталь не выдерживает встречи с нежными стеблями цветов…
Чудовище отступает. Оно, кажется, растерянно, но не сломлено.
– Это еще не все, – шипит чудовище. – Ты думаешь, что окончательно победила меня, но это не так. Мы еще встретимся.
Снова налетает порыв ветра, подхватывает чудовище и развеивает его в пепел. Пепел оседает вокруг, и Юля сильней всего боится, что хоть одна порошинка пепла упадет на ее белый рыцарский плащ. Поэтому она бежит. Бежит не разбирая дороги – во тьму, в никуда. Только гвоздики в ее руках превращаются в факел, освещающий путь. И от этого в сердце появляется надежда. Странная надежда на то, что еще не все потеряно…
– Юля, Юля, – тихо зовет ее кто-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Когда вернулись Анна Николаевна и Мадлин, они увидели лежащую на полу бесчувственную Юлю и принялись вокруг нее хлопотать. Хлопоты дали положительный результат: Юля очнулась.
– Девочка моя, – с укором сказала Анна Николаевна. – Нельзя же себя доводить до такой степени истощения!
– Мр-мяу, – согласилась кошковедьма Мадлин.
– Я потеряла сознание? – спросила Юля. У нее голова просто раскалывалась от боли.
…Кубики, маленькие кубики! Если она не сумеет их удержать, то конец!
…Девушка с залитым кровью лицом. Она сама.
– Да, ты потеряла сознание и больше не невидима. Но это тебя не должно пугать. Мы с Мадлин в скоростном темпе обошли весь забор, посыпали всюду порошок, так что ты можешь быть видимой и чувствовать себя в безопасности.
– Да? – сказала Юля и подняла с пола свалившийся с ее груди листок. – А это что за голубок?
– Погоди, не разворачивай! – крикнула Анна Николаевна и взяла листок в свои руки. – Вдруг он заговорен? Я сама…
– А как он здесь оказался? – вяло прошептала Юля, но Анна Николаевна ее не услышала.
Потому что развернула бумажного голубка.
И прочла то, что написано на его крыльях.
«ВЕДЬМА УЛИАНИЯ, Я ИДУ ЗА ТОБОЙ. ЛЮБЯЩИЙ ТЕБЯ УБИЙЦА».
– Что там написано? – повысила голос Юля.
Анна Николаевна показала.
– Ха, – нервно усмехнулась Юля, прочитав. – Ха, ха, ха. Так меня все равно убьют. И ваш порошок не поможет. Как сюда проникла эта записка? Если проникла записка, значит, проникнет и пуля? И бомба?! И мина противотанковая?!
– Успокойся, девочка моя…
– Не вас хотят убить!
– Спокойно, я сказала! Вставай. Отряхнись. Так а теперь идем обедать. Тебе надо восстановить силы
Три ведьмы прошли на кухню. Здесь Анна Николаевна в скоростном темпе накрыла на стол. На обед была густая окрошка со сметаной, котлеты по-киевски, гурьевская каша и огромное количество домашнего яблочного сока.
Анна Николаевна налила большой стакан яблочного сока, добавила в него ложку сахара, шепотку корицы, щепотку ванили, зубок душистой гвоздики. Накрыла стакан рукой, проговорила:
– Эдоун сейез аймго!
И отняла ладонь. В стакане зашипело, а над жидкостью поднялось облачко душистого коричневатого пара. Анна Николаевна приказала Юле:
– Пей!
– Я терпеть не могу яблочный сок! – слабо сопротивлялась Юля. – Да еще с корицей…
– Пей, тебе надо восстановить силы и баланс сахара и железа в крови. У тебя сейчас не кровь, а вода. Пей!
– Ну хорошо.
Юля поморщилась, а потом залпом выпила стакан наговоренного сока. Поставила пустой стакан на стол, выдохнула и сказала:
– Крепкий же у вас яблочный сок, тетя!
– А ты закусывай, – усмехнулась Анна Николаевна, с радостью наблюдая, что на меловые щеки Юли возвращается здоровый румянец. – Окрошку будешь?
– Буду. И быка жареного буду. И гору картошки фри. И литр кетчупа.
– Ну, этого не обещаю, а насчет котлет по-киевски можешь не сомневаться.
Юля навалилась на окрошку так, что за ушами трещало. Съев две тарелки, она грустно сказала:
– Прости-прощай, моя фигура!
– Ничего, от моей еды ты не пополнеешь, она вся готовится с соответствующими заклинаниями, – усмехнулась Анна Николаевна, а Мадлин отвлеклась от своей миски и добавила:
– Госпожау даже кошачий корм заговаривает, чтоб не было в нем каких вредных для организмау добавок.
– Ну тогда мы не пропадем, – рассеянно сказала Юля. – Нечего нам бояться.
У Юли слипались глаза, и котлету по-киевски она уже ела в каком-то полусне.
От Анны Николаевны не укрылось такое состояние девушки.
– Юленька, – ласково сказала она. – Поднимись наверх и поспи немного. Ты сейчас крайне утомлена, тебе нужно время, чтобы восстановиться.
– А посуда?
– Какая посуда?
– Грязная. После обеда. Я же должна ее помыть…
– Успокойся, в моем доме грязная посуда моется сама собой, неужели ты этого не знала. Я очень хорошо экономлю на «Фэйри». Пойдем, я провожу тебя в спальню.
Анна Николаевна взяла за руку безвольную Юлю и повела в спальню, что была на втором этаже. Юля прямо не раздеваясь рухнула на постель. И вдруг подскочила как ужаленная:
– У меня же в шесть вечера встреча с Мишкой!
– Ты успеешь выспаться и восстановиться до этой встречи. Я разбужу тебя. Обещаю.
– Да? Тогда хорошо… А можно, ко мне придет Мадлин?
– Зачем?
– Я ей за ушком почешу. Брюшко поглажу. Можно?
– Я, конечно, передам Мадлин твою просьбу, но не знаю, согласится ли она. Все-таки она не просто кошка, а кошковедьма…
– Ага-а-а-а… – сонно протянула Юля. Глаза ее закрывались.
Через минуту или две она уже крепко спала, так крепко, что даже дыхание ее было едва слышно. А Анна Николаевна, стоя у кровати Юли, легонько щелкнула пальцами, и в пальцах у нее появился карандаш. Самый обычный карандаш. Этим карандашом Анна Николаевна очертила кровать Юли защитной пентаграммой (линии тихонько светились), а в воздухе над Юлиной головой написала имена пяти охранительных духов, чтобы никто не посмел потревожить покой девушки. Затем подошла к окну:
– Надеюсь, ты видишь меня сейчас и кусаешь локти от бессилия, проклятый убийца. И больше бумажных голубков от тебя не будет. Я, ведьма Анна, пишу это защитное заклятие, и да будет оно преградой тебе!
Анна Николаевна написала на стекле вертикальную строку, чем-то напоминающую строку китайских иероглифов. Строка тоже слабо светилась.
– Отдыхай, девочка, – обернулась Анна Николаевна к кровати. – Тебе нужен отдых, а я пока прополю грядки с чесноком…
В комнату, бесшумно ступая, вошла Мадлин.
– Дорогая Мадлин, Юля так хотела почесать тебя за ушком…
Мадлин по-кошачьи хихикнула:
– Ну, вообще-тоу я люблю, когдау у меняу чешут за ушком…
– Юля спит. Сон ее слишком крепок, это потому, что она сама ослабела. Побудь возле нее, Мадлин, дорогая, постереги ее сон. Хотя я написала кругом кучу защитных заклятий, сердце мое все равно неспокойно. Я пока не просчитала тактику неведомого убийцы. Я не знаю, что он предпримет в следующий раз. А потому, если произойдет что-то из ряда вон выходящее, ты подашь мне сигнал. Договорились?
– Дау, – мяукнула Мадлин.
Кошковедьма спокойно перешагнула через светящиеся линии защитной пентаграммы, вспрыгнула на кровать, устроилась в ногах у Юли и принялась вылизывать очередную лапку.
Анна Николаевна спустилась на первый этаж, прошла в кухню. Грязная посуда действительно уже перемылась и стояла в сушилке. Однако не это занимало внимание маститой ведьмы. Она подошла к одному из кухонных шкафов и достала из него что-то круглое, завернутое в линялую бархатную тряпку. Водрузила на стол, развернула тряпку…
Это был старый, отвратительно работающий магический кристалл – так отвратительно работающий, что приличным ведьмам-коллегам его было стыдно показывать. Но перед новой моделью, стоявшей в кабинете Анны Николаевны, у этой развалины было единственное преимущество, не позволявшее выкинуть его на помойку. Этот кристалл наводил на людей. Или на нелюдей. Показывал их местонахождение, дела и даже намерения. И сейчас при помощи этого кристалла Анна Николаевна намеревалась посмотреть в глаза Юлиному киллеру.
– Активируйся! – приказала ведьма кристаллу. Тот пошел малиновыми и зелеными полосами. В глубине кристалла что-то зашипело и затрещало, а потом Надтреснутый голос произнес:
– Благословенна будь, госпожа. Что тебе угодно?
Анна Николаевна взяла в руки бумажный листок с посланием убийцы. Опустила листок на кристалл:
– Считай эту информацию.
Кристалл немного пошипел, потом тем же надтреснутым голосом доложился:
– Выполнено.
Анна Николаевна убрала бумажку и сказала:
– Мне нужны все сведения о человеке, написавшем это. Кто он, где находится, что делает в данный момент, что собирается предпринять.
Теперь кристалл шипел куда дольше, чем в первый раз. После чего заявил:
– Эту надпись писал не человек.
– А кто? – напряглась Анна Николаевна. – Вампир, вервольф, ликантроп, умертвий?
– Нет, нет, нет, нет. Это писал не человек. Это писал человеческий дух.
– Объясни, как это?
– Мое дело не объяснять, мое дело искать…
– Хорошо. Где этот дух находится? Что собирается предпринять?
– Неизве… – проскрипел кристалл, и голосок его оборвался.
Кристалл стал угольно-черным, а из его жутких глубин пришел другой – вкрадчивый и насмешливый – голос:
– Ты хочешь знать, где я нахожусь и что собираюсь предпринять, верно, старая ведьма?
Анна Николаевна поначалу опешила, но быстро пришла в себя и сказала:
– Я вовсе не старая ведьма, ты, мерзавец! А в остальном все верно. Еще я хочу знать, кто ты!
– Кто я, что я, только лишь мечтатель, синь очей утративший во мгле. И тебя убил я только кстати, заодно с другими на земле. Не узнаешь, ведьма? Это Есенин.
– Это не совсем Есенин, – заметила образованная Анна Николаевна. – В подлиннике нет глагола «убил».
– Верно, – захихикал голос. Кстати, был он совершенно бесполым – непонятно, кому мог принадлежать, мужчине или женщине. И от ребенка ничего в этом голосе не было, так что Анна Николаевна ломала голову, но не могла даже представить, кто мог быть хозяином такого голоса. Действительно дух?!
– Хорошо, я отвечу на твои вопросы, – заявил кристалл бесполым голосом убийцы. – Я нахожусь везде и нигде, но ближе всего я нахожусь к своей жертве. Я могу предпринять что угодно, но, скорее всего, я просто прикончу свою жертву. Вот и все. Это так просто, ведьма.
– Мне хочется знать, кто тебя послал.
– Враг. Это тоже просто, ведьма.
– Его имя?
– О, ты слишком многого хочешь. Имя своего хозяина я тебе сказать не могу. Это противоречит моим правилам наемного убийцы. Видишь ли, у всех наемных убийц и даже у меня есть свои правила. Их полагается не нарушать, иначе…
– Иначе что?
– Это может повредить твоему реноме. А для наемного убийцы реноме – сорок процентов успеха. Понимаешь, ведьма?
– Значит, тебе заказали убить Юлю?
– Да.
– У тебя ничего не выйдет.
– Посмотрим.
– Я буду защищать ее.
– Посмотрим.
– Да что ты заладил одно и то же! – В сердцах Анна Николаевна хлопнула ладонью по кристаллу. И взвизгнула, отдергивая ладонь – кристалл был невыносимо горячим. Непонятно, как это он еще не прожег стол!
– Какая ты нервная, ведьма, – усмехнулся голос. – Лечиться надо. Ну прощай, у меня еще много дел…
– Стой! Заклинаю тебя именем…
– А иди ты. Никакое имя для меня не свято. Потому я до сих пор и существую.
И тут кристалл не выдержал – разлетелся на кусочки. Анна Николаевна едва успела защититься от осколков. Выглядело это устрашающе, в смысле то, как разлетелся кристалл, но Анну Николаевну страшило другое. Она не знала, как ей противостоять загадочному убийце, как защитить Юлю. И кто, кто стоит за этим убийцей? Кому выгодно убийство Юли? Кому ее девочка перешла дорогу?!
– Она что-то говорила про банк, – вслух принялась вспоминать Анна Николаевна. – А до этого был разговор, что на резино-техническом заводе рабочим не платят зарплату… Ох! Уж не ограбила ли Юля банк для того, чтобы раздать зарплату рабочим?! С нее станется… Моя бедная очень злая ведьма…
А бедной злой ведьме в это время снился странный сон. Это был сон о пепле. Пепел, тяжелый и маслянистый, лежал на обугленных досках какого-то помоста. Вот подул ветер – холодный, мертвый, злой – и взметнул облако пепла ввысь. И пепел превратился в человека, с очень бледным длинным лицом, с красными глазами и торчащими изо рта клыками, закутанного в черный плащ, заколотый брошью в виде знака бесконечности. Это существо – назвать его человеком не поворачивается язык – распахивает плащ, и Юля видит в его когтистых лапах огромный двуручный меч. Существо вздымает меч над своей головой (а на голове у него шипастый гребень, как у дракона!) и шипит:
– Хочешь жить, ведьма Улиания?! Сразись со мной.
Во сне Юля видит себя в белом плаще, тоже заколотом брошью в виде знака бесконечности. Вот только из оружия у нее в руках букет пышных кроваво-красных гвоздик. Цветы пахнут нежно и сладко, но что толку от них в предстоящем сражении?
И все-таки, когда чудовище опускает на нее свой меч, Юля отражает удар. Отражает удар букетом гвоздик! И меч чудовища со звоном ломается, каленая сталь не выдерживает встречи с нежными стеблями цветов…
Чудовище отступает. Оно, кажется, растерянно, но не сломлено.
– Это еще не все, – шипит чудовище. – Ты думаешь, что окончательно победила меня, но это не так. Мы еще встретимся.
Снова налетает порыв ветра, подхватывает чудовище и развеивает его в пепел. Пепел оседает вокруг, и Юля сильней всего боится, что хоть одна порошинка пепла упадет на ее белый рыцарский плащ. Поэтому она бежит. Бежит не разбирая дороги – во тьму, в никуда. Только гвоздики в ее руках превращаются в факел, освещающий путь. И от этого в сердце появляется надежда. Странная надежда на то, что еще не все потеряно…
– Юля, Юля, – тихо зовет ее кто-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37